Она была так ошарашена своим открытием, что совсем не заметила, как в десятке метров позади нее другой человек усаживается в машину, так же, как и она, тормознув частника.
Глава 21
По телевизору показывали какую-то старую американскую мелодраму. До одурения наивную и слезоточивую, в другое бы время он отключил телевизор, выругавшись попутно на предмет тривиальности сюжета. Но сегодня смотрел. Черти бы все побрали! Он смотрел ее и даже пару раз проглатывал непонятный удушливый спазм, застрявший в горле.
— С ума сойти, — пробормотал пораженный Панкратов, почувствовав укол сожаления, когда по экрану побежали титры.
В фильме все закончилось благополучно. После долгих жизненных перипетий герои, наконец-то, обрели покой и друг друга. И героиня доверительным шепотом даже поведала под занавес, что у них будет ребенок.
Хотел ли он ребенка? Панкратов задумался. Ни разу прежде ему не приходила в голову подобная мысль, а сейчас отчего-то взволновала. Умеют все-таки эти «оскароносные» черти за душевные струны подергать.
Ребенок… Странно, что, дважды побывав в браке, он не задумывался об этом. Может быть, и Катька была бы другой, если бы у нее был ребенок. Хотя вряд ли. Во всяком случае, представить ее в роли кормящей матери Володе так и не удалось. Вот Машка.., Совсем другое дело. Ее грудь — белая и пышная — словно создана для того, чтобы вскармливать его отпрысков.
Бегали бы тут, визжали бы, хулиганили и собаку какую-нибудь за хвост дергали. Он оглядел гостиную. Да, места вдоволь. И, как ни странно, ни одного острого угла, о который при падении можно ушибиться. А собаке самое место вон в том углу за креслом. Кстати, на втором этаже обе спальни можно приспособить под детские…
Володя перевел взгляд на телевизор и обреченно чертыхнулся. Приятного наваждения как ни бывало. Криминальный блок новостей опять поведал о покушениях, попытках совершения террористических актов и прочих страстях, слушая которые лишишься любых иллюзий. Чего же говорить о нем. Его иллюзии убежали вместе с титрами по ту сторону экрана.
Огромная кружка с остывшим чаем оставила на стеклянной поверхности журнального столика неряшливое пятно. Володя недовольно поморщился.
Непорядка он не любил. Домработница получила выговор даже за комариную мумию на обоях. И хотя она клятвенно уверяла его, что не имеет привычки пришпиливать насекомых к стенам, он ей не поверил. Кому еще это могло понадобиться? Уж наверняка не тому злоумышленнику, который бросил фен в его наполненную ванну.
Он с вожделением глянул на телефонный аппарат и с силой сцепил ладони в замок. Ни единого звонка за весь вечер. Искушение снять трубку и позвонить Гарику было столь велико, что руки просто зудели. Что он хотел сказать и тем более услышать в ответ, Панкратов не знал. Просто, наверное, устал от бездеятельности и от болезненного воображения, которое вовсю расстаралось, преподнося ему все новые и новые картины, могущие происходить сейчас там…
— Черт! — выругался он в который раз и поднялся с места. — Будь все трижды проклято!
Ожидание, в которое его погрузили на ближайшие несколько дней, было вынужденным и необходимым. Его попросили те люди, которые помогали ему в его деле, добывали сведения, следили…
Они его именно попросили, потому что требовать не имели права, попросили потерпеть. Еще пару-тройку дней — и тогда все… Тогда можно будет начать все то, что он наметил. И он принял это! Как ни странно — принял! И покой, какой-никакой, сумел-таки водвориться в его душе, а тут вдруг эта нелепая сцена…
— Нет, я все же позвоню этим двум придуркам! — зло пробормотал Панкратов, погрозив телефонному аппарату. — И скажу пару ласковых, после которых им уже не будет так сладко.
Он снял трубку и пару минут вспоминал домашний номер Гарика, на мобильник звонить не хотелось. Он может находиться сейчас где угодно, а соврать, что с ней в постели. А если позвонит прямо домой, тогда все сразу станет ясно.
К телефону никто не подходил. Панкратов долгие пять минут держал трубку около уха и с раздражением вслушивался в невостребованный зуммер.
— Заняты, значит! — скрипнул он зубами и с силой шарахнул трубкой об аппарат. — Ну-ну!
Звонить на мобильник смысла не было. Тот всегда лежал у Гарика в заднем кармане брюк. А если тот сейчас без штанов, то явно предпочтет жаркие объятия поиску телефона.
— Сволочи! — Панкратов решительно взял курс на кухню.
Черт с ними, с почками, гори все синим пламенем! Он сейчас накачается пивом, и, глядишь, плотный туман пивного дурмана сумеет выкурить из головы мысли об этой сладкой парочке. Но до кухни он так и не дошел: в дверь принялись колошматить с такой силой и напористостью, что он поначалу даже перепугался.
Володя включил свет в прихожей и во дворе.
И тут же в дверном «глазке» высветилась перекошенная Машкина физиономия. Предаваться сейчас рассуждениям, открывать ей или нет, времени не было. Он распахнул дверь и заорал на нее, даже не дав переступить порог:
— Что случилось?!
— Володя-я-я, — пропела она протяжно свистящим шепотом и тут же буквально упала ему на грудь.
— Дура чертова! — пробурчал он в сердцах и, втащив ее в прихожую, запер входную дверь. — Что опять с тобой стряслось? Почему надобность во мне появляется всякий раз, когда ты вляпываешься в очередное дерьмо? Что на сей раз? Опять влипла?
Все это он говорил походя, почти волоком втаскивая ее в гостиную и грубо швыряя на широкий диван. Маша молчала, комично подрагивая подбородком и не сводя с него обезумевших глаз. Она обняла себя за плечи, закинула ноги на диван и сидела теперь, то и дело по-детски шмыгая носом.
Панкратов пометался по комнате, потом с грохотом выхватил из-под огромного круглого стола стул. Поставил его перед диваном и, нависнув над своей женой подобно каменному утесу, проорал ей почти в ухо:
— Ну, детка, рассказывай! Кто на сей раз пал жертвой твоего обольщения?
— Га-а-арик, — прошептала Маша, икнув от страха.
— Это я видел! — не понижая голоса, продолжил Панкратов, вовсю пытаясь отыскать в ее внешности следы долгих любовных баталий. Искал и не находил, странно… — Я видел, что и его ты сумела совратить! И что же вызвало такой приступ страха? Раскаяние? Вряд ли! Потому что вы все…
Все вы…
Панкратов не хотел опускаться до оскорблений, но не выдержал и выругался.
— Володя, о чем ты?! — Маша попыталась дотянуться до его лица дрожащей рукой, но он резво отпрянул. — Там… Там ничего не было и не могло быть. Мы говорили о тебе.
— Ха-ха, — Володя сардонически захохотал. — А для этого нужно было раздеваться? Чего ты машешь головой? Я же все видел! И слепой прозрел бы от такой вакханалии! Машка, какая же ты все-таки.., все-таки.., испорченная! Неудавшийся первый брак так тебя ничему и не научил. Не научил быть осторожной и умной.
— Научил, — обреченно всхлипнула Маша и опустила голову, потому что слезы вдруг прорвались и с бешеной скоростью побежали по щекам. — Он меня многому научил… Тому, например, что нельзя доверяться мужчинам. Что они могут быть подлыми, вероломными и опасными.
— Как, впрочем, и женщины, — вставил Панкратов, не понимая причины ее слез и уж тем более страха. — Ну а учиться хоть немного разбираться в людях ты когда начнешь?! Или так и помрешь наивной распутницей?
— Я не распутница! — взвизгнула она вдруг отчаянно и, подскочив, ударила его в плечо. — Я не изменяла тебе! У меня и в мыслях не было изменять тебе! А вот ты!.. Когда я была здесь в первый раз… Господи, меня едва не стошнило! Сплошное порно: кассеты, журналы, всюду женское белье!
Тебе ли говорить о нравственности? Я едва не обезумела от ревности, видя все это. Просто смолчала, чтобы не радовать Нинку. Она следила за каждым моим шагом, и я…
— Какое порно, ты о чем? — Володя даже оглянулся себе за спину. — Вон мои полки с кассетами.
Найди хоть одну! А журналами подобного содержания я с зеленой юности не увлекаюсь. Слушай, ты часом не под кайфом?
— Иди к черту! — Маша только сейчас перевела взгляд на полку с кассетами. Там и в самом деле все выглядело вполне невинно. Что-то документальное, классика, пара исторических фильмов. — Это ничего не меняет. И ты не станешь отрицать, что с момента нашего бракосочетания ты спал с другими женщинами.
— Всего один раз и то по пьяни, — быстро выпалил Панкратов и мысленно послал себя куда подальше за то, что приходится так тривиально оправдываться перед супругой, которая не далее как три часа назад млела в чужих объятиях, причем будучи не совсем одетой. Но тем не менее приложил правую руку к сердцу и доверительно бормотнул:
— Клянусь!
Видимо, им с Нинкой довелось побывать здесь как раз в следующий за пьяной ночью день. И это в то самое время, когда он пребывал в уверенности, что его покорная Мария сидит себе на загородной даче и ждет его, дожидается. Противно… Стоило ли ему после всего заикаться о доверии и о том, что она должна была почерпнуть в первом неудавшемся браке.
— Ты гадкий! — всхлипнула напоследок она и насухо вытерла щеки рукавом куртки.
— А ты нет?
— А я нет…
— Если я такой гадкий, чего же тогда не убралась в свой Урюпинск? Чего продолжала носиться по Москве, высунув язык? И сейчас чего приперлась ко мне?
Его гнев ей нравился. Это было лучше, чем равнодушный трезвый взгляд, которым он всякий раз смотрел на нее, прежде чем оставить одну в загородном доме. Гнев — это в конце концов тоже чувство.
— Я не уехала, потому что хотела.., хотела найти убийцу.
— Что? Убийцу? — Тут Панкратов опять расхохотался, правда, не так убедительно. — Ну и как?
Нашла?
— Ага… — Маша зевнула и с удивлением обнаружила, что время только что перевалило за полночь. — Нашла…
— И кто же, по-твоему, убийца? И хотелось бы узнать попутно, кого он убил? — Панкратов оживленно шлепнул себя по коленям, но взгляд вдруг сделался донельзя колючим. — Так кто?
— Ты… Все сошлось на тебе, Володя. — Маша аккуратно прикрыла рот ладошкой. Челюсти просто сводило судорогой от желания зевнуть. Очевидно, это нервное. Так обычно говорили ей в детстве врачи, когда на нее нападала жуткая зевота.
— На мне, значит! — Его глаза мрачновато блеснули. — Ну что же, времени у нас с тобой предостаточно, дорогая. Вся ночь впереди. Вот ты мне и обоснуй, кого и за что я убил. Итак…
— Ты убил свою жену. Она, наверное, была не очень хорошей женщиной. Судя по рассказам… Ты вступил в преступный сговор с механиком из автомастерской, и вы устраиваете автокатастрофу, в которой она погибает. Затем ты прячешь этого парня и после приговора суда переманиваешь к себе на выселки. Я звонила Витебскому. И он очень нехотя поведал мне, что этот Федор появился в поселке вскоре после твоего приезда. Но со временем он начал тебе мешать…
— Стоп! — Панкратов ошалело поводил головой. — Какой Федор?! При чем тут Федор?!
— Того механика, которого ты нанял в автомастерской, звали, по-моему, Сергеем. Но в поселке он жил под другим именем. И это тот самый человек, которого обнаружили убитым на моей кровати.
— Ты и вправду считаешь, что его убил я?
— Считала, — аккуратно поправила Маша. — Ведь это ты тогда стоял в цеховом коридоре у того железного шкафа, и ты слушал наш разговор?.. Потом ты ушел, надолго обогнав нас. У тебя было достаточно времени для того, чтобы убить его. Все сходится…
— Кроме одного, — Панкратов возмущенно фыркнул. — Я не знал никогда этого человека. Никогда не пользовался его услугами, и следовательно…
— Вот это ты врешь! — Маша, устало прикрывшая было глаза, с силой их раскрыла. — Твое имя до сих пор боятся произносить в автомастерской.
Вспоминают марку машины, да и то шепотом. Ты… ты, оказывается, очень страшный человек, Панкратов!
— Да? Марку? Машины? И какая же это марка?
Он уже насмешливо теперь взирал на нее, чем приводил в замешательство. Но она решила идти до конца, пусть был бы он и бесславным.
— Это тот крокодил, что припаркован сейчас у твоего крыльца.
— Да что ты! Вон как! А известно ли тебе, глупая женщина, когда у меня эта самая машина появилась?
— Нет, но…
— Нет, но! — заорал он вдруг на нее страшным голосом. — Лезла везде, куда тебя не просили! Чуть всю игру мне не испортила! Эта машина принадлежала в то время Гарику. Поняла? Он мне ее «подарил» после моего возвращения! А себе купил такую же, но классом выше. Мало чем отличаются, но все же отличаются. Таким чайникам, как ты, нужно весь салон излазить, чтобы найти там семь отличий, а уж снаружи куда тебе! Так, значит, ты на основании такой «сногсшибательной» улики вынесла мне приговор? Ловко! Ничего не скажешь! Если у меня есть ба-а-альшая черная машина, значит, я уже и убийца. Логика, как у удава!
— Но ты не можешь отрицать, что накануне Нинкиной смерти ты с ней встречался? — дрожащим от напряжения голосом попыталась Маша выразить протест и снова с шумом зевнула. — Черт!
— Да! Встречался, и что? — Панкратов не мог сидеть спокойно. Он вскочил со стула и стоял теперь перед ней уже в полный рост, потрясая перед ее лицом кулаками. — Она слишком много знала, чтобы я позволил такому источнику информации ускользнуть от меня!
— Так это ты ее?..
— Нет, дура! Не я… Мне нужна была информация на человека, которого она вовсю шантажировала. Я предложил ей заработать еще и на мне. Она согласилась и много поведала мне. Кстати, оказалась очень наблюдательной. И если бы не она, я бы в жизни не узнал, что мой партнер.., мать его душу в гроба мать… Ладно, это теперь неважно. Но думаю, что Нинка — это его рук дело.
— Зачем?! — Машу уже вовсю лихорадило, и вкупе с зевотой выглядела она, как потенциальный пациент из психушки.
— Чтобы замести следы. Не делай таких глаз, пожалуйста! Ему было что заметать… — Володя резко опустился рядом с ней на диван, привлек к себе и почти участливо пробормотал:
— Чего ты вся трясешься-то? Замерзла?
— Нет… Не знаю… — Она хотела отстраниться, но он не позволил, лишь еще крепче прижал к себе. — Он… Об.., обворовывал тебя?
— Да. Более того, он меня почти разорил.
Хм-м-м, так что, дорогая, твой теперешний муж банкрот. Чего нельзя сказать о твоем покойном супруге. Там все в порядке, даже более того — процветает.
— Как ты об этом узнал?! Ах да, конечно, я не подумала… Что-то подобное Нинка мне, кажется, говорила.
— Что именно? — Он обдал ее шею теплым дыханием.
— Что твой интерес ко мне напрямую связан с моим наследством. Что только из-за этого ты на мне и женился.
— Ага, чтобы потом убить, как Катьку. — Панкратов едва ощутимо куснул ее за ухо. — Что-то подобное и мне говорили. Дура ты, Машка! Ездил я в твое родное захолустье совсем по другой причине.
Мне нужно было кое-что проверить. Заодно и поинтересовался состоянием твоих, пардон, его дел.
— Проверил? — Маша поежилась. Горячее дыхание, которым он обдавал ее шею, возымело прямо обратный эффект: ее начало колотить еще сильнее.
— Ага. И узнал одну преинтересную деталь!
Хм-м, даже не знаю, как тебе о ней поведать… Короче, твоя мать после твоего отъезда вовсю принялась крутить любовь с одним молодым заезжим хлыстом. И ездил тот хлыст на ба-а-альшой черной машине с тонированными стеклами. И марка той машины «Тойота-Лендкрузер». Просекаешь?
— Гарик?! — прошептала Маша еле слышно.
— А кто же еще?! Именно Гарик стоял за всем этим бедламом. Не узнать бы мне этого никогда, кабы не твоя Нинка… Та все сумела рассмотреть.
А чего не могла, то домыслила. И именно она рассказала мне, что Гарик неоднократно приезжал, втайне от меня, к этому, как его там, Федьке, что ли, и о чем-то подолгу шептался с ним. Так что, дорогуша, смерть моей супруге была уготована не мною, а моим партнером. И мой интерес к тебе он возродил искусственно…
— Как это?
— Он очень хорошо разбирается в людях. Чрезвычайно хорошо… Он все очень ловко рассчитал.
Первоначально, думаю, интерес вызвала твоя кандидатура просто от безделья. Что это делает такая красавица в подобном захолустье, да еще приехала туда по доброй воле и в доброй памяти?.. Они быстро навели справки о тебе, узнали про наследство, и Гарик, молниеносно среагировав, начинает окучивать твою мать. Тебя бы увлечь он не смог по той простой причине, что ты находилась в то время в непосредственной близости от меня. Это вызвало бы у меня весьма оправданный интерес. Когда у него не получилось до конца обработать твою мать, так как она исчезла в неизвестном направлении, он, зная, кто ты и что ты, приставил к тебе этого урода… — Панкратов вдруг схватил ее за подбородок, резко развернул ее голову к себе и впился взглядом в ее глаза. — У вас с ним точно ничего не было?!
— С кем? С Федькой?! — Маша едва не зевнула снова, но вовремя погасила судорожный спазм и замотала головой:
— Нет, конечно, о чем ты!
— Я не про Федьку! Я про Гарика! У тебя точно ничего с ним не было? Или, не приди я вовремя?.. — Он пытливо следил за ее реакцией, но она вдруг завесилась от него стрелками своих длиннющих ресниц и снова всхлипнула. — Да ладно, ладно, я верю тебе… Не плачь только. А то за окном дождь, да ты сырость будешь разводить… Так я продолжу… Федька начал грубо тискать тебя в столовой на виду у сотни глаз. Но зрелище это предназначалось только лишь для одних глаз — для моих. Гарик, хорошо зная мое природное благородство, рассчитал наверняка, что эта гнусная сцена не оставит меня равнодушным. Как видишь, он не ошибся. Я влез в это дело.
— А если бы не влез? — робко предположила Маша, чувствуя, как его руки начали прокладывать себе дорогу под ее одеждой.
— Тогда они бы придумали что-то еще. Гарик, он вообще оказался большим мастером на выдумки. Надо же было так все продумать! Я жил в сотне метров от тебя, а ни разу не обратил на тебя внимания. А он вычислил все. Сделать ставку на темную лошадку в волчьей стае и не ошибиться! Нет, не могу не признать, что он профессионал. А уж какой психолог! Как сумел убедить меня в том, что ненавидит тебя! Правда, однажды у меня зародилось подозрение, что он неравнодушен к тебе, но ненадолго.