Ибо любовный акт не есть простое соглашательское действо, которое вершится двумя дружескими людьми, взявшимися за руки и с некоторой симпатией друг к другу, но есть бои, война и битва двух иных и разных начал; и настоящий мужчина из этих двоих может и спользовать принцип йоги, отказываясь воспринимать объективность этой реальности, и отнестись к ней, как к некоей майе, задумавшись о вещах другого сорта, как-то: бутербродах, художественной литературе или смерти; и в самом разгаре акта обнаружить себя ду ховно выключенным из него, что даст возможность существу инь употреблять лежащее муляжное мужское тело в качестве тренажера или вечного вибратора, покуда девический перпетуум мобиле не устанет кайфовать от собственного могущества; в это время мужчина долж ен быть рифом, хитрой вражеской антенной или несгибаемым сталагмитом, поглощенным ненасытной утробой возлюбленного неприятеля: он должен включить свое знание, только лишь одержав победу над плотью, которая жаждет этого укрощения; и животное начало перейде т в божественное, когда мужчина, являясь руководителем любви, с открытыми глазами, холодным сердцем и чистой совестью, заставит соперницу признать свое поражение и оседлать ее, уже тихую и послушную, и царить над ней, и видеть в ней орудие своей прелест и просто свою любимую, которую можно целовать в голову и гладить по руке.
Они — два человека, сжимающих друг друга; они могут надеть чулки, носки или черные колготки, накрасить губы и притвориться детенышами разных зверей или рыб; они могут умереть от истощения и насыщения собой; но это и есть любовь — действие, поступок и занятие. Занавесьте постельный храм: в нем нет антагонизмов, в нем обретается невинность, потому что тело исчезает и переходит в чистую энергию; физика любви — это теория относительности, это союз фотонов; кажется, еще немного, и время пойдет в другую сто рону, и наступит царство прошлого, того прошлого, где все прекрасно! Пока есть этот союз, нет нравственности, ибо она не нужна; практическая любовь есть откровенно положительный акт, и поэтому не стоит раскрывать нараспашку интим — он этим низводится до ровня утренних туалетов и слов, и поэтому только здесь мы едины, милая, а все остальное — душевные проблемы, мораль и слова, слова, слова.
36
Встреча Нового года в каком-то пансионате среди зимней русской природы. Ближе к рассвету, напившись шампанского, водки, коньяка, сухого вина, виски и пива, Андрей Левин, Сладкая Энн, Митя и какой-то Вячеслав выходят на улицу подышать новогодним возд ом. Они несут с собой бутылку водки, чтобы распить ее в лесу. Андрей Левин хмуро смотрит на утрамбованный ногами снег, по которому идет компания.
Он чувствует какую-то печаль и хочет еще выпить. Пройдя некоторое расстояние, перед всеми ними предстает начало темного леса, в котором только благодаря луне блестят снежинки на ветках мрачных деревьев, и видны огромные застывшие сугробы, уходящие в н очную бесконечность. Молодые люди останавливаются, чтобы поймать кайф от лицезрения новогодней природы.
Внезапно Андрей Левин, издав яростный крик, начинает бежать вперед — в лес — и скрывается за деревьями. Никто не понимает, в чем дело. Потом они опять видят его. Он стоит на четвереньках в сугробе и что-то говорит самому себе. Сладкая Энн, перепуганна я, зовет его. Андрей встает, опять прыгает, что-то кричит, потом возвращается, виновато улыбаясь и отряхивая снег.
— Что с тобой? — спрашивает его Сладкая Энн.
— Ничего особенного, — говорит он, как актер. — Просто мне вдруг захотелось стать животным и убежать в лес. Возможно, в своем предыдущем перерождении я был каким-нибудь волком или кротом. Мне все время кажется, что здесь какая-то тайна, которая вообще является главной тайной, и что если я поддамся этому чувству, я раскрою ее…
— Ну и что же ты?
— Мне опять вернули человеческий облик! — сказал Андрей Левин, усмехнувшись. — Я опять думаю, чувствую и страдаю. И так далее. Дайте водки, что ли…
37
— Well, buggers, Afghanistan is a property of Brezhnev family. War is not over, if you want it, and I think, that is better to make love here and now, than to die in a wild islamic south!
Так говорила в ноябре 1984 года Ирка-Крейзи, садящая на полу потурецки, в ожидании косяка. Андрей сделал глубокую затяжку, вгоняющую ценный дым травы в самую глубь своего тела, печально улыбнулся на произнесенные слова и отдал тлеющую папиросу в друг ие руки. Джон Большой, взявший косяк, осторожно поднес его ко рту и после умопомрачительно длинной затяжки, выпуская дым, грустно произнес:
— Fuck it!
38
Веселый автостоп в Крыму. Андрей Левин, беременная Н. и разнообразные хиппи стояли лагерем прямо у моря и спали по ночам почти на голой родной земле, завернувшись в брезент. По утрам они вставали, искали бычки от сигарет и шли в пионерский лагерь — осить что-нибудь поесть. Потом можно было бездействововать. Лежать на пляже, купаться в море, трахаться, ссориться и беседовать о судьбах всего человечества. Беременная Н. с огромным животом осторожно входила в воду, боясь упасть, и устраивала характерные для своего месяца истерики. Все устали ее слушать, но не выбрасывать же живую девушку с плодом внутри нее? Приходилось терпеть.
Однажды они решили потратить последние деньги. Выйдя на живописную горную дорогу, мужская половина колонистов поймала молоковоз, и водитель предложил залезть им внутрь — на манер фильма "Джентельмены удачи". Крышка захлопнулась, и они оказались во тьм е. На дне этого бидонного кузова было немного воды, и, как только машина стала взбираться на крымскую гору, поворачивая в разные стороны, все люди внутри нее почувствовали себя бельем в утробе стиральной машины. Это было новое, приятное, экзистенциальное ощущение. Потом они вылезли из машины, абсолютно мокрые, но веселые, и стали ждать дам. В конце концов им всем повезло: они добрались до ресторана "Байдарские ворота" и ели там люля-кебаб до самого вечера. Ибо хиппи любят не только морфий, но и люля-кебаб.
39
Андрей Левин стоял посреди очередной хипповской тропки, направляясь вместе со своей суженой на Куршскую косу, чтобы продолжать бездеятельность и отдых от напряженной детской жизни; он выглядел, как сумасшедший с большими глазами, который иной раз мо т сказать какую-то умную вещь, и Сладкая Эии рядом с ним пытливо вглядывалась в его текущие внутри мозгов мысли, желая вернуть его плоть в свои объятия, в то время как Левин занимался глубокими философскими задачами и был бесконечно далек от любовных утех и дружеских услад.
— Любимый! — вскричала она так клево, как женщины иногда могут, особенно, когда хотят чего-то добиться от кого-нибудь. — Милый! Что с тобой? Ну ответь мне! Ну скажи: что мне делать?
Но Левин молчал, потеряв связь между собой и объективной реальностью, данной мне в ощущениях. Потом, наконец, он сказал, безуспешно попытавшись поймать КамАЗ:
— Больше нет тайн. Есть одни возможности и их реализация. Мир очень прост. Я все понял. Мне осталось умереть, поскольку жить неинтересно. Я не могу жить без тайн и любви.
— Но ты любишь меня?! — отчаянно проговорила Сладкая Энн. Левин виновато улыбнулся и не ответил. Потом вдруг лег прямо па траву около дороги. Сладкая Энн сказала:
— Черт! Что же мне делать! Мой муж — сумасшедший!
— Дура, — сказал Левин. — Для тебя это было все шуточками. Марихуана, философия… На самом деле тебе на все на это наплевать! Ты — баба!
— Да! Я — баба! Но женщине и не нужно во все это врубаться! Пускай думают разные умные люди. А я буду детей воспитывать.
Левин поморщился, потом решил закурить. Потом он сказал, обращаясь к Сладкой Энн:
— Ты все врешь. Черт побери, ты — мертвое создание. Будет в тебе когда-нибудь что-нибудь настоящее? Я бы пытал тебя огнем, чтобы ты хоть что-нибудь почувствовала сама!
— Ах вот ты какой! — закричала Сладкая Энн. — Я не для того с тобой тусовалась, чтобы ты сходил с ума. Мне был нужен нормальный мужик, а не шизофреник.
— Вот именно, тебе был нужен, — сказал Левин, вставая. — Тебе в принципе на все наплевать. Если бы меня сослали в Сибирь, как декабриста, ты бы не поехала со мной!
— Я не декабристка! — заявила Сладкая Энн, — Я не хочу участвовать в ваших мрачных раскладах! Воюйте и сражайтесь сами. Без меня.
Левин махнул на нее рукой, чтобы она замолчала. Он пошел вперед, не оглядываясь. Он чувствовал, что еще немного, и он задушит ее, несмотря на то, что в это время он был пацифистом. Его догнала Сладкая Энн.
— Милый, ну почему мы ссоримся? Ну давай все забудем! Ты думаешь, я это серьезно говорила? Я же глупая баба, прости уж меня… У меня нет своих мыслей. Давай больше не ссориться.
И они поцеловались.
40
Путешествие на Луну Андрея Левина. Андрей Левин выходит на балкон, подпрыгивает, летит на Луну, потом возвращается обратно.
И они поцеловались.
40
Путешествие на Луну Андрея Левина. Андрей Левин выходит на балкон, подпрыгивает, летит на Луну, потом возвращается обратно.
41
Некий общий день рождения в неизвестном месте. Незнакомая компания сидит, пьет пиво и смотрит видеомагнитофон. Кто-то играет в преферанс, кто-то танцует, кто-то моется в ванной, кто-то спит. Все как всегда. Хозяин квартиры уехал за добавочным алкоголе м, предварительно собрав деньги. Ставят какой-то эротический фильм. Андрей Левин предлагает спеть песню ансамбля «Кино». И под страстные вздохи на экране, где мелькают сиськи и прочие женские части тела, под шум разных половых актов и шелест игральных кар т в руках у партнеров, играющих «Сталинград», под беседу о смысле жизни и под бульканье пива раздается общий, хор, поющий песню "Я — бездельник!"
Потом приходит хозяин и приносит еще выпивку. Никто не помнит, кто здесь именинник. Никто не знает, кто здесь жених или невеста. Никто ни с кем не знаком. Но всем весело. Вот оно — решение проблемы одиночества и досуга!
42
"Кузьмич" по рецепту Сладкой Энн. Взять «пробитой», но не запаренной анаши (количество зависит от качества конопли и географии ее произрастания), положить на сковородку, поджаривать до подрумянивания в подсолнечном масле, полученную смесь съесть. Пр упреждение: бойтесь передозировки. Доза зависит от крепости «травы». Минут через десять — «приход». Полнейший кайф!
43
В безумном споре, среди дымной комнаты, где шесть мужчин пьют одну бутылку сухого вика, Андрей Левин неожиданно говорит:
— В конце концов, что есть цель нашего наличного бытия? Приятные моменты, по-моему, и только. На пороге уничтожения я вспомню только о том, чтобы сделать что-то себе запоминающееся, и после своей кончины ты будешь пребывать в этих мгновениях, которые ты специально расставил, словно флажки на лыжне, по всей своей жизни.
— Андрей, — сказал серьезный бородатый человек, — если бы мы с вами пили в средние века, я бы сжег вас на костре за ересь!
Андрей улыбнулся.
— И все равно, сколько было этих моментов, — продолжил он, — восемьдесят шесть или всего один, важно, что они были. Важно, что ты существовал хоть миг. Иначе ты — полный труп уже сейчас.
— Послушайте! — закричал некий хромой человек. — Но вы разве думаете, что делаете что-то оригинальное? Вы находитесь в стаде и делаете то, что принято. Будь вы девушкой в раннем средневековье, вы скорее всего хранили бы девственность, в то время как с ейчас вы можете трахаться со всеми и быть христианином. Так что вы и в своих моментах не существуете. Вы в них труп. Важно не это. Цель всего, в конце концов, — любовь. И смирение. Любовь можно понимать как угодно. И вообще понимать ничего не нужно. Нужно просто любить.
— Я любил и люблю, — сказал Левин. — Я знал, что это такое. Чего же мне желать от рая, если я знал рай такого рода?
— Ваша земная любовь — это полная фигня. Посмотрим, как вы заговорите, когда она рухнет.
— Мне достаточно того, что она была. Я имел этот опыт. А теперь, Боги, я хочу чего-то нового!
— А что может быть еще нового, коли скоро уже конец света? Пора подумать и о душе.
— А мне, — сказал, наконец, Андрей Левин, — плевать на душу в таком смысле. Я готов отвечать за свою жизнь. Но я люблю эти мгновения и буду пить за них вино!
И они замолчали. В конце концов им надоели все эти слова. Им просто нравилось сидеть вот так вместе, пить вино и разговаривать на важные темы. Станет ли этот вечер Мгновением? Нет, не станет, поскольку мало вина.
44
Иван Павлович Курочкин вышел из своей конторы и пошел по направлению метро «Пушкинская» по Тверскому бульвару. Иван Павлович шел и радовался весеннему воздуху, концу рабочего дня и своей осмысленной жизни. Подойдя к площади, он увидел множество моло х людей в черных куртках и кепках с большими козырьками. Их было очень много — сразу было видно, что они собрались не случайно. Иван Павлович подошел к стоящему рядом парню в красно-белом шарфе и спросил его:
— Послушай, сынок, ты не знаешь, что здесь происходит?
Парень лениво махнул рукой, но все же ответил:
— Да ничего особенного. Просто фашисты справляют день рождения Гитлера.
И вот тут-то Иван Павлович опешил. Как сказал ранее запрещенный поэт, "и понял, что я заблудился навеки в слепых переходах пространств и времен". Эта строчка сразу же пришла на ум.
— Не понимаю, — громко сказал Иван Павлович, так как ему казалось, что последних фашистов он убил в 1945 году в Берлине, — Ничего не понимаю. Просто смещение какое-то получается.
И точно: на следующий день Ивана Павловича пригласили на концерт рок-группы "Смещение".
45
Вперед, пока сердце трепещет, словно мотор, а свобода играет в теле звуками му!.. Ненаглядная женщина находится рядом, прямо под рукой, протянутой вперед, чтобы сорвать цвет жизни и положить его в свою переметную сумку, чтобы он нераспечатанным талисм аном охранял нас от бедствий и ментов! Хиппи любят удовольствия и свободу, панки, в конце концов, то же самое, да и вообще все нормальные люди. Просто у них у всех разные эстетические формы проявления этих априорных и архетипных вещей. Да здравствует Юнг и Хайдеггер! Да здравствует Сладкая Энн! Свободу маленькому Джо! Ура!
Вот здесь — on the roаd — я живу свою жизнь в шестьдесят седьмом году, хотя за окном скоро наступят иные тысячелетия и эпохи; но мы объединены с моей подругой тайной ночных занятий, которые ни для кого не тайна, и мы рвемся вперед, чтобы достичь опьян ения соляркой очередного КамАЗа или КАЗа; и холод заставляет нас обниматься и чувствовать, что одно тело хорошо, а два тела лучше; утрата осознанной необходимости даст нам возможность гордиться своими достижениями в личной жизни; и пускай наши дети рожд тся прямо из нас и вырастают на радость себе самим!
Я смеюсь, и она улыбается, ведь мы плюралисты и понимаем толк во всем, мы шлем приветы «системе» и богеме и уверенно идем по зимней дороге, чтобы торжественно войти в город Вильнюс и выпить там рюмку ликера, прежде чем напиться окончательно. И мне нап левать на ракеты MX, которые сейчас прервут мой жизненный путь вкупе со всем человечеством. "Что ж, — подумаю я, если еще способен буду думать, — значит так было суждено". И я попрошу себе херес из личных подвалов Сатаны, если, конечно, он существует, и е сли я попаду в ад. А если вам суждено небытие, то на нет и суда нет.
46
Развод А. Кулаковой и А. Левина. А. Левин одет в тройку, и лишь Кулакова осталась вдвойне прежней — заплаты, свитер и даже какой-то рюкзак, правда, не для туризма, а в качестве контркультурного символа. Они долго стоят, ожидая. Кулакова крестится и го ворит:
— Больше нет никаких чувств!
И злой Левин отвечает ей:
— Ты не понимаешь ничего ни и Боге, ни в черте. Ты — ноль!
Она обижается, потом их приглашают для развода. Молоденькая судья быстро проворачивает всю эту процедуру и после совещания объявляет, что брак можно считать расторгнутым. Дикая радость охватывает обоих бывших родственников. Они выходят из суда, и Леви н говорит:
— Фиг с тобой, пошли пить шампанское! Но я все равно к тебе очень плохо отношусь.
И они идут в пиццерию.
47
Однажды он опять лежит на своей красной кушетке и закуривает четвертую сигарету. Он зевает, глядя в окно. Везде такая скука и одиночество. Он хочет быть андрогином, но знает, что это трудоемкий религиозный процесс. И любовь все равно остается и теряет лишь свою конкретную воплощенность, словно человеческое существо, явившись на свет божий в виде ребенка, готового жить и переживать, вернулось снова к исходной точке, а именно — к мужской потенции. Ведь материя в принципе может перейти в чистую энергию, и теперь он чувствует себя перенаполненным своей личной любовью, которая раньше была адресована объекту, и любовь тяготит его, словно неосвобожденные кишки. Он зевает и пытается привыкнуть к этому неопределенному энергетическому состоянию, которое вызрева ет в нем на манер дурной болезни, которую все равно придется лечить, потому что она еще проявит себя. Потом он с ненавистью плюет в потолок и закуривает снова.
48
Рядовой Левин вместе с рядовым Сергеевым запираются в кладовой солдатской столовой, куда улыбающийся повар-ефрейтор Газелин приносит готовое наркотическое вещество, собранное по ночам на цветочных грядках трудолюбивыми солдатами, которые, словно пче перелетая короткими перебежками, чтобы не заметил злой офицер, с одного мака на другой, добывали ценный опиум, нужный их душам и телам для отдыхновения от дел ратных. Сергеев приготовил «черную» в солдатской кружке, а Газелин проследил. Левин был пригл ен в качестве любителя. — Кушать подано! — сказал Газелин, предъявляя также общему взору прокипяченный шприц с одной единственной дефицитной в рядах Советской Армии иглой.