— Живой, живой, — ответила ему жрица. — Вот не надо глазищи закатывать, сахры все равно не дам, не сейчас! Давай, врубай хозяина!
Второй гремлин уже скрипел в тон первому, жалуясь на жизнь и требуя ласки и лакомства, на что Алейна строго заметила:
— Если вы так громко убиваетесь, значит у вас все в порядке. Оно и правда, вы жилистые, как медная жила. Хорош скрежетать, за работу!
— Убью!! — громогласно ухнул Дмитриус сразу же, как пришел в себя. — Чтобы я еще хоть раз оставил в живых пленника!..
— Милый, — взмолилась Алейна, — не обыскали мы их как следует, зря. Первый раз такие штуки вижу. Зато теперь знаем, какие фокусы у этих церштурунгов… Вломим Ричарду, не отыскал потайные занычки, это ведь его дело. Но из этого не следует, что надо всех убивать!
— Или ты их, или они тебя. Когда ты уже поймешь. Вон, этот понял, — мрачно проронил стальной воин, указывая на распростертый в луже крови труп Ганса Штайнера.
Алейна вздохнула. У нее не было сил подойти и сделать с телом хоть что-то, слишком много всего сплеталось в груди при взгляде на мучавшего ее канзорца. Дмитриус молча посмотрел на девушку, развернулся, ухватил Ганса за ногу и поволок в чащу, чтобы какой-нибудь куст стал последним пристанищем его телу.
— Собаке — собачья смерть, — негромко сказал он сам себе. Гремлины не понимали смысла поговорки, но идеально чувствовали оттенки тона хозяина, поэтому одобрительно зацокали и заскрипели. Они были химерами, выведенными магами в незапамятные времена, в общем, врагами Чистоты, хоть и слышать о ней никогда не слыхали. Но теперь очень, очень не любили ее приверженцев.
— А вы лезьте в броневагон. И там сидите! — строго наказал Дмитриус. — Во мне сегодня поразительно небезопасно…
Гремлины с сожалением заскрипели. Привыкшие к темноте и тесноте, они с трудом переносили открытые пространства — и не радовались даже таким тесным, захламленным помещениям, как повозка ханты «Лисы». Впрочем, для них внутри был оборудован сундук с мягким сукном и затаренным лакомством: подсушенными какашками летучих мышей. Так что нескладные, крепкие карлики с тонкими палками рук и мощными лапами поспешили исполнить команду хозяина.
Алейна отвернулась и взялась успокаивать взволнованных лошадей.
Анна, сдерживая стоны, влезла на свою койку внутри броневагона. Какое счастье, что в свое время она закрутила с Молотом — и речь шла не про упражнения да тренировки, а кое-что поприятнее, — за это ей перешел в наследство закрытый ширмой закуток с единственным мягким, обитым кожей спальным местом, устланный немного вытертыми, но все еще зверски приятными наощупь шкурами. Закуток вождя. Теперь, при полном отсутствии у обеих какой-либо личной жизни, они спали тут вдвоем с Алейной.
Серый воин вбежал на поляну, вспрыгнул на крышу броневагона и замер. Винсент не величественно выступил из него, как обыкновенно бывало, а торопливо вылез боком.
— Что? — спросила Алейна, внимательно поглядывая на него снизу-вверх.
— Кошмар, — серый махнул рукой, мол, даже не знаю, как все это объяснить. На лице его было написан сильнейший раздрай. Он подкинул вверх ворона и улегся смотреть его глазами за тем, какие еще неведомые враги окружают многострадальных (даже только за сегодня!) лисов.
Парой минут позже вбежали и оставшиеся двое: красный, задыхающийся от бега Кел, и немного запыхавшийся рэйнджер. Глянув в потерянные глаза собрата, Алейна тут же поняла, что по-настоящему страшное случилось не с ней, а с ним. Но что? Поговорить они не успели — сзади, из глубины леса, в стороне от дороги, идущей вглубь древней земли, послышался крик, заглушенный расстоянием и густой чащей, но отчаянный и громкий, за ним еще один, и остервенелый рев.
Кажется, церштурунги не успели добраться до схрона.
— Варги близко, — подтвердил Винсент. — Минут пять до нас лесом… Уже бегут! Не стали даже жрать кого они там догнали. Кто-то ведет их конкретно на нас. Но дорога на равнину пока свободна!
— Надо решать! — воскликнула Алейна. — Отпускаем лошадей и держим оборону? Или едем все вместе?
— Конечно едем! — Ричард уже проверил уздцы и поводья у передней пары и теперь переводил впряженных сзади коней наперед. Закончив с помощью Алейны за считанные секунды, взлетел на козлы. — Придай им сил, пусть мчатся, как геронские скакуны. И давай ко мне, будешь держать их в узде, чтобы не взбесились от варгов. Учитель, шли ворона в Землец, пусть выезжают к нам навстречу, и возьмут побольше лошадей! Кел, найди внутри арбалет и стреляй через дыхалку.
— Они отклоняют железо, — напомнила девчонка, — из арбалета бестолку. Вот огонь…
Три трофейных «огненных смерти» лежали в подпольном тайнике броневагона.
— Ну вынимайте! Только кто метать будет? Кроме Анны никто как следует и не швырнет.
— Так сделаем Анну, — развел руками маг, развеял воина и поднял тень воительницы, наполнив ее мглой. Налившись темнотой и весом, тень черноволосой вспрыгнула через люк на крышу — так же ловко, как могла сама Анна — и встала рядом с ним.
Когда низкий, странный, протяжный рев сотряс все пространство на километры вокруг.
Прочие звуки сразу стали неслышны, всех и вся пронизал вибрирующий, неземной трубный стон. Казалось, от него трясутся горы, леса и холмы.
— Это еще что?.. — одними губами спросила Алейна в наступившей вслед за этим полной тишине.
— Нно! — рявкнул Ричард, приводя скакунов в чувство. — Пошли, славные, пошли!.. Какая, к схарровым потрохам, разница?! Ничего хорошего!
Четверо коней стронули тяжелую повозку, потянули, повели, покатили, понеслись все быстрей и быстрей. Близкий вой варгов взбодрил их сильнее плети, а доброе слово Алейны пока бороло панику. Свет облек каждого из них и растворился в гривах, спинах, боках. Кони поверили, что выдюжат, и помчались вперед. Хоть ноша была и очень тяжела, им удалось развить скорость — бронированная повозка мерно рокотала на ходу, лязгала на ухабах, казалось, она разогналась так, что несется все быстрее, уже сама по себе. Но легконогие варги быстро догоняли.
Темные тени гигантских волков замелькали по бокам дороги, лошади протяжно заржали одна за другой.
— Защищайте коней! — крикнул Ричард, и он был прав. Варги ничего не могли сделать с самой повозкой, но они могли вызвать бешенство скакунов, попытаться на скорости завалить их вбок и опрокинуть броневагон на подвернувшейся кочке или валуне.
Тормозить коней было бесполезно, они бы не остановились, инстинкт гнал их вперед. Скоро они выдохнутся от тяжести и просто падут, в отчаянии и пене. Чтобы не допустить этого, у лисов был только один шанс: убить преследующих тварей как можно быстрее. И лисы принялись за дело.
Один из варгов, несшийся ближе всех, взорвался канзорским огнем, с ревом покатился, ломая кусты, вжимаясь в землю, тщетно пытаясь скинуть пылающую смерть. Второй прыгнул — и прямо в прыжке его поймали и оплели стремительно взметнувшиеся заросли — Алейна влила поток живительного света в нависшие над дорогой кусты, и поймала варга как рыбу в сеть. Третий напрыгнул и обеими лапами рванул беззащитную плоть передней лошади — но щит света вспыхнул, обжигая его, варг с воем и дымящимися лапами на полном ходу полетел в подлесок.
Вторая огненная смерть накрыла сразу двоих, бежавших бок о бок. Самец и его самка, захлебываясь криком, покатились по земле, схватились с не знающим пощады огнем не на жизнь, а на смерть. Тень Анны была бессердечна.
Винсент дважды выстрелил из маленькой баллисты, закрепленной на крыше, но окованные колья, с силой бившие в упор, отогнуло в сторону и отбросило — каждого из железных варгов окружало магнитное поле. Вспомнив, что он маг, а не балист, сероглазый на пределе своего мастерства отнял тени сразу у троих чудовищ. Они налились свирепой тьмой, вырастая у варгов из-под ног, и набросились на сородичей во плоти. Сумятица, куча-мала, остервенелый рык, клочья шерсти и мглы, летящие во все стороны, быстро остались за поворотом.
Стальной воин, стоявший на самом краю крыши, прямо позади Ричарда, наконец-то, с пятой или шестой попытки, поймал прыгнувшую тварь, отскочившую от щита света. Раздался душераздирающий крик: яростный рев и скулящий визг одновременно, когда он могучими руками принялся ломать варгу хребет. Это было не так-то просто, в холке шкура железных волков сама по себе как броня, да и силы варгу тоже было не занимать, Дмитриус подтащил его под себя, насел весом, вмял зад варга в крышу, а голову за бронированный борт и ломал обеими руками шею сверху вниз. Всех передернуло от вызверенного, бурлящего лая и громкого хруста. Исковерканный труп ударился о пыльную дорогу, подпрыгнул и свалился снова — но броневагон уже унесся вперед. Дмитриус выпрямился, и все увидели, что на груди у магически усиленного двойного доспеха — глубокая продолговатая вмятина от зубчатой холки железного волка. И две глубоких борозды от его когтей…
Трое варгов меж тем прорвались к лошадям, щиты света уже разрядились, отогнав предыдущих, новые беспрепятственно врезались в незащищенные крупы и бока. Воздух содрогнулся от отчаянного ржания, а броневагон от резких рывков. Два варга повисли на передней лошади, до которой никому из Лисов было не дотянуться, и вгрызались в нее прямо на ходу. Алейна в отчаянии метнула обездвиживающее заклятье, варга скрутил спазм, он свалился прямо под копыта, а затем по нему прокатился грохочущий броневагон на полном ходу… Последняя огненная смерть промахнулась и накрыла ни в чем не повинную корченную ель.
Ужасный рев, сотрясающий лес и Холмы, повторился снова. Варги вжимали уши, лошади прятали головы от вибрирующего трубного гласа, у людей шла кругом голова. Невероятный звук шел из глубины древнего леса, с нескольких километров отсюда, но был настолько всеобъемлющим, что дрожало небо.
— Давай! Давай! — закричал в наступившей тишине сиплый голос Ричарда, он стегнул коней несколько раз кряду, резкой болью пересилив оцепенение, которое рев вызывал во всех живых существах. Замедлившийся было бег вновь ускорился.
Лес внезапно оборвался, громкая кавалькада, вздымающая пыль, брызги крови и ошметки шерсти, выскочила на залитый солнцем луг. Дорога выровнялась, без лишних извилин упираясь в сверкающую речку четверть лунна впереди. Но до синих вод Повитухи им не доехать — передняя лошадь билась в крови, уже падала, ноги ее подгибались; трое остальных, с рваными царапинами в крупах и боках, хоть в целом пока невредимые, какое-то время еще волокли вперед всю запутавшуюся мешанину из поводьев, варгов, своих окровавленных тел, безумного ржания и яростного рыка — но сил уже не осталось, взмыленные и дрожащие, они замедлили бег, стали рваться в разные стороны. Броневагон застопорился серией из трех резких рывков, от каждого из которых неловкий возница вылетел бы с козел, а неопытный пассажир слетел с крыши и покатился по земле — но неловких и неопытных среди Лисов не было.
Как только последним рывком их повозка практически встала, Алейна воздела руки и снова воскликнула молитву о животворной волне. Девчонка развела ладони необычно широко, пытаясь захватить большую площадь и прорастить заросли так стремительно, как только могла — от усилия у нее носом пошла кровь. Но прозрачная зеленая волна низверглась сверху на всех лошадей сразу, и буйные заросли разом вымахали из-под земли, отгораживая коней от большинства варгов.
Тень Анны соскочила вниз и встала бок о бок с тенью варга, прикрывая лошадей. Двое железных волков обрушились на них, свалили и погребли под собой, клочья мглы полетели во все стороны.
Ричард, убедившись, что броневагон надежно встал, хотел заскочить на крышу и все-таки взяться за лук, но могучий варг в прыжке сорвал его с козел и рухнул на землю, вышибив из рэйнджера дух. Ситуация сразу стала критической. Винсент развеял ослабевшую тень и на ее место вызвал двух новых. Но было видно, что он уже устал: тени вышли слабые, бледные, набросившись на вожака, они лишь немного замедлили его расправу над практически потерявшим сознание Ричардом.
Туда же подскочили двое отставших варгов. От стаи осталась половина, всего пятеро неискалеченных огнем и готовых убивать тварей. Но среди них вожак.
На крыше появился Кел. Взлохмаченный, сосредоточенный, с печатью мрачных мыслей на лице. Как большой обиженный и потерянный малыш-карапуз. В руках его красовалась двуручная булава с шипастой звездой и торчащим из нее острием. Не далее, как месяц назад он сам запрятал здоровенное орудие — неуклюжее, но страшное в умелых руках — в подпол, где пылились и прочие трофеи лисьих побед. И вот вдруг она пришлась к месту, эта потемневшая от битв безжалостная молотящая тварь. Спрыгнув вниз, Кел с кряхтящим стоном занес шипастого монстра, чтобы обрушить на железного вожака, но два варга свалили светловолосого с ног и принялись рвать его на части.
Алейна в ужасе вскрикнула, и едва не спрыгнула к нему в безнадежной попытке спасти, но Дмитриус железной рукой удержал ее чуть ли не за волосы.
— Сиди!! — гулко проорал он, и сам спрыгнул с крыши.
Жуткий лязг прокатился по лугу, стальной воин с трудом удержался на ногах даже от простого вертикального прыжка, но удержался, и попер вперед.
Пара волков рвала Кела, обреченного на гибель без даров Странника — но странно, из этой кучи-малы до сих пор не взвился фонтан крови; двое других схватились с собственными тенями и одолевали их.
Алейна сделала единственное, что могло спасти Кела и Ричарда — сжала весь свет, который была способна призвать, в крошечное сияющее солнце — и отпустила прямо перед ощеренной мордой вожака стаи. Все пространство залил слепящий, жаркий солнечный свет. Бледные тени Винсента еще сильнее выцвели и ослабли от яростного солнечного сияния, но оно того стоило — свет привел в себя Ричарда. Его он явно не слепил, спасибо, милосердная Матерь! а наоборот, добавил сил. Рейнджер сумел вдохнуть впервые после того, как из него вышибли дух; закашлялся и вскочил.
Все пятеро волков крутились, мотали головами, ослепленные.
Винсент выхватил из складок своей мантии блестящий черный жезл. Взглянул на него с жалостью и болью, но делать было нечего — метнул, как дротик, в эпицентр боя. Стальной воин добрался до кучи-малы, и одновременно с ним в свару стали, клыков и когтей, ушел жезл Винсента. Там что-то грохнуло, и внезапно оттуда вспухла иссиня-черная, пронизанная молниями сфера непроницаемой тьмы. Молнии змеились внутри и по краям сферы, казалось, оттуда доносятся заглушенные крики и рев.
Сфера тьмы загустела, резко сжалась, молнии поблекли и угасли, тьма оседала хлопьями вязкой, мокрой ваты, сжимаясь и растворяясь в воздухе. Словно плотная черная пена, она обваливалась пластами и превращалась в липкую темную жижу, растекаясь по земле и обнажая лежащих: Ричарда, Кела, четверых варгов и их вожака. Все были покрыты осклизлым слоем мглы, жидкой как грязь, оглушены, замедлены, дезориентированы. Волки трясли головами, люди пытались отереть лица от липкой жижи. Позабыв о битве, они медленно приходили в себя. А два серых волка, послушных Винсенту, напитались от взрыва мглы и явно стали крупнее, сильнее. Чернее.
Дмитриус врубился в оседающее серое месиво. Он целенаправленно шел к вожаку, а тот медленно тряс головой, все еще не понимая, что произошло — сначала ослепленный и оглушенный солнечным жаром, затем омраченный и утопленный в гуще мглы. Пользуясь этим, Ритчард отполз в сторону, выбрался из склизлого сумрака, обтирая лицо, но тоже двигался как во сне.
Из дымящейся лужи мглы рывком воздвигся Кел. Весь покрытый черным, почему-то совсем без красного. Выдравшись из липкой жижи, он вышел к своим. Два варга, рвавших его, пытались подняться на слабых, разъезжающихся ногах, но не смогли и упали в серую пену.
— Ни единой раны! — хрипло изумился серый маг, глядя на грязеволосого. — Как?!
Кел, как сомнамбула, прошел мимо, явно не понимая, о чем речь. Он выудил из липкой серой жижи свой шипастый крушитель, медленно-медленно пристроился и обрушил его на варга. Магнитное поле отклонило даже этот прямой тяжелый удар, но совсем немного. Палица врезалась зверю в плечо и продрала шипами бок, варг содрогнулся и издал глухой непонимающий «вав».
— Убить! — скомандовал серый маг, две тени слитным движением бросились на четверых живых волков; те рыкнули и приняли бой.
Вожак наконец вскочил, свалил Кела в грязь и вгрызся ему в горло, но тут Дмитриус добрался до крупной черной фигуры. Взял его шею в захват, и они застыли, покачиваясь в стиснутом равновесии, только слышался сдавленный рык могучего варга.
Алейна спрыгнула с повозки и бросилась на помощь израненным лошадям. Выращенные ею заросли пропускали жрицу, расступаясь перед ней и смыкаясь за спиной. Клевер был сильно ранен, порванная нога подергивалась, кровь неторопливо красила ее широким потеком. Крынка умирала, билась в мучительной агонии. Девушка секунду смотрела на них, приняла решение. Обхватила морду Крынки, заглянула в пылающие страхом глаза. Лошадь доверчиво потянулась к спасительнице, отдалась в руки, которые всегда несли ласку и избавление, убирали боль. Помоги, говорили ее глаза, спаси, мама.
— Открой двери лета для малой твари полей, Милосердная Матерь, — взмолилась рыжеволосая. — Впусти ее в страну дождей и солнца, пусть бег ее будет вечным.
Девчонка выгнулась, вдыхая полную грудь — и выпустиладыхание смерти. Глаза Крынки закрылись, судорожный вздох разгладил бьющееся тело, как волна. Свет всколыхнулся, когда призрачная фигура вольно скакнула прямо из искалеченного тела, из окровавленной путаницы поводьев и хаоса сплетенных ветвей — в просторы свободных полей. И растворилась в воздухе.
Алейна встала, в руках ее светилась жизненная сила, взятая от умершей. Шагнув вперед, она коснулась раненой ноги Клевера и закрыла глаза. Благодатная сила влилась в коня и раны его срослись, одна за другой. Громкое ржание возвестило, что он в порядке.