— Пожалуйста!
Гарик, не переставая обнимать ее одной рукой, второй нырнул в задний карман джинсов и спустя мгновение протянул ей крохотный телефон.
Маша быстро пробежалась по кнопкам, и на табло высветился номер. Так, это тот номер, по которому Гарик звонил последний раз. Интересно, чей он? Номера Панкратова она не знала, но если сейчас ей ответит именно он, значит, ее предположения насчет этого кареглазого прохвоста, который сейчас беззастенчиво тискал ее, верны. Маша послала звонок по высветившемуся номеру и, приложив к уху мобильник, замерла в ожидании. Не отвечали достаточно долго. Она совсем уж было успокоилась и собралась отключиться, когда в ухо ей раздалось панкратовское гневное:
— Пошел к черту! Можешь оставить ее себе, коли понравилась…
Он добавил еще что-то скабрезное, что предназначалось совсем не для ее ушей, и отключился, не простившись.
Вот и все… Значит, ей совсем не пригрезилось.
И в дверях кухни на самом деле стоял ее законный, или не совсем, бог его знает, супруг. И вошел он через дверь, которую ему открыл хозяин, предварительно вызвав звонком. И страсть, которую он сейчас тут перед ней распылял, есть не что иное как хорошо срежиссированное представление, которое имело целью в очередной раз скомпрометировать ее.
— Зачем? Зачем, Гарик? — Маша повернулась к нему и прошипела прямо в его раскрасневшееся возбужденное лицо:
— Зачем ты это сделал?
— Что? — не сразу сообразил он, с поразительной настойчивостью не выпуская ее из рук.
— Зачем ты вызвал сюда Панкратова?
— Какого Панкратова? Совсем взбесилась? — Он нервно облизнул пересохшие губы и, непонимающе выглянув из-за ее плеча на улицу, возмутился. — Что ты придумываешь? Пошли лучше в спальню, Маш, а то я сейчас взорвусь, ей-богу!
Идем, прекрати ломаться, в самом деле!
С силой, которой она не ожидала даже от самой себя, Маша оттолкнула его. Гарик, не устояв на ногах, отлетел к противоположной стене и больно ударился головой, попутно смахнув со стены сковородки и шумовку с половником, так что его падение сопровождалось изрядным грохотом.
— Идиотка! — взвизгнул он совсем не по-мужски. — Что ты себе позволяешь? Я тебя сейчас на цепь посажу, поняла? Или милицию вызову, чтобы упрятали тебя туда, куда Макар телят не гонял! Чего ты взбесилась-то?!
Упоминание о милиции немного поубавило ее гнев, и Маша почти спокойно проговорила:
— Только что вот в этих самых дверях стоял Панкратов.
Гарик проследил за ее рукой и недоверчиво хмыкнул: , — Где же он сейчас, если он только что здесь стоял?
— И вызвал его сюда ты! — пропустив его вопрос мимо ушей, продолжала Маша. — И начал раздевать меня на его глазах…
— С целью? — Было похоже, что ее слова лишь забавляют его, во всяком случае ни испуганным, ни взволнованным он не выглядел.
— С целью в очередной раз выставить меня… не знаю кем.
— Шлюхой? — попробовал подсказать Гарик и вдруг расхохотался. — Господи, Машка, ты совсем с катушек спрыгнула! На фиг мне тебя выставлять перед кем-то, тем более перед Панкратовым? Я просто хочу тебя! Неужели так трудно понять? Я.., хочу.., тебя.., потому что ты.., обалденно соблазнительная баба! И никакого Панкратова здесь не было и быть не могло! Все двери заперты, я при тебе их запер. С чего ты вообще все это выдумала?
— Вот! — Маша протянула ему мобильник. — Последний, кому ты звонил, был именно он.
— Ну и что? Я ему на день по пять раз звоню.
И в ресторане когда обедал, звонил ему. Он, кстати, весь лоб расшиб, тебя разыскивая.
— Разыскал, — с непонятной горечью выдохнула она и, подобрав полы халата, ринулась на второй этаж.
Гарик за ней не побежал. Когда она запиралась в одной из его спален, ей было слышен грохот металлической посуды, которую он развешивал по стенам. Решил, значит, устранить следы погрома, сотворенного собственной башкой. Ну-ну…
Маша заперлась на два оборота и тут же обессиленно сползла по двери.
Панкратов… Он ее искал… Зачем? Что ему было от нее нужно? Если Гарик ему ничего не сказал о том, что она в его доме, тогда как он узнал? Эти двое, которые выполняли странные пируэты прошлой ночью под ее окном… Не был ли один из них посланцем Владимира? Вполне возможно. Он выследил ее и, очевидно, продолжал следить и сегодня.
Он видел, как она села в машину к Гарику и затем вошла в его дом. Если это так, то скандал, устроенный соседями во дворе, имеет вполне обоснованное объяснение. Да, так оно и есть: он вел ее весь сегодняшний день, и, разумеется, обо всем докладывал Панкратову. И Гарик, вполне возможно, здесь ни при чем. Только вот как Панкратов вошел сквозь запертые двери?..
Глава 19
— Сволочь! — Панкратов на полном ходу въехал во двор собственного дома, едва не врезавшись в старый клен у крыльца. — Ненавижу!
Кого из них двоих больше, он затруднился бы ответить.
С тех пор, как поутру Владимир выехал из дома, намотался безрезультатно по городу и оказался затем в жилище своего партнера, прошло всего каких-то четыре-пять часов, но ощущение было таким, словно он не спал трое суток кряду. Сказалось ли тут нервное напряжение, пока он искал ее, или потрясение от увиденного на кухне Гарика, но, переступив порог своего дома, Володя едва не упал в прихожей. Зачем он туда поехал?! Зачем?! Решил с Гариком поделиться своей болью, а вышло-то все как…
Больно ему уже не было. Было пусто и холодно.
А еще тошно от того, какой соблазнительной распутницей выглядела Машка в чужих руках. Его словно вспышкой молнии по глазам ударило, когда он увидел, как ее грудь тискают ладони Гарика. Первым порывом было вытащить пистолет из-под водительского сиденья и разрядить в них всю обойму.
Что его в тот момент остановило, Володя и сам не знал. Просто постоял молча. Дождался, пока она его заметит, и ушел через заднюю дверь так же, как и вошел. Странно вообще, что она была в тот момент открыта. Зная щепетильность Гарика в таких вопросах, Панкратов непременно бы удивился, если бы не обстоятельства. А они — эти самые обстоятельства — млели в чужих объятиях и нисколько не ломали голову над тем, что происходит вокруг.
— Самка чертова! — Володя прошел в кухню, распахнул огромный, будто шкаф, холодильник и, выудив оттуда пиво, жадно припал к банке.
Ему не нужно было этого делать: треклятый камень в почке сегодняшней ночью тут же напомнил о себе. Спустя столько-то времени! Он уже и подзабывать о нем стал, когда в полночь его настиг этот предательский приступ. Нет, пора, давно пора заниматься этим всерьез… Но когда же здесь здоровьем заниматься, если твоя собственная безопасность под вопросом. Под большим, причем, вопросом.
Невзирая на голос разума, успокоился он, лишь опорожнив пару банок с пивом. Сунул в рот кусок аккуратно выложенной на тарелке колбасы и, без аппетита пережевывая, пошел с осмотром по дому.
После того памятного дня он теперь всегда так делал, когда возвращался.
Перво-наперво он поменял все замки на дверях и запоры на окнах. Самолично впускал и выпускал домработницу, не доверяя ей ключей от новых замков. И всякий раз, когда возвращался, шел с обходом.
Все было в полном порядке. Окна, двери, вещи — все на своих местах, как он их и оставил.
Теперь с полным основанием можно было заявить, что его дом — его крепость. Чего нельзя было сказать о доме Гарика. Почему все же дверь черного хода была приоткрыта? Либо тот забыл ее запереть, что маловероятно, либо ждал его появления, заметив слежку за машиной. Либо… Либо это сделал кто-то еще. Но его — Володин — осведомитель сказал, что ночной страж Машкиных окон больше не объявлялся.
Кто он вообще такой, черт бы его побрал? Сколько можно этому тривиальному делу обрастать все новыми и новыми людьми? Нелепые убийства, зловещие исчезновения… Триллер просто какой-то! Кто бы мог подумать, что из-за паршивых денег случится столько смертей! Причем смертей, никак не связанных друг с другом.
Володя застыл у окна, которое выходило на соседний двор, и надолго задумался.
А так ли уж случайны эти смерти? Может быть, между ними существует какая-то связь, которую ему все недосуг было проанализировать?
Итак, что получается…
Сначала погибает его жена. Погибает при необъяснимых и загадочных обстоятельствах. Потом страшная, но достойная смерть в рабочем поселке на самом краю земли. Следом загадочное исчезновение этой женщины — Машкиной матери. Это исчезновение и вовсе выбивалось бы из общей схемы, кабы не несколько маленьких деталей, узнав о которых он едва удержался на ногах. Так, далее эта женщина… Здесь все более или менее понятно. Много знала и хотела, мало жила. Таково, как будто, жизненное кредо всех несостоявшихся шантажистов…
Вот, собственно, и все жертвы. А, запамятовал!
Был еще его предшественник — Машкин муж, которому кто-то бросил в ванну включенный фен.
Сдается, с напряжением там проблем не было, и парень преставился мгновенно.
Так, теперь, кажется, все. И как же все эти смерти связать воедино? Где здесь связующая нить?
Панкратову даже стало душно, невзирая на приятную прохладу, разгоняемую по дому кондиционерами.
Неужели он не ошибается? Неужели за всем этим стоит один-единственный человек? Нет!
В это просто невозможно поверить!
Машка… Неужели все это проделала ты? Нет, ты не могла! Ты не могла хладнокровно отправлять на тот свет людей, а потом с милым недоумением оглядываться вокруг: «И как это меня угораздило?»
Надо же как некстати вспомнилась юмореска Ефима Шифрина. Кажется, он рассказывал тогда о какой-то кающейся грешнице. Может, это как раз тот самый случай.
Лезет же в голову чертовщина всякая!
Катьку она, например, и в глаза не видела, и знать не знала. Того ублюдка, которого на его глазах убили под окнами барака, она ну никак не могла порешить. На собственную мать руку разве что последний вурдалак поднимет. А эту чудную бабу в лиловых спортивных портках ей убивать было совершенно ни к чему.
Нет, невиновна, вынес вердикт Панкратов и заметно повеселел. Но стоило ему задать себе вопрос: что она делала в доме у Гарика, — как сердце опять защемило.
Стоит ли себя успокаивать? Чего ради он ее выгораживает? Ведь не знает он о ней ровным счетом ничего! И с Катькой она могла быть знакома, например, по годам студенческим. И в поселке могли орудовать по ее наводке. Мать свою запросто могла возненавидеть по той простой причине, что та ее спровадила на выселки, оставшись в ее шикарной квартире.
— Дерьмо! — Володя с силой ударил кулаком в оконный переплет, удивившись тому, что почти не чувствует боли.
Нет, боль появилась, вытеснив гулкую пустоту, но избавиться от нее не представлялось возможным. И помочь ему в этом мог лишь один человек, человек, которого он в данный момент люто ненавидел…
Глава 20
Она уснула. Наваждение, да и только. Как улеглась, подобно собачонке, под дверью, заперев ее перед тем, так и отключилась. А может, это обморок? Нет, тогда бы она чувствовала себя абсолютно разбитой и неспособной передвигаться. А тут как раз наоборот: ощущение полноты сил и бодрости.
Маша сладко потянулась, вытягиваясь в полный рост на пушистом ковролине и доставая кончиками пальцев до резной ножки двуспальной кровати. Интересно, а где прикорнул Гарик? И почему не сделал ни единой попытки ворваться сюда? Да, видимо, ее предположения насчет вероломства его намерений все же верны. И вся его страсть — это только пшик мыльного пузыря, не более.
Она встала и подошла к окну. Окно оказалось и не окном вовсе, а огромной стеклянной дверью, ведущей на балкон. Там было красиво. Сверкающий белизной пластик, стекло и масса цветочных горшков и горшочков с диковинными вьющимися растениями. Ступив босыми ступнями на балкон, Маша поежилась. Куда подевалась полуденная жара! Сумерки, властно вытеснившие свет дня, нанесли такого промозглого холода, что она промерзла за минуту. Рваные клочья облаков неслись по небу с бешеной скоростью. Принялась накрапывать мелкая омерзительная мга, делая май неузнаваемым.
Начинается, подумала Маша, свешиваясь с балкона и разглядывая клумбы с разбухшими пионами. Эта вечная майская непогодь, то черемуха цветет, то дуб распускается. Так нет чтобы умеренно и без контрастов. Нет же, то жара сорокаградусная, то холод октябрьский. Такое только в этой стране хаоса, наверное, и может быть…
Она вернулась в комнату, прислушалась. Странно, конечно, но в доме царила полная тишина: ни звуков, ни шорохов, ни голосов. Куда это подевался Гарик, страстный любитель флоры?..
Уехал, подумала Маша и, недолго терзаясь сомнениями, решила покинуть стены столь гостеприимного дома. А ну как и впрямь милицию вызовет, что тогда? Осторожно приоткрыв дверь спальни, она вышла в просторный коридор и снова замерла. Нет, кажется, он все-таки дома. Отчетливо слышен шум льющейся воды. Он в ванной. Да, ошибки быть не может. Она не ослышалась: за третьей по коридору дверью и в самом деле лилась вода, яростно колошматя струями по голой ванне.
— Черт! — выругалась Маша, вспомнив, что свои вещи оставила там, завернувшись после купания в хозяйский халат. — Что делать-то?
Она решила немного подождать и пошла гулять по комнатам. Заглянула в кухню. По-хозяйски пошарила по полкам холодильника и, сделав себе более чем шикарный бутерброд из красной рыбы и икры, жадно впилась в него зубами. Потом не мешкая заварила себе кофе. И когда, закончив, наконец, закусывать, глянула на часы, то внутри у нее отчего-то неприятно заныло.
С какой стати, спрашивается, ей было нервничать? Ну принимает человек душ и пусть себе принимает. Но предательский голосок изнутри надсадно верещал, что торчать в душе добрых полчаса — это уже перебор. Ладно бы в пенной ванне нежиться, но Маша же отчетливо слышала, что вода гулко бьет по пустой ванне. А может, он все же уехал? А вода льется потому, что он ее забыл закрыть? Ну конечно! Как это сразу ей в голову не пришло. Кто-то вызвал его звонком, или он безо всякого звонка очень торопился, потому и воду забыл закрыть.
Все, сейчас она встает из-за стола и идет в ванную. Потом одевается и уходит. И как только переступит порог этого дома, все напрочь выбросит из головы. И Гарика с его заморочками, и Панкратова с его лжеучастием и страшными тайнами, что он прячет на дне своих непроницаемых глаз. И всех этих пинкертонов доморощенных, что отслеживают каждый ее шаг с такой непонятной целью. Нет, с одним из них она все же пообщалась бы. И задала парочку вопросов на предмет: «Какого черта тебе от меня нужно?..» Но представив себе эту встречу, она, передернувшись, тут же отмела прочь эту мысль. Какими бы ни были мотивации с его стороны, ей нет до этого дела. Ей не нужна ни помощь, ни опека с его стороны, пусть катится к черту.
Все, вот сейчас она уже встает… Поднимается по лестнице. Заходит в ванную. Одевается и уходит прочь. Все почти у нее получилось. Почти… И по лестнице она поднялась без видимых усилий, и в ванную зашла почти без страха. Но потом все.., все перевернулось с ног на голову. Не помня себя, Маша подлетела к раковине, и ее долго и судорожно тошнило. Она хваталась обессилевшими враз руками за ее скользкие, диковинно изогнутые края, и ее без остановки выворачивало наизнанку.
— Господи! — шептала она сквозь слезы и тут же снова склонялась пониже над водостоком. — Господи, за что мне все это?! За что?!
Силы оставили ее не сразу. Она пару раз даже осмеливалась бросать взгляд в зеркало, висевшее над раковиной. Первый взгляд на себя — позеленевшую от страха и рвоты. А второй — себе за спину, где в пустой ванне полулежал совершенно голый и абсолютно мертвый Гарик. Его левая рука с изящно растопыренными пальцами свешивалась через край. Скоро она окостенеет, зачем-то подумала она и всхлипнула. Перевела глаза выше и всхлипнула опять. Гарик даже в смерти был хорош собой.
Тонкие черты лица. Растрепавшиеся, чуть влажные волосы. Полуоткрытые глаза, плотно сомкнутые губы… Еще каких-то полтора часа назад он целовал ее, а сейчас это всего лишь тело.
Ее снова затошнило, и она отвернулась. Нужно было немедленно убираться отсюда, иначе жертв в этой комнате будет две. Ноги и так уже еле держат ее. А внутри такая гулкая пустота, что, кажется, слышно эхо льющейся из крана воды. Легко сказать, но как взять свои вещи, если путь к ним лежит как раз мимо ванны?
Маша сунула голову под ледяную струю и, едва слышно повизгивая, простояла так минуты три-четыре. Потом выпрямилась и, старательно обходя взглядом мертвого Гарика, пошла за своими вещами.
Ее даже хватило на то, чтобы одеться, стоя в метре от трупа. И сделать это без судорог и излишней суеты. Но когда Маша развернулась, чтобы без промедления ринуться отсюда прочь, глаза сами собой выхватили на дне ванны этот предмет.
Господи! Ну что за наказание такое?! Кому это было нужно?! Ведь очевидно же, что Гарик умер не от этого. Невооруженным взглядом можно определить, что у него сломан позвоночник. Какому скоту понадобилось бросать в ванну фен, если тот даже не был включен в розетку?!
Кажется… Кажется, она начинает прозревать…
Ее вещи были здесь. То, что она сюда вернется непременно — факт бесспорный. Увидит тело обязательно, не без глаз же она, в конце концов. Ну а для того, чтобы поняла, кем это сделано, этот фен и подложили. Визитная карточка! Вот что это за дрянь! Невидимый и странный в своем выборе убийца, швыряя своим жертвам фен в ванну, тем самым как бы оставлял визитку.
Маша еще не успела выскочить на крыльцо, как в голове у нее уже все прошло ровным и упорядоченным строем.
Покойный муж, пропавшая мать, злобный Федор, Нинка…
Господи, как же она была слепа, обвиняя во всем Панкратова?! Он, вероятно, ни при чем!
— Видимо, не виновен! — пробормотала Маша, вскидывая руку и тормозя машину на обочине. — Он ни в чем не виновен… Наверное…