– «Жучки» теперь делаются и из пластика. Приборы их не засекают. И никак их не засечешь – только если обыскать все до последнего дюйма и содрать штукатурку.
Уоллер негромко фыркнул.
– Это была комедия. Ник. Чистейшей воды представление. Попытка – судя по результату, успешная – убедить тебя в том, что он – хороший парень, а против него ополчились силы тьмы. Причем в данном случае в роли сил тьмы выступает все ЦРУ. В котором он – второе по влиятельности лицо. – Уоллер печально покачал головой. – В самом деле.
– Я отдал ему удостоверение работника ЦРУ, которое снял с трупа одного из тех оперативников, что пытались прикончить меня под Шантийи.
– Давай я угадаю, что случилось дальше. Он сказал, что удостоверение проверили и выяснили, что оно поддельное.
– Неверно.
– Тогда, возможно, он не смог обнаружить никаких документов. Он воспользовался кодом «Сигма», выяснил что удостоверение было выдано агенту с особыми полномочиями, на чем след и оборвался. Установить имя ему не удалось.
– Нет, не настолько натянуто. Агентство с особыми полномочиями следов не оставляет – и вы это знаете. Данне признал, что ЦРУ не под силу расследовать деятельность Директората.
– Ага, и тем самым заставил тебя еще крепче поверить ему – верно? В смысле – поверить ему лично.
– Вы говорите, что он отправил меня расследовать деятельность Директората и одновременно с этим пытался устранить меня? Это не просто нелогично, это безумно!
– Когда руководишь какой-нибудь сложной операцией, зачастую приходится перестраиваться и быстро менять решения. Я предполагаю вот что: увидев, что ты пережил нападение, он понял, что тебя можно перепрограммировать, подтолкнуть в другую сторону. Ну а теперь, как говорится, тебе пора вернуть свое кресло в исходное положение. Мы прибыли.
Слова Уоллера доносились словно откуда-то издалека, и Брайсон не понял, что тот имеет в виду. Мир вокруг Ника как будто удалялся куда-то, исчезал. Следующим, что осознал Брайсон, был яркий белый свет. Ник открыл глаза и обнаружил, что находится в палате – сплошная белизна стен и сверкание металла. Ник лежал на жесткой постели, застеленной грубым бельем; глаза его болели от яркого света; в горле у Брайсона саднило, а губы пересохли и потрескались.
Перед ним стояли несколько человек: на фоне яркого света видны были лишь их силуэты. Одним из них, несомненно, был Уоллер; второй силуэт был заметно меньше и стройнее. Наверное, медсестра. Ник услышал звучный баритон Уоллера:
– ...как нам и обещали, он приходит в себя. Привет, Ник.
Брайсон что-то проворчал в ответ, пытаясь сглотнуть.
– Он, наверное, хочет пить, – произнес женский голос, показавшийся Брайсону очень знакомым. – Кто-нибудь принесите ему воды.
Этого не может быть! Брайсон заморгал и прищурился, пытаясь восстановить четкость зрения. В конце концов ему удалось ясно разглядеть лицо Уоллера, а потом и лицо женщины.
Сердце Ника бешено заколотилось. Он снова сощурился; наверное, у него галлюцинации. Брайсон присмотрелся повнимательнее, и его сомнения рассеялись.
Он произнес:
– Елена, это ты?
Часть IV
Глава 25
– Николас, – произнесла она, подходя поближе. Теперь Ник видел ее хорошо. Это действительно была Елена; она по-прежнему была восхитительно красива, хоть и изменилась: лицо ее сделалось тоньше, заострилось, и оттого глаза казались еще огромнее. Елена смотрела настороженно, даже испуганно, но голос ее был сух и спокоен:
– Все это было так давно. Ты здорово состарился.
Брайсон кивнул и с трудом прохрипел:
– Спасибо.
Кто-то поднес ему пластиковый стакан с водой. Сиделка. Ник взял его, осушил до дна, вернул обратно. Сиделка снова наполнила стакан. Брайсон жадно, с благодарностью выпил. Елена села на кровать рядом с ним.
– Нам нужно поговорить, – произнесла она неожиданно настойчиво.
– Да, – согласился Брайсон. В горле у него по-прежнему саднило, и говорить было трудно. – Нам... нам очень о многом нужно поговорить, Елена... Я даже не знаю, с чего начать.
– Но у нас очень мало времени, – сказала Елена. Голос ее звучал резко и деловито.
«У нас нет времени», – эхом прозвучало у него в сознании. Нет времени? Пять лет подряд у него не было ничего, кроме времени – времени размышлений и мучительной боли.
Елена же тем временем продолжала:
– Нам необходимо знать все, что успел узнать ты, все, что ты успел сделать. Все, что может привести нас к «Прометею». Шифры. Все, что может помочь прорвать завесу тайны.
Брайсон потрясение смотрел на Елену. Он, случайно, не ослышался? Она спрашивает его о шифрах, о каком-то Прометее... Она исчезла из его жизни пять лет назад – и теперь хочет вести разговор о шифрах?
– Куда ты исчезла? – хрипло спросил Брайсон. – Почему ты ушла?
– Николас, – резко произнесла женщина, – ты сказал Теду, что у тебя есть ключ от секретного телефона Жака Арно. Где он?
– Я... я сказал? Когда я?..
– В самолете, – пояснил Уоллер. – Ты что, уже забыл? Ты сказал, что у тебя есть не то чип, не то дискета – в общем, что-то такое. Ты унес его из личного кабинета Арно или скопировал его там – этого ты толком не объяснил. Нет, никаких химических препаратов тебе не вкалывали. Хотя, боюсь, ты слегка бредил.
– Где я?
– В больнице Директората, в Дордони. Во Франции. Капельница, которая торчит у тебя из руки, гонит исключительно антибиотики, чтобы предотвратить заражение крови.
– Директорат...
– Да, здесь наша штаб-квартира. Нам пришлось переехать сюда ради сохранения секретности. В Вашингтоне нас выследили; чтобы продолжать действовать, пришлось замести следы и сменить страну.
– Чего вы от меня хотите?
– Нам нужно кое-что, что у тебя имеется, и нужно срочно, – сказала Елена. – Если наши расчеты верны, у нас остается всего несколько дней или даже часов.
– Несколько дней до чего?
– До того, как «Прометей» начнет действовать.
– Кто такой Прометей?
– Правильнее будет спросить – что такое «Прометей». И у нас нет ответа на этот вопрос. Именно поэтому нам и нужен крипточип.
– А я хочу знать, что происходит! – рявкнул Брайсон. И задохнулся – по горлу словно наждаком проехались. – Что произошло с тобой, Елена! Когда ты... почему ты ушла?
Судя по тому, как заиграли на ее скулах желваки, Елена не намерена была отступать от намеченной линии разговора.
– Ник, пожалуйста, давай оставим все личные вопросы на потом. У нас очень мало времени...
– Кем я был для тебя? – выкрикнул Брайсон. – Наш брак, наша совместная жизнь – что она для тебя значила? Даже если все это уже в прошлом и быльем поросло, ты по крайней мере должна объяснить – что произошло, почему ты ушла!
– Нет, Ник...
– Я знаю, это как-то связано с Бухарестом!
Нижняя губа Елены задрожала, а глаза наполнились слезами.
– Так, значит, это верно? – спросил Брайсон уже потише. – Если ты и вправду об этом узнала, ты должна была понять, что я сделал это только ради тебя!
– Ник! – с отчаянием воскликнула женщина. – Пожалуйста! Мне и так трудно держать себя в руках, а ты еще...
– Как по-твоему, что произошло в Бухаресте? Какую ложь тебе подсунули?
– Ложь?! – неожиданно взорвалась Елена. – Не смей говорить мне о лжи! Это ты лгал мне, лгал прямо в лицо!
– Прошу прощения, – вмешался Уоллер. – Кажется, вам следует поговорить наедине.
Он развернулся и вышел из палаты. Сиделка последовала его примеру, и Брайсон с Еленой остались одни.
У Брайсона раскалывалась голова, а в горле саднило так, словно оно превратилось в кровоточащую ссадину. Но Ник продолжал говорить, не обращая внимания на боль; он отчаянно нуждался в этом разговоре. Ему необходимо было добраться до правды.
– Да, я солгал тебе, – признал он. – И это было самой большой ошибкой в моей жизни. Ты спросила, как я провел выходные в Барселоне, и я солгал. И ты узнала об этом – нет, знала сразу. Ведь правда?
Елена кивнула. По ее лицу текли слезы.
– Но если ты знала, что я лгу, ты должна была знать, почему я лгу! Ты должна была знать, что я отправился в Бухарест потому, что любил тебя!
– Я не знала, что ты сделал, Ник! – воскликнула Елена, глядя на него.
Брайсону до боли не хватало Елены, не хватало той близости, что когда-то объединяла их. Ему хотелось заключить жену в объятья – и в то же время хотелось схватить ее за воротник и трясти, пока не вытрясет всей правды.
– Но теперь-то ты знаешь?
– Я... я не знаю, что я знаю. Ник! Я была испугана, я ужасно себя чувствовала, так боялась за себя и за родителей... твое предательство причинило мне такую боль, что я просто сбежала, не оставив следов.
– Но Уоллер все это время знал, где ты.
Елена взглянула на потолок, и Брайсон, проследив за ее взглядом, обнаружил крохотную красную точку – объектив скрытой камеры. Если это и вправду больница Директората, неудивительно, что она битком набита следящей аппаратурой. Ну и что из этого следует? Что Уоллер, возможно, наблюдает за ними и слушает их разговор? А даже если и так, что с того?
Елена нервно заламывала руки.
– Это произошло всего через несколько дней после того, как ты сказал, что собираешься слетать отдохнуть в Барселону. Я тогда сидела на работе и «собирала урожай» – обрабатывала полученные данные. И ко мне в руки попало сообщение о незапланированном появлении агента Директората в Румынии, в Бухаресте.
– О господи!
– Понимаешь, я просто выполняла свою работу. Конечно же, я проверила сигнал и обнаружила, что это ты. Я... я была ошеломлена. Я же знала, что ты должен сейчас находиться в Барселоне. Я знала, что поездка в Барселону – не какое-нибудь прикрытие, что ты в кои-то веки собрался отдохнуть и совершенно открыто согласовал свои планы. И тогда – ну, ты же меня знаешь, я человек импульсивный – я связалась с Тедом и рассказала ему, что я обнаружила. Точнее говоря, потребовала, чтобы он спустился ко мне. Он, несомненно, понял, что имеет дело с обезумевшей женщиной – с ревнивой женщиной, – и все-таки даже не попытался тебя защитить. С одной стороны, это было к лучшему, а с другой – к худшему. Если бы он попытался защищать тебя, я бы разозлилась, жутко разозлилась. Однако тот факт, что он даже не сделал такой попытки, подсказал мне, что эта информация была новостью и для самого Теда – что она застала его врасплох. И потому я забеспокоилась еще сильнее. Даже Тед не знал, что ты на самом деле в Бухаресте!
Брайсон прикрыл глаза рукой и покачал головой. Боже милостивый, так, значит, он постоянно находился пол наблюдением! Но он был полностью уверен, что замел все следы и аккуратно избавился от слежки. Как такое могло произойти? Что все это означает?
– Он провел расследование? – спросил Брайсон. – Или ты?
– Мы оба. Я связалась со спутником-шпионом и получила твою фотографию. Ты действительно находился в Бухаресте. Отмахнуться от этой жуткой правды уже не получалось. А потом из одного независимого источника, от агента по имени Титан, поступило подтверждение – и дополнительная информация. Она-то меня и доконала. Титан сообщил, что ты тайно встретился с Раду Драганом, главой подразделения Секуритате, которое прежде занималось карательными акциями.
– О боже, нет! – вырвалось у Брайсона. – И ты, должно быть, подумала... раз я так скрытничал, ты должна бь1ла подумать, что я замыслил какую-то интригу и теперь таюсь от тебя!
– Да, потому что я знала от Теда, что ты встретился с Драганом без ведома Директората! Ты заключил какую-то сделку – из тех, которыми не гордятся, которые стараются скрыть. Но я дала тебе шанс. Я спросила у тебя, как ты отдохнул.
– Но ты же никогда прежде не спрашивала, чем я занимался, когда уезжал из дома.
– Я совершенно уверена, что ты мог понять, насколько важен для меня твой ответ. Но ты снова солгал! Прямо мне в лицо!
– Елена, милая, я пытался защитить тебя! Я не хотел тревожить тебя. Я знал, что, если расскажу тебе о своем замысле, ты станешь возражать. А если бы я рассказал тебе об этом постфактум, ты все равно бы беспокоилась и не могла бы с этим смириться!
Елена покачала головой:
– Я знаю то, что знаю. Но тогда Титан сообщил, что ты заключил соглашение с Драганом, что ты открыл ему, где находятся мои родители, в обмен на какие-то крупные уступки...
– Это ложь!
– Но я этого тогда не знала!
– Как ты могла подумать, будто я способен выдать их?! Как ты могла в это поверить?!
– Я поверила, потому что ты солгал мне, Николас! – выкрикнула Елена. – Ты не дал мне оснований думать иначе! Ты солгал!
– О боже, что же ты должна была обо мне подумать...
– Я пошла к Теду и потребовала, чтобы он перевел меня куда-нибудь в другую страну. Спрятал в каком-нибудь безопасном месте. Там, где ты никогда не сможешь меня отыскать. И потребовала, чтобы моих родителей тоже немедленно переселили, хотя из-за требований безопасности это должно было привести к большим издержкам. Тед согласился, что так будет лучше. Твое предательство ранило меня в самое сердце, и я изо всех сил старалась защитить своих родителей. Уоллер перевел меня сюда, в Дордонь, и поселил маму с папой неподалеку отсюда.
– Уоллер поверил, что я действительно заключил сделку с Драганом?
– Уоллер знал, что ты солгал не только мне, но и ему и что ты затеял какую-то игру у него за спиной.
– Но он никогда не разговаривал со мной об этом, даже слова не сказал!
– А почему это тебя удивляет? Ты же знаешь, он всегда был человеком скрытным. И я попросила его ничего не говорить, чтобы не насторожить тебя.
– Но вы не знаете, что я сделал? – воскликнул Брайсон. – Не знаете? Да, я действительно заключил сделку с «чистильщиками» – чтобы защитить твоих родителей! Я угрожал им, заставил их поверить, что, если у твоих родителей хоть волос с головы упадет, я уничтожу все семейство Драгана. Это дело касалось меня лично! И я знал, что на Драгана подействует только перспектива такой мести в сицилийском духе.
Елена разрыдалась.
– Все годы, все эти годы я хотела знать правду! Папа умер два года назад, а мама – в прошлом году. Она просто не смогла жить без него. О господи, Николас, я думала, что ты – чудовище!
Брайсон потянулся, чтобы обнять жену, но ему с трудом удалось сесть. Рыдая, Елена кинулась в его объятия Она задела рану, и боль пронзила все тело Брайсона. Но он обнял Елену и принялся нежно гладить, успокаивая Она казалась такой хрупкой. Ее прекрасные глаза, полные влаги, покраснели.
– Что я натворила! – простонала Елена. – Что я подумала, что я про тебя подумала...
– Все это произошло из-за того, что я побоялся довериться тебе, побоялся сказать правду. Но, Елена, это не было простым недоразумением – этот агент, Титан, преднамеренно и регулярно вводил тебя в заблуждение. Почему? Ради чего?
– Должно быть, это «Прометей». Они знали, что мы взяли их след и приближаемся. И, вероятно, воспользовались случаем, чтобы посеять рознь и неуверенность в наших рядах. Чтобы восстановить нас друг против друга, в данном случае – жену против мужа. А недостоверные сообщения должны были усиливать путаницу и, по возможности, задерживать нас.
– «Прометей»... вы с Уоллером уже несколько раз упомянули это имя. Но вы же должны знать хоть что-то о том, что они из себя представляют, об их целях...
Елена нежно коснулась лица Брайсона, взглянула ему в глаза.
– Как мне не хватало тебя, милый.
Она села, взяла руку Ника обеими руками и легонько сжала, потом поднялась с кровати. Елена принялась расхаживать по комнате и говорить – она всегда так делала, когда разгадывала головоломку или сталкивалась с особенно сложной проблемой. Казалось, будто размеренное движение каким-то образом стимулировало ее умственные процессы.
– С этим именем, «Прометей», мы впервые столкнулись всего лишь около двадцати месяцев назад, – медленно и отстраненно произнесла Елена. – Из контекста, в котором оно упоминалось, складывалось впечатление, будто это своего рода международный синдикат, возможно, картель. Насколько нам удалось понять, группа «Прометей» включает в себя консорциум научно-технических компаний и торговцев оружием, а их агенты занимают весьма высокие правительственные посты в разных странах.
Брайсон кивнул.
– Вертикально интегрированная корпорация Жака Арно, принадлежащая НОА оборонная система генерала Цая, владения Анатолия Пришникова, разбросанные по всей России, бывшему Советскому Союзу. Альянс корпораций всемирного масштаба.
Елена, остановившись на миг, пристально взглянула на мужа.
– Да. Эти трое – главные. Но, похоже, участников намного больше, и действуют они согласованно.
– Участников чего? Чем они занимаются?
– Скупкой корпораций, их поглощением или объединением – и, похоже, этот процесс набирает обороты.
– Поглощением и объединением корпораций, занятых в военной сфере?
– Да. С особым упором на телекоммуникации, спутники и компьютерные технологии. И это нечто более серьезное, намного более серьезное, чем простое строительство корпоративной империи. Потому что за последние пять месяцев по миру прокатилась настоящая эпидемия терактов, начиная с Нью-Йорка и Вашингтона и заканчивая Женевой и Лиллем...
– Пришников и Арно заранее знали о лилльской катастрофе, – внезапно произнес Брайсон. – Я подслушал их разговор. Они обсуждали события в Лилле за несколько дней до того, как те произошли. «Путь будет открыт, – говорили они. – Поднимется беспримерная волна возмущения».
– «Путь будет открыт...» – задумчиво протянула Елена. – Деятели оборонной промышленности провоцируют хаос, дабы повыгоднее сбыть свой товар...
Она покачала головой:
– Нет, что-то тут не сходится. Наилучший способ повысить спрос на оружие – развязать войну, а не устраивать отдельные изолированные теракты. Существует, кстати, теория, что именно массовое вооружение привело ко второй мировой войне – что международные картели производителей оружия поддержали нацистскую Германию, понимая, что ее политика неизбежно приведет к широкомасштабной войне.