– Но он не виноват, – повторила Дженис.
– Неужели?
– Да.
Гарт странно усмехнулся.
– Вот маленькая упрямица. Ты всегда такой была. Не желаешь ли объяснить, отчего ты так уверена в невиновности Мэдока?
Она покраснела и повторила то же, что сказала Иде Моттрам:
– Я жила с ними в одном доме. Он дружил с мистером Харшем.
– Он любил Медору и ревновал к Харшу. Я считаю, что он его и застрелил. Проще простого, если есть ключ.
– Нет – если только он не спланировал убийство заранее. Разве ты не понимаешь? Если Мэдок пошел на преступление, значит, он все продумал заранее. Не будешь же вот так носить с собой наготове заряженный пистолет. Лично я поверить не в силах, что мистер Мэдок на такое способен, – у него бешеный нрав, он взрывается как бомба и говорит грубости, но вряд ли станет замышлять, планировать, заряжать пистолет, а потом разыскивать человека, к которому привязался душой, и спускать курок. Гарт, ты же прекрасно знаешь, что есть вещи, которые человек просто не может сделать. Так вот, мистер Мэдок не мог убить мистера Харша.
Гарт вдруг улыбнулся.
– Ну ладно, адвокат, в следующий раз, когда я совершу преступление, я к тебе обращусь.
Дженис покраснела еще сильнее.
– Ты смеешься! Я могу представить, как мистер Мэдок швырнет в кого-нибудь стулом или цветочным горшком – он недавно выбросил из окна полную тарелку подгорелой овсянки, – но в жизни не поверю, что станет красться за кем-то с пистолетом!
Гарт сдвинул брови, продолжая улыбаться.
– А я и не знал, что овсянка такое мощное оружие. Знаешь, на твоем месте я бы заканчивал…
Тут дверь распахнулась и в комнату заглянула мисс Браун. Гарт обернулся. Несколько секунд мисс Браун молчала – просто стояла на пороге, ее темные глаза горели на бесцветном лице. Наконец она вошла и закрыла за собой дверь.
Гарт и Дженис встали. Никто не знал, что сказать. Первой заговорила мисс Браун:
– Что случилось? Отвечайте!
– Мистера Мэдока арестовали.
Мисс Браун охнула и схватилась за спинку стула.
– Не может быть!
– Тем не менее, – сказал Гарт.
– Они не докажут… они ничего не докажут! Я им ничего не сказала… только о том, что выходила в проулок! От меня больше ничего не добьются! Мистера Мэдока там не было, клянусь, не было!
Гарт произнес:
– Его там видели.
Она обернулась к молодому человеку почти с яростью.
– Кто видел? Мне не сказали! Но в любом случае он лжет! Клянусь, мистер Мэдок не выходил в проулок, я встретила кого-то незнакомого и выронила ключ. Это был не Эван! Меня не заставят сказать, что это был он!
Дженис, смотревшая на мисс Браун со страхом и сожалением, наконец, тихо произнесла:
– Что толку… он сам признался.
– Нет!..
Дженис продолжала:
– Мистер Мэдок сказал, что отнял у вас ключ. Незачем отрицать. Я знаю, он не убивал мистера Харша, но полиция считает его виновным. Потому что он забрал ключ.
Мисс Браун выпустила стул и обошла вокруг стола. Оказавшись вплотную к Дженис, она тихо спросила:
– Откуда вы знаете, что он не убийца?
Глава 20
– Все это весьма необычно, – заметила мисс Софи.
Она сидела на кушетке в гостиной, между Гартом и Дженис, держала обоих за руки и колыхалась от волнения. Наконец выпустив руку Гарта, тетя вытерла глаза тонким полотняным платочком с огромной, вышитой в уголке буквой С, состоявшей из переплетенных незабудок, тюльпанов и клевера. Затем она любовно похлопала Дженис по плечу и сложила руки на коленях, держа платочек наготове.
– Бедная, бедная Медора! Она ведь мне ничего не скажет, ни слова. Она даже не плачет. А иногда очень полезно бывает хорошенько поплакать, если тебе грустно. – Тетя Софи поворачивалась туда-сюда, пока говорила. Ее густые белые кудри привычно выдерживали внушительный вес лучшей шляпки, отделанной четырьмя ярдами черной бархатной ленты, тремя массивными страусовыми перьями и букетиком фиалок. Глаза у почтенной дамы были совсем круглые, ярко-синие и крайне изумленные.
– Я сказала: «Медора, если вы не в состоянии объяснить, в чем дело, то ради бога, пожалуйста, поплачьте в свое удовольствие». Я принесла ей чистый носовой платок. Но она просто лежала и смотрела на меня. Я сказала: «Ну хорошо, Медора, я не могу принудить вас к откровенности и даже не буду пытаться, но если вы не выпьете чаю, я пошлю за доктором Эдвардсом», – и ушла.
– Надеюсь, она выпила, – произнесла Дженис.
Мисс Софи снова вытерла глаза и с трепетом спросила:
– И что же дальше? Нам так уютно жилось, все было очень приятно – ну, разумеется, не считая войны. Бедный мистер Харш, отличный музыкант… и мистер Ивертон, и Мэдоки… наш музыкальный кружок. – Она повернулась к Гарту. – Мисс Мэдок хорошо аккомпанирует, а когда мистер Мэдок не сердится, у него очень приятный тенор – правда, он поет, только если хочет, и непременно сам выбирает музыку, иногда что-нибудь эксцентричное… Но я даже вообразить не могла, что между ним и Медорой что-то есть. Я, напротив, думала, что они друг друга недолюбливают.
– Наверное, в том-то и беда, тетя Софи, что они недолюбливали друг друга и вдруг влюбились. Именно такие случаи и чреваты неприятностями, не правда ли?
Мисс Софи невероятно удивилась.
– Не знаю, дорогой… В молодости мне просто не в кого было влюбиться, вот я и не влюбилась… хотя мистер Хозли просил у папы моей руки, но папа решил, что он неподходящая партия, и немедленно отказал.
– Даже не дав вам возможности высказаться?
Мисс Софи вспыхнула.
– Дорогой мой, я почти не знала мистера Хозли. Он служил ветеринарным врачом. Помнится, у него были красивые кудрявые волосы… Кажется, впоследствии он обзавелся приличной практикой в Брайтоне. Но, конечно, это не имеет никакого отношения к нашим неприятностям. Бедная Медора! И мисс Мэдок… просто страшно подумать – такая милая дама, такая любящая сестра. И вдруг мистера Мэдока сажают в тюрьму! Знаете, дорогие мои, я решительно не верю, что он совершил нечто настолько ужасное. Да, мистер Мэдок не отличался кротостью – все знают, какой он вспыльчивый, – но лично я всегда думала, что он любил мистера Харша. Если мистер Мэдок невиновен, то как же ужасно быть обвиненным в убийстве друга! Наверное, он страшно расстроен. Знаете, дело выглядит совсем по-другому, когда читаешь в газете, но если речь о тех, кого ты знаешь, то кажется, что так вообще не бывает. И самое страшное, что ничем нельзя помочь…
Внутренний голос напомнил Дженис: «Мисс Сильвер». Она начала пересказывать разговор с Идой Моттрам, но не успела дойти и до середины, когда ее перебили:
– Мисс Мод Сильвер? Дорогая моя, какое необычайное стечение обстоятельств!
– Почему, мисс Софи? Вы знакомы?
Три черных пера затрепетали – тетушка кивнула. Она извлекла две огромные булавки, сняла шляпу и приколола к спинке дивана.
– Красивая, но тяжелая, – заметила она и со вздохом облегчения продолжила: – Мамин двоюродный брат, Освальд Эверетт, привез эти перья из Южной Африки. Они отлично сохранились, хотя и вышли из моды. Но Мэри Энн Донкастер оскорбится, если я зайду в гости не в самой лучшей шляпке… О чем мы говорили? Ах да, мисс Сильвер.
– Ида сказала…
Мисс Софи отмахнулась.
– Она никому не желает зла, дорогая, но, между нами говоря, глупа как гусыня. А я знаю о мисс Сильвер все.
– Тетя Софи!
– Мисс Софи!
Гарт и Дженис уставились на пожилую даму, а та похлопала обоих по руке с самым самодовольным видом.
– Софи Феррарс – моя дальняя родственница, через мамочку, разумеется. Ее тетка Софронизба Феррарс, в честь которой назвали меня и Софи Феррарс, вышла за брата моего дедушки. Вы вряд ли когда-нибудь слышали о Софи Феррарс, но ее кузина Лора Фейн, очаровательная девушка, примерно полтора года назад попала в ужасное положение. В газетах об этом не писали, но кое-что просочилось… Другую кузину Софи, Танис Лайл, убили…
– Убийство в Прайерз-Холт! – воскликнул Гарт.
Мисс Софи удовлетворенно кивнула.
– Да, милый. И сама Лора тоже чуть не погибла. Софи Феррарс рассказала мне обо всем в письме. Если бы мисс Сильвер не оказалась в том же доме, случиться могло что угодно. Мисс Сильвер просто приехала в гости…
Тетя Софи вдруг замолчала. Круглый рот остался удивленно приоткрытым, тройной подбородок подрагивал. Наконец она сделала глубокий вдох и произнесла:
– Так почему бы ей не приехать и не погостить у меня?
Глава 21
Настало воскресенье. Гарт отправился вместе с мисс Софи в церковь. Он слушал строгий менторский голос нового священника со странным ощущением нереальности происходящего. Там, где раньше метал громы и молнии дедушка – дородный, с орлиным взором, способным заметить дремлющего прихожанина на самой дальней скамье, – теперь стоял ученый аскет, который шептал молитвы и что-то монотонно объяснял.
Должно быть, мысли племянника передались тете Софи. Она повернулась и шепнула на ухо:
Глава 21
Настало воскресенье. Гарт отправился вместе с мисс Софи в церковь. Он слушал строгий менторский голос нового священника со странным ощущением нереальности происходящего. Там, где раньше метал громы и молнии дедушка – дородный, с орлиным взором, способным заметить дремлющего прихожанина на самой дальней скамье, – теперь стоял ученый аскет, который шептал молитвы и что-то монотонно объяснял.
Должно быть, мысли племянника передались тете Софи. Она повернулась и шепнула на ухо:
– Как непохоже на бедного папу…
Когда они встали, чтобы пропеть псалом, Гарт заметил фальшивившего Сирила Бонда. Окинув взглядом церковь, Гарт остановился на миссис Моттрам в легкомысленной шляпке в тон ярко-синему платью. С одной стороны рядом с ней стояла пятилетняя девочка с пушистыми светлыми волосами и в розовом платьице с оборками, а с другой – мистер Ивертон, которому, казалось, пение хора причиняло физическую боль. Гарт убедился, что Дженис в церкви нет.
Во время сухой и почти беззвучной проповеди молодой человек старательно размышлял, отчего его это тревожит, и пришел к выводу, что никаких причин нет, после чего продолжил думать о Дженис, пока не закончилась служба.
Дженис сидела – уже довольно долгое время – на кушетке рядом с мисс Мэдок, которая то упрекала себя, то твердила о высокодуховности и полнейшей невиновности своего брата, то переходила к отчаянному заключению, что все против Эвана, которого, разумеется, повесят.
– Если бы только я не сказала про ключ…
– Но, милая мисс Мэдок, он сам признался. То, что сказали вы, не сыграло никакой роли.
Две огромных слезы стекли по лицу мисс Мэдок и капнули на пестрый шарф, который ужасно смотрелся с ярко-лиловым воскресным платьем. Пусть рушатся небеса, пусть Эван в тюрьме, пусть она сама слишком разбита, чтобы думать о походе в церковь, но мисс Мэдок с детства приучили надевать в воскресенье нарядное платье. Она почувствовала бы себя безбожницей, если бы вышла к Дженис в повседневном саржевом.
– Это ты так говоришь, дорогая моя, что, конечно, очень мило с твоей стороны. Очень неприятно сознавать, что я не пускаю тебя в церковь, но, честное слово, как подумаешь, что всего лишь неделю назад бедный мистер Харш был с нами и ежевичный пирог удался на славу! Не всякий станет есть холодную выпечку, но Эван ни за что не позволит готовить в воскресенье, поэтому ничего не поделаешь. Но в прошлое воскресенье пирог получился легким как перышко и бедному мистеру Харшу очень понравилось, он даже взял второй кусок… – По щекам стекли еще две слезы. – Ох, милая… ты веришь в предчувствия?
– Не знаю, – ответила Дженис.
– Я тоже, – всхлипнув, произнесла мисс Мэдок. – Но, может быть, у мистера Харша было именно оно? В понедельник вечером он сказал мне кое-что любопытное. Он, ты помнишь, ездил в Марбери, чтобы достать что-то необходимое для последнего эксперимента, и вернулся поздно, потому что опоздал на автобус и добирался пешком от Холта. Когда он вошел, мне показалось, что он плохо выглядит, вот я и спросила: «Вы сильно устали, мистер Харш?» – и он ответил: «Да, наверное. Я только что видел привидение».
– Что? – воскликнула Дженис.
Мисс Мэдок кивнула.
– Именно так, милая. Я воскликнула: «О господи, мистер Харш!» Тогда он улыбнулся: «Вы испугались? Я не хотел. Вам нечего бояться». Думаешь, он действительно что-то видел?
– Бог весть…
Мисс Мэдок вытерла глаза грубым платком с неровным узором из желтых и зеленых нитей и продолжила:
– Интересно, что же он увидел. Мой дедушка знал человека, который повстречал самого себя. Он делал что-то такое, чего не должен был – правда, не скажу, что именно, – и встретил самого себя, лицом к лицу, при ярком лунном свете. Дедушка сказал, это все равно что Валаамова ослица, – правда, не пойму почему, ведь Валаам ехал на ослице, а тот человек шел пешком. Луна светила очень ярко, он хорошо себя разглядел. Его охватил невероятный ужас, он развернулся и бежал не останавливаясь, пока не добрался до дома священника, и всю дорогу слышал за спиной собственные шаги. Дедушка говорил, что с того дня совершенно изменился: раньше пил и путался с женщинами, но с тех пор сделался трезвым и богобоязненным. Может быть, мистер Харш увидел что-нибудь подобное?
Дженис повторила:
– Не знаю…
Мисс Мэдок вспомнила, что сказал ей мистер Харш, закрыла лицо грубым платком и разрыдалась.
– Какая я жестокая – рассказываю тут разные истории, а Эван сидит в тюрьме и ждет смерти! Если бы только я не проболталась…
Так оно и шло по кругу целое утро. Когда Гарт пришел после ленча, чтобы пригласить Дженис на прогулку, девушка чувствовала себя так, словно ее пропустили через бельевой каток. Безутешную мисс Мэдок уговорили прилечь, и с ней осталась миссис Уильямс.
Как только молодые люди отошли подальше, Гарт сказал:
– Я все устроил. Завтра в девять утра мы сядем на автобус и поедем в город. Я встречусь с сэром Джорджем, а ты договорись с мисс Сильвер. Чем раньше она прибудет, тем лучше – след уже остыл. Лучше, если она приедет вместе с нами и сразу же примется за дело. Кстати, после службы ко мне подошла миссис Моттрам и слегка охладила наш пыл – по крайней мере, я подумал, что она на это рассчитывала.
– Что же она сказала?
Гарт рассмеялся.
– Что, наверное, полиции не понравится, если сюда приедет мисс Сильвер, и вообще она, скорее всего, занята чем-нибудь другим, и, конечно, она просто чудо, но только если мистер Мэдок действительно виноват, никто ничего тут не поделает. Жаль, что миссис Моттрам вообще ввязалась в эту историю, потому что теперь весь Борн будет знать, зачем появилась мисс Сильвер.
– Думаю, местные так и так узнали бы. В деревне нельзя сохранить секрет.
На ходу Гарт взял девушку под руку.
– А что они скажут, когда увидят, как мы вместе садимся утром в автобус?
Гарт с радостью увидел, как щеки девушки розовеют.
– Наверное, что мы решили удрать и тайком пожениться. Какое будет разочарование, когда вечером мы вернемся с мисс Сильвер.
– Удрать – отличная идея. Рискнем?
Дженис встретила смеющийся, поддразнивающий взгляд Гарта и ответила:
– Пока не закончится война, удирать все равно некуда.
В глубине души она обрадовалась вопросу, но внутренний голос в отчаянии ответил: «Что толку? Я безумно люблю его, всегда любила, и ничего не могу с этим поделать». Дженис чувствовала себя застигнутой подводным течением, слишком сильным, чтобы с ним бороться, которое отрывает ноги ото дна и тащит в море. Дженис и не хотела бороться. Краска, залившая щеки девушки, поблекла и, наконец, полностью пропала. На Гарта вновь смотрело маленькое бледное личико с яркими глазами неопределенного цвета.
Молодые люди стояли на краю поля. Ничего, кроме неба, ветра и поросшего травой косогора. Гарт обвил рукой плечи девушки и взволнованно спросил:
– Что случилось, Джен?
– Ничего.
– С тобой все в порядке?
Она кивнула и наконец отвела глаза.
– Я провела кошмарное утро с мисс Мэдок.
– У нее нет каких-нибудь родственников, которые могли бы приехать?
– Кажется, нет. Будет легче, если мы сумеем внушить бедняжке, что дело не стоит на месте. Она вбила себе в голову, будто мистера Мэдока обязательно повесят, и твердит это не умолкая.
Он крепче обнял Дженис.
– Бедная моя девочка.
– Я тут ни при чем. Страшно видеть, как человек, который намного старше, вот так убивается…
Они минуту или две шли молча. Гарт, не убирая руку, наконец спросил:
– А с чего она взяла, что Мэдока повесят?
Дженис взглянула на него. В глазах девушки мелькнула тень, и она потупилась.
– Не знаю…
– Джен… мисс Мэдок думает, что он убийца?
Гарт почувствовал, как она дрожит. Дженис начала:
– Не знаю… – Голос оборвался на полуслове. Лицо у нее исказилось, и она заплакала – очень тихо, но не пытаясь скрыть слезы, точь-в-точь как в десять лет.
Гарт обвил ее второй рукой.
– Джен! Джен, милая. Не плачь… пожалуйста, не надо!
Он принялся целовать девушку – лоб, изгиб щеки, мокрые плачущие глаза.
– Джен, не надо, я просто видеть не могу… Все будет в порядке, мы постараемся… Мы привезем мисс Сильвер. Джен, не плачь больше, вот платок, наверняка своего у тебя нет…
Она перестала плакать. Скольким девушкам он осушал слезы? Дженис взяла платок и вытерла глаза, а потом сказала:
– Пожалуйста, пусти.
Гарт продолжал держать ее в объятиях. Смешная маленькая девочка – милая маленькая девочка. Он хотел поцеловать Дженис еще раз, но не смог. В ее взгляде скользнула грусть.
– Прости, что расплакалась, мужчины этого терпеть не могут. Ничего серьезного… просто мисс Мэдок и…
Он на мгновение прижался к ее щеке и произнес слова, которые крутились в голове:
– Смешная маленькая девочка… милая девочка…
На сей раз Дженис решительно отступила.
– Спасибо за доброту. Давай лучше пойдем дальше.