— Ей также будет предложен выбор. Заменить слугу, которого она уничтожила, — лишенной пола, волос, пониженной до ба, с измененным метаболизмом и утолщенным телом… но вернувшейся к жизни в Небесном Саду, чего она желала со страстью, затмившей ей разум. Или ей позволят совершить безболезненное самоубийство.
— И что… она выберет?
— Надеюсь, самоубийство, — искренне сказала Надина. Во всем этом правосудии, похоже, работает множественный стандарт. Теперь, когда трепет погони прошел, Майлз почувствовал тошнотворный перелом по отношению к хаосу убийства.
«И ради этого я рисковал жизнью?»
— А что… с хаутом Райан? И со мной?
Взгляд Флетчира Джияджи стали холодным и далеким — отстраненным на световые годы.
— Это… проблема, над которой я теперь поразмышляю в уединении.
Император вызвал обратно Бенина, чтобы тот увел Майлза, после того как они коротко шепотом посовещались. Увел куда? Домой, в посольство, или вниз головой в ближайшую подземную темницу? Есть в Небесном Саду подземные темницы?
Оказалось домой, ибо Бенин вернул Майлза в компанию Форриди и Айвена и отвел их до Западных Врат, где их уже ожидала машина Барраярского посольства. Они задержались, и гем-полковник обратился к Форриди:
— Мы не можем контролировать то, что попадает в ваши официальные донесения. Но мой Небесный Повелитель… — Бенин помолчал, подбирая подходящий деликатный термин, — надеется , что ничего из того, что вы видели и слышали, не станет достоянием светских сплетен.
— Это, я полагаю, я могу пообещать, — искренне сказал Форриди.
Бенин удовлетворенно кивнул:
— Пожалуйста, могу я попросить вас дать мне слово от ваших имен на этот счет?
Похоже, он готовил свое домашнее задание о барраярских обычаях. Три барраярца честно покорно принесли персональные клятвы, и Бенин отпустил их во тьму ночного воздуха. До рассвета оставалось около двух часов, решил Майлз
В посольском аэрокаре было благословенно темно. Майлз устроился в углу, мечтая о таланте Айвена казаться невидимкой, но сильнее всего ему хотелось, чтобы они могли бросить завтрашние церемонии и немедленно улететь домой. Нет. Раз уж он зашел так далеко, то и досмотреть все до горького конца тоже сможет.
Форриди уже исчерпал все свои эмоции и молчал. Он лишь однажды холодным тоном заговорил с Майлзом:
— Что, вам казалось , вы делаете, Форкосиган?
— Я остановил распад Цетагандийской империи на восемь агрессивно растущих частей. Я вызвал крушение планов развязать войну с Барраяром некоторых из них. Я пережил попытку покушения и помог изловить трех высокопоставленных изменников. Естественно, не наших изменников, но все же. О, и еще я раскрыл убийство. Надеюсь, для одной поездки этого достаточно.
В течение мгновения Форриди боролся с собой, потом беспомощно смирился:
— Так вы специальный агент или нет?
В список тех, кому положено знать… Форриди не входил. Однако, не в этом смысле. Майлз в душе вздохнул.
— Ну, если и нет… Я добился успеха как спецагент, разве нет?
Айвен дернулся. Форриди без дальнейших комментариев откинулся на спинку, излучая раздражение. Майлз мрачно улыбнулся в темноте.
Глава 16
Майлз очнулся от запоздалой, тяжелой дремы и обнаружил, что Айвен осторожно трясет его за плечо.
Он опять закрыл глаза, защищаясь от тусклой освещенности своих апартаментов и своего кузена:
— Проваливай!.. — Он попытался натянуть одеяло обратно поверх головы.
Айвен возобновил свои усилия более энергично.
— Теперь-то я знаю, что это было задание, — заметил он. — У тебя твоя обычная после заданий хандра.
— Я не хандрю. Я устал.
— Знаешь, вид у тебя ужасный. Тот головорез своим электрошокером оставил тебе с одной стороны физиономии здоровенный синяк. Расплылся до самого глаза. Видать за сотню метров. Тебе стоит подняться и глянуть в зеркало.
— Ненавижу бодрых по утрам людей. Сколько времени? Ты почему на ногах? Зачем ты здесь? — Майлз не удержал захват постельных принадлежностей, когда Айвен безжалостно вытянул их у него из рук.
— Гем-полковник Бенин едет сюда, чтобы тебя забрать. На имперском ленд-крейсере в полквартала длиной. Цетагандийцы хотят, чтобы ты бы церемонии кремации за час до начала.
— Что? Зачем? Он же не может арестовать меня здесь — дипломатический иммунитет. Покушение? Казнь? Для этого уже несколько поздновато, разве нет?
— Посол Форобьев тоже хотел бы знать. Он послал меня немедленно тебя растолкать, насколько это возможно. — Айвен подталкивал Майлза в сторону ванной. — Начинай снимать щетину, я принес твой мундир и сапоги из посольской прачечной. В любом случае, если цетагандийцы хотят тебя убрать, едва ли они станут делать это здесь. Они бы впрыснули тебе под кожу что-нибудь неприметное, что шесть месяцев не станет себя проявлять, а потом свалит тебя таинственным и необъяснимым образом на месте.
— Какая обнадеживающая мысль. — Майлз потер затылок, тайком ощупывая его в поисках шишек. — Готов поспорить, в Звездных Яслях какое-то страшно смертельное заболевание. Но я клянусь, их я не оскорблял!
Смирившись, Майлз позволил Айвену изображать из себя денщика, в «режиме ускоренного просмотра», если можно так сказать. Но он простил своему кузену все грехи — прошлые, настоящие и будущие — за кружку кофе, которую Айвен сунул ему в руку. Он глотнул из чашки и уставился в зеркало на свое лицо над не застегнутым черным кителем. Ушиб от удара электрошокером поперек его левой щеки действительно отличался впечатляющей полихромией и был увенчан иссиня-черным кругом под глазом. Последствия двух других ударов были не такими страшными, поскольку одежда обеспечила ему хоть какую-то защиту. Он по-прежнему предпочел бы провести весь день постели. В своей каюте на борту скачкового корабля дальнего следования Имперской безопасности, направляющегося домой так быстро, как только позволяют законы физики.
Когда они прибыли в вестибюль посольства, то обнаружили не Бенина, но Миа Маз в ее строгом траурном черно-белом платье. Прошлой ночью, когда они втащились в посольство — точнее этим утром — она была в компании Форобьева и вряд ли смогла выспаться лучше, чем Майлз. Однако вид у нее был необыкновенно свежий, даже бодрый. Она улыбнулась Майлзу и Айвену. Айвен улыбнулся в ответ.
Майлз покосился.
— Форобьева пока нет?
— Он спустится, как только оденется, — заверила его Маз.
— Вы… едете со мной? — с надеждой спросил Майлз. — О… нет. Полагаю, вы должны быть с вашей собственной делегацией. Это ведь большой финал и все такое…
— Я буду сопровождать посла Форобьева. — Улыбка Маз расплылась, и она, как бурундучок, обнажила зубки, на щеках появились ямочки. — Постоянно. Сегодня ночью он сделал мне предложение. Полагаю, это было следствием его общей взволнованности. В приступе мимолетного помешательства я сказала «да».
«Если ты не можешь нанять помощника…»
Что ж, это на этом поиски Форобьева женщины-эксперта в штат посольства закончатся. Не говоря уже о счетах за все эти бомбардировки шоколадом им приглашениями.
— Мои поздравления, — справился с удивлением Майлз. Хотя поздравления , возможно, следует адресовать Форобьеву, а Маз пожелать удачи.
— Я все еще чувствую себя довольно странно, — призналась Маз. — В смысле, Леди Форобьева. Как с этим справилась ваша мать, лорд Форкосиган?
— Вы имеете в виду, будучи бетанской поборницей равноправия и все остальное? Без проблем. Она говорит, что приверженцы равноправия запросто свыкаются с аристократией, если только сами становятся аристократами.
— Надеюсь когда когда-нибудь с ней познакомиться.
— Вы и сами прославитесь, — с уверенностью предсказал Майлз.
Форобьев, все еще застегивающий свой черный китель, появился почти одновременно с гем-полковником Бенином, которого проводили в внутрь охранники посольства. Поправочка. Гем-генералом Бенином. Майлз ухмыльнулся про себя на блеск новых знаков различия на кроваво-красном мундире Бенина. «На счет этого я был прав, разве нет?»
— Могу я поинтересоваться, в чем все-таки дело, гем-генерал? — Нового назначения от Форобьев не упустил.
Бенин отвесил полупоклон:
— Мой Небесный Господин просит в этот час присутствия лорда Форкосигана. А-а… мы вернем его вам.
— Вы даете ваше слово? Для посольства будет серьезным затруднением, если его не вернут на место… опять. — Форобьеву удавалось строго обращаться к Бенину и одновременно держать на своем локте руку Маз и украдкой ее поглаживать.
— Даю вам свое слово, посол, — пообещал Бенин.
На неохотно дающий разрешение кивок со стороны Форобьева, он вывел Майлза на улицу. Майлз оглянулся через свое плечо, заскучав по Айвену, Маз или кому-нибудь, кто мог быть рядом с ним.
Автомобиль хоть и не был длинною в полквартала, но представлял собой воистину отличное транспортное средство, и не военного образца. Цетагандийские солдаты четко отсалютовали Бенину и усадили его и его гостя в заднее отделение. Когда они отъехали от посольства, ощущение было такое, будто они едут в доме.
— Могу ли я поинтересоваться, в чем все-таки дело, гем-генерал? — в свою очередь, задал вопрос Майлз.
Выражение лица у Бенина было почти… крокодилье.
— Согласно полученным мною инструкциям, объяснения должны подождать, пока вы не прибудете в Небесный Сад. Это займет всего несколько минут вашего времени, и ничего более. Сначала я подумал, что вам это понравится, однако по зрелом размышлении, мне кажется, вы это возненавидите. В любом случае вы это заслужили.
— Постарайтесь, чтобы растущая репутация деликатного человека не ударила вам в голову, — буркнул Майлз. Бенин только улыбнулся.
Это явно был кабинет императорских аудиенций, а не палата совещаний, поскольку была маленькой в отличие от вчерашней комнаты. В нем было только одно кресло, и в нем уже сидел Флетчир Джияджа. Белые одежды, в которые он был облачен этим утром, были настолько великолепны и причудливы, что отчасти обездвиживали его, и, когда он вновь поднялся, два слуги-ба ждали, чтобы помочь ему с ними. На его лицо словно вновь была прилеплена иконоподобная маска, оно было так бесстрастно, что напоминало фарфор. По левую руку от него бесшумно парили три белых шара. Еще один слуга-ба принес Бенину, который стоял справа от императора, маленький плоский футляр.
— Вы можете приблизиться к моему Небесному Господину, лорд Форкосиган, — сообщил ему Бенин.
Майлз шагнул вперед, решив не преклонять колен. Он стоял перед хаутом Флетчиром Джияджей, и они смотрели друг другу почти глаза в глаза.
Бенин передал футляр Императору, и тот открыл его.
— Вы знаете, что это, лорд Форкосиган? — спросил Джияджа.
Майлз оглядел медальон ордена «За заслуги» на цветной ленте, сиявший на бархатном ложе.
— Да, сир. Это свинцовый груз, пригодный для того, чтобы топить мелких врагов. Вы намерены зашить меня в шелковый мешок вместе с ним, прежде чем бросить за борт?
Джияджа поднял взгляд на Бенина, который ответил пожатием плеч, как бы говоря: «Разве я вам не говорил?»
— Склоните вашу голову, лорд Форкосиган, — твердо велел ему Джияджа, — даже если поступать так, быть может, вам непривычно.
Не Райан ли в одном из этих шаров? Майлз недолго разглядывал свои начищенные до зеркального блеска сапоги, пока Джияджа через голову надевал ему ленту. Он отступил на полшага назад и, как ни старался, не смог удержаться от того, чтобы не дотронуться рукой до холодного металла. Чести он отдавать не стал.
— Я… отказываюсь от этой чести, сэр.
— Нет, не отказываетесь, — отстранено произнес Джияджа, пристально наблюдая за ним. — Мои самые проницательные информаторы дали мне понять, что вы страстно жаждете признания. Это… — «Это слабость, которую можно использовать…» — … понятное качество, которое во многом напоминает мне наших гемов.
Что ж, это лучше, чем если бы его сравнили с другими полуродичами хаутов — с ба. Которые на поверку не столько дворцовые евнухи, какими кажутся, сколько своего рода бесценные внутренние научные проекты — покойное ба Лура, возможно, было ближе к самому Джиядже, чем его единокровный брат, откуда Майлз мог знать. Скажем, на шестьдесят восемь процентов общий хромосомный набор. Именно так. В итоге Майлз решил, что ему стоило бы с большим уважением, не говоря уже об осторожности, относиться к молчаливо передвигающимся ба. Все они были вовлечены в дела хаутов, все вместе: мнимые слуги и их мнимые господа. Неудивительно, что Император воспринял убийство Лура так серьезно.
— Как бы далеко признание не шло, сэр, едва ли это нечто, что я смогу показывать дома. Скорее уж, спрячу на дне самого глубокого ящика, что у меня есть.
— Отлично, — ровно произнес Флетчир Джияджа. — если только вы заодно уложите туда все, о чем он напоминает.
Ах, вот в чем вся соль. Взятка за его молчание.
— За прошедшие две недели не много было такого, о чем я буду вспоминать с удовольствием, сэр.
— Вспоминайте все, что пожелаете, до тех пор, пока не излагаете подробностей.
— Не публично. Но я обязан составить рапорт.
— Ваши секретные военные донесения меня не беспокоят.
— Я… — он покосился на белый шар Райан, паривший рядом — согласен.
Принимая согласие, Джияджа опустил свои бледные веки. Майлз чувствовал себя очень странно. И вообще, можно ли считать взяткой награду за совершение в точности того, что он и так намеревался совершить (или не совершить)?
Хотя если подумать… Могут ли его родные барраярцы решить, что он заключил своего рода сделку? Истинная причина того, зачем он был задержан прошлой ночью для болтовни без свидетелей с Императором, наконец-то забрезжила в его растерявшем остатки сна мозгу.
«Они, конечно же, не смогут себе представить, что Джияджа мог подкупить меня за двадцатиминутный разговор? Или смогут?»
— Вы будете меня сопровождать, — продолжил Джияджа. — По левую руку. Пора идти. — При помощи ба, которые подобрали его мантию, он поднялся.
В молчаливом отчаянии Майлз оглядел парящие шары. Его последний шанс…
— Могу я поговорить с вами еще раз, хаут Райан? — Обратился он к ним ко всем, не зная, который из них был ему нужен.
Джияджа обернулся через плечо и поднял свою руку с длинными пальцами в дозволяющем жесте, хотя сам продолжил шествие чинным шагом, на который его вынуждал костюм. Один шар последовал за ним, другие два задержались, а Бенин просто встал на часы с той стороны открытой двери. Не совсем приватный момент. Что ж, все в порядке. В любом случае, в этом отношении в слух Майлз хотел произнести очень немногое.
Майлз неуверенно смотрел то на одну, то на другую мерцающую бледным светом сферу. Одна исчезла, и там сидела Райан, почти такая же, какой он увидел ее в первый раз, — застывшие белые покрывала, скрытые водопадом чернил блестящих волос. От нее у него до сих пор захватывало дух.
Она подплыла ближе, протянула тонкую руку и прикоснулась к его левой щеке. Они соприкоснулись в первый раз. Но если бы она спросила «Болит?», он был готов поклясться, он бы ее укусил. Дурочкой Райан не была.
— Я так много брала у вас, — тихо заговорила она, — и ничего не давала.
— Так поступает хаут, разве нет? — горько сказал Майлз.
— Я не знаю, как иначе.
«Дилемма узника…»
Она извлекла из рукава темное блестящее кольцо, похожее на браслет. Маленький моточек шелковых волос, очень длинных, свернутых в кольцо раз, и другой, и казалось, им нет конца. Она протянула их ему:
— Вот. Это все, что я смогла придумать.
«Это потому, что это все, что есть у вас истинно своего, миледи. Все остальное было бы даром вашего созвездия, или Звездных Яслей, или хаутов, или вашего императора. Вы живете в зазоре коммунального мира, богатство которого превосходит любые алчные сны, не имея… ничего своего. Даже своих собственных хромосом».
Майлз взял у нее кольцо волос. В его руке оно было прохладным и мягким.
— Что это означает? Для вас?
— Я… по правде, я не знаю, — призналась она.
«Честная до конца. Знает ли эта женщина вообще, как надо лгать?»
— Тогда я буду хранить его, миледи. На память. Схороненную очень глубоко.
— Да. Пожалуйста.
— Как вы будете помнить меня? — У него с собой не было абсолютно ничего, что он мог бы отдать ей прямо сейчас, сообразил он, если не считать каких-нибудь ниток, что посольская прачечная оставила на дне его карманов. — Или вам было бы приятней забыть?
Ее голубые глаза сверкнули, подобно отражению солнца в леднике.
— Это не грозит. Вы сами увидите. — Она плавно отодвинулась от него. Вокруг нее медленно соткался силовой экран, и ее образ истончился, словно запах духов. Два шара поплыли следом за Императором, чтобы занять свои места.
По планировке долина была схожа с той, где проходила декламация элегической поэзии, только больше: широкая пологая чаша открывалась в искусственное небо купола. Шары хаут-леди, хаут- и гем-лорды в белом заполняли ее стенки. Тысяча или около того галактических делегатов, все в своих приглушенных нарядах, толпились на окружности. В центре, окруженном с почтением не занятым людьми поясом травы и цветов, стоял еще один круглый силовой купол с дюжину или более метров в диаметре. Призрачно сквозь его туманную поверхность Майлз мог видеть груду предметов, высоко сложенных вокруг ложа, на котором покоилась закованная в белое фигура хаута Лизбет Дегтиар. Майлз прищурился, пытаясь понять, сможет ли он различить полированный кленовый футляр — дар барраярской делегации, но меч Дорки был похоронен где-то, где его не было видно. Впрочем, едва ли это имело значение.