- Дижон еще не взят штурмом, - Фарис обхватила себя руками, развернулась, край одежды взметнулся кверху. Ее безупречное лицо было освещено, и было видно, как она устала, но не измождена; ведет суровые бои, но не голодает.
- Штурмы не приводят к концу осаду. Голод, болезни и предательство вот что приводит, - Аш, подняв брови, обратилась к Альдерику: - Я хочу поговорить с твоим начальством, ариф.
Фарис что-то тихо сказала ему. Альдерик кивнул. Когда огромный солдат исчез, Фарис сделала знак рабам, и так и стояла, пока не принесли еду и питье рабы-мужчины, по лицам которых было видно, что их внезапно пробудили от сна.
В длинной комнате стояли столы - на сколоченных козлах; сундуки, ящик-кровать; все это европейское и, вероятно, захваченное как добыча. Среди этих предметов франкского происхождения диссонансом выглядели военное снаряжение визиготского генерала и големы - из красной глины и белого мрамора.
- Ну, и чего ради стоило прерывать мой сои? - вдруг насмешливо спросила визиготка. - Могла подождать до утра, если так уж рвешься стать предателем.
"Оба они так решили? - думала Аш, но на ее лице ничего не отразилось. - Я ведь ни слова не сказала, но оба решили, что я все это время была в Дижоне? Конечно - потому что Фарис видела на стенах людей в моей форме!
И поскольку я не говорила с военной машиной, та не могла сказать ей, где я была на самом деле.
Она думает, что я пришла, чтобы сдать ей город.
Ну и пусть так думает. У меня в запасе около тридцати минут. Пусть догадываются все это время. Значит, пока побуду в живых.
А тем временем сделаю то, зачем пришла".
Некоторое время Фарис смотрела на нее молча. Снова прошла к двери комнаты, мимо своей кольчуги, висящей на манекене, и тихим голосом отдала приказы рабам. Они вышли из комнаты. Обернувшись, Фарис сказала:
- Големы разорвут тебя на куски, если ты нападешь на меня. Мне стражники не нужны.
- Я пришла не для этого.
- Я, пожалуй, усомнюсь, ради своей безопасности, - визиготка подошла поближе, уселась в резное кресло, стоящее в стороне от жаровни. И когда она села, расслабленно опустилась всем телом на шелковые подушки, Аш поняла, как та устала. На миг Фарис прикрыла глаза длинными серебристыми ресницами.
Все еще не открывая глаз, как бы додумывая долгие мысли, Фарис сказала:
- Но ты не пришла бы, когда я взяла бы город, а? Слишком боишься снова оказаться в Карфагене. Ты меня преследуешь, - неожиданно добавила она.
- Дижон, - нейтральным тоном сказала Аш.
- Ты получишь свою цену за то, что откроешь ворота, - Фарис сложила руки на коленях. Меховое одеяние соскользнуло, подставив ее ногу теплу угольной жаровни. Красный свет заиграл на ее тонкой, бледной коже. Эта женщина, полностью владеющая собой, мало чем отличалась от той, которую Аш встречала в Базеле.
Разглядывая ладони Фарис, сложенные на коленях, Аш заметила, что ее идеальной формы ногти обгрызены, в заусеницах, под которыми краснеет мясо.
- Для меня самое главное - безопасность моего отряда, - сказала Аш. И, как будто совершая обычную сделку, - а ведь так вполне могло бы быть? добавила: - Мы выходим из города со всеми воинскими почестями. Со всем нашим личным снаряжением. Даем обязательство не заключать контракт с врагами империи в христианском мире.
Фарис встретилась взглядом с Аш, как будто не хотела смотреть на нее, но не могла удержаться. И сказала спокойно и как-то капризно:
- Наш господин Гелимер сильно давит на меня. Через посланцев, почтовых голубей, через военную машину. "Ускоряй осаду, прижми их жестко", - но осаду могли бы вести другие командиры, мое место - с моими полевыми войсками! Отдай мне город, и я охотно обещаю, что не пожалеешь.
"Итак, Гелимер все же выбрался живым из дворца. Проклятье. Один слух уже подтвердился".
Аш быстро прокрутила в голове, стоит ли спросить: "Жив ли мой муж Фернандо?" И отбросила вопрос и подавила странный приступ печали, вызванный этой мыслью.
"Интересно, ведут ли они еще бои во Фландрии?"
- Я-то ставила на план Гелимера: что кампания на зимний период прекращается, поскольку крестовый поход вполне преуспел, и все это может подождать до весны. А Гелимер тем временем станет, несомненно, избранным монархом, - Аш потерла застывшие руки. - Если бы во Фландрии велись активные действия, Гелимер не стал бы посылать тебе приказов. Ты ставленница Леофрика; Гелимеру ни к чему в данный момент играть ему на руку.
Аш осторожно бросила взгляд на Фарис, проверяя реакцию той на свое знакомство с политикой Карфагена.
- Ты не права. Для нашего короля-калифа имеет значение только одно: смерть герцога и падение Бургундии, - и, как сестра сестре, визиготка доверительно сообщила: - Папа болен, он был ранен при землетрясении. Домом управляет кузен Сиснандус. Я говорила с Сиснандусом через каменного голема, - он заверил меня, что папа скоро выздоровеет.
При упоминании о военной машине у Аш похолодел затылок.
- Ты по-прежнему можешь говорить с ним? С каменным големом?
Фарис отвела глаза:
- А почему бы нет?
Что-то в ее голосе заставило Аш замереть; затаив дыхание, она пыталась уловить каждый нюанс.
- Я описываю каменному голему тактическую ситуацию, и Сиснандус и король говорят мне, что мне следует продолжать военные действия здесь. Лучше бы мне это говорил отец... - она вздохнула, потерла глаза. - Скоро он должен поправиться. Чтобы съездить туда, нужно две недели, месяц, но я не могу уехать отсюда.
Она открыла глаза и встретилась глазами с Аш. Аш подумала: "Что-то в тебе изменилось", но что именно - ей было не понять. И она сказала:
- Ты слышала другие голоса. Ты слышала Дикие Машины! - и только когда сказала это, поняла, что попала в точку.
- Вздор!
В первую секунду Аш показалось, что Фарис сейчас вскочит на ноги. Мантия сползла с нее, оказалось, что женщина была в сорочке, поверх которой как попало был нацеплен пояс с кинжалом; что свидетельствовало о внезапном пробуждении по тревоге. Опустив руку, она поглаживала эфес кривого ножа.
Но Фарис повела глазом на ближайшего голема. Свет лампы освещал его конечности из красного песчаника, его безглазое лицо.
- Дикие Машины?..
- Мне говорили, что отец Бэкон так их назвал.
- Тебе говорили... - она произносила слова с запинкой. Голос ее окреп. - Я... да... я слышала, что сообщала военная машина в ночь, когда ты напала на Карфаген. Видно, на нее повлияло сотрясение земли; она не сказала мне ничего, только какой-то миф или легенду, которую кто-то когда-то ей прочел. Фальсифицированный вздор!
Аш почувствовала, как у нее застыли взмокшие ладони.
- Ты это слышала. Ты их слышала!
- Я слышала каменного голема!
- Ты слышала что-то, говорящее при посредстве каменного голема, - Аш сильно наклонилась вперед. - Я заставила их сказать мне - они не ожидали такого - я больше не смогу от них этого добиться. Но ты слышала, как они говорили, что они такое: Железные Природные Машины. И ты слышала, как они сказали, чего им надо...
- Фантазия! Одна фантазия! - Фарис развернулась в своем кресле так, что больше не смотрела на Аш. - Сиснандус заверил меня, что это история придумана каким-то рабом, прочитавшим ее каменному голему - вероятно, какой-то недовольный раб. Для возмездия он покарал многих рабов. Временный бзик, вот и все.
"О Господи, - Аш не мигая смотрела на карфагенянку. - А я-то думала, что стараюсь избегать мыслей об этом..."
- Ты сама не веришь своим словам, - сказала она мягко. - Фарис, вместо одного голоса я слышала много их. И ты их слышала. Разве не так?
- Я не слушала. Они ничего мне не сказали! Я не слышала.
- Фарис...
- Других машин нет!
- Но ведь каменный голем говорит не одним голосом...
- Я не слушала!
- О чем ты их спрашивала?
- Ни о чем.
Для постороннего - а Аш вдруг представила себе этого гипотетического постороннего, может быть, потому что думала - не слушают ли у дверей рабы или стражники, - зрелище было бы жуткое: две женщины с одним лицом, разговаривающие одним и тем же голосом. Ей пришлось дотронуться до своих шрамов, чтобы убедиться в самой себе, присмотреться к бледнеющему загару, маскирующему глаза визиготки, чтобы осознать, что они - не одна и та же женщина, что она, Аш, сейчас находится не там, где мертвый ребенок и лес с кабанами.
- Я не верю, что ты не говорила с ними, - решительно сказала Аш. - Как это, даже не захотела понять, что они такое?
Щеки визиготки слабо порозовели.
- Нет никаких их. Что тебе надо от меня, девчонка?
Аш наклонилась вперед, к жаровне:
- Я же твоя незаконнорожденная сестра.
- Ну и что?
- He знаю, - мимолетно горестно улыбнулась Аш. - В самом прагматичном смысле, это значит, что я слышу то же, что и ты. Я слышала, когда Дикие Машины рассказывали мне, кто они такие. И я слышала, как они рассказали, почему они манипулировали Домом Леофрика в последние двести лет, стараясь вывести тебя...
- Нет!
- Нет!
- О да, - сверкнула улыбкой Аш. - Ты потомок Гундобада.
- Ничего об этом не слышала!
- Твои... наш отец Леофрик - они его использовали. И сейчас его используют по-прежнему, - Аш встала. Она неожиданно настороженно взглянула на големов. Они стояли неподвижно. - Фарис! Ради Христа! Ты уникальна, ты слышишь каменного голема с рождения, ты должна сказать мне, что ты слышала от Диких Машин!
- Ничего, - Фарис тоже встала. Она стояла босиком на мехах, брошенных на грубо обтесанные дубовые доски пола, глаза ее на одном уровне с глазами Аш. Голова склонена немного набок, изучающий взгляд. - Придумал какой-то недовольный раб. А чем же еще это может быть?
- Это не твоя война. И не Леофрика. И даже не война этого хренового короля-калифа, - Аш повернулась к ней спиной и заходила по комнате, оказываясь то в свете лампы и жаровни, то в тени. - Это война Диких Машин. Почему? Почему, Фарис? Почему?
- Не знаю!
- Так спроси, черт тебя дери! - заорала Аш. - Ответ могла бы получить именно ты!
Ближайший голем переступил с ноги на ногу. Аш замерла, выжидая, пока он не станет совершенно неподвижным; так выжидают, пока уймется большая, жестокая, но не очень умная собака.
Визиготка сказала:
- Я... слышала голоса. Один раз! И... это какая-то ошибка. Леофрик исправит это, как только выздоровеет!
- Ты знаешь, кто они... Спорим, ты даже видела их, в пустыне... Альдерик назвал это "Божьим благословением" ...
- Успокойся, - визиготский генерал внезапно заговорила настойчиво, авторитарно. И Аш почувствовала себя беспомощно, перестала ходить по комнате. Она вдруг осознала, что именно эта женщина выиграла дюжину кампаний в Иберии, до того, как ступила на земли христианского мира. Невооруженная, без доспехов, эта женщина оставалась воином. Единственное, что заставляло усомниться в ее самообладании, был ее бегающий неадекватный взгляд.
- Посмотри на это с моей точки зрения, девчонка, - тихо сказала Фарис. Голос ее дрожал. - У меня под началом три армии. Это - мой приоритет. Мне с этим хватает работы, двадцать четыре часа в день. Зачем мне беспокоиться о каких-то слухах. Где должны бы находиться эти другие машины? Как мы бы узнали о них и об амирах, которые должны были бы их построить?
- Но ты-то знаешь, что это не слух; ты сама слышала... - прервала ее Аш.
"Она меня не слушает. Она знает, что она слышала. Но не признается даже себе. Сказать ей, что знаю я?"
То, что блестело в углу комнаты, оказалось манекеном, облаченным в белые доспехи. Стараясь отвлечь внимание Фарис, Аш подвинулась к нему ближе. Подошла вплотную и дотронулась до нагрудника кирасы, провела пальцами вниз по створке к левой нижней металлической пластинке, заметила свежеприклепанную лямку на набедреннике совершенно знакомого ей миланского доспеха.
"Черт побери. Возишь его с собой, значит? Всю дорогу от Базеля? Но, значит, он тебе тоже подходит по размеру!"
Аш пробежалась пальцами вверх по своему доспеху, надетому на манекен, с силой подергала лямку, пристегнутую пряжкой к нагруднику.
- Пряжки надо чистить. Столько этих дурацких рабов, можно бы их заставить.
- Сядь, наемник.
При этом напоминании, что они враги, Аш вспомнила о времени, но в комнате не было часов, а луну не видно через завешенный гобеленом дверной проем. И поняла, что не имеет ни малейшего представления о происходящем снаружи. "Когда разразится весь этот ад, я не буду знать, что это - атака Джона Прайса или же остатки отряда схвачены на их пути к воротам для вылазок".
- Ты знаешь, не в армиях дело, - Аш обернулась к визиготке. - Если бы дело было в них, ты воевала бы с турками, а не с Бургундией. Кто бы ни были эти Дикие Машины, чего бы они ни хотели, они становятся все сильнее. Ты должна знать, что это они создали тьму, а вовсе не то дурацкое проклятие Рабби. А теперь тьма разрастается...
Фарис покачала головой, ее распущенные волосы светились.
- Я не слушаю!
- Называли они тебя "Дитем Гундобада"?
Темные глаза под серебристыми бровями следили за ней откровенно бесстрастно. Автоматически Фарис произнесла:
- Со мной говорит только тактическая машина. Все остальное - это история, легенды, которые кто-то когда-то прочитал голему. Никто другой со мной не говорит.
"Она и не видит меня, - подумала Аш. - Она даже не ко мне обращается. Она это сказала Леофрику? В тот день, когда все это произошло?"
Осознание было внезапным, но точным: Аш представила себе, как эта женщина сначала задает первые пробные вопросы своему приемному отцу, представила мгновенные панические ответы господина амира. А теперь она все отрицает.
Но как давно болен Леофрик? Со времени землетрясения, уже два месяца? Боже Пресвятой! Был ли он ранен при землетрясении, или тут что-то другое?..
И что это за "кузен Сиснандус"? Как много он знает? О Диких Машинах, о чем-либо этом?.. Насколько болен Леофрик?
- Ну и что сказал "папа" обо всем этом? - сардонически спросила Аш.
Фарис подняла голову:
- Вряд ли я могу беспокоить его такой ерундой, пока он совершенно не выздоровеет.
Поняв, что ступила на скользкую почву, Аш теперь только молча следила за Фарис.
"Могли ли Дикие Машины уже поговорить через военную машину и заставить Дом Леофрика приставить к ней охрану? Об этом-то можно ли спросить ее?
Нет, к этой бабе не пробиться. О чем ее ни спросишь - она знать не желает. Замкнулась надолго.
И я не знаю, что она передаст через каменного голема".
Фарис откинулась на спинку кресла. Оранжевый свет масляных ламп обрисовывал ее лоб, щеки, подбородок, плечо. Она провела рукой по лицу. Она уже казалась не такой усталой, но при этом, как ни странно, стала выглядеть менее властной. Она смотрела на Аш, не скрывая нерешительности.
- Твой исповедник при тебе? - вдруг нарушила тишину Фарис.
Аш удивилась и засмеялась:
- Мой исповедник? Ты собираешься меня казнить? Зачем такая крайняя мера?
- Твой священник, этот Готфрид, Гоффруа...
- Годфри? - пораженная, Аш объяснила: - Годфри Максимилиан мертв. Он умер, пытаясь выбраться из Карфагена.
Фарис взялась руками за спинку стула, оперлась на нее всей своей тяжестью. Подняла глаза к бревенчатому потолку, как будто ища ответ где-то там; потом снова опустила глаза и встретилась с взглядом Аш.
- Я хотела бы... задать кое-какие вопросы франкскому священнику.
- Тебе придется обратиться к кому-то другому. Кто не такой мертвый, как Годфри, когда я видела его в последний раз, - хрипло проговорила Аш.
- Ты уверена?
У Аш внутри все похолодело, но этот холод ничего общего не имел с зимой.
- Что для тебя один священник? Когда ты могла познакомиться с Годфри Максимилианом?
Фарис смотрела куда-то вдаль.
- Мы с ним не знакомы. Я в Базеле слышала, что в твоем отряде есть такой священник.
Это побудило Аш мгновенно сориентироваться:
- Ты бы узнала его голос?
Теперь у Фарис как-то изменился цвет лица; казалось, ей нездоровится.
- Ты единственная такая, кроме меня, - вдруг сказала Фарис. - Ты тоже слышишь. Обе мы, ты и я. А то откуда бы мне знать, что я не спятила после солнечного удара?
- Потому что мы слышим одно и то же? - спросила Аш.
- Да, - это было сказано шепотом.
Все было забыто: снаряжение, големы, лагерь визиготов вокруг них. Уже ничего не существовало, кроме одного: сейчас речь идет не о Диких Машинах.
У Аш вспотели холодные ладони. Пересохшими губами она спросила:
- А что слышишь ты, Фарис?
- Голос еретика-священника, уговаривающего меня предать мою религию и моего короля-калифа. И этот еретик-священник говорит мне, что моя военная машина не заслуживает доверия... - последнее слово было сказано на тон громче, и тут же она оборвала себя. И договорила почти шепотом: - Я слышу громкие голоса, досаждающие душе еретика.
Аш, затаив дыхание, медленно и тихо выдохнула носом. В помещении стало душно от ароматизированных ламп, которые держали големы; и одновременно было холодно. Понимая, что одно неосторожное слово или жест могут все нарушить, она тихо произнесла:
- Еретик-священник... да, так и должно быть. Годфри Максимилиан. Я... тоже слышала его.
И с этими словами ее осенило. Она тут же забыла, где она находится; снова она была в своей командирской палатке, сон о кабанах и снеге уплывает, и слышится голос...
Это и впрямь он. Годфри, мертвый Годфри, если она тоже его слышит, так и должно быть!
Тыльной стороной ладони она утерла глаза, один, потом другой, смахивая влагу. Опомнилась - перед ней сидит другая женщина, и быстро проговорила:
- А "громкие голоса", которые ты слышишь, это Дикие Машины.
- Мертвый еретик и разум древних машин? - за одну секунду на безупречном лице Фарис сменились выражения сардонической усмешки, страха, снисходительности. - И сейчас ты мне скажешь, чтобы я не доверяла каменному голему, когда он выигрывает для меня мои сражения, да? Ну, Аш, что еще мне скажешь? Ты-то воюешь на стороне бургундцев.