Только скатаюсь и извлеку «контейнер резидента». Там много чего любопытного имеется, даже небольшой переносной зенитно-ракетный комплекс широкого спектра действия. Может отрабатывать как по воздушным низколетящим целям, так и по надводным объектам, наземным. По внешнему виду – прямоугольный чехол. Из очень дорогой кожи. Выглядит солидно, массивно. Кофр, да и только! Пять ракет к нему.
С «контейнером резидента» можно выкосить всю охрану этого участка подчистую и заложить фугас.
Много чего там имеется. Взрывчатка тоже присутствует. Все это на случай войны. А также в особый, угрожаемый период. Тогда уже не будет посольств, все будут либо эвакуированы, либо захвачены, либо ликвидированы.
Вот тогда на первый план выступают нелегалы. «Кроты». Они по своим заранее проработанным ходам подбираются на стратегические объекты и уничтожают их. Перерезают коммуникации, парализуют жизнедеятельность. Отравляющих веществ нет, и химического оружия тоже нет. Когда в «школе» я поинтересовался почему, ведь эффективно же, человек в маске просто ответил:
– Они не могут длительное время храниться в обычных условиях. В случае повреждения контейнера возможна утечка. И тогда это поставит вас на грань провала или нанесет вред вашему здоровью или жизни. Газоанализаторы также могут уловить следы этих веществ. Крайне нестабильны и менее эффективны, чем им приписывают.
Все просто.
На указанные периоды у меня тоже имеются цели и объекты, которые подлежат уничтожению.
Я постоянно проверяю готовность и возможность тайного проникновения и уничтожения их. Какие? Хм. Не скажу. Но одно могу сказать, что теракт 11 сентября 2001 года – это всего лишь жалкая демонстрация. Привлечение внимания. Вернее, отвлечение внимания. Как фокусник, что выпускает красивую девушку на сцену. Пока мужики подбирают слюни, а женщины рассматривают ее наряд, ловкий делец проворачивает обман – фокус.
Настоящая диверсия не предназначена для таких вот показушных мероприятий. Ее цель иная. Парализация, максимальный ущерб при минимальных затратах.
Это как боксеры на ринге. Один машет руками, создавая вокруг себя воздушные потоки, устраивая сквозняк, в надежде, что противник простудится, а другой выбирает момент, быстро, как удар стилетом в сердце, поднырнул, ударил, отошел. И гигант падает без сознания. И дыхание к нему рефлекторно вернется только секунд через двадцать.
Имел честь общаться с резидентом, который вернулся на Родину после почти сорока лет службы за кордоном. Он всю службу провел сапожником на рынке в столице одной ближневосточной страны. Но имел агентурную сеть, которая покрывала всю страну и часть соседней, а также надежные источники в правительстве. Когда понадобилось, сумел привести в действие всю свою сеть, и переворот не удался. Мятежники были схвачены, а у руля осталось лояльное нам правительство. И так три раза!
Никто не сумел раскрыть его. Он по-прежнему чинил обувь и шил на заказ новую, ничуть не хуже, чем мировые бренды. Простой сапожник на рынке. Не миллиардер, не министр, не родственник королю.
Однажды он был на грани провала, когда один из местных чиновников похвастался на приеме во французском посольстве парой лакированных туфель, мол, и мы тоже можем!
Французы не поверили и пошли посмотреть на местного умельца. Предлагали хорошие деньги, чтобы тот перебрался во Францию. Отказался резидент, ссылаясь на возраст, незнание языка, нежелание уезжать со своего базара и от своей клиентуры. Не поймут же люди, мол, на старости лет погнался за длинным франком.
Тогда дипломаты стали ему делать заказы. Даже приносили модные журналы и показывали модели, что им понравились. Дед кряхтел, говорил, что для новых моделей нужна новая колодка и нужно время. Они соглашались, и он делал!
Не все делал сам. Некоторые изготавливались в Москве лучшими сапожниками страны в секретных цехах военной разведки. Резидент, сильно рискуя, согласовывал с Центром и устанавливал в обувь радиозакладки. Иногда эти закладки устанавливали в Москве и переправляли дипломатической почтой «деду». Риск был велик, но игра стоила свеч, получили доступ к французским секретам. Тоже неплохо.
Может, что и еще было, но мне это неведомо. Перечисленного достаточно, чтобы понять, что не столь важно играть роль миллионера, сколько важно быть на своем месте. Сапожник вроде бы, а сколько дел добрых сделал!
Часто возникает вопрос в ходе подготовки: а как же так, что готов совершать негуманные, криминальные вещи на чужой территории? Это же античеловечно!
Есть долг. Долг выполнить задание! Есть долг перед Родиной. Страна пребывания редко вынашивает планы по благоустройству России. А вот для ослабления ее, уничтожения, расчленения – это ежесекундно.
И есть совесть. Совесть – выполнить свою работу и спасти свою страну. Своих родных и близких.
И если ты выполняешь свою работу так, что приносишь пользу Родине, – это и есть Честь!
Еще три мили, и вывеска поведала о том, что я прибыл в городок Гринвилл. Основан три года назад. Численность населения 500 человек.
Сразу заправка и маленький магазинчик при ней.
Еду тихо. В США свои особенности. Тот, кто выезжает со двора, имеет преимущество, у него главная дорога, и я не знаю, как в этом тихом уголке любят кататься, может, кто и выскочит.
Мне нужен бар. Хочу есть. И в горле пересохло.
Почти в самом начале улицы стоит бар. Запарковался. Народу немного, человек пять. Сел за стол.
Официантка. Чуть за тридцать. Блондинка. Неплохая фигура. Это хорошо. Она привлекает к себе взоры мужского населения бара, отвлекая от меня.
– Здравствуйте. Как поживаете?
– Спасибо. Хорошо.
– Что будете заказывать?
– Какое дежурное блюдо?
– Жареные ребрышки.
– Отлично. Беру. Кукурузный хлеб, соус.
– А пить?
– Пиво.
– Lone Star.
– Здорово.
Кто бы сомневался, что в Техасе дежурное блюдо не мясное. И у них огромные порции. Едят здесь мясо кто как хочет, можешь приборами, а можешь и руками. Пиво, что я заказал, – это техасское пиво. Мне нравится другое, «Октоберфест». Его, правда, делают в Канаде. Но, коль я в Техасе, в глухомани, буду пить, что в наличии.
Принесли пиво, налил в стакан. Остальные обитатели этой забегаловки пили из бутылок.
Сидящий за соседним столиком мужчина с газетой обратился ко мне:
– Вы откуда?
– Из Нью-Йорка.
– Далеко забрались. Дела?
– Дела. А вы чем занимаетесь?
– Жду.
– Работы?
– Работа вроде бы есть, а вроде бы и нет ее.
– Деньги платят?
– Платят.
– Пособие по безработице?
– Можно и так сказать.
– Да. Времена нынче нелегкие. Вы нефтяник?
– Да. Буровой мастер. А вы тоже нефтяник?
– Когда-то имел отношение к этой отрасли. Сейчас в свободном поиске. Ищу подходящий участок. Есть мысли? Может, что подскажете? Каждый труд будет вознагражден.
– Ничего вы, мистер из Нью-Йорка, здесь не найдете. Ничего вам здесь не светит. Возвращайтесь домой или попытайте счастья в другом месте. – И мужчина демонстративно уткнулся в свою газету.
Все присутствующие внимательно прислушивались к нашему разговору, но молча.
Когда беседа закончилась, они так же молча вернулись к своим делам.
Принесли мое блюдо.
– Скажите, тут есть гостиница, мотель?
– Есть. Поедете по улице, через два поворота повернете налево и там увидите мотель.
– Спасибо.
Ребрышки были восхитительны! А соус! Как можно описать восторг? Вот то же самое! Неописуемо! Чудесно! Восхитительно! Ел руками, кукурузный хлеб, видимо, пекли здесь же. Горячий, пышный. Уф! Наелся. Объелся! Хорошо! Теперь до постельки, и спать! Завтра начну кататься и общаться! Ох, как хорошо-то! И не такой уж плохой этот городишко!
Уточнил, во сколько они открывают заведение, где готовят «пищу богов». Оставил щедрые чаевые. Я еще вернусь сюда!
Неспешно поехал в мотель.
Нормальная дорога между домами. Все в асфальте. В Америке есть такой нюанс: если подъезд к дому заасфальтирован, то владелец дома платит налог на землю, а если нет – не платит. Некоторые семьи из поколения в поколение не асфальтируют подъезды, чтобы не платить налоги.
Что сразу насторожило в этом городишке, так то, что все дома одинаковы. Абсолютно все! Как под копирку. Одинаковые крыши, одинаковые двери. Разница только в том, что по одну сторону улицы высажены хвойные деревья, а по другую – лиственные. В принципе, этого не может быть! Казармы на военной базе, и те отличаются друг от друга, не то что эти дома.
Да, в США существует типовая застройка. Есть определенные дома по типовым проектам. Но чтобы все по одному проекту… Братья-близнецы.
Такого даже не было в наших тренировочных лагерях. В Подмосковье выстроены поселки с домами из разных стран. Один поселок – мини-США. Второй – мини-Англия. Наверное, таких поселков много. Но я был только в трех.
Такого даже не было в наших тренировочных лагерях. В Подмосковье выстроены поселки с домами из разных стран. Один поселок – мини-США. Второй – мини-Англия. Наверное, таких поселков много. Но я был только в трех.
Там представлены дома из разных штатов, из разных климатических зон. От Калифорнии до Аляски. Там и улицы, разметка, все как в предполагаемой стране пребывания. Как зайти в дом. Какие замки типовые. Как их открывать без ключа. Где гардероб. Как устраивают типовые тайники в этих домах. Какая бытовая техника используется на кухне. Как ее включить и использовать. Много чего интересного можно увидеть в домах чужой страны.
Так, например, как ездить на машине по США? Правый поворот на красный сигнал светофора можно делать, а в каких случаях нельзя?
Или в Англии у машин руль справа. И как ездить на такой машине с механической коробкой передач? В теории легко, попробуйте на практике, да и перестраиваться сложно, тем паче при движении по кольцу!
Не знаю, как обучали наших движению в Китае или Египте… Там нужно иметь особый талант.
А в этом Гринвилле… Не нравится. Как в казарме. Как в военном тренировочном лагере. Даже хуже.
Да и те люди в униформе на поле и дороге… Этот населенный пункт уже совсем не нравится. Надо быть осторожным. Предельно осторожным.
Ехать нужно неспешно. Тот, кто выезжает из дома, имеет преимущество проезда. Не хватало мне еще попасть в аварию.
Только подумал, и тут… Нет, не машина, которая резко стартанула от ворот… Мяч справа вылетел из двора под мою машину, и мальчишка следом…
Тормоз, руль резко влево, чуть газа, чтобы уйти с линии удара. Удар! И тишина! Ребенок должен заплакать, если жив! Жив?! Удар слабенький был! Да и ребенок был маленький. Ему много и не надо! Голова меньше мяча! Японский городовой! Мать твою душу!
Впервые за много лет захотелось заорать на чистом русском мате! От души! В ветровое стекло, чтобы оно лопнуло от моей ярости, пошло трещинами и вылетело на капот!
Коробку передач на «паркинг», ручник затягиваю одним рывком. Как долго выходит ремень из замка! Отшвыриваю ремень. Он не успевает спрятаться в стойку, ударяет по рулю.
Ходу! Плевать, что машина стоит почти поперек. Подождут! Прошла всего пара секунд, а кажется, что не меньше получаса! Сердце вырывается из груди! Мозг подсознательно просчитывает всевозможные варианты, что говорить в полиции. С судимостью в Америке ты – никто. Никогда не поднимешься, можно сворачивать свое резидентство и возвращаться на Родину! И труд десятков, а то и сотен людей, чтобы я «пустил псу под хвост»?!
Не закрываю дверь, обегаю машину. Малыш лежит на животе на земле и дергается. Ну, жив… Это уже хорошо.
Автоматически отмечаю, что на двери небольшой отпечаток детской руки. След как будто не кровавый, а типа джема. Знаю, как выглядят кровавые следы…
Мальчишка пытается ползти под машину. Плохо получается. Аккуратно поднимаю его. Он сердито смотрит мне в глаза. Вроде цел. Ощупываю его, не отводя взгляда от его лица, снимая реакцию по боли. Он просто смотрит на меня. В области ребер начинает хихикать и пытается вырваться. Боится щекотки. Нормально. Неужели пронесло? Пацан пальцем показывает под машину и что-то говорит на своем языке. Бу-бу-бу! Я пригнулся. Злополучный мячик. Ногой достаю его из-под машины и, пиная перед собой, несу мальчишку в сторону дома, откуда он, по моим предположениям, выскочил. Там стоит женщина, руками закрывая рот, чтобы сдержать крик. Глаза круглые, зрачки расширены от ужаса.
Подхожу ближе и спрашиваю:
– Мадам, ребенок ваш?
Она молча кивает, не отрывая рук ото рта.
– Заберите!
Ох, как много мне хотелось сказать в лицо этой курице! Овце драной! Дуре набитой! У нее вместо мозгов папье-маше! Таким размножаться нельзя! Все равно не уследит за потомством! Все погибнут!
И как потом перед людьми в Центре оправдываться, мол, не усмотрел! А на хрена тебя тогда, сукина сына, учили езде на автомобиле! До инстинкта, до рефлекса! Как отрываться от наружного наблюдения, да так, чтобы в аварию не попасть! Или уходить от погони! Чтобы ты мины объезжал, чтобы от пуль ускользал! Ты должен смотреть и видеть! Предугадывать ситуацию! Управлять ею, а не плыть на дощечке по течению. Вот эта школа и спасла мне выполнение задания, а мальчишке – жизнь!
Мамаша протянула руки и, схватив мальчишку, прижала его к себе. Взгляд по-прежнему безумен.
– Мадам, вам нехорошо? Вам помочь?
Она лишь слабо кивнула головой. Взгляд почти немигающий, смотрит на меня, прижимает ребенка и непрерывно его гладит.
Я вернулся к машине и подогнал ее к дому. Быстро огляделся. На удивление, свидетелей нет. Тихо. За шторами, что ли, наблюдают?
Взяв женщину за локоть, я предложил:
– Давайте я вас в дом проведу.
Она лишь кивнула. Того и гляди тетка умом тронется, надо будет «Скорую» вызывать, чтобы ее из ступора выводили. Или инфаркт приключится.
Дом хороший, добротный. Два этажа. На первом зал и кухня. Усадил ее на диван, сам на кухню. В холодильнике нашел бутылку воды, ей стакан, себе другой. Принес в зал, всунул в руку:
– Пейте.
Она дрожащей рукой поднесла стакан ко рту и выпила.
– Лучше?
– Да, – даже не сказала, а выдавила из себя. Откуда-то из глубины груди.
– Как вас зовут?
– Эшли.
– Все хорошо, Эшли. Мальчик жив. С ним все в порядке. Нет травм. Может, вызвать неотложную помощь для вас?
– Нет. Я сейчас отойду. Все прошло.
– Ну и ладно. Я пойду. А вы постепенно приходите в себя. Муж скоро приедет?
– Через три дня.
– Понятно. У вас есть тут родственники, знакомые, чтобы они посидели с вами, а то вы испытали стресс?
– Нет, – покачала она головой. – Здесь нет никого. Тут все лишь сотрудники компании.
– Ну, у вас же все хорошо. Я все-таки пойду.
– Прошу вас, подождите. Посидите немного. Мне уже лучше, но все же страшно. Спасибо!
– Пожалуйста!
Я сел на край кресла. Оглядел зал. Я его и раньше успел осмотреть, но сейчас взглянул как нормальный обыватель, впервые попавший в чужой дом.
На полу игрушки. Немудрено, ребенок – непоседа. Но она старается поддерживать порядок в доме. Пыль вытерта. Пол чистый. Вещи на местах. Много фотографий. Конечно, везде сын. Но есть и снимки с мужем. Вот свадьба, поженились они явно молодыми. Вот на фоне Эйфелевой башни, на верблюдах на фоне пирамид. Судя по красочным рыбкам, погружались с аквалангами на Гавайях. Много фотографий. Вот она беременна, месяцев восемь, думаю. Папаша, похоже, присутствовал при родах. В халате, в одноразовой медицинской шапке набекрень, держит новорожденного на руках. Уже не молод, а глаза ошалелые. А вот глава семейства на фоне буровой. Местность не здешняя. Вот он весь перепачканный нефтью, с огромным разводным ключом в руках. И тоже счастливо улыбается.
А вот он на какой-то презентации. Стоит на фоне интерактивной доски и что-то рассказывает коллективу. Значит, выбился в менеджеры. Значит, чего-то может и знать. И это тоже хорошо! Это я удачно зашел!
Надо как-то поддерживать разговор и выводить женщину из ступора.
– Неплохой дом. Давно здесь живете?
– Уже скоро как пять лет будет. Дом не наш. Компании. Хотите выпить?
– Нет. Спасибо. Я в баре выпил пива. Полагаю, что хватит. Боюсь, если остановит местная полиция, будут неприятности.
– Здесь нет полиции.
– Как это? Дикий Запад? Так там были шерифы. Какая-то власть, какая-то полиция.
– Здесь служба безопасности предприятия. Они и есть и полиция, и суд, и прокуратура, и адвокаты, и присяжные.
– Никогда не слышал.
– Преступлений не бывает. Ну, может, кто-то выпьет лишнего в баре, и все. Если что-то посерьезнее происходит, то его немедленно увольняют и вышвыривают из города. Поэтому все ведут себя тихо и примерно.
– Знаете, Эшли, я обратил внимание, что дома у вас…
– Одинаковые?
– Да. Одинаковые.
– Вас это напугало?
– Нет. Я удивился. Много путешествую, но ни разу не встречал подобного.
Она медленно встала, медленно отпустила мальчишку на пол, он тут же помчался к злополучному мячу, схватил его и протянул мне.
– Вы ему понравились.
– Шустрый мальчик.
– Да. Он такой. Понимаете, он у нас желанный. Мы только поженились, а муж получил большую дозу радиации. Что-то пошло не так на буровой, и был выброс радона очень сильной концентрации. Большая доза облучения. Он долго лечился. Ну, как мужчина он… у него все в порядке. А врачи нам не советовали заводить детей. Могли быть отклонения, мутации… А потом, когда прошло больше десяти лет и врачи разрешили нам заводить детей, оказалось, что я не могу выносить… Три выкидыша. Это было ужасно! Невыносимо! Была депрессия! Я хотела покончить с собой! Мы очень хотели детей, но я не могла стать матерью. И вот у нас появляется Майкл… И его могло не стать сейчас… – Она зарыдала, закрыв лицо ладонями.