— Никогда не обращал внимания…
— А они обращают!
— Достойная смена братьям-ваххабитам растет, — покрутил головой Вампир.
И вздохнул.
— Пусть ими полиция занимается…
— Так что, отпускать?
— Подожди, не так быстро. Пусть прочувствуют, осознают…
Седой пожал плечами.
— Отдай их моим ребятам на профилактику, тогда осознают. А так…
Нижегородцев усмехнулся.
— Профилактику они еще не заслужили. Что еще у тебя есть?
— Да, тут глава села крутится, Гасанов… Все ему старшего подавай. Надоел уже.
— Веди, потолкуем!
Седой махнул рукой, и бойцы охранения пропустили представителя местной власти. Гасанов оказался тучным мужиком лет пятидесяти, поросшим безобразной, наполовину седой щетиной, которую трудно было назвать бородой.
— На каком основании весь этот беспредел? — с ходу начал наезжать он, вытаращив круглые дерзкие глаза. — Зачем ваши люди изымают компьютеры? Разве это гранатометы? Разве иметь дома компьютер теперь запрещено? Или вам своих компьютеров не хватает, так решили у людей отобрать?
— Не нужно дерзить, уважаемый! — холодно ответил Вампир. — Компьютеры проверят и вернут, их хозяев отпустят. А беспредела никакого нет! Решением Оперативного штаба на территории Узергиля введен режим КТО. Если вы считаете решение неправильным — можете жаловаться.
В это время подошли Алиев с Керимовым. Последний нес системный блок дадашевского компьютера.
— Вот! Вот! — завопил толстяк, тыча своим пухлым пальцем. — Конечно, будем жаловаться, конечно… Не сомневайтесь!
— Этот блок мы не отдадим. И еще один, как минимум, тоже. Включите это в жалобу!
— Включим, все включим! Адвоката наймем, он так красиво напишет! Мы за деньгами не постоим, честь дороже…
— Проводите его, — устало попросил Вампир Седого.
— Не нужно меня никуда провожать! — насторожился Гасанов. — Я на своей земле…
При этом он предусмотрительно пятился к месту, где его пропустили, а отойдя метров на пять, развернулся и почти бегом выскочил за оцепление.
— Мамашу, соседей опросили? — Нижегородцев повернулся к следователю. — Была здесь Вика?
Алиев хмыкнул.
— Опросили, конечно… Все, как обычно, — никто ничего не видел, ничего не знает…
Нижегородцев похлопал майора по плечу.
— Да, я бы удивился, если бы было иначе… Ладно, поставьте дадашевский блок отдельно, а ты, Хасан, посмотри комп этой Фатимы, его уже должны были принести. Думаю, там найдется переписка с Викой Воробьевой. Только Фатима там должна представляться Тамарой.
— Хорошо, сделаем, — кивнул компьютерщик и пошел к «Уралу».
Через некоторое время вернулся недовольный Мамедов, протянул фотографии из вестибюля московского метро и отрицательно покачал головой.
— Все отказываются, — сказал старлей. — И этот Гасанов, и участковый, и жители… Хотя по лицам некоторых видел: врут! Узергиль маленький, все друг друга знают… Только зачем им нам помогать? Выгоды никакой, а односельчанина можно обидеть, или вред принести… А у них с этим строго!
Вампир с трудом сдержал улыбку: Мамедов сам местный, но говорит не «у нас», а «у них»… Дистанцируется от земляков, однако! Старший лейтенант, очевидно, заметил, как дернулись уголки его губ.
— Здесь, в горах, все строже, чем на равнине, — произнес он, как бы поясняя, что дистанцируется не от земляков, а от горцев. — Хотя… Своя рубашка ближе к телу, как и везде!
— И в горах тоже?
— Люди везде одинаковы, — философски сказал Мамедов.
— Да, да, да, — задумчиво произнес Нижегородцев. В мозгу складывалась несложная оперативная комбинация. — Ну-ка, сбегай к старшему группы разбора, возьми у него фамилии малолеток с подчистками в паспортах! — приказал он старлею. — А потом приведи ко мне их мамаш, они наверняка за оцеплением стоят. Только по одной! Я буду в той машине…
Через несколько минут перед полковником Нижегородцевым сидела Патимат Сулейманова, мать задержанного Тимура Сулейманова двадцати трех лет. Выглядела она лет на шестьдесят, но по металлической лестнице в высокий кузов «Урала» вскарабкалась довольно ловко. На вид это была сухонькая старушка в кофте неопределенного цвета, длинной черной юбке, выношенных туфлях, похожих на мужские, и в обязательном платке. Сморщенное, как печеное яблоко, лицо, маленькие, глубоко посаженные настороженные глаза — она была похожа на пойманную в силки птицу.
— Тимурчик хороший мальчик, он ничего плохого не делает, — в который раз повторяла она, будто снова и снова заводила одну и ту же пластинку.
— А зачем он бритву в паспорте носил? — Полковник снял свои знаменитые очки и впился в Патимат высасывающим «вампирским» взглядом. Он знал, что горские матери, как и любые другие, никогда не признают вину сына, но пасуют перед очевидными уликами. — Вот его паспорт, а вот эта бритва! — Он поднял оба предмета с таким видом, как будто это были доказательства вины Тимура во всех смертных грехах.
— Ею же не зарежешь, маленькая, — резонно заметила Патимат, хотя глаза ее беспокойно бегали. — Это же не кинжал…
— Бывает, и маленькой режут, — строго возразил Вампир. — При проверке документов паспорт вынул, а сам лезвие незаметно достал и полоснул по горлу…
— Нет, нет, Тимурчик не такой! — Мамаша замахала руками. — Он против власти не выступает…
— А зачем тогда в паспорте, на государственном гербе, крест срезал?
Патимат опустила голову. Видно, она знала о проделке сыночка и думала, что это государственное преступление или, как минимум, подделка документа.
— Он не знал… Пошалил по глупости…
— Ничего себе «шалости»! — делано возмутился Вампир и снова надел очки. — Это признание идеологии «лесных»!
— Нет, нет, мы никогда в их сторону не смотрели!
— Сейчас проверим, — полковник протянул женщине фотографии. — Знаете кого-нибудь?
Патимат, прищурившись, вгляделась.
— Вот эту не знаю… А это наши — Роза и Гулизар. Они на улице Шамиля живут, недалеко от мечети. Дом с зелеными воротами…
— Ну, ладно, верю, что вы не заодно с «лесными»… Забирайте своего Тимура и больше пусть не попадается! Держите его паспорт!
— Спасибо, начальник, спасибо! Да продлит Аллах твои дни!
Счастливая Патимат увела здоровенного парня с редкой черной бородой вокруг чистого полудетского лица. А Мамедов привел следующую мамашу, потом еще одну. С ними тоже были проведены профилактические беседы, и каждая, счастливая, увела своего сына, обогатив Вампира кое-какой информацией.
Довольный полковник выпрыгнул на пыльную землю, прошелся, разминая ноги, подошел к Седому.
— Получена новая информация, даже две. На старом кладбище тайник заложен. И вот этот адрес проверить надо, если Роза и Гулизар дома, привезти сюда! На кладбище направь омоновцев, а в адрес — своих!
Потом подозвал Алиева и Мамедова.
— Поехали, нужно тайник посмотреть. Вдруг там взрывчатка подходящая, тогда ее нам забирать придется…
К старому кладбищу поехали на бронированном «уазике», именуемом также «братской могилой» и «консервной банкой». За рулем сидел водитель местного ОМОНа, Мамедов сел на переднее пассажирское сиденье, Вампир и Алиев устроились сзади. Не успели доехать, как Седой сообщил по рации: прошла информация, что в здании школы заложено СВУ[26].
— Сначала туда! — скомандовал Вампир.
Когда подъехали к школе, там уже стояли «УАЗ» и БТР, несколько омоновцев оцепили здание, двое «спецов» прикрывали вход. Рядом ожидал Седой. Непонятно каким образом, но он всегда оказывался в гуще событий. Может быть, благодаря этому качеству его и назначили командиром «тяжелых».
— Омоновские взрывотехники с собачкой внутри, — доложил Седой.
— Посмотрим, — сказал Вампир, выходя из машины.
Навстречу им из здания вышел рослый омоновец без маски, с ротвейлером на поводке.
— Ну, что случилось? — спросил Алиев.
— Глава села Гасанов прибежал к нашему командиру, сообщил, что в школе бомбу нашли, — проводник кивнул на своего пса. — Брайн понюхал — ВВ[27] не нашел…
— Может, он ошибся?
— Кто? Брайн, что ли? Мы пять лет вместе, с самого его рождения. Ни разу не подводил. Поэтому мы с ним и живы, — улыбнулся омоновец и направился к свежевыкрашенному БТРу, в расцветке которого преобладал черный колер.
Оперативники прошли по школьному коридору и у раздевалки увидели двоих омоновцев. Перед ними стояло пустое оцинкованное ведро. Рядом, на желтом, под паркет, линолеуме лежал выкрашенный в черный цвет деревянный брусок с примотанным к нему синей изолентой куском черного коаксиального кабеля. Издали это изделие напоминало носимую радиостанцию. От нее к ведру тянулась пара белых проводов.
— Муляж! — пояснил один из омоновцев.
— Муляж! — пояснил один из омоновцев.
— А смысл? — удивился Алиев.
— Непонятно, — сказал второй боец. — Какой-то смысл должен быть. Они просто так ничего не делают…
— Ладно, поехали на кладбище! — сказал Вампир, и они зашагали обратно.
Старое кладбище находилось на окраине села и заканчивалось поросшим деревьями обрывом. БТР разминирования был уже там, пятеро омоновцев готовились к прочесыванию.
— Ну, где ваш тайник? — спросил уже знакомый кинолог.
— Там, в конце. — Вампир достал пистолет и осторожно пошел вперед. Это могла быть ловушка, поэтому омоновцы приготовили оружие, рассыпались цепью и двигались в готовности к бою.
Они прошли насквозь через довольно большую территорию, со стоящими вертикально плитами, на каждой был выбит полумесяц и арабская вязь. Метрах в двадцати начинался обрыв.
А между могилами и обрывом были аккуратно сложены в три стопки, метра по полтора высотой, плоские камни, из которых обычно выкладывают дорожки.
Нижегородцев указал на среднюю.
— Здесь должно быть…
Проводник пустил пса, и Брайн, обнюхав все камни, сел у средней стопки.
— Есть, — сказал проводник.
Все отошли, в действие вступили саперы. Соблюдая крайнюю осторожность, они, по одному снимая камни, разобрали среднюю стопку и вскрыли схрон. Там оказались две бомбы из десятилитровых оцинкованных ведер, залитых монтажной пеной, с выведенными проводами; бомба из трехлитровой банки из-под краски с выведенными проводами; восемнадцать электродетонаторов; двадцать килограммов взрывчатой смеси аммиачной селитры и алюминиевой пудры; полтора килограмма пластида; пятилитровый баллон из-под огнетушителя со срезанным верхом.
— Пластид есть, — печально вздохнул Алиев. — Придется нам изымать. В Москве ведь тоже пластид был…
И тут же, спохватившись, пояснил:
— Нет, это, конечно, хорошо, что нашли… Еще бы хозяина этого добра захватить. Местные опять скажут: «Федералы сами на кладбище бомбы подкинули». Да и полицейские следаки могли бы сами изъять, а потом нам передать.
Почувствовав недобрый взгляд Вампира, Алиев замолчал и принялся заполнять протокол осмотра места происшествия.
— Товарищи офицеры! — окликнул их сапер. — Прошу отойти на безопасное расстояние, будем уничтожать схрон накладным зарядом.
Отличительной чертой взрывотехников было то, что вместо АКС-74М у них были малогабаритные 9А91, а на поясе прицеплено множество специальных коробочек и кобурок. Ну и, конечно, неизменные «кошка» с веревкой для сдергивания предметов и катушка с проводом для электроподрыва были тоже всегда при них.
— Подождите, подождите, — вмешался Вампир. — Насколько опасно изъять пластид без подрыва на месте?
— Да в общем-то не очень опасно, — пожал плечами омоновец. — Но на фига?
— Для сравнительной экспертизы. Нам надо проверить, не он ли взорвался в Москве, — пояснил Вампир и предъявил свое удостоверение.
— Желательно изъять вместе с укупоркой, в которую он упакован…
— Да не вопрос! Нужно — сделаем!
На кладбище провозились минут сорок. Когда они уезжали, сзади раздался мощный взрыв, и за кладбищем поднялся столб дыма.
На обратном пути им снова повстречался БТР разминирования, он стоял возле районной больницы. Рядом с ним толпились несколько омоновцев, а на броне, по правому борту лежало нечто, накрытое синим солдатским одеялом, по-видимому, взятым с больничной койки.
— Останови! — скомандовал Вампир.
Недоброе предчувствие овладело им. Это нечто, накрытое одеялом, могло быть лишь одним — мертвым телом. Но выстрелов вроде не было…
— Что случилось? — спросил он у ближайшего омоновца.
— Да, видно, гадости какой-то подсыпали специально для собачки. Понюхал пес, и за полчаса буквально «сгорел» на глазах, ничего сделать не смогли. Нужно теперь Сашку нашего отсюда убирать срочно, пока он весь этот кильдым за своего Брайна не разнес на хрен…
Только теперь Вампир заметил одиноко сидящего на ступеньках больницы рослого омоновца. Он обхватил голову руками и сидел в прострации, неподвижно, как памятник.
«Ну, слава Богу, что хоть человек не погиб, — подумал Вампир. — Хотя Сашке он такой же друг, как человек…»
— Вот тебе и смысл муляжа, — сказал он Алиеву. — Собачку из строя вывели, надо и саперам врачу показаться, мало ли что…
Они вернулись к «пункту разбора». Вездесущий Седой уже был там.
— Скрылись эти сучки, — доложил он. — Всегда на зачистках сидели дома, а сегодня скрылись! Вот, я их установочные данные переписал…
— Скрылись — значит чуют, что рыльце в пушку. — Нижегородцев взял листок. — Вы еще остаетесь?
— Да нет. «Вованы»[28] останутся и ОМОН. А мы обратно двинем.
— Хорошо, мы с вами.
Перед выездом Керимов доложил:
— Все точно, товарищ полковник, эта Фатима переписывалась с Воробьевой, только подписывалась именем «Тамара». И со всякими психологическими подходами!
Вампир устало кивнул.
— Разберемся с ними, никуда не денутся! И Розу с Гулизар в розыск объявим и возьмем! Скажу тебе, что сегодня по Узергильскому джамаату нанесен сокрушительный удар!
Солнце клонилось к закату, когда часть утренней колонны выехала из Узергиля. Сегодняшняя «зачистка» закончилась, но КТО продолжалась.
* * *Горный Дагестан
Гору Ахульго почитают как зиярат — святое место. Во время Кавказской войны аул Ахульго прославился упорной защитой от царских войск и с тех пор считается символом героической борьбы горцев за свою независимость. И хотя сам аул не сохранился, праздник День Ахульго отмечают и сейчас, причем не только местные жители — весь Дагестан приезжает на зиярат.
Ахульго по-аварски — гора призывов. Только со времен Шамиля находилось мало начальников, которые добирались в высокогорное селение, чтобы выступать перед народом и призывать к новым трудовым победам. Дороги в этих краях разбитые, узкие, опасно нависающие над обрывом, пока доедешь — все внутренности растрясет, и даже железные нервы превратятся в разлохмаченные веревки… К тому же — «лесные»: здесь они в силе, им ничего не стоит устроить смертельную засаду, изрешетить пулями машину и сбросить в пропасть. Потому руководители и не ездят.
А Гарун Джебраилов приехал! Выступил на митинге в Ашильты[29] с пламенной речью, посвященной памяти героев, отдавших свои жизни в борьбе за независимость родного края, выразил надежду, что скоро Дагестан обретет подлинную свободу, даже стихи Расула Гамзатова прочел:
В селениях, что выше гнезд орлиных,
Частенько слышал я от стариков,
Что тот Горец наполовину,
Кто ни разу не был на Ахульго.
Съехавшиеся со всей республики слушатели так аплодировали, что все ладони отбили! Вот это и требовалось: пусть видят, что Великий Гарун не прячется от людей, как некоторые, наоборот — доступен и открыт… А потом народ вокруг столпился, вопросы задавали, просили дорогу хорошую провести, водоснабжение наладить — источник далеко, зимой трубы замерзают, регулярно свежие продукты в магазин завозить, связь наладить, докторов прислать… Он понимающе кивал: мол, конечно, все это надо делать, но я начальник пока только в Махачкале, вот если власти больше будет, я первым делом вашим селом займусь… Завтра по всей республике разойдется слух об истинно народном руководителе!
Его проводили до машины, старейшины жали руки, мальчишки долго бежали следом, а остальные махали руками. Не зря он съездил, не зря!
Белый бронированный «БМВ» осторожно спускался по крутой дороге, то и дело проваливаясь в выбоины и скрежеща брюхом по кочкам. Гарун, сняв пиджак и ослабив галстук, чутко дремал, развалившись на заднем сиденье. Ему даже привиделся отрывочный сон: как он босоногим мальчишкой бегает по школьному футбольному полю в Камрах. Сон получился цветной, и он отчетливо чувствовал жесткость выгоревшей травы и упругость хорошо накачанного мяча…
Дорога стала получше, машина прошла малый тоннель и вновь выскочила на белый свет.
— Слева белая «Нива» за нами стартанула! — прорвался сквозь дрему хриплый голос из радиостанции сидящего на переднем сиденье начальника охраны. Это докладывал Али из замыкающего джипа сопровождения.
— Приготовьтесь! — гортанно распорядился Зубаир. — Пойдет на обгон, отжимайте в кювет! А если что — сразу огонь!
Джебраилов открыл глаза, выглянул в окошко. Они только что миновали верхнюю дорогу на Камры.
— Успокой своих людей, Зубаир! Это Руслан. Он за нами пойдет, пусть сильно не гонят. И пусть перед въездом в большой тоннель налево сворачивают.
— Так и сделаем, хозяин!
Вскоре, свернув с асфальтированной дороги, кортеж — белый «БМВ», зажатый спереди и сзади двумя «Лендкрузерами-200», проехал с километр по укатанному проселку и остановился на живописной площадке за скалой — дальше по узкому наклонному серпантину ехать было опасно. Сзади подъехала и остановилась в нескольких десятках метров «Нива» Оловянного.