Он достал очередную подушечку и положил ее на язык. Похоже, ничего кроме надежды у него не было. И пока не подошло время, он притуплял свой форвертс, чтобы не спятить от ужаса.
– На сколько ты видишь? – осведомилась Элен.
– Вопрос ниже пояса. – Он покатал во рту жвачку и отвернулся к реке. – На день.
– Я не про полный расклад, я про…
– Сутки. Дальше не вижу.
– Фью-у-у!.. Ты ведь, считай, и не форвард. Слушай, где же ты так пристроился-то? Со своими… не слишком выдающимися способностями… если у тебя вся московская полиция в прикупе. Кстати, они-то тебе помочь ничем?..
– Московская?! – Он оттолкнулся от перил и задрал голову, намереваясь, очевидно, расхохотаться, но смеха не получилось. – Полиция всей Восточной Европы. И не только полиция. Все Содружество.
Вначале она решила, что он перебрал транквилизаторов, но стоило ей сосредоточиться…
– Договорились, Леночка. Завтра по первому каналу. У Хрыча встреча с представителями общественных организаций. Присутствовать я не обязан, но… приду. Махну тебе рукой. Вот так. – Он показал, как махнет, и теперь засмеялся.
Действительно помашет. Завтра, по Первому. Из новостных выпусков этот жест вырежут, но в прямую трансляцию он попадет.
Элен увидела Альберта прилизанным, гладко выбритым, в старомодной «тройке» и в бордовом галстуке. Типичный молодой функционер. Крысенок.
Сидит за огромным овальным столом слева от Президента Славянского Содружества. В кадре еще четыре лица, на переднем плане – десяток жирных затылков. Президент что-то бубнит. Крысенок демонстрирует почтительное внимание. Камера чуть сдвигается, и он, оторвав ладонь от полированного дуба, делает ею бай-бай. «Привет, Леночка, это я, Альбертик».
– С ума сойти… – выдавила Элен. – Ты… правда, Советник?
– Правда-правда. Даю Хрычу советы, такая у меня работа.
– Что ты можешь насоветовать со своим форвертс? Один день!.. Какой от тебя прок?
– У нас хорошая аналитическая служба, всегда просчитывает альтернативные шаги. Моя задача – выбрать из них лучший. Плохих предложений аналитики не готовят, а идеальных не бывает в принципе.
– И ты… пальцем в небо?!
– Главное, Хрыч уверен, что делает все возможное для Содружества. А когда человек уверен, у него и сон крепче, и пищеварение в норме. Я, между прочем, этой стране зла не желаю. Я в ней живу.
Альберт прогулялся вдоль ограждения и с печалью посмотрел на бликующие стены даун-тауна.
– Ты думаешь, я один такой? В Австралийской Автономии был Мартин Крафт, а при Европарламенте был Патрик Штальманн.
– Были?.. Почему «были»?
– Сейчас они здесь. Я же говорил, все собираются. Зачем?.. – Он пожал плечами.
– Тебе это недоступно.
– Тебе тоже. Какая-то причина есть, но неявная. Все было бы проще, если б наши предки не разбрелись по свету. Из трех прадедов здесь остался только один, мой. Двое других подались на Запад, тогда было самое время.
– И ты бы на их месте уехал.
– Естественно. Кому охота сидеть в заднице?
– А что, на Востоке действительно была задница?
– Я-то откуда знаю? Вроде, да, и очень глубокая. Но для меня это как падение Римской Империи. Что там упало, куда упало… Люди живут настоящим. А в настоящем между бывшей Россией и бывшей Голландией разницы нет. Ты ведь не обращаешь внимания, Леночка…
– На что?
– Как мы с тобой разговариваем.
– Как все в Европе…
– Половина корней славянские, половина – германские. Сто лет назад нас бы не понял ни русский, ни немец.
Элен равнодушно хмыкнула и проверила время. Сервисной службы все не было.
По эстакаде продолжали нестись машины – яркие, вычурно раскрашенные «Самсунги», авангардные «Мерседесы» и консервативные «Вольво». Мимо, обдав теплым ветром, пролетел классический «Роллс». Редкие водители замечали, что два похожих автомобиля у фальшборта – черный «Лексус-Т.2» и темно-зеленый «Хаммер» – совсем не одно и то же. Модный азиатский новодел, и снятый с консервации прототип – морально устаревший, но тем-то и ценный.
Вероятно, атрибуты старины, как символы стабильности, привлекали людей всегда. При этом сама старина никого не интересовала. История – вещь скучная и к тому же слишком запутанная. Смутные времена уходят, за ними приходят еще более смутные, и кажется, что позади у человечества сплошная мгла, что жить по-настоящему оно начинает только сейчас, в твоем присутствии. Но пройдет еще сто лет, и потомок, заглянув в исторический справочник, повторит твою мысль дословно. Разве что на другом языке, знакомом тебе лишь по отдельным конструкциям…
– Альберт, но если ты такой могущественный… почему ты не обезвредишь этого психа? Натрави на него всех. Пусть его найдут и…
– Ищут. Почти два года ищут. И полиция, и спецслужбы, и Компании. Я надеялся, он уже сгинул, потому-то никто его и не поймает… Но вчера мы убедились, что этот свихнувшийся форвард жив-здоров. Он в Москве, и он начал нас убивать.
– Вчера ты говорил «вы» и «я», а сегодня – «мы». Как же быстро ты с нами породнился…
– Не злорадствуй, Леночка. Когда почувствуешь сама, что завтра тебя может не стать… Причем вероятность этого варианта…
– Высока?..
Альберт медленно покивал.
– Для одиночки я мишень почти недоступная, но вот ведь как получается…
– А-а! Ты думал, что твоя очередь в конце? Придет безумный мужик, угрохает всех форвардов, избавит тебя от конкуренции… И ты со своим куцым однодневным станешь самый крутой. Да?!
Альберт опустил глаза и долго выковыривал новую подушечку. Справившись с упаковкой, он нехотя посмотрел на Элен.
– Да. Я так думал. Просто потому, что это логично. И ты бы на моем месте…
– Я на своем, Альберт. Значит, камеры я вешала для того, чтобы попытаться кого-то спасти. Козаса, в том числе. А ты вынудил меня сорвать задание, и в итоге Козас… а скоро и ты…
– Спасти?! Леночка, не будь дурой.
– Меня зовут Элен! – прошипела она.
– Ага… Спасти… – усмехнулся Альберт. – Каким образом? Объектив над дверью никого еще не спасал. Компании нужен только портрет. Меня волнует моя жизнь, Компанию даже это не волнует. Им безразлично, сколько народу он убьет, у них совсем другие цели. Они и тебя с радостью обменяют… не на Хагена, это нереально. Они отдадут твою жизнь за одну его фотографию.
– Хаген?.. Тиль Хаген?! Он форвард?.. Но ведь его каждый час показывают… Он же в розыске!
– Показывают… чьи-то морды гримированные. Фотографии для розыска взяты из его блога. А там фальшивки. И в архивах фальшивки. Во всех.
– Мистика…
– Никакой мистики. Везде одна и та же история, до жути тривиальная. Человек, имеющий доступ к базе, получал фото для подмены и деньги. Или услугу. Кто сразу не соглашался, на того давили.
– Услугу?..
– Из тех, что может оказать только форвард. Тиль Хаген хорош, я давно это слышал.
– Но в сети по-прежнему крутятся те фотографии…
– И будут крутиться. Зачем народ баламутить? Для большинства мы как привидения: вроде существуем, а вроде и нет. Правду о Хагене знают только те, кому необходимо. И потом… бесполезно все это, вот в чем дело. Его нельзя просто поймать. Его можно заманить в ловушку, но…
– Но сильный форвард увидит твою ловушку раньше, чем она придет тебе в голову, – закончила Элен. – А охрана?.. Приставить ко всем элементарную охрану, по несколько человек. За мной ты целый автобус посылал…
– Полушина, Максимова и Козаса охранять поздно. Остальных нужно еще разыскать. Если бы заранее… но кто же мог подумать…
– Ты думал о другом. Ждал, когда он уберет лишних родственников. Очень мило с твоей стороны.
– Люди работают, но я…
У него на ремне вдруг звякнул терминал. Альберт выслушал и сунул трубку обратно в чехол.
– Мартин Крафт, – пояснил он.
– Тот, что из Европы?
– Из Австралии.
– Ну и что у него?
– У Мартина?.. Ничего. – Альберт рассеянно потрогал себя за нос. – Две пули в голове. И ничего больше.
Минус 15 часов 30 минут
– Мсье Вермон!..
– Да… – Тиль подошел к стойке и принял у портье розовый гостиничный конверт.
– Передала девушка. Удивительной красоты.
Тиль повертел письмо.
– Если собираетесь в город, я вызову для вас такси, – сказал портье. – Сегодня компания «Глобал» оплачивает по каждому счету полтора процента.
– Весьма любезно… – буркнул он. – Я как-нибудь сам.
Машину он остановил не сразу, а лишь пройдя два квартала. Это было разумней.
– Сегодня полтора процента платит «Глобал», – сообщил таксист.
– Счастлив, – отозвался Тиль, усаживаясь сзади. – Из каждого километра пятнадцать метров едем задаром…
– Едем, – подтвердил он. – Куда?
– Гостиница. Любая. Не выше трех звездочек.
– Трудная задача… Жена мне всегда говорит: «По дороге домой захвати йогурта». Я всегда спрашиваю, какого. Она всегда отвечает: «Выбери сам».
– Н-да… и что?
– Н-да… и что?
– Все время покупаю разный. Надеюсь, когда-нибудь она с этим йогуртом определится. Вот, – таксист протянул через спинку пачку визиток, – решайте сами, они ничем не отличаются.
Тиль принялся перебирать карточки. Варианты казались равноценными, особых проблем нигде не предвиделось. Значит, наугад.
Наткнувшись на слово «Seliger», он помедлил.
– Что это значит?
– Если по-английски, то ударение на первый слог, а если по-французски, то на последний, – сказал водитель.
– Как переводится?
– Я не в курсе. Ну что, выбрали?
– «Селигер». – Он произнес это по-французски, так было симпатичней.
Таксист доехал до перекрестка и свернул.
Некоторое время Тиль безучастно глядел в окно, затем достал бледно-розовый конверт и, положив его на колено, прижал сверху ладонью.
«Ты прочтешь письмо, не вскрывая. Потом вскроешь и прочтешь снова, глазами, чтобы убедиться. Да, Хаген, теперь ты знаешь. Я существую. Время пришло».
У Тиля возникло ощущение, что за ним наблюдают, – как и тогда, в номере. Он нервно обернулся, посмотрел по сторонам… Вокруг ехали машины, вернее, это улица ехала назад, вращалась закольцованной лентой, а машины, то сближаясь, то отдаляясь, как будто шатались на месте. Внутри сидели люди – поодиночке и по двое: трогали руль, шевелили губами, покачивались в такт неслышной музыке. Автора записки среди них не было.
И все же за ним следили.
Подняв конверт, Тиль медленно и аккуратно разорвал его пополам. Сложив половинки, он разорвал их еще раз и выпустил из рук.
Тот, кто это написал, находился не здесь, но он обязательно увидит.
– В салоне есть пепельница, – хмуро произнес водитель.
Тиль подобрал бумагу, и из четырех розовых уголков на сидение выпали обрывки письма. Он развернул один, другой, третий… и не нашел ни слова.
В конверте лежал чистый лист.
Его редко обманывали. Очень редко, лишь когда он этого хотел. Когда он позволял. Затыкал форвертс и притворялся, что верит. Но сам форвертс обмануть было невозможно – даже для Тиля. Он не имел власти над своим даром, и никто не имел – в этом он убеждался всю жизнь. До сего дня.
«Я существую. Время пришло»…
Тиль понял, что его настигли.
Минус 15 часов
Из автомобиля выскочил багровый мужик в желтой спецовке:
– Простите, что опоздали, но мы…
– Не страшно, – отмахнулась Элен. – Только давайте быстрее.
– Да, мисс. Если потребуется эвакуатор…
– Не потребуется. Там работы на пять минут.
Форвертс постепенно пришел в норму, и она снова видела – не все, но многое.
Механик шагнул к «Лексусу», потом к «Хаммеру», и обернулся.
– А-а… простите, какая из них ваша?
– Сам не догадаешься? – рявкнул Альберт. – «Лексус», конечно!
– Конечно… – отозвался мужчина.
– Ну твои-то мотивы понятны, – вполголоса произнесла Элен. – А Компания?.. Зачем ей Хаген?
– Передать в руки правосудия и получить грамоту от Евротрибунала. – Альберт закинул в рот новую жвачку. – Им просто нужен свободный форвард. Ничей. Я, например, им не по зубам.
– А я?..
– Их интересует мужик.
– Какая разница?
– Разница? Вот какая! – Он хлопнул себя по ширинке.
– Что-что?..
– Не думала, да? Исследования, Леночка. Этим сейчас многие занимаются. Самый перспективный проект. И, по некоторым сведениями, дело движется.
– Куда оно может двигаться?! Форвертс – это же… психическая аномалия!
– Компании выжмут из нее все, что смогут. В ближайших планах – таблетка. Обычная таблетка, и попробуй кому-нибудь доказать, что это не благо.
– Таблетка… какая?
– Под названием «Форвертс».
– Для тебя это самое страшное? Да, ты перестанешь быть избранным…
– Очнись! – крикнул Альберт так, что двое механиков обернулись. – Очнись, Леночка, – повторил он тише. – Вначале препарат будет стоить безумных денег, но скоро появятся аналоги, и цена упадет. Наш дар станет доступным, как аспирин. Это не вариант, это закон рынка. И что будет с нами?.. Мы уникальны от рождения, мы по-другому никогда и не жили. Потеряв монополию на форвертс, мы превратимся в мусор. Что ты умеешь, кроме этого? Бразильский счет на имя Линды Снорк ты выжмешь за полгода…
Элен собралась возмутиться, но Альберт жестом велел ей молчать.
– …а социального пособия при твоих запросах не хватит и на день, – горячо продолжал он. – Что дальше?.. Тебе придется…
– Вот уж нет!
– Тогда продашь себя иначе – выйдешь замуж за какого-нибудь пузатого урода с искусственными зубами, который сможет тебя обеспечивать. Или будешь мыть полы в своей же Компании. Если тебя возьмут. Но… самое-то поганое знаешь, в чем, Леночка? Не в бедности и не в зависимости от других людей, а в том, что ты перестанешь отличаться. Будешь как все. Мисс Лаур, безымянная песчинка, одна из десяти миллиардов…
Автослесарь опустил капот и протер его губкой, второй направился к Элен.
– Карточка там лежит где-то, – проронила она.
Механик вернулся к «Лексусу» и, найдя в козырьке над стеклом ИД-карту, сунул ее в сканер.
– Ты ведь можешь повлиять на Президента, – заметила Элен.
– Хрыч сам сторонник этой идеи. Недавно внучка обожгла руку, так он раз двадцать повторил, что будь у нее форвертс, этого не случилось бы. Он относится к дару как обыватель и… завидует. Нам все завидуют. Я, конечно, могу ему вдолбить, что эти исследования до добра не доведут… да так и будет, между прочим… Но если он и насядет на Компании, они перенесут исследования за пределы Славянского Содружества. Здесь я хотя бы в курсе дел.
– И… как они, дела?
– Отлично. – Он натянуто улыбнулся. – Таблетка будет в ближайшее время.
– Ты же сказал, что им нужен мужчина.
– Это для стратегических программ. Врожденные способности, например. Форварды по заказу. Кто не желает своему ребенку легкой жизни?
Альберт сплюнул за перила и вытащил из пачки следующую подушечку.
– Прекрати жрать эту химию! – воскликнула Элен. Прикурив, она длинно затянулась и отбросила сигарету. – В общем, так… Хагена в Компании уже видели. Не факт, что они его схватят, но портрет у них есть.
– Откуда?
– Полушин, – коротко ответила она. – Я и там вешала камеру, на Малой Полянке. Слышала про него, но не думала, что это его квартира.
– Значит, с Козасом они всего лишь страховались… – пробормотал Альберт.
– Вчера они ничего не получили.
– Компания располагает реальной фотографией Хагена… И его уже ищут. – Альберт достал упаковку жвачки и, постучав ею по ладони, убрал. – Похоже, у тебя сейчас два варианта, Леночка.
– Вот как?..
– Это не форвертс, это здравый смысл. Либо тебя отзовут, чтобы не рисковать ценным сотрудником, либо они все-таки захотят проверить и убедиться. Тогда ты получишь новое задание. Тиль Хаген будет убивать и дальше, такие сами не останавливаются. Тебя опять попросят повесить камеру… или что-нибудь в этом духе… Повесишь. Второй провал вызовет подозрения, поэтому сделаешь все как надо. Но прежде сообщишь адрес мне. Ты в этом тоже заинтересована, Леночка. Правда, я не понял, откуда у них фамилии…
– После Полушина был Максимов, да? К нему меня не посылали.
– Но про самого Полушина и про Козаса они знали точно.
– Может, совпадения?
– Не говори ерунды. У Компании есть какой-то источник информации, и мы им воспользуемся. Если ты не хочешь, чтобы однажды Хаген пришел и к тебе.
– Меня отзывают. К вечеру я буду в Питере, а завтра… – Элен снова закурила и двинулась к машине. – Неизвестно. Они сами еще не решили. – Торопливо вернувшись, она достала «ангус» и замахнулась, чтобы швырнуть его в реку, но в последний момент почему-то передумала. – Давай номер. Я позвоню.
Если не опоздаю.
Этого она не сказала, но форвертс Альберта, даже забитый транквилизаторами, услышал.
– Позвоню, – повторила она.
– Помоги мне выжить, и я тебя не забуду. В смысле… я про деньги.
Так он мог ответить, и Элен стало тошно. Она ожидала от него других слов.
Объехав «Хаммер», она перестроилась в левый ряд. Когда запиликал терминал, впереди уже показался конец эстакады.
– Ну что еще? – процедила Элен. – Тебя уже убивают?
– Э-э… мисс Лаур, я попросил бы вас…
От неожиданности она ткнула в «отбой».
Не тот голос. Не тот, что должен был звучать в трубке.
Элен не сомневалась: ей звонил Альберт. Она даже увидела половину их разговора. Он тоже увидел бы, если б не убился жвачками… и если бы позвонил. Но это был не Альберт.
Форвертс… с ним опять что-то творилось.
Терминал снова пискнул, и Элен с трудом подавила желание затормозить у обочины.
Ее вызывал Альберт. Но она уже не была в этом уверена.
Элен почувствовала себя невменяемой.
– Да… – осторожно произнесла она.