Алиса, как загипнотизированная, слушала Фаю, которую, разумеется, не считала способной пойти дальше рассуждений, что круто в этом сезоне — Гуччи или Джимми Чу. Да, она считала подружек избалованными стервочками, которым сладкую жизнь преподнесли на тарелочке из лиможского фарфора, а себя — независимой женщиной, которая сама себя сделала.
И, конечно, втайне от самой себя она им завидовала. До чертиков в глазах завидовала той легкости, с которой подружки неслись по жизни, их детскому восторгу, непринужденности, умению искренне, от души, радоваться и горевать. Алисе же всякий раз, когда что-то не получалось или только могло не получиться — теоретически, казалось, что жизнь разваливается, что все ее ошибки в один роковой момент сольются в ком, который рухнет с горы и раздавит ее.
Ко всему прочему она не верила в дружбу. Еще она не верила в любовь, но это уже другой разговор. Ее лучшая подружка Наташа, с которой они вместе поступали на журфак, вместе валялись в ногах у преподавателей, вместе любили Джонни Деппа, удирали от психопатов, которые везли их с Клязьмы и завезли черт-те куда, вместе переживали Наташин аборт и Алисин хламидиоз, — эта Наташа на поверку оказалась обычной ничтожной дрянью.
Когда Алиса уже работала в штате «Глянца», а Наташа писала музыкальное обозрение в «Вечерней Москве», у нее случился безумный роман с женатым мужчиной. Формально он был женат, на деле жена убежала к какому-то актеру, и Наташа стала ему всем — другом, любовницей, домработницей, секретарем. А потом жена вернулась, и любовник сказал: «Извини, у нас был прекрасный „курортный“ роман», а жена добавила (по телефону): «Посмотри — где ты и где я?» Наташа, конечно, понимала, что она — в газете «Вечерняя Москва», где платят мало, работаешь много и можешь лишь надеяться, что когда-нибудь потом тебя примут в «Коммерсант» и ты будешь наравне с высокомерными сотрудниками престижного издания получать высокие гонорары, ездить за границу и с утомленным видом говорить, что в Каннах в этом году было, как всегда, скучно. Разве она могла сравниться с бездельницей, светской львицей и профессиональной тусовщицей, которая в месяц тратила пятьсот долларов на маникюр?
Наташа рыдала, заходилась в истерике, отказывалась есть и мыться. Алиса отволокла ее в салон, оплатила краску, стрижку, солярий, массаж, заставила купить новые джинсы и сапоги на шпильке, таскала за собой на все вечеринки и знакомила с молодыми людьми — пока Наташа, наконец, не схлестнулась с милым молодым человеком, который жил на Рублевке, не переехала к нему и не устроила Алисе сцену — мол, та хочет отбить у нее парня, и, вообще, она их объедает, пора и честь знать — отдыхает у них уже вторые выходные подряд!
Лучшая подруга…
— Ты ушиблась? — спросила она Фаю.
— Пока не знаю! — буркнула та. — Меня адреналинит.
— Ты зря думаешь, что мы за тебя не переживаем, — к Алисе подошла Марьяна. — Ты просто сама всегда от нас отстранялась. Честно. И Файка права. Будь уверена в себе, и все у тебя получится. Мы с тобой.
— И не бойся! — добавила Маша. — Они будут тебя запугивать, стращать, представление устроят — но ты не дрейфь, это все лишь бутафория. Все у тебя внутри. Тем более, у тебя есть Нефертити.
— Слушай, а это я кольцом Фаю… — Алиса запнулась и помахала руками, помогая себе. — Подбросила?
Машина жуткая голова кивнула.
— Кольцо чувствует твою силу, — пояснила она. — И помогает тебе. Это большой плюс.
— Ну, ладно, надо собираться, что ли? — уныло произнесла Алиса.
— Надо бы, — кивнула Марьяна. — А мы к твоему приезду пиццу закажем.
Алиса на десять минут забежала в душ, переоделась, причесалась, попрощалась с подружками и выехала на дорогу. Шел противный мелкий дождь, фонарей почти не было, и Алисе чудилось, что ее преследуют страшные тени, бегущие вдоль леса. Понадобилось недюжинное усилие воли, чтобы убедить себя в том, будто все это ей мерещится и красные точки по бокам от дороги — лишь плод нездорового воображения, а не какие-нибудь жуткие существа, затаившиеся во мраке.
На Садовом ей полегчало — огни, машины, дома, все это мелькало и отвлекало от чудовищ, но на набережной Алису опять настиг мерзкий страх. Заводская зона — пусто, уныло, сыро. Алиса подъехала к зданию, где раньше находился знаменитый клуб, и оставила машину на стоянке. Рядом был дом, куда ее пригласила (если можно так выразиться) Римма. Алиса сотни раз проезжала мимо и думала — это какой-то цех, таксопарк, что-то неинтересное и утилитарное. На здании даже висела затертая табличка, из которой следовало, что здесь находится ОАО «ЛАБОРАТОРИЯ АД». Подобную таблицу много лет назад Алиса видела в студии Артемия Лебедева — где-то он ее украл, и тогда он говорил, что значит этот «АД» — какие-то Автоматические Двигатели, что-то в этом духе, но сейчас ей показалось, что АД — это именно ад.
Алиса позвонила в звонок. Тут не было интеркома — самый обычный звонок-кнопка. Звук полетел в пустое здание. Двери были прозрачные, хоть и грязные — Алиса прижалась к стеклу и разглядела унылый псевдомраморный холл, конторку и еще какую-то мебель. Она ждала несколько минут, прислушивалась, злилась, но прежде чем она опять придавила кнопку звонка, где-то запищало, и дверь медленно приоткрылась. Алиса потянула створку на себя, прошла внутрь и застыла, широко открыв рот. Обернулась — вот они стеклянные, правда, уже чистые, двери. Внутри все было по-другому! Ни белого, в серых потеках псевдомрамора. Ни жалкой облезлой конторки. Просторный — даже слишком, просто громадный холл с высоченным сводчатым потолком. Черно-белые плиты на полу. Лиловые гардины. Две здоровенные — пять на три метра — картины с изображением побоищ. И полумрак. Гнетущая обстановка, другими словами. Дверь, находившаяся прямо по курсу, скрипнула. Дверь! Ха-ха! Да это не дверь, а ворота — метра три с половиной в высоту!
Она сжала в кулак руку, на которой был надет перстень, и решительно пошла к дверям. Это ничего, что состояние сомнамбулическое — она справится.
Перед воротами Алиса замешкалась, но все-таки нашла в себе мужество толкнуть створку и войти в залу. Она не была уверена, что эта комната где-нибудь заканчивается — таким бесконечным казалось совершенно черное помещение. Но скоро уже Алиса заметила, что стены обиты черным шелком и отделаны деревянными лакированными черными же резными панелями, потолок так же выложен деревом, пол мраморный, с редкими золотыми прожилками, а мебель вся кожаная, глянцевая. И она, наконец, увидела их. В глубине, за столом, который освещали свечи в здоровенных канделябрах, сидели четверо.
Алиса вздохнула и, гулко цокая каблуками, подошла к компании. Римма была в кожаной мини-юбке и кожаном пиджаке. Выглядела она как Эльвира, повелительница тьмы — слишком нарочито и вульгарно. Позавчерашний хлыщ натянул черную рубашку в облипку и кожаные штаны. Дама в фиолетовом платье куталась в норковую шубу и скрывала лицо шляпой с вуалью, а пожилой мужчина с седыми волосами и острым длинным носом имел очень длинные, будто накладные ногти.
Все это Алисе не понравилось.
— Мы пригласили консультантов, — усмехнулась Римма.
Видимо, ее удовлетворила реакция Алисы — легкий ужас и нешуточное беспокойство.
— Они члены совета наблюдателей и помогут нам прийти к соглашению, — добавила Римма.
«А почем я знаю, что они не клоуны?» — подумала Алиса, но ощутила странный и неприятный жар в макушке. Она поморщилась, решив, что чересчур разволновалась, но тут же услышала голос, звучавший в голове — и, поверьте, это было не то, что мы называем внутренним голосом. Голос был чужой и проникал извне.
«Мы не терпим подозрений и неуважения, — произнес голос. Женский голос. — Принимай все таким, как оно есть».
Алиса невольно повернулась к даме с вуалью, и та свирепо зыркнула глазами из-под сетки.
— Есть спорный момент, — заметил хлыщ. — Несмотря на правомерность ваших претензий, которую уважаемые наблюдатели признали… — хлыщ воззрился на мужчину с ногтями, словно намекал: «А не пора ли изменить эту точку зрения?», но тот на него и не посмотрел, и хлыщ продолжал: — Мы обратили внимание на то, что первые действия, которые истец…
— Мы не на суде! — одернула его дама.
— Прошу прощения, — пижон даже ручку к груди приложил. — Которые Алиса предприняла, осознавая, что она ведьма, — смело можно оценить как безрассудную месть и расправу. Она не побрезговала запрещенным зельем…
— Но я не знала! — перебила его Алиса. — Вы ведь понимаете, что я в этом не разбираюсь!
Мужчина царапнул ногтями стол — и звук был настолько омерзительный, что все замолчали. Алиса с трудом удержалась, чтобы не заткнуть уши, но испугалась, что это расценят как неуважение к суду и подозрения.
— Так вот, предполагая определенные последствия, Алиса все же причинила зло своим коллегам и бывшему любовнику, что, с нашей точки зрения, можно расценить как акт злой воли, который подходит под пункт 666 параграфа 73 «О неконтролируемой агрессии».
— Но я не знала! — перебила его Алиса. — Вы ведь понимаете, что я в этом не разбираюсь!
Мужчина царапнул ногтями стол — и звук был настолько омерзительный, что все замолчали. Алиса с трудом удержалась, чтобы не заткнуть уши, но испугалась, что это расценят как неуважение к суду и подозрения.
— Так вот, предполагая определенные последствия, Алиса все же причинила зло своим коллегам и бывшему любовнику, что, с нашей точки зрения, можно расценить как акт злой воли, который подходит под пункт 666 параграфа 73 «О неконтролируемой агрессии».
Он неожиданно замолчал, и воцарилась пронзительная тишина — слышно было лишь дыхание присутствующих.
— Что за бред! — возмутилась Алиса. — Она обманом подсунула мне это зловредное зелье, а теперь…
— Мы поняли суть вопроса, — проскрипела старая, замотанная в вуаль карга. — И принимаем решение. Заткнись, пожалуйста!
Думали они минут семь. Наконец мужчина встал и произнес:
— Решение обжалованию не подлежит. Мы снимаем вину по всем пунктам обвинения с Алисы Трейман, но в качестве назидания она должна будет выполнить одно задание, которое ей уполномочены поручить вы, — он кивнул отдельно Римме и отдельно хлыщу. — Это вроде исправительных работ, — пояснил он Алисе. — Мы предварительно посмотрим контракт для того, чтобы оценить, способны ли вы его выполнить и не сказывается ли на характере задания личная неприязнь, а также текущий конфликт. Стороны! Вы все поняли?
Римма отвернулась и кивнула. Хлыщ энергично затряс головой.
— Да, — ответила Алиса, постаравшись вложить в эти две буквы большой смысл: благодарность за то, что приняли ее сторону.
Макушка опять раскалилась. «Если бы твоя прабабка не была моей лучшей подругой, кто знает…» — услышала она.
Римма и хлыщ шумно поднялись со своих мест и потопали к выходу. Алиса неловко попрощалась и тоже было направилась к выходу, но старая карга ее окликнула. Алиса вернулась. Карга встала со стула, схватила ее за руку и произнесла своим замогильным голосом:
— Девчонка! Ты не знаешь, кто ты такая! Кем были твои предки! И уже позоришь великий род!
— Никого я не… Ай! — вскрикнула Алиса, потому что боль в руке стала невыносимой. Старуха оказалась чемпионом по армрестлингу.
— Я бы на твоем месте пока не высовывалась! — посоветовала карга. — Ты — никто, у тебя есть только имя, честь носить которое надо заслужить!
Неожиданно она отпустила Алису, у которой от жаркой схватки со старухой на руке остались синяки, и подняла вуаль.
И Алиса увидела старость.
Сколько ей лет? Двести? Сто? Тысяча? Кожа была похожа на пепел — кажется, дунешь и развеется, глаза запали, выцвели, губы превратились в нить. Жизнь в этой женщине едва тлела, но отчего-то это еще больше пугало. Пугало и вызывало трепет.
— Они устроят тебе ловушку, — предупредила старуха. — Тебе будет тяжело, но ты не должна забывать, кто ты. У тебя есть сила, и только это может тебя спасти.
Алиса задумалась. Старуха молча ждала.
— От чего спасти? — тихо произнесла Алиса. Громко говорить не хотелось — эхо разносило слова по всему помещению. — Что будет, если я не справлюсь с заданием?
Старуха, казалось, размышляла — имеет ли смысл пускаться в откровения с этим ничтожеством, но все же рискнула:
— Ты погубишь себя, — сообщила она. — Поверь, есть кое-что пострашнее геенны огненной.
Глава 13
Алисе хотелось визжать, кусаться и напиться — в любой последовательности. После встречи в этом отвратительном доме радоваться не осталось сил, а добрые советы старой коровы просто ее добили.
Она вернулась к себе на проспект Мира, завернулась в плед, в полной темноте устроилась в гостиной и уставилась в окно. Что теперь? Как вообще жить? Что ей нужно? Оставаться главным редактором «Глянца»? И что? Ведьма из великого рода каких-то там особенных ведьм посвятила жизнь рекламным проектам женской одежды и статьям из серии «Девственность до свадьбы — миф или реальность?». О, боже… Можно ли вернуть все обратно?
Она так мечтала… Все детство мечтала, чтобы все узнали, какая она великолепная, всемогущая, особенная, удивительная. Воображала, что те, кто относился к ней как к пустому месту, затрепещут… Ну, и… затрепетали, блин.
Оля в больнице, Маша опозорена, Дима на грани финансовой катастрофы. Чудненько.
Этот мир устроен совсем не так, как она представляла. Раньше ей казалось, что ее все обижают. Она сопротивлялась. Чего-то добивалась. Доказывала. А что сейчас? Кто вообще в состоянии обидеть ее, ведьму?
Как живут те, кто может все? Ей даже жалко было поверженных врагов, которые на деле оказались совсем не врагами, а вышло так, что главный ее враг — она сама. Алиса думала, что все это время жила в реальном мире, а потом вдруг раз — пелена спала, и мир оказался не таким, каким она его воображала. Совсем другим! Тем, прошлым миром правили ее страхи, ее больная голова, а в этом, новом, правил игры ей никто не рассказал, она очутилась в чужой стране без языка, путеводителя и адреса.
Там, на даче, Фая, Марьяна… Эти справятся. А Маша? Хорошо ли это — бросить бедную невидимую Машу?
Алиса с трудом оторвалась от дивана, сложила плед, влезла в сапоги, поменяла пальто на новое — с воротником из шиншиллы, и вышла в дождь. Лило так, что дворники только разбрызгивали воду, а из-под колес машин лились фонтаны. К тому же ей жутко хотелось спать, и Алиса чуть было не припарковалась на обочине — с мыслью о том, что на заднем сиденье можно неплохо отоспаться…
— Ну?! — всполошились девицы, когда она добралась.
— Баранки гну, — интеллигентно ответила Алиса и залегла на козетку.
Подружки не отставали, и пришлось рассказать все в деталях.
— Ну и круто, — выдала в итоге Фая, с недоумением глядя на Алису. — Чего же ты куксишься?
— Иди ты в жопу, Фаина! — с чувством произнесла Алиса, очередной раз убедившись, что ее никто не понимает.
— Э-э-э! — вмешалась Марьяна и за ноги принялась стаскивать Алису с козетки. — Да ты расклеилась! Атас!
— Отстаньте от меня!.. — ныла Алиса, но подруги не сдавались.
— Мы срочно должны повысить тебе настроение! — настаивала Марьяна.
— Если ты улыбнешься, я дам тебе поносить джинсы «Дискэйрд»! — обещала Фая.
— Врешь ты все! — огрызалась Алиса.
Она-то знала: джинсы — это святое. Растянет она их на попе, и что, тысячу долларов коту под хвост?
— Поднимай свою задницу — едем развлекаться! — распорядилась Файка и швырнула в Алису пальто.
— Да никуда я не поеду! — Алиса бросила пальто обратно в Фаю и вцепилась в козетку. — Чушь все это!
Спустя сорок минут ее — недовольную, мрачную и насупившуюся — вывели на улицу, затолкали в такси, и они отправились в город.
А уже через час подруги опрокинули первую текилу — бум, и Алиса наплевала на все неприятности на свете. Жизнь продолжается! В конце концов, она никогда не была одной из тех зануд, что режут себе вены, если у них проблемы на работе.
Марьяна лихо выплясывала, Алиса пыталась доораться до бармена, а Фая кидалась на незнакомого молодого человека. Алиса заметила, что он пьет минеральную воду, и тут же подрулила к парочке.
— Нет, ну как ты мог такое произнести вслух? Ты же понимаешь, слова отличаются от мыслей тем, что их все слышат! Понимаешь? — буйствовала Фая.
Молодой человек смотрел на нее так, словно она говорит на суахили.
— Можно? — спросила Алиса у молодого человека, допила его воду и только после этого поинтересовалась, в чем же дело.
— Он меня спросил… — развернулась к ней Фая. — Оцени! А че такая красивая девушка одна скучает? А как мне надо скучать? Вдвоем? С тобой?
Но Алиса уже тащила Файку подальше — эта психопатка запросто могла ввязаться в драку. Отчего-то после первой рюмки Фая делалась агрессивной, зато после третьей ее уже невозможно было разлучить с новыми «лучшими» друзьями, которых та пыталась угостить самым дорогим шампанским.
— Посмотри! Посмотри, какая красотка! — Фая, наконец, вырвалась и тыкала пальцем в девушку с такой большой грудью, что в сравнении с ней Памела Андерсон казалась мальчиком. — Она настоящая? Я хочу потрогать!
Через минуту красотка уже милостиво позволила Фае трогать свою грудь, а какой-то высокий худой мужчина похотливо хихикал и делал предположения насчет их сексуальной ориентации.
— У Фаи антисексуальная ориентация! — заявила Алиса.
— А ты что, ревнуешь? — обрадовался мужик.
Алиса давно привыкла, что у семидесяти процентов мужчин при мысли о двух женщинах в одной постели кровь приливает к мошонке — и даже не спорила, но вот именно этот ее достал.
— Ага! — ответила она. — Но только к мужчинам. Я даже охотничий нож с собой ношу.
— А здесь металлоискатели, — напомнил мужик.
— А я дружу с владельцем клуба и хожу через черный ход, ясно? — отрезала она.