-- Дороти...
-- Ладно, пойдем посмотрим, как ты тут без меня хозяйничал.
Уже позже, когда они сидели на кухне и уплетали торт, Дон подумал, что в ее словах нет ничего странного. "Наверное, она хочет взять приемного ребенка", -- подумал он. Эта мысль и самому ему уже приходила в голову, но он отложил ее до тех времен, пока Дороти окончательно не поправится.
Спать в тот день легли раздельно -- Дороти на их кровати в спальне, Дон на кушетке. Он помнил слова доктора о недопустимости любых нагрузок, и вообще Дороти казалась ему сейчас чем-то вроде хрупкого цветка, который легко сломать неосторожным прикосновением. В свою очередь, и сама она восприняла его уход на кушетку, как должное. Дон подумал, не может ли следствием травмы и операции быть фригидность, и эта мысль не слишком ему понравилась.
Несколько дней спустя, придя с работы, Дон убедился, что его жена и впрямь снова накупила разных детских вещиц. Он не придал этому особого значения, тем паче что Дороти, по всей видимости, пребывала в прекрасном расположении духа и вовсе не выглядела чемто угнетенной или озабоченной. Позже, однако, игрушки, изначально сложенные в детской, стали попадаться ему в разных местах квартиры, а однажды, плюхнувшись после тяжелого и неприятного рабочего дня в кресло перед телевизором, Дон, поморщившись с неудовольствием, выудил пластикового Микки-Мауса прямо из-под себя. Он уже собирался пойти на кухню и сообщить хлопотавшей там Дороти, что она уже всетаки не в том возрасте, чтобы раскидывать игрушки по всему дому, как вдруг взгляд его упал на ухо мышонка.
Оно было обгрызено. Сомнений быть не могло -- это не был заводской брак или случайное повреждение; ухо долго и настойчиво грызли человеческими зубами.
-- Дороти, -- Дон появился в проеме кухонной двери, держа мышонка за спиной, -- с тобой все в порядке?
-- Конечно, -- она обернулась к нему, весело улыбаясь. -- А почему ты спрашиваешь?
-- Ну... -- он попытался обратить дело в шутку, -- может, тебе в организме пластика не хватает?
Она взяла Микки и повертела в руках.
-- Да, -- сказала она задумчиво, -- вот что значит дурная наследственность. Я в детстве часто грызла карандаши или ручки. Отучилась только годам к восемнадцати.
-- А что, у кого-то из твоих родителей тоже была такая привычка?
-- Не знаю. По крайней мере, мне они о таком не рассказывали.
Микроволновка издала мелодичный звук, возвещая, что ужин готов. Дороти сунула мышонка в карман халата и открыла дверцу. Аппетитный запах запеченой курицы не дал Дону додумать мысль о странности в словах жены. Впоследствии он уже не находил игрушки разбросанными по квартире; зато он застал жену смотрящей мультики, но это не вызвало у него подозрений, ибо Дороти и раньше была к ним неравнодушна и не стыдилась этого. А тут подошел и срок первого после выписки обследования, и по результатам его доктор Брайан заявил, что все идет превосходно.
Если бы не это заявление доктора, Дона, пожалуй, больше насторожила бы сцена, которую он застал на следующий вечер: Дороти сидела на ковре в детской и читала вслух пустой комнате. Еще удивительней было, что именно она читала. Это были "Сказки матушки Гусыни".
-- Что ты делаешь? -- удивленно спросил Дон.
-- Читаю, -- Дороти спокойно подняла глаза от книги, словно занималась самым обычным для 27-летней женщины делом.
-- Вслух? -- только и смог произнести Дон.
-- Хм... пожалуй, ты прав, -- согласилась она. -- Делать это вслух необязательно.
Дон подошел к ней, сел возле и взял ее за руки.
-- Дороти, -- мягко сказал он, -- ты ведь не думаешь, что Кэти... где-то рядом?
-- Рядом? Что за глупости, Дон, конечно же нет.
-- Тебе, наверное, скучно здесь? -- предположил Дон. -- У нас опять напряженная пора, я целыми днями на работе...
-- Нет, Дон, мне теперь скучать некогда, -- возразила она с довольной улыбкой.
Нельзя сказать, чтобы этот разговор его успокоил, хотя позже он и нашел объяснение странному поведению Дороти. Ведь доктор Брайан говорил, что, хотя личность в целом сохранилась, некоторые провалы в памяти возможны и даже неизбежны. Должно быть, Дороти лишилась части детских воспоминаний и теперь хочет их восстановить. Во всяком случае, в детство она определенно не впадает, ее интеллект в норме, это подтвердили тесты IQ на последнем обследовании.
И все же что-то с ней было не так. У Дона все более крепло чувство, что Дороти отдаляется от него. Дело было не в постели (эту тему, кстати, они, словно по некоему молчаливому уговору, не обсуждали); просто общение их все более ограничивалось дежурными фразами, а при попытке завязать более длительный и неформальный разговор Дон быстро замечал, что жена его не слушает или слушает вполуха. При этом Дороти вовсе не казалась рассеянной; напротив, она словно была сосредоточена на чем-то своем... на чем-то, что не имело к Дону никакого отношения. Утешало, по крайней мере, то, что на депрессию все это никак не походило -- за все время после ее возвращения домой Дон лишь пару раз заставал ее в дурном настроении.
Подошел срок очередного обследования, и Дон с особым нетерпением ждал результатов.
-- Ну, в общем, процесс регенерации протекает успешно, -- произнес Брайан, но Дон впервые уловил в голосе доктора неуверенные нотки.
-- Но что-то все-таки не так? -- быстро спросил он.
-- Не следует волноваться, мистер Стивенс... Мозговая ткань восстанавливается даже быстрее, чем мы ожидали. Может быть, как раз в этом все дело, и сознание просто не успевает за этим процессом... видите ли, психологические тесты показывают, что мышление вашей жены по-прежнему остается почти исключительно левополушарным. Но я уверен, что это чисто временное явление. Попросту она уже успела привыкнуть мыслить именно так, а мозг, знаете ли, перестраивается не мгновенно...
-- А вы уверены, -- резко перебил Дон, -- что то, что растет у нее в правой части головы -- это именно мозг? А не какая-нибудь... -- он не нашел в себе силы произнести страшное слово "опухоль".
-- Скорее я усомнюсь в том, что моя фамилия Брайан. Тут не может быть никаких сомнений. У нас самая чувствительная аппаратура, и она показывает, что новый мозг Дороти в полном порядке. Единственное, что пока еще отличает его от обычного -- правое полушарие еще не достигло своего полного размера, но оно здорово, и оно функционирует.
Дон поделился своим беспокойством по поводу поведения Дороти.
-- Полагаю, ей было бы полезно сменить обстановку, -- сказал доктор. -Возьмите отпуск, съездите с ней куда-нибудь... новые впечатления пойдут на пользу, заставят правое полушарие более активно включиться в работу.
Дону понравилась эта идея. В свое время Стивенсы провели медовый месяц во Флориде, и у Дона возникла идея по возможности точно воспроизвести ту поездку. Он не спорил с доктором, но подумал про себя, что для его жены будут полезнее не столько совершенно новые впечатления, сколько пробуждение романтических воспоминаний, а значит, и чувств прежней Дороти. Тем паче что на его несколько смущенный вопрос Брайан с медицинской прямотой ответил, что не видит противопоказаний для сексуальной жизни супругов.
Дороти тоже приняла идею мужа с энтузиазмом, и поначалу все шло хорошо. От внимания Дона, впрочем, не укрылось, что Дороти положила в чемодан детские книжки, но он ничего не сказал. Они прилетели во Флориду утром, остановились в том же отеле и даже в том же номере, что и три года назад, днем купались, валялись на пляже, потом навестили местный аквапарк и посмотрели шоу с дельфинами и косатками, потом был великолепный ужин в ресторане и прогулка по набережной под большими яркими звездами южного неба... Дороти много шутила и смеялась, казалось, что и впрямь вернулось прошлое, и всего того страшного, что произошло за последний год, никогда не было...
Около полуночи они вернулись в номер. В этом номере у них когда-то все произошло в первый раз -- в семье Дороти придерживались строгих нравов, и для нее было делом принципа сохранить девственность до свадьбы. Дон, в свою очередь, ни разу не изменил ей -- в том числе и после аварии. Хотя нельзя сказать, что в эти долгие месяцы он, что называется, похоронил себя ради больной жены -- нет, ему случалось и бывать на вечеринках, устраваемых коллегами по работе, и ездить на охоту с приятелями -- но все это время он неукоснительно хранил верность Дороти и полагал, что вполне заслуживает награды. Уже не в силах сдерживаться, Дон положил ей руку на грудь и принялся расстегивать платье.
-- Дон, перестань! -- Дороти вырвалась и отступила.
-- Ах ты моя недотрога...
-- Дон!
Он остановился. Дороти не играла, в глазах ее читалось искреннее возмущение.
-- Но, Дороти... -- он сделал еще один шаг вперед, и она невольно отступила в сторону кровати. -- Доктор сказал, что нам можно...
-- Причем тут доктор?
Он чувствовал, как из его вожделения вырастает злость. Он схватил жену и повалил на кровать.
-- Слезь с меня, животное! Как ты можешь! При Кэти!
Дона словно окатили ведром ледяной воды. Он выпустил Дороти и отступил, затем осторожно присел на край кровати.
-- Дороти, -- негромко сказал он, -- Кэти умерла. Ты ведь знаешь, что ее больше нет.
-- Ты испугал ее, Дон, -- Дороти, казалось, не слушала. -- Она плачет.
Он попытался взять себя в руки и вспомнить, что когда-то читал о психических расстройствах.
-- Я не вижу Кэти, -- сказал он, демонстративно оглядываясь по сторонам. -- Где она? Покажи мне ее.
-- Ты и не можешь ее видеть, -- ответила Дороти, явно раздраженная его глупостью. -- Кэти здесь, -- она показала на свою голову.
-- Это не шизофрения, Дон, -- доктор Брайан избегал смотреть ему в глаза. -- Все гораздо сложнее. Мы использовали при обследовании самый чувствительный томограф, не имеющий аналогов в мире; он позволяет обнаружить даже отдельные синаптические связи... Сканирование показывает, что новая часть мозга Дороти, включая и те небольшие фрагменты, что относятся к левому полушарию, а также область, лежащую на границе с сохранившейся частью правого полушария, образуют практически замкнутую систему. То есть межнейронные связи между старым и новым мозгом значительно менее развиты, чем связи внутри старого и нового мозга, которые, в свою очередь, имеют весьма сходную топологию...
-- Короче, что все это значит?!
-- Это значит, что Кэти -- не плод больной фантазии вашей жены и не ипостась ее личности в духе Джекила и Хайда. Кэти существует реально. Новая часть мозга Дороти -- это самостоятельная человеческая личность.
Дон испытал острое чувство, что он -- персонаж какого-то дурного фантастического рассказа.
-- С анатомической точки зрения, -- продолжал объяснять Брайан, -Дороти и Кэти -- нечто вроде предельного случая сиамских близнецов: два мозга в одном черепе. Каждый из них -- лишь половина нормального, но, как я уже объяснял, это не мешает существованию полноценной личности. С точки же зрения психики, равно как и хронологии, Дороти действительно права, считая Кэти своей дочерью. Хотя физический возраст Кэти -- всего несколько месяцев, ее умственный уровень соответствует почти четырехлетнему ребенку, и она продолжает быстро развиваться. Это неудивительно, учитывая, что ее мозг находится в постоянном прямом контакте с мозгом матери, что, конечно же, куда эффективнее традиционных форм обучения...
-- Ее уровень вы тоже определили с помощью томографа?
-- Нет, Дон. Я разговаривал с Кэти.
-- И... на что это похоже?
-- Голос у нее, естественно, как у Дороти -- ведь она использует те же голосовые связки. Только интонации, словарный запас и сами фразы детские. Об уровне развития я уже сказал. Кэти правополушарна, а значит, у нее яркое образное мышление и сильно снижена способность к абстракции. Математика из нее никогда не выйдет, зато может получиться прекрасный художник или музыкант. И она левша.
-- Бред какой-то... -- пробормотал Дон. -- Если все это правда, почему Дороти доселе не рассказывала мне об этом? И почему эта самая Кэти никогда не разговаривала со мной?
-- Дороти, из-за своей левополушарности, попросту не замечает необычности происходящего. Тот факт, что дочь, погибшая в ее чреве, возродилась в ее мозгу, она воспринимает, как должное -- хотя и знает, что прежде такого ни с кем не было. А Кэти крайне неохотно идет на контакт с кем-либо, кроме матери. Представьте себе, что с одним человеком вы можете говорить обычным образом, а со всеми остальными можете общаться лишь посредством, ну, скажем, азбуки Морзе. При этом первого человека вы любите, и он знает множество всего, что вам интересно, и всегда охотно это рассказывает. Захотите ли вы в таких условиях общаться с другими людьми? Ну вы-то, возможно, и захотите, чтобы получить более разностороннюю информацию о мире, но ведь Кэти -- еще ребенок. Чтобы вызвать ее на диалог, нам пришлось применить средства, временно снижающие активность левого полушария. Это, разумеется, совершенно безопасно...
-- Черт побери, я сыт по горло вашими заверениями в безопасности! -рявкнул Дон и стукнул кулаком по плексигласовой крышке стола. -- Вы уверяли меня, что риск при операции минимален! Вы говорили, что все идет прекрасно!
-- Дон, -- голос Брайана звучал ровно, -- я понимаю ваши чувства, но того, что произошло, не мог предвидеть никто. Это была первая в мире такая операция, и вы знали это. Более скромные предыдущие опыты действительно были успешными. Я даже сейчас не знаю, был ли такой результат предопределен, или сыграло роль то, что Дороти ждала ребенка и была настроена на его воспитание... Я не безумный профессор из комиксов, мои коллеги и я пытаемся найти способ возвращать к полноценной жизни тысячи людей, перенесших тяжелые травмы. И без операции у вашей жены действительно было мало шансов...
-- А какие шансы у нее теперь?! Как они будут вдвоем делить одно тело?
-- Пока еще Дороти полностью доминирует в управлении телом, но, по мере развития Кэти, установится равенство. В принципе, это чревато тем, что левая рука в прямом смысле не будет знать, что делает правая, и наоборот. Но если они будут жить в гармонии и согласии, ничего страшного...
-- Доктор, -- перебил его Дон, -- я верю, что вы действовали из лучших побуждений, да и какая, к черту, разница, раз я сам дал согласие на операцию. Но ошибки, вольные или невольные, надо исправлять. Вы можете это сделать?
-- Увы, Дон, -- покачал головой доктор. -- Наука пока не умеет отсаживать часть мозга в другое тело. И вряд ли скоро научится.
-- Я знаю. Просто верните все, как было. Не после аварии, а сразу после операции. Когда Дороти уже пришла в себя, но Кэти еще не было. И чтобы _оно_ не выросло снова.
-- Но, Дон, -- глаза Брайана округлились, -- я не могу этого сделать! Ведь это будет самое натуральное убийство, хоть с моральной точки зрения, хоть с юридической!
-- Юридической, положим, еще нет, -- пробормотал Дон.
-- Можно считать, что уже есть. Я не имел права держать происшедшее в тайне. Уже хотя бы потому, что иначе рано или поздно такую же операцию сделали бы в других клиниках.
-- Но мне-то что теперь делать? Ведь я даже не смогу заняться любовью с собственной женой!
-- Да, действительно, учитывая, что Дороти и Кэти спят и бодрствуют одновременно... Ну что ж, вы, разумеется, вправе подать на развод.
-- Нет, -- сказал Дон, -- это было бы подлостью. И потом, я все равно люблю Дороти.
-- Тогда, Дон, у вас остается только один выход, -- изрек Брайан. -Вам придется полюбить и вашу дочь.
Американской юридической системе никогда еще не приходилось сталкиваться со столь причудливым случаем. Слабым подобием были разве что первые операции по смене пола. Тем не менее, улаживание формальной стороны дела прошло на удивление гладко. Существование американской гражданки Кэтрин Стивенс было официально признано и закреплено документально; в качестве даты ее рождения был обозначен день операции.
У доктора Брайана были неприятности с комиссией по врачебной этике, но в конце концов комиссия с перевесом в один голос признала, что пациентка нуждалась в операции и решение о проведении таковой, в условиях имевшихся знаний, было оправданным.
Избежать огласки в прессе, разумеется, не удалось -- хотя бы уже потому, что статьи об уникальном эксперименте были опубликованы в научных журналах, и история моментально стала сенсацией. И хотя в этих статьях Дороти Стивенс была названа Сандрой Д., люди, знавшие Стивенсов, по упоминавшимся обстоятельствам дела могли догадаться, о ком идет речь -поэтому неудивительно, что вскоре Дону пришлось спустить с лестницы первого репортера из какого-то бульварного издания. Прежде, чем за первой ласточкой последовала щелкающая клювами стая, Стивенсы съехали с квартиры.
Они пересекли полстраны и обосновались в Лос-Анджелесе. Дороти хотелось поселиться где-нибудь в глухой провинции, но она была вынуждена согласиться, что в маленьком городке они непременно привлекут внимание. Дон быстро нашел работу на новом месте, но, как новичку, ему пришлось довольствоваться более низкой зарплатой, чем прежде. Он не сообщил доктору Брайану их нового адреса.
Они по-прежнему жили вместе, и ни он, ни она не заикались о разводе, но Дон чувствовал, что их отношения непоправимо изменились. Дело было не только в сексе (хотя адвокат объяснил Дону, что всякая попытка такового, даже при полном согласии Дороти, с точки зрения закона автоматически станет изнасилованием несовершеннолетней); Дон обнаружил, что успел уже привыкнуть к воздержанию, и, хотя и не собирался становиться монахом до конца жизни, решил пока что просто отставить эту проблему в сторону. Но было кое-что и похуже. Никакая левополушарность не объясняла, что Дороти так поздно прямо сказала ему о Кэти; пусть она считала существование Кэти чемто само собой разумеющимся, но мыслимое ли дело, чтобы мать ничего не рассказывала о своей дочери, тем более собственному мужу и отцу ребенка (тогда она еще не знала, что биологически он не отец Кэти)? Нет, тут напрашивалось иное объяснение. Не только Кэти предпочитала общаться с Дороти, пренебрегая другими людьми, не связанными непосредственно с ее мозгом, но и сама Дороти подвергалась тому же влиянию, все более отдаваясь тому наиболее совершенному контакту, по сравнению с которым столь бедными и неуклюжими выглядели все формы общения во внешнем мире...