Сырки плавленые в некоторых магазин расставлены – кусочек от кусочка на два метра, в дистанции, чтобы полки чем-то занять и всё! Остальные витрины пусты совсем! Создаётся такое впечатление, что в стране всё рушится. Мне кажется, наступает время, когда всё надо брать в свои руки. Вчера позвонил на нашу стройку в Евпатории. Мирнинский Банк деньги на стройку перевёл, но стройка денег не получила. Деньги где-то затерялись в пути. Может, нам надо брать Банк в свои руки? Уже даже в Мирном, на собственные городские стройки деньги поступают с задержкой. Звонят водители из Минска. Мы получаем там большегрузные «Белазы». Большую партию, больше двадцати автомобилей. Водители звонят – нет денег, деньги переведены, но до Минского автозавода не дошли? Потерялись где-то в пути. Договорился с директором завода, «Белазы» нам отпустят. Под честное слово. Это порядок? И так везде. Может и нам, предприятиям промышленности надо переходить на те условия хозяйствования, на которых работают сейчас создаваемые повсеместно Кооперативы? Сегодня в стране можно скупить всё что захочешь. Наступило какое-то повсеместное безденежье.
Можно купить в собственность на «материке» сельхозпредприятия – совхозы, там, колхозы, и полностью себя обеспечивать продовольствием. Надо брать в свои руки обработку алмазов, создавать своё ограночное производство, и торговать не только сырыми алмазами, но и бриллиантами, создавать собственные Банки, и самим руководить финансовыми потоками, не терять деньги, не искать их потом, после платежей, по стране.
Надо что-то делать. Дальше так жить нельзя!
Георгий говорил, но видел, что его слова впустую повисают в воздухе. Его не понимали. Даже товарищи «по цеху», директора смущённо опускали глаза и не смотрели в глаза Красноперову.
«Куда это ты, мол, «поплыл»?»
– Наговорил ты здесь, – после некоторого молчания сердито произнес Рудаков. – А Банки, это вообще не наша «епархия».
Ну, ладно, продолжим работу Коллегии.
– А насчёт собственной огранки, надо бы подумать, – сказал кто-то из членов Коллегии. – Интересная мысль.
И всё. Конечно, Краснопёров и сам не понимал, что увязывает сегодняшнее состояние предприятий с очень недалёким будущим. Не могли они знать тогда, что пройдёт всего лишь очень короткое время, что менее, чем через год не будет ни этих предприятий, ни Министерств, не самой этой Коллегии. Они продолжали с серьёзным видом обсуждать какие-то текущие дела, и не знали, что сами они вступили уже в «Безвременье»!
Никто не знал тогда, не понимал, что обсуждают всё это они, вот в этом составе, в последний раз.
19
«Перестройка» стремительно шагала по стране, разрушая на своём пути всё, что с таким трудом строилось, создалось десятилетиями. Останавливались и распродавались заводы, фабрики, кинотеатры, детские сады, стадионы, Дворцы спорта. Опустели магазины, прилавки городских рынков и небольших базарчиков. У новых эффективных собственников повсеместно возникали на пустых местах ларьки и магазинчики, быстро заполнялись какими-то частными прилавками опустевшие здания спортивных сооружений, детсадов и управлений остановившихся предприятий, всё у них, у новых собственников, годилось в дело, всё шло под торговые учреждения и помпезные офисы. Цены на всё – на продовольствие, товары первой необходимости – взлетали до невиданных прежде уровней. В стране наступало полное безвластие – делай что хочешь. И кто что хочет!
«Берите свободы столько, сколько сумеете проглотить!».
И глотали. И свободу, и ближнего, и всё, что плохо лежит. Вокруг больших и малых городов выросли непонятные «кордоны». Дюжие молодцы, в камуфляжной форме, с автоматами в руках останавливали на дорогах, вблизи городских окраин грузовые автомобили, которыми выживающая деревня везла на городской рынок выращенные в своих ещё пока не разоренных хозяйствах овощи, молоко, масло, мясо. Распорядительные молодцы изымали у водителей документы сопровождения грузов, рассчитывались наличными по стоимости всего груза, уточняли с водителем цены, и не рядились. Выплачивали, за всё количество, сколько значилось в документах, по испрашиваемой сопроводителем цене. Затем показывали водителю место, куда надо свалить груз. В заранее заготовленные ямы.
А на рынках городов, на прилавках магазинов – пустота.
«Вот, смотрите, к чему привёл вас социализм! Вот как вас кормят проклятые коммунисты!» – кричали на всех перекрёстках, площадях и площадках новые агитаторы.
Георгий сам, со своими спутниками, видел не одну такую сцену, когда возвращался из поездки по южным районам в Москву.
Останавливали дюжие молодцы и легковые машины.
– Откройте багажник. Продовольствие не везёте?
– Да вот, только небольшой пакет с хлебом и помидорами.
Поесть вечером.
– Проезжайте.
Да, да. Если едешь куда-нибудь, бери поесть с собой. По дороге все кафе, рестораны, столовые работают. Но кормить нечем.
Иногда повезёт, сварит хозяйка суп какой-никакой. Ну, а иногда просто – хлеб с чаем. Без сахара.
Всё это командированные по делам своей, ещё кое-как и кое-где существующей, службы хорошо помнят те поездки по стране. Даже в ресторанах столичных гостиниц поесть было нечего.
Продовольственные продукты до города не доходили, всё сбрасывалось в заготовленных заранее земляных ямах. И тут же ямы эти зарывались. Бульдозером!
Эх, люди, люди…
В Мирнинском Гоке был срочно организован и укомплектован предприимчивыми специалистами Отдел обеспечения рабочих продовольствием. Коммерческий отдел. Возглавил отдел Виктор Сорокин, старый соратник Краснопёрова ещё по Уралу.
Виктор собрал в отдел толковых помощников, они разъехались по стране добывать, что смогут.
И всё, что добывали, везли в Мирный. И водой, и воздухом. В магазине ГОКа не переводились ни продукты питания, ни промтовары. Появились новые японские телевизоры, магнитофоны, «видики» и видеокамеры, всякая аппаратура, которую раньше можно было купить только в «Берёзках». Всё это ребята Сорокина везли в Мирный прямо самолётами, и всё это распродавалось работникам ГОКа или в магазине, или непосредственно по цехам.
Да, наступили странные времена – ничего нигде нет, и всё где-то, у кого-то, есть. Были бы деньги. Всё можно купить, всё можно приобрести!
Только места знать надо.
Однажды зашел Сорокин в кабинет к Красноперову. Обычно они общались часто, но по телефону. Некогда Сорокину было ходить по кабинетам – постоянно в разъездах, постоянно в хлопотах – то где-то что-то приобрел, то отгружал приобретенное в аэропортах. А тут в кабинет. Собственной персоной.
– Поговорить надо.
– Ну, давай, поговорим.
– Встретил я в Иркутске интересного человека. Директор совхоза. Специализация совхоза – мясомолочное производство.
Всё у него есть – и мясо, и молоко, и масло. Сметану не знают куда девать. Настоящая у них беда – нет сбыта. Нет, конечно, покупатели-то есть, но нет доставки. Доставлять продукты своего производства совхозу нечем. Дорог к совхозу совсем нет. Совхоз этот находится на самом севере Иркутской области, на границе с Якутией. Прямо с нами граничат. Расположен – ну прямо на берегу реки. Река Лена. Да, опять же наша река. И вся связь совхоза с «большой» землёй только по реке. У него и транспорт свой есть. Речной транспорт. И буксиры есть у него, и баржи, и даже теплоход пассажирский. Люди, говорит, раньше так хорошо ездили от своих деревень до железной дороги. До ближайшей станции. При советской-то власти всё у них было. Оно и сейчас всё это есть, да нет топлива. Соляры нет. Вот и стоит весь транспорт на приколе. А сбыта продукции нет, нет и денег. Скоро кормить животных нечем будет. Кормов-то купить не на что! О зарплате в совхозе уж и не говорят, не вспоминают даже. Раньше животину на острова вывозили, загонят стадо на баржу и перевезут на остров. Там без всяких пастухов это стадо и паслось на вольных травах всё лето. Доярки только плавали на острова эти коров доить. А теперь и стадо вывезти нечем на пастбища, и тех коров, что когда-то завезли, обратно в коровники перевезти нечем. И дояркам не на чем съездить, подоить тех коров. Вода там большая, на лодке не переплывёшь. Бедствует совхоз, а помогать ему теперь никто и не собирается. Всякие райотделы в исполкомах все как повымерли. Может, поможем?
– И что предлагается?
– От нас до них на вертолёте чуть больше часа лёту. Мы можем у них и мясо брать, и молоко, и даже сметану. Флягами сметану эту можем возить в наш магазин. Свеженькую. И масло свежее, только от маслобойки. Да, да, у них там целый маслозавод!
И, главное, всё ведь предлагается по себестоимости забирать.
Считай, за копейки. Нам здесь с вами прибыль не нужна, вот и продадим людям за эти копейки! Мы между собой так порешили, что очень из этого может получиться выгодное дело.
– Встречаться надо! Давай, организовывай встречу.
– Кого включать в делегацию?
– Кого включать в делегацию?
– Экономистов, включай, бухгалтерию, ну и замов включи обоих, и по хозяйству, и по экономике. Съездите сначала сами, всё обговорите, проект соглашения подготовьте, Договор грамотный. А там уж и мы, с парторгом да с профсоюзным начальством подъедем. Тогда всё и порешим окончательно. Да, тогда все решения и подпишем.
Свежие продукты ребята из коммерческого отдела стали завозить в магазин Гока еженедельно.
20
Страна менялась. И менялась очень быстро. Менялись и люди. Все какими-то стали нервными, обозлёнными. Даже на простые обращения откликались если, не грубо, то неприязненно, со злостью и даже с оскорблениями. Куда вдруг подевались вчерашние доброжелательность, дружеское участие?
Накалялась обстановка и в производственных цехах. За многие десятилетия сложившиеся коллективы вдруг начинают чуть не ежедневно митинговать и, совсем уж новое – на серьёзных предприятиях, вчера ещё дружно работающих над выполнением государственного плана – начались забастовки! По любому поводу. Плохие дороги – не поедем! Мало зарплаты – не будем работать! И постоянно ведь находились организаторы, зачинщики! Как правило, недавно поступившие на работу. Как правило, специально откуда-то приехавшие.
Уж к нам-то, на Север – специально что-ли они к нам приезжали!
Начались разногласия в руководстве. Анатолий Верменич работал секретарём парткома Управления Объединения. Странное какое-то положение было у этого парткома. Он не объединял все парторганизации предприятий Объединения. На всех предприятиях были свои парткомы, которые самостоятельно входили в состав Горкома КПСС и парткому Объединения организационно не подчинялись. Тем не менее, Секретарь парткома Объединения по общему неофициальному признанию считался старшим среди партийных Секретарей предприятий, он открывал и вёл все официальные Общеобъединенческие мероприятия – партийные конференции, партхозактивы и тому подобные собрания. Вот, Верменич и возглавлял такой партком.
Как-то Краснопёров, будучи в Управлении, на средней галерее встретился с Верменичем. У них всегда были хорошие отношения. Встречались они по-дружески, здоровались без всяких условностей, у них часто возникали откровенные разговоры – и по текущим делам в Объединении, и по делам государственным, общесоюзным. Что, где, как…
Начиналась новая компания по выдвижению кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР. В Объединении «Якуталмаз» таким кандидатом всегда являлся Генеральный директор. Да кому ещё и быть в депутатах Верховного Совета как не директору! Именно ему решать все «канительные» вопросы в Правительстве! А Депутату Верховного Совета конечно же решать их легче, хотя бы потому, что не принять Депутата ни один чиновник не имеет права, да просто не осмелится! Да и разговаривает Депутат с чиновниками не как проситель, разговаривает как законодатель! И отказать ему в чем-то – это же можно нарваться на Депутатский запрос! Да и в городе – ну кто может быть авторитетнее Генерального директора? Если он не самый авторитетный, значит он уже не Генеральный! И в самой работе Верховного Совета? Ну, кто может квалифицированнее сформулировать текущие нужды Объединения в различного рода законодательных документах? А алмазодобывающая отрасль во всех Постановлениях стратегического развития страны, как в решениях Верховного Совета, так и в решениях партийных Съездов, всегда чётко и развёрнуто обозначалась. Поэтому, выдвижение Пискунова, как Генерального директора, ни у кого не только не вызывало сомнения, но даже и в мыслях как-то не возникало сомневаться в таком выдвижении.
Но – в стране бушевала «перестройка». Кто-то, невидимый, ловко вёл разрушение страны по четко разработанному сценарию. И главным действом этого сценария, это теперь всем стало ясно, разрушить стабильность ситуации в стране – в большом и самом малом! – разрушить единство – в коллективах, в населении, смуту всякую вносить на собраниях и любых общенародных сборах, митингах. Смутьяны профессионально, как по написанному, выскакивали везде и сеяли смуту, смуту, смуту…
Поздоровавшись, Верменич неожиданно предложил Краснопёрову:
– Зайдём ко мне в кабинет. Поговорить надо.
Зашли в кабинет. Посидели.
– Чай будешь. Кофе, знаю, ты не пьёшь. А чай, вот, давай заварим свеженького.
Выпили по чашке чаю. Верменич будто не решался начинать разговор. Но начинать-то всё равно надо, раз пригласил…
– Георгий Александрович, – вдруг начал он официально, – есть мнение выдвинуть твою кандидатуру в Кандидаты. В Верховный Совет СССР.
Георгий аж поперхнулся от такой неожиданности.
– Это у кого же такое мнение?
– У нас. С Сафоновым. Лев Алексеевичем.
– Толя? Ты в своём уме? Вы хотите столкнуть нас с Пискуновым лбами, или хотите пожертвовать мной, заранее зная, что вариант проигрышный, и подрубить сучок под Пискуновым? Что происходит, Толя? Куда мы идём? Что вы с Сафоновым задумали?
А ты с Пискуновым говорил? Он же директор, а ты партийный секретарь. У вас же всё должно быть совместно!
– Давай, Георгий, мы с тобой наши отношения с директором обсуждать не будем.
– Ничего себе, не будем. Ты же мне что предлагаешь? Ты же мне, Директору Гока, предлагаешь конфронтацию с Директором Объединения. Это же смута! А дурной пример, как ты отлично знаешь, заразителен! Это что же такое начнётся у нас в Объединении.
Ты, секретарь парткома Управления Объединения, это что же такое ты мне предлагаешь? Вот что, Анатолий Павлович! А давай вынесем это твоё предложение на рассмотрение парткома? А?
– Ничего никуда мы выносить не будем. Это же предварительный разговор. Вот, если ты согласишься, тогда и на парткоме обсудим. И на парткоме Гока, и на парткоме Объединения. Да и Горком подключится. И везде ты получишь поддержку!
– Даже так… Хорошо всё продумано. Это что, вы, действительно, так далеко уже зашли? Чем же это Пискунов вам не угодил? Тем, что много делает. Больше, чем вы ожидали?
– Ну, ты не обобщай. И не перебарщивай. Скоро, смотрю, во врагов народа нас запишешь. Тебе предложили, ты должен дать чёткий ответ – да или нет. И без лишних рассуждений.
– Да нет, Толя. Это вы меня, если не во врага народа, то куда-то точно уж записали. Загубить решили?
– Знал бы твою реакцию, лучше бы не начинал этот разговор. Ладно, я так понимаю, ты говоришь – нет!
– Я решительно говорю – нет! И – брось ты эту затею, Толя. Плохо всё это может кончится. Ты что, не видишь, куда всё катится? Мы с тобой коммунисты. Мы что же, сами начинаем всё разрушать? То, к чему раньше призывали, что строили сами, защищали сами. Что, партия сама разрушает то, что сама же создала, построила? Что я завтра должен сказать своим рабочим, а, Толя? Скажи, посоветуй, ты же Секретарь!
– Не горячись. О нашем разговоре пока не распространяйся.
И не торопись с выводами!
А через несколько дней, и Сафонов вдруг проявился с неожиданной стороны.
В связи с развивающимися событиями в стране Пискунов по многу времени отвлекался от руководства Объединением. Став заместителем президента «Союза промышленников», войдя в различные депутатские организации, став членом различных партийных и околопартийных комитетов и комиссий, которые занимались организацией новой Коммунистической партии РСФСР, предстоящей её конференцией или даже съездом, он подолгу находился в разного рода командировках, подолгу отсутствовал в Мирном, не бывал не только в Управлении, но и на предприятиях Объединения.
Все нити руководства предприятиями Объединения всё больше сосредотачивались в руках Сафонова. Его обязанности давно уже переросли рамки обязанностей Главного инженера.
Но особенно возросли в сложившихся условиях его Права! Сафонов постепенно становился единоличным руководителем «Якуталмаза». И в развивающихся разрушительных процессах Сафонов не только не встал на борьбу с возникающими оппозиционными настроениями, но и, по-видимому, стал их поощрять.
В городе всё сильнее развивались митинговые движения, критикующие не только существующую власть, но и партийные, и профсоюзные органы.
Странно повели себя в зарождающихся антипартийных настроениях и в открытых противопартийных демонстрациях так же и работники Горкома партии. Они во всех таких мероприятиях оставались в стороне. Георгий сам был свидетелем: как-то вечером, на молодёжном митинге, видимо организованном городским комитетом Комсомола, секретари городского комитета КПСС, Власов, Демьянов, Председатель Горисполкома Николаев, спокойно стояли кружочком рядом с митингующими и равнодушно выслушивали откровенно антисоветские, антипартийные разглагольствования молодых активистов. Георгий даже подумал тогда, а уж не сами ли горкомовцы всё это и организовали?!
Не удивительно, что как раз в эти годы начался массовый выход из членов КПСС рабочих на предприятиях. Горком завалили заявлениями коммунистов о выходе их из партии.