Чарльз побледнел и уставился на Имогену, как на готовую ужалить змею. Монк чувствовал себя крайне неловко.
— Я был на званом ужине у друзей, — буркнул Чарльз.
Если он считал это стопроцентным алиби, то жестоко ошибался. Монк не мог удовлетвориться таким ответом. Он взглянул в бледное лицо Чарльза.
— Где это происходило, сэр?
— На Даути-стрит.
Имогена не сводила с Монка безмятежных глаз. Эстер отвернулась.
— А номер дома, сэр?
— Это имеет значение, мистер Монк? — невинным голосом осведомилась Имогена.
Эстер подняла голову, ожидая ответа. Пришлось объяснять:
— Даути-стрит подходит вплотную к Мекленбург-сквер, миссис Лэттерли. Две-три минуты, если идти пешком.
— О! — Голос ее был тихим и невыразительным. Она медленно повернулась к мужу.
— Дом двадцать два, — процедил он сквозь зубы. — Я пробыл там весь вечер и понятия не имел, что Грей проживает поблизости.
И опять Монк заговорил раньше, чем успел обдумать последствия своего вопроса:
— В это трудно поверить, сэр, вы же писали Грею. Мы нашли письмо в его бюро.
— Черт возьми! Я…
Чарльз остановился, похолодев.
Монк ждал. Тишина была такой, что ясно слышались удары копыт по мостовой. Поднять глаза на дам Монк не решался.
— Я имел в виду… — начал Чарльз и вновь замолчал.
Это было невыносимо. Монк понимал, что смутил их покой, и сожалел об этом. Он украдкой взглянул на Имогену, страшась увидеть ненависть в ее глазах. На миг ему пришла на ум странная мысль, что, окажись они вдвоем, он, ничего не скрывая, все бы ей объяснил.
— Мои друзья могут подтвердить, что я провел с ними весь вечер, — резко произнес Чарльз. — Я дам вам их имена. Что за нелепость! Мне нравился Джосселин, он принимал наши несчастья близко к сердцу. У меня не было причин причинять ему вред, вы не найдете ни одной!
— Так я могу узнать их имена, сэр?
Чарльз вскинул голову.
— Не собираетесь же вы прямо спрашивать их, где я находился в момент убийства? Я сообщу вам их имена, но…
— Я буду весьма осторожен, сэр.
Чарльз фыркнул. Мысль о том, что полицейский может вести себя деликатно, была ему внове. Монк терпеливо ждал.
— Будет лучше, если вы будете откровенны, сэр, а иначе мне самому придется искать ваших друзей.
— Проклятье!
Лицо Чарльза побагровело.
— Прошу вас, сэр!
Чарльз шагнул к столику и схватил карандаш. Несколько мгновений он писал, затем протянул сложенный лист бумаги Монку.
— Благодарю вас, сэр.
— Это все?
— Нет, боюсь, мне еще придется спросить вас о друзьях Грея — тех, у которых он часто гостил и, следовательно, мог случайно разузнать их секреты.
— Боже, какие секреты?
Чарльз смотрел на Монка с отвращением.
Монку не хотелось делиться мрачными подозрениями, которые рисовало ему воображение. Особенно в присутствии Имогены. Для него сейчас была драгоценна малейшая возможность подняться в ее глазах.
— Необоснованные подозрения не подобает высказывать, сэр.
— Не подобает, — саркастически повторил Чарльз. Чувства переполняли его. — Хотел бы я знать, какой смысл вы вкладываете в это слово!
Имогена в смущении отвела глаза, лицо Эстер окаменело. Она открыла было рот, намереваясь вмешаться, но сочла за лучшее промолчать.
Осознав неловкость момента, Чарльз залился краской, но извиниться даже не подумал.
— Он упоминал неких Доулишей, — раздраженно бросил он. — Кроме того, по-моему, раза два гостил у Джерри Фортескью.
Монк уточнил еще некоторые подробности относительно Доулишей и Фортескью, но все они казались несущественными. Когда он заявил, что вопросов больше не имеет, ответом ему был вздох облегчения. Монк вновь почувствовал раскаяние при мысли о своем бесцеремонном вторжении в этот светлый, уютный дом.
Даже на улице он по-прежнему ощущал на себе взгляд Имогены. О чем она хотела спросить его на самом деле? Что они вообще могли сказать друг другу?
Какая все-таки причудливая и неодолимая сила — воображение! Отчего ему показалось вдруг, что когда-то в забытом прошлом у них были общие воспоминания?
После ухода Монка Эстер, Имогена и Чарльз еще некоторое время молча сидели в гостиной. Солнце за окном заливало маленький садик, играло в листве.
Чарльз набрал воздуха, намереваясь что-то сказать, но взглянул на жену, на Эстер — и ограничился вздохом. Со скорбным лицом он двинулся к двери и, пробормотав извинение, вышел.
Мысли теснились в голове Эстер. Ей не нравился Монк, он злил ее, однако она уже не считала его таким простофилей, как раньше. Его вопросы озадачивали. Казалось, он практически не продвинулся в расследовании убийства Джосселина Грея, и все же в уме и упорстве ему не откажешь. Столь ревностный труд нельзя объяснить ни тщеславием, ни честолюбивыми помыслами. Полицейский Монк хотел восстановить справедливость.
Но Эстер беспокоило другое — восхищение, с которым Монк относился к Имогене. В его взгляде читались нежность и готовность предложить защиту. Впрочем, ей было хорошо знакомо это выражение, порою возникающее на лицах мужчин. Именно такой взгляд был у Чарльза, когда он только познакомился со своей будущей женой. Глядели на нее так и после замужества. Интересно, замечала ли это сама Имогена?
Возможно, Джосселин был тоже увлечен ею. Нежные лучистые глаза и чистота Имогены могли вскружить голову кому угодно.
Брат до сих пор любит ее. Человек он мирный, хотя и исполненный самомнения. Правда, в последнее время, после смерти отца, когда вся ответственность за семью легла на плечи Чарльза, он стал беспокойнее и часто выходил из себя.
Не могло ли случиться так, что Имогена сочла остроумного, обаятельного, галантного Джосселина Грея более интересным мужчиной? Если так, то Чарльз, при его самодовольстве, заподозрив неладное, вполне мог потерять голову и совершить непоправимое.
У Имогены был какой-то секрет. Эстер хорошо знала свою невестку и любила ее. Вот почему легкая натянутость в общении, странные недомолвки, участившиеся с некоторых пор, не ускользнули от ее внимания. Она чувствовала, что Имогена что-то скрывает, но ни разу не спросила ее об этом напрямую. Что это была за тайна? Эстер не сомневалась, что она каким-то образом связана с Джосселином Греем, поскольку Имогена явно надеялась на полицейского Монка и в то же время опасалась его.
— Ты прежде не упоминала, что Джосселин Грей знал Джорджа, — проговорила она вслух.
Имогена смотрела в окно.
— В самом деле? Возможно, я просто не хотела тебя расстраивать, дорогая. Не хотела напоминать о Джордже, как и о папе с мамой.
Эстер не верила ей, но допытываться не стала. Имогена и вправду всегда была очень тактична.
— Спасибо, — ответила Эстер. — Как чутко с твоей стороны, особенно если учесть, что ты очень любила Грея.
Имогена улыбнулась, все еще отрешенно глядя в окно, и Эстер никак не смогла истолковать эту улыбку.
— Грей был забавный, — медленно проговорила Имогена. — И так не похож на всех моих знакомых. Ужасная смерть! Но, полагаю, он мучился меньше, чем те, в Крыму.
И вновь Эстер не знала, что ей на это сказать.
Когда Монк вернулся в полицейский участок, Ранкорн уже поджидал его, сидя за столом и листая стопку документов. Увидев Монка, он отложил их в сторону.
— Так, значит, вашим вором оказался ростовщик, — сухо произнес он. — Только, уверяю вас, газеты ростовщиками не интересуются.
— А могли бы! — отрезал Монк. — Ростовщичество — грязное занятие, оно плодит нищих…
— Ради всего святого! — утомленно отмахнулся Ранкорн. — Либо ступайте в парламент, либо оставайтесь в полиции. На вашем месте я бы предпочел второе. Только не забывайте, что дело полицейского — раскрывать преступления, а не разглагольствовать на темы морали.
Монк воззрился на начальника.
— Если бы нам удалось справиться с нищетой и общественным паразитизмом, многие преступления пресекались бы нами на стадии умысла, — возразил он с таким жаром, что даже сам удивился. Что-то неясное вновь шевельнулось в памяти — и пропало.
— Джосселин Грей, — флегматично напомнил Ранкорн.
— Работаю, — ответил Монк.
— Что-то пока результатов маловато.
— Вы можете доказать, что это был Шелбурн? — прямо спросил Монк. Он знал, что Ранкорн пойдет на все, лишь бы подтолкнуть его к крайнему шагу. Если Ранкорн настаивает на аресте Шелбурна без неопровержимых доказательств вины, пусть берет ответственность на себя.
Но сбить Ранкорна с толку было не так-то просто.
— Это ваша работа, — едко напомнил он. — Дело расследую не я.
— А могли бы. — Монк приподнял брови, как бы всерьез обдумывая такую возможность. — Не желаете взяться?
Ранкорн прищурился.
— Хотите сказать, что не справляетесь? — очень тихо спросил он, повысив голос лишь в конце фразы. — Эта задачка оказалась вам не по зубам?
Ранкорн прищурился.
— Хотите сказать, что не справляетесь? — очень тихо спросил он, повысив голос лишь в конце фразы. — Эта задачка оказалась вам не по зубам?
— Только если это сам лорд Шелбурн, — ответил Монк. — Может быть, лучше вам произвести арест? Вы все-таки начальник…
Ранкорн явно смутился, и Монк на миг ощутил радость.
— Кажется, с нервишками у вас не все в порядке, как и с памятью, — усмехнулся Ранкорн. — Неужели готовы сдаться?
Монк набрал в легкие воздуха.
— Со мной все нормально, — медленно произнес он. — А главное, у меня все в порядке с головой. Я не собираюсь арестовывать человека, против которого у меня есть лишь подозрения, но нет доказательств. Если же вы все-таки настаиваете на немедленном аресте, то заберите у меня дело официально и займитесь им сами. И да поможет вам бог, когда леди Фабия обо всем узнает. Обещаю вам, помощи вы тогда не дождетесь.
— Струсили! Клянусь богом, вы сами на себя не похожи, Монк!
— Я не был бы похож на самого себя, если бы арестовал человека, не имея на руках подтверждения его вины. Так вы забираете у меня дело?
— Я дам вам еще одну неделю. Вряд ли общественность позволит вам раскачиваться дольше.
— Не мне, а нам, — поправил его Монк. — По мнению общественности, мы работаем в одной упряжке. Кстати, не подскажете, как можно предъявить обвинение Шелбурну, не имея ни одного свидетеля? Вы бы сами на такое отважились?
К удивлению Монка, слова его задели Ранкорна. Лицо начальника вспыхнуло гневом.
— Расследование ведете вы! — злобно выпалил он. — Я заберу его у вас только в том случае, если вы открыто признаетесь в своей несостоятельности или же от меня потребуют вашего отстранения.
— Хорошо. Значит, я доведу его до конца.
— Давайте, Монк, давайте! Если сможете.
Снаружи шел дождь, над городом нависло свинцовое небо. По дороге домой Монк угрюмо думал о том, что газетчики правы в своих нападках: с того момента, как Ивэн ввел Монка в курс дела, расследование не продвинулось ни на шаг. Казалось бы, у лорда Шелбурна был мотив, но почему-то Монку не давала покоя трость, увиденная им в прихожей Грея. Она не была орудием убийства, но он, несомненно, видел ее раньше. Она не принадлежала Джосселину Грею, поскольку Имогена ясно сказала, что Грей ни разу не появлялся в их доме после смерти ее свекра, а значит, с Монком они разминулись.
Так кому же принадлежала эта трость? Не Шелбурну.
Вскоре Монк заметил, что давно уже идет не к дому, а в сторону Мекленбург-сквер. Гримвейд был на месте.
— Добрый вечер, мистер Монк. Скверная погода, сэр. Честное слово, нынешнее лето и на лето-то не похоже. Град вот недавно выпал и, как снег, лежал — это в июле-то! Да и сейчас тоже… — Он с сочувствием оглядел промокшую одежду Монка. — Могу я быть вам полезен, сэр?
— Человек, который приходил к мистеру Йитсу…
— Убийца?
Гримвейд передернул плечами и округлил глаза.
— Да, возможно, — откликнулся Монк. — Не могли бы вы мне снова описать его?
Гримвейд облизал губы.
— Ну, это не так-то просто, сэр. Все-таки это было давно, уже и не вспомнить толком. Высокий, где-то приблизительно вашего роста. Тут ведь легко обмануться, сэр. Вот, как вошел, казался на пару дюймов ниже вас. А на выходе вроде бы даже подрос.
— А цвет лица? Свежий, желчный, бледный?
— Скорее свежий, сэр. Но, правда, ночь тогда выдалась холодная: дождь, восточный ветер…
— Вы не заметили, была у него борода или нет?
— По-моему, нет. Если и была, то очень короткая. Такую легко упрятать в шарф.
— А волосы? Темные? Каштановые? Белокурые?
— Не то чтобы белокурые, сэр, или темные… Скорее, каштановые. Но что я запомнил, так это то, что глаза у него были серые. Знаете, такие пронзительные, как у магнетизера.
— Пронзительный взгляд? Вы уверены? — с недоверием переспросил Монк, чувствуя, что Гримвейд излишне драматизирует ситуацию.
— Да, сэр. До сих пор мне мерещится. Странно, когда он входил, этого заметно не было. А когда выходил, как глянет — мороз по коже.
Он преданно уставился на Монка.
— Спасибо, мистер Гримвейд. Теперь мне хотелось бы повидать мистера Йитса. Если его нет, я подожду.
— Он дома, сэр. Только что пришел. Мне проводить вас наверх или доберетесь сами?
— Спасибо, я помню, куда идти.
Монк хмуро усмехнулся и двинулся вверх по лестнице. Ощутив знакомый приступ ужаса, быстро миновал дверь Грея и решительно постучал в квартиру Йитса. Спустя мгновение дверь открылась, и глазам его предстало встревоженное личико хозяина.
— О! — воскликнул мистер Йитс. — Я… Я как раз собирался поговорить с вами. Я… э… Я полагаю, мне бы надо было сделать это раньше. — Нервным жестом он прижал ладони к груди. — Я слышал от мистера Гримвейда насчет… э… ограбления… И подумал, что вам было бы проще… э… найти убийцу…
— Разрешите, я войду, мистер Йитс, — перебил Монк. То, что Гримвейд выболтает жильцам об ограблении, можно было предвидеть. Однако Монк почувствовал досаду — наверное, просто при упоминании о ложном следе.
— Я… прошу прощения. — Йитс попятился, пропуская Монка в комнату. — Конечно, мне надо было поговорить с вами раньше…
— О чем, мистер Йитс?
Монк решил набраться терпения. Бедняга Йитс был явно чем-то потрясен.
— Как? О вечернем госте, конечно. Я думал, вы пришли из-за него.
В голосе Йитса прозвучало удивление.
— Вы вспомнили что-нибудь еще?
Монк ощутил внезапный прилив надежды.
— Нет, сэр. Я узнал, кто он такой.
— Что?
Монк не верил своим ушам. Комната покачнулась. Этот маленький смешной человечек назовет сейчас имя убийцы Джосселина Грея? Невероятно!
— Я узнал, кто он такой, — повторил Йитс. — Я понимаю, мне бы следовало рассказать вам об этом раньше, но я думал…
Монк вышел из столбняка.
— Кто? — спросил он и услышал, что голос его дрогнул. — Кто это был?
Напуганный коротышка на секунду лишился дара речи.
— Кто это был? — Монк сдерживался как мог, однако едва не сорвался на крик.
— Это, сэр… Это человек по имени Бартоломью Стаббс. По его же словам, он торгует старыми картами. Это… Это важно, мистер Монк?
Монк на миг онемел.
— Бартоломью Стаббс? — бессмысленно переспросил он наконец.
— Да, сэр. Я встретил его снова — у общих знакомых. — У Йитса задрожали руки. — Это было так неожиданно, я так разнервничался… но почувствовал, что в связи с судьбой несчастного майора Грея… я обязан заговорить с ним. Он был весьма любезен. Оказывается, в тот вечер после встречи со мной мистер Стаббс сразу ушел. Он опаздывал на собрание общества трезвости на Фаррингдон-роуд неподалеку от исправительного дома, и у него было всего пятнадцать минут в запасе. Я могу подтвердить, что он туда добрался — там присутствовал мой близкий друг. — Йитс нервно переминался с ноги на ногу. — Он точно помнит, что мистер Стаббс появился как раз во время речи первого оратора.
Монк молча смотрел на него. Это было невероятно. Если Стаббс, постучавшись в дверь Йитса, действительно тут же ушел (а так оно все, видимо, и было), то кого же видел Гримвейд выходящим из дома чуть позже?
— Он… он провел на собрании общества трезвости весь вечер? — в отчаянии спросил Монк.
— Нет, сэр. — Йитс покачал головой. — Он явился туда только для встречи с моим другом, коллекционером, и довольно известным…
— Он ушел? — встрепенулся Монк.
— Да, сэр. — Руки Йитса беспокойно двигались. — Я как раз пытаюсь все это вам объяснить! Они оба ушли и потом ужинали вместе…
— Вместе?
— Да, сэр. Боюсь, мистер Монк, что мистер Стаббс никак не мог напасть на несчастного майора Грея.
— Да.
Монк был слишком потрясен, чтобы задать хотя бы один осмысленный вопрос. Он снова зашел в тупик!
— Вы хорошо себя чувствуете, мистер Монк? — озабоченно спросил Йитс. — Я прошу прощения. Мне надо было сообщить вам об этом раньше. Но я просто не знал, что в этом есть необходимость, раз уж он невиновен.
— Да… Благодарю вас. Все в порядке, — выдохнул Монк. — Я понимаю.
— О, я так рад. Я думал, что совершил ошибку…
Не желая обижать маленького человечка, Монк пробормотал какую-то дежурную любезность и поплелся прочь.
Он и сам не помнил, как спустился по лестнице, попрощался с Гримвейдом и вновь оказался на улице под проливным дождем. Светили газовые фонари, в канавах журчала вода.
Он брел, не разбирая дороги, и лишь когда колесо кеба взметнуло жидкую грязь в каком-нибудь футе от него, он очнулся и понял, что находится на Даути-стрит.
— Эй! — завопил извозчик. — Куда ж вы, начальник, претесь? Жить надоело?
Монк остановился и вперил в него мутный взгляд.
— Вы свободны?
— Да, начальник. Вам куда? Садились бы, а то угодите в аккурат под колеса!