– Здесь все как настоящее. – Я провожу рукой по ряду фальшивых книжных корешков. – Какой шкафчик хорошенький! – Я дергаю дверцу; та не поддается. – Такое реалистичное, а ведь на самом деле бутафория. Вот эти капкейки, например. Как будто съедобные. Даже пахнут. Классно сделано.
– Может, они настоящие, – сомневается Сьюз.
– Нет, конечно. На площадке все бутафорское. Вот, смотри. – Я беру капкейк и уверенно кусаю.
Черт. И правда настоящий. Я стою с полным ртом бисквита и крема.
– Бекс! – Сьюз смотрит на меня в ужасе. – Это реквизит! Его нельзя есть!
– Я не нарочно!
Меня охватывает возмущение. Зачем они подсовывают на площадку настоящие пирожные? Это же против всех правил.
Я озираюсь; по-моему, никто меня пока не заметил. И что теперь делать? Нельзя же вернуть на тарелку откушенный капкейк.
– Все, продолжаем! – раздается зычный бас. – Освободите площадку!
Боже мой. Сейчас вернутся актеры, а я стою тут с ополовиненным реквизитом.
Может, не заметят?
Я выскакиваю с площадки, пряча руки за спиной, и скрываюсь в тени каменной колонны. Актеры устраиваются в креслах на площадке, все готовятся к очередному дублю.
– Минуточку! – На площадку выбегает девушка во всем черном и сверяется с картинкой на своем фотоаппарате. – А где еще одно пирожное?
Черт.
Актеры переглядываются растерянно, словно и не подозревали о присутствии капкейков на площадке.
– Пирожное? – наконец переспрашивает кавалер.
– Ну да! Должно быть шесть штук! – Девушка тычет пальцем в дисплей. – Куда оно делось?
– А я тут при чем? – открещивается кавалер. – Я их даже не видел.
– Видели!
– По-моему, там было пять, – вмешивается леди Вайолет.
– Нет уж, извините. – Девушка в черном стискивает зубы. – Если я говорю, что шесть, значит, шесть, и если вы не хотите переснимать заново все утренние дубли, незачем трогать реквизит.
– Я ничего не трогала! – оскорбляется леди Вайолет.
Придется признаваться. Давай, Бекки. На негнущихся ногах я делаю шаг к площадке.
– Прошу прощения. Вот он. Я случайно.
От протянутого на ладони наполовину съеденного пирожного отваливается кусок, и я нагибаюсь за ним, сгорая от стыда.
– Положить обратно? Можно повернуть откушенной стороной назад, будет незаметно.
Девушка в черном не верит своим глазам.
– Вы съели реквизит?
– Я не нарочно! Я думала, он бутафорский, вот и откусила, чтобы доказать…
– А я знала, что настоящий! – встревает Сьюз. – Я ей говорила. По бутафорскому видно, что искусственный.
– Не обязательно! Современные технологии чудеса творят.
– Ну не такие же…
– А может, оно и к лучшему? – вдруг осеняет меня. – Зачем им столько пирожных? Шесть на двоих – многовато, – доказываю я Энту. – Вы ведь не хотите выставить героев обжорами? Чтобы зритель думал: «Конечно, леди Вайолет вынуждена затягиваться в корсет – целыми днями пирожные лопать…»
– Довольно! – не выдерживает Энт и испепеляет взглядом Дона. – Уберите этих дамочек с площадки! Мне плевать, кто они такие, я запрещаю им здесь находиться!
Нас выставили? Мы со Сьюз потрясенно переглядываемся.
– Но мы ведь должны сниматься в массовке, – столбенеет Сьюз.
– Я совсем не хотела мешать, – тараторю я. – Я не собиралась есть пирожное. Я больше ничего не откушу.
– Энт, послушайте… – начинает Дон примирительно и, подбежав вплотную, что-то шепчет режиссеру на ухо.
Энт кидает на нас сердитые взгляды, но в конце концов бурчит раздраженно:
– Ладно. Пусть. У меня съемка стоит.
Вернувшийся Дон решительно ведет нас прочь от площадки.
– Нас пустят в массовку? – с тревогой спрашивает Сьюз.
– Конечно! – натянуто улыбаясь, отвечает Дон. – Все в порядке. Сейчас мы заглянем в костюмерный, а потом… На всякий случай советую во время съемок держаться в тени.
– То есть не заговаривать с режиссером, – расшифровывает Сьюз, – и не кусать реквизит.
Дон кивает.
– Да, примерно.
– Слышишь, Бекс? – подталкивает меня Сьюз. – Не разоряй декорации.
Ничего, ничего, я усвоила урок. Буду незаметной мышкой, тише воды ниже травы. Насколько позволит огненно-рыжий парик, зачерненные зубы, кринолин и корсет, в котором грудь становится… М-да. Я бы сказала, выдающейся. До неприличия.
Гримом меня за пять секунд намазывает девица, заткнувшая уши «айподом». Но я все равно сама себя бы не узнала! Теперь я чумазая, засаленная, морщинистая и довольно страшная. А Сьюз и вовсе превратили в старую каргу. На голове у нее черный сбившийся колтунами парик, во рту специальная пластинка, меняющая контуры щек, руки усеяны бородавками. Она припадает на одну ногу и, честное слово, выглядит самой настоящей пираткой. Мне хромать не нужно, зато, думаю, не повредит добавить старческой дрожи в руках. Или нервный тик. Такой, едва заметный.
Мы дожидаемся в соседнем помещении – остальные статисты просто сидят со скучающим видом или читают, а я расхаживаю туда-сюда, стараясь держать ухо востро. Единственный минус – я так и не поговорила ни с кем в костюмерной о работе. Рене Слаттери видно не было, а остальные там какие-то нервные. Когда я усомнилась насчет длины нижней юбки, костюмерша только рукой махнула: «Какая разница? Следующая!»
Какая разница? Как это «какая разница»?
Я все-таки успела спросить у нее, как она сюда устроилась, на что получила отповедь: «Всю жизнь была идиоткой, мечтавшей вставать в пять утра».
– Статисты! – В дверях вырастает второй помощник режиссера, Дино. – Статисты, на площадку!
О-о-о, это мы!
Мы шествуем гуськом через павильон, и внутри у меня снова закипают пузырьки шампанского. Мечта наяву! Я буду сниматься в кино! Декорация на этот раз гораздо просторнее предыдущей и представляет собой корабельную каюту. Статистов вместе со мной и Сьюз человек десять – все женщины – и, судя по обрывкам разговоров, сцена очень важная, ключевая. Ключевая сцена! Что если она станет бешено популярной, ее будут все время показывать по телевизору – а в ней я! Вдруг меня заметят? Я чувствую проблеск надежды. Нет, я никогда не думала об актерской карьере, но мало ли, может, у меня киногеничная внешность, а я и не подозреваю?
Я уже вижу, как Энт останавливает съемку, направляет на меня камеру, потом восхищенно кричит помощнику: «Боже мой! Ты только посмотри, какой овал лица!»
Ну да, вряд ли, конечно. Однако овал лица у меня вполне приличный, а камера все преображает по-своему, так что…
– Бекс! – толкает меня Сьюз. – Тебя Дино зовет!
Я подбегаю к Дино и смотрю на него в ожидании. Сейчас он скажет: «Мы хотим попробовать вас на небольшую роль пиратской принцессы…»
– Так, вы, значит, пожирательница пирожных. – Он отрывает взгляд от списка, который держит в руках.
Пожирательница пирожных?
– Меня зовут Бекки.
– Прекрасно, – бросает он, не слушая. – Поставим вас так, чтобы Энт не заметил. Незачем его дразнить. Будете чистить Гвенни ботинки – вот этой тряпкой, всю сцену. Голову не поднимать, в камеру не смотреть. Понятно? От камеры отворачивайтесь.
Он подзывает следующую статистку, а я расстроенно опускаю руки.
Отворачиваться от камеры? Тогда меня никто не увидит. А как же родные? Мне хочется завыть. Как они поймут, что это я?
С упавшим сердцем я иду на обозначенную точку, плюхаюсь на колени и хватаю засаленную тряпку. Нет, не так я себе все представляла. Скользнув по мне равнодушным взглядом, в кресло, у которого я скорчилась, садится девушка, отдаленно похожая на Эйприл Тремонт. Видимо, дублерша.
– Внимание! – хлопает в ладоши Дино. – Предыстория сцены такова: на корабле готовится свадебная церемония. Гвенни, которую играет Эйприл Тремонт… – массовка взрывается аплодисментами, и Дино отвечает признательной улыбкой. – Гвенни выдают за главаря пиратов Эдуардо (его играет Курт Миллсон). Однако она влюблена в соперника Эдуардо, капитана Артура, он же капитан «Черного флага», и в этой сцене Эдуардо открывается истина.
– Привет! – несчастным голосом здороваюсь я с дублершей. – Я буду чистить вам обувь.
– Ага. – Она приподнимает подол, и я вяло вожу тряпкой по ботинку.
– Все, репетируем! – командует Дино. – Мотор!
– Замуж за Эдуардо… – монотонно произносит дублерша. – Не бывать этому, пока я жива. – Она комкает снятый с шеи платок. – О Артур!
– Статисты, – инструктирует Дино, – все смотрим на платок. Он привлекает ваше внимание.
Я послушно поворачиваю голову, но Дино тут же уточняет:
– Нет, пожирательницу пирожных это не касается.
Прекрасно. Остальные, значит, смотрят на платок, а я корячусь на полу. Тем временем, скрипнув, распахивается дверь, и я слышу тяжелую поступь.
– Что это за финтифлюшка? – раздается над головой сочный баритон. – Покажи.
– Никогда! – восклицает дублерша.
Потом начинается какая-то возня, но я ничего не вижу, потому что не смею поднять голову. Как обидно! Так хочется посмотреть, а приходится утыкаться взглядом в пол. Какой уж тут нервный тик, не говоря уже о «Верно, капитан!» Сплошное расстройство.
– Снято!
Я усаживаюсь на пятки и машу Сьюз, стараясь не давать волю зависти. Ей-то хорошо, она на лестнице, ее всем видно. Ей даже выдали реквизит – сломанный гребень, – и она с театральным апломбом расчесывает свои спутанные лохмы.
– Простите, – раздается над ухом мелодичный голос, и на полу передо мной возникает изящный ботиночек на пуговицах. Я поднимаю глаза, и сердце восхищенно замирает. Эйприл Тремонт! Собственной персоной! Она опускается в кресло и приподнимает юбки, подставляя мне ботиночки.
– Это вас назначили в чистильщицы, да? – сочувственно кивает она. – Бедняжка.
– Ничего страшного! – выпаливаю я. – Даже интересно. Обожаю чистить обувь. То есть не только на съемках, дома тоже, и в саду, и…
Ох. Что ты несешь, Бекки?
– Меня зовут Эйприл, – вежливо представляется актриса.
Как будто я не знаю! Как будто передо мной не крупнейшая знаменитость!
– А я Бекки.
– Которая съела пирожное?
– По недоразумению, – спешу уточнить я.
– Очень смешно получилось. – Она улыбается – той самой изумительной улыбкой, которую я помню по многочисленным фильмам. Ну, не то чтобы очень многочисленным. Двум фильмам, одному сериалу и рекламе увлажнителя. Но все-таки.
– Эйприл, Курт, можно вас обоих на минутку?
При виде направляющегося к нам Энта я зарываюсь лицом в пышные юбки Эйприл. Хотя массовку режиссер, кажется, и так не замечает.
– Дайте мне подлинную страсть! – раздается у меня над головой его голос. – Курт, ты замечаешь вензель соперника на платке Гвенни, и все разом меняется. Тебе становится ясно, что она любит Артура, и ты свирепеешь. Это поворотный момент, именно он заставляет тебя идти в атаку на вражеский флот и влечет за собой целую цепь событий. Все понятно? Страсть! Напор! Давайте снимать.
Несмотря ни на что, я чувствую ликование. Снимать! Мы сейчас будем снимать! По-настоящему!
Час спустя ликование несколько меркнет. Мы сделали бессчетное множество дублей, и я каждый раз ползаю по полу, согнувшись в три погибели, пока основное действие разворачивается где-то наверху. Колени уже ноют нестерпимо.
И потом, с каждым повтором от меня все больше ускользает логика происходящего.
– Как вы там? – улыбается мне Эйприл, пока ей поправляют грим. – Тяжеловато?
– Ничего, все в порядке, – мгновенно откликаюсь я. – Правда! Очень здорово!
– Хорошая сцена?
Конечно, нужно ответить: «Да, блестящая!» – однако, если честно, какая-то она непоследовательная.
– Мне не очень понятно, – наконец признаюсь я. – Но играете вы замечательно.
– И что же вам кажется непонятным? – любопытствует Эйприл.
– Зачем вы вертите в руках платок.
– Это подарок от моего любимого, Артура. На нем его вензель. Видите?
– Да, это я знаю. Но вы ведь на корабле Эдуардо. Он настоящий головорез и ненавидит Артура. Не логичнее ли прятать платок подальше? Если вы действительно любите Артура, вы, наверное, не станете подвергать его опасности?
Эйприл смотрит на меня в раздумье.
– Да, хороший вопрос. Почему я верчу его в руках?
– Может, вы просто глупая? – предполагаю я.
– Нет! – мотает головой Эйприл. – Точно нет. Энт! Энт, подойдите, пожалуйста!
Боже. Я снова зарываюсь лицом в юбки и стараюсь сделаться как можно незаметнее.
– Энт, у меня затруднения с мотивом, – говорит Эйприл. – Зачем Гвенни достает платок?
Я украдкой кошусь вверх – Энт явно ищет в вопросе подвох.
– Мы ведь это уже обсудили, – отвечает он наконец. – Сентиментальный жест. Она думает о возлюбленном.
– Да, но зачем с риском для Артура доставать платок именно сейчас? На вражеском корабле? Откуда такое безрассудство?
Секундная заминка. Потом Энт кричит:
– Дилан! Идите сюда! Объясните Эйприл мотивы героини.
Взвизгивая подошвами кед, к нам подбегает Дилан.
– Понимаете, – начинает он нервно, – Гвенни думает о любимом. Вспоминает пережитые с ним счастливые моменты. И вот она достает платок…
– Зачем? – перебивает Эйприл.
– Как зачем? Чтобы вспомнить об Артуре. Для этого он и нужен.
– Но она его и без платка помнит. Зачем ставить Артура под удар из-за сувенира?
– Она женщина, – мямлит Дилан. – Сентиментальные чувства…
– Женщина? – вскидывается Эйприл. – Это, по-вашему, объяснение? Женщина не значит дура! Нет, я этого делать не буду, – заявляет она решительно. – Я отказываюсь доставать платок. Гвенни не идиотка, она бы так не поступила.
– Без платка нельзя! – ужасается Дилан. – На этом строится сцена.
– Значит, придется строить на чем-то другом.
– Эйприл, дорогая, – сопит Энт, – платок нужно показать обязательно. Не увидев платок, Эдуардо не пойдет в атаку на вражеский флот. Половина фильма коту под хвост. Да какая там половина – весь фильм!
– Но ведь нелогично, – упрямится Эйприл. – Бекки права.
– Бекки? – Энт уже на взводе. – Какая еще Бекки?
Я неохотно отрываюсь от юбок Эйприл – Энт нависает надо мной с перекошенным лицом.
– Здрасте, – отваживаюсь улыбнуться я. – Вы замечательно режиссируете! Очень вдохновляет.
– Опять вы? – не верит своим глазам Дилан.
– Вы кто такая? – взрывается Энт. – Вы саботируете съемки! – Кажется, он меня сейчас ударит.
– Нет, что вы! – пугаюсь я. – То есть я не нарочно.
– Ей спасибо нужно сказать, – вступается Эйприл. – Она единственная заметила неувязку, от которой вся сцена ползет по швам. Разберитесь с логикой, господа. Я буду у себя в трейлере. Гилли, дайте угги.
Одна из костюмерш, подбежав, расстегивает старинные ботинки Эйприл.
– Эйприл, не валяйте дурака! – пытается остановить ее Энт.
– Хотите оставить раздолье для критиков? – отрезает Эйприл и, надев угги, направляется к двери. Она уходит. Боже мой…
– Вернитесь! – бушует Энт.
– Исправьте сцену! – бросает Эйприл через плечо.
Энт с Диланом переглядываются ошарашенно.
– Эйприл! – Энт торопится вдогонку. – Давайте обсудим!..
Массовка и съемочная группа, остолбенев, наблюдают за происходящим. Что теперь будет? О чем-то посовещавшись с каким-то парнем в наушниках, к площадке подходит Дино.
– Обеденный перерыв! Все обедать.
Массовка тут же тянется к выходу, а Сьюз через всю площадку несется ко мне – насколько позволяет громоздкий кринолин.
– Что ты натворила? – спрашивает она.
– Ничего!
– Все говорят, что это из-за тебя.
– Не может быть… Так нечестно!
– Нет, они на самом деле радуются. Теперь им, может, заплатят сверхурочные. Пойдем поедим? Вдруг там еще остались те вкусные суши? Знаешь, а я бы не против устроиться в массовку на постоянной основе, – добавляет Сьюз на ходу. – Я все выяснила. Есть специальное агентство, тебя вносят в базу, и снимайся сколько угодно, если внешность подходящая. Неплохой заработок!
Заработок? Я хочу напомнить Сьюз, что с мужем-мультимиллионером ей нет нужды зарабатывать самой, но прикусываю язык, видя, как горят у нее глаза.
– А верховая езда считается дополнительным навыком, – продолжает она.
К нам подбегает розовощекая девушка.
– Бекки? Вы Бекки?
– Да, – признаюсь я с опаской.
– Мисс Тремонт приглашает вас к себе в трейлер.
Мы со Сьюз делаем круглые глаза. В трейлер! Настоящая кинозвезда приглашает меня к себе в трейлер!
– А подруге можно?
– Конечно. Пойдемте.
Трейлер, если честно, меня слегка разочаровывает. Я-то ждала увидеть розы, ведерки с шампанским, визитки продюсеров и, может, парочку фото с автографом Джорджа Клуни – а не разбросанные повсюду журналы, залежи энергетических батончиков и батарею бутылок «Эвиан». Когда мы входим, Эйприл разговаривает по телефону, и я осторожно присаживаюсь на кушетку рядом со Сьюз.
Вообще, мне бы тоже не помешал трейлер. Чтобы можно было в любом месте удалиться туда при необходимости на перерыв.
Например, во время походов по магазинам. Да, точно! Отнести туда пакеты с покупками, отдышаться, выпить чашечку чая…
– Бекки. – Эйприл улыбается мне, убирая телефон. – Ну как вы?
– Хорошо. Спасибо. Это моя подруга Сьюз.
– Приятно познакомиться. – Эйприл смотрит на Сьюз с такой же лучезарной улыбкой. – Просто хотела убедиться, что Энт на вас не отыгрался за наши разногласия. Если возникнут какие-то сложности, дайте мне знать.
– Спасибо! – Я искренне тронута ее участием.
– Это вам спасибо, – вздыхает она. – Я должна была заметить неувязку еще при читке. Или кто-нибудь другой должен был. Они просто идиоты.
– И как же теперь быть? – беспокоюсь я. – Я действительно саботировала съемки?
– Нет, что вы! – смеется Эйприл. – Перепишут сцену. Исправят. Это их работа. Но я бы хотела вас как-то отблагодарить. У вас есть агент? Может, ищете кого-нибудь получше? Я бы могла дать вам контакты. Я знаю, как тяжело пробиваться, любые связи на вес золота.
– Нет, агента у меня нет. Я немного в другой сфере…
– А мне бы агент пригодился! – подает голос Сьюз. – Я хочу сниматься в массовке. По-моему, вполне подходящее занятие.