Федора Шакловитого приговорили к отсечению головы, Василий Голицын был спасен от смерти двоюродным братом, но угодил в ссылку, Софья оказалась в Новодевичьем монастыре. Месяц лишь минул со дня бегства Петра в Лавру, а уже всем казалось странным, как это они почитали за государыню всего-навсего женщину, так ловко выскользнувшую из мрака терема на свет Божий… Семь лет правила Россией – будто и не было этих семи лет. Коротка память человеческая.
Несколько месяцев, правда, пришлось Петру посидеть семейно в Троице-Сергиевой лавре, спасаясь от последнего стрелецкого заговора, изображать из себя «богоизбранного монарха». В Троице-Сергиевом монастыре бояре последний раз видели Петра таким, каким, по их представлениям, должен был быть царь: чинным, немногословным, величавым.
Но, когда опасность миновала, он с легкостью оставил государственные дела на бояр, а сам стал заботиться только о создании армии и флота, частенько бывая в Немецкой слободе, где не только приобретал многие полезные сведения, но и приятно проводил время. «Правила» страной вдовствующая царица.
Уже упоминавшийся князь Куракин в своей книге писал о Наталье Кирилловне так: «Сия принцесса доброго темпераменту, добродетельного, токмо не была ни прилежная и не искусная в делах, и ума легкого. Того ради вручила правления всего государства брату своему, боярину Льву Кирилловичу… Правление оной царицы Натальи Кирилловны было весьма непорядочное и недовольное народу и обидимое. И в то время началось неправое правление от судей, и мздоимство великое, и кража государственная, которое доныне продолжается с умножением, и вывесть сию язву трудно».
К тому же с возрастом Наталья Кирилловна прониклась неприязнью ко всему иностранному и даже собиралась – при активной поддержке духовенства – сровнять проклятую Немецкую слободу с землею, а всех иноземцев выгнать вон из России. Вероятно, царицей руководила обыкновенная ревность: слишком часто Петруша проводил время со своими иноземными друзьями и слишком мало внимания уделял семье, и прежде всего ей, матери. Но было уже поздно: Петр слушал мать лишь из приличия, а поступал всегда по-своему. Да и море его манило пуще Немецкой слободы.
Свобода
В июле 1693 г. Петр с большой свитой поехал в Архангельск: Плещеево озеро сослужило свою службу и стало тесно. Отпуская сына в дальний путь, Наталья Кирилловна взяла с него клятву самому по морю не плавать, только поглядеть на корабли. Петр поклялся с той же легкостью, с какой эту клятву нарушил. Постоянно беременная Евдокия вообще не имела на Петра никакого влияния.
Только в январе 1695 г. Петр наконец вернулся в Москву и застал мать серьезно больной. Это не помешало ему, побыв немного с матушкой, отправиться в Немецкую слободу праздновать возвращение. Там и настигла его весть о кончине Натальи Кирилловны от сердечного приступа на сорок втором году жизни.
Царь Петр трое суток тосковал и горько плакал, не желая видеть никого из своих друзей, приходил ко гробу матери, однако старался не показывать посторонним свое горе…
Теперь не оставалось никого, кто мог бы хоть как-то сдерживать непростой нрав государя. Разве что младшая сестра Наталья, к которой он был очень привязан, но она была всего лишь пятнадцатилетним подростком и могла только горько плакать вместе с братом о маменьке.
Пока была жива мать, Петр поддерживал видимость нормальных отношений с женой: иного Наталья Кирилловна просто не поняла бы. Но Евдокия не слишком умно повела себя после смерти свекрови: не утешала мужа, а хулила покойницу и вообще возомнила себя настоящей царицей. Но умерла «злыдня-свекровь», а вместе с ней исчезла и хрупкая привязанность мужа.
Хотя еще оставался человек, которого Петр побаивался. Уже после заточения Софьи в монастырь он написал «слабоумному братцу» пространное письмо с прямой просьбой о содействии: «А теперь, государь братец, настоит время нашим обоим особам Богом врученное нам царствие править самим, понеже пришли есми в меру возраста своего, а третьему зазорному лицу, сестре нашей, с нашими двумя мужескими особами в титлах и в расправе дел быти не изволяем; на то б и твоя, государя моего брата, воля склонилася, потому что учала она в дела вступать и в титла писаться собою без нашего изволения; к тому же еще и царским венцом, для конечной нашей обиды, хотела венчаться. Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте, тому зазорному лицу государством владеть мимо нас! Тебе же, государю брату, объявляю и прошу: позволь, государь, мне отеческим своим изволением, для лучшие пользы нашей и для народного успокоения, не обсылаясь к тебе, государю, учинить по приказам правдивых судей, а неприличных переменить, чтоб тем государство наше успокоить и обрадовать вскоре. А как, государь братец, случимся вместе, и тогда поставим все на мере; а я тебя, государя брата, яко отца, почитать готов».
Портрет царя Ивана Алексеевича. Неизвестный художник
Естественно, в тот момент для Петра поддержка брата была нужна как воздух. А вдруг «старший царь» не захочет поддержать жесткие меры «младшего царя» – и что тогда? Дума боярская, несомненно, встала бы на сторону Ивана Алексеевича, он был свой, «правильный», не чета «кукуйскому чертушке».
«От природы головой скорбен» Иван Алексеевич стал уже позднее, в угодливо-льстивых воспоминаниях «современников», стремящихся угодить новому владыке. Ведь до смерти старшего брата Петр особо-то и не чудил – побаивался, что его, фактического дублера, почти узурпатора, в монастырь заточат, и это в лучшем случае.
Сравним портреты Ивана и Петра. Они невероятно похожи. Те же большие темные глаза (только у Петра беспокойные, горящие, а у Ивана – кроткие), те же темные вьющиеся волосы, тот же красивый рот (только у Петра нервный, а у Ивана – с чуть заметной улыбкой). Никто из современных специалистов не назвал бы спокойного, умиротворенного Ивана слабоумным или душевнобольным. Однако в истории Петр остался Великим, а Иван – дурачком.
Иван Алексеевич скоропостижно скончался (по-видимому, от инфаркта) на тридцатом году жизни в начале 1696 г., оставив вдову с тремя дочерьми.
Власть
Разумеется, власть перешла в руки стремительно мужающего Петра.
После смерти матери он решил не продолжать походы на Крым, которые совершались в годы правления царевны Софьи, а нанести удар по турецкой крепости Азов, расположенной при впадении реки Дон в Азовское море. И отправился весной 1605 г. «воевать Азов». Задумка с треском провалилась: сильного флота у России не было, снабжение отсутствовало, столкновение с мощным противником мало походило на «потешные» баталии.
Осенью началась подготовка к новому походу. В Воронеже за короткое время была построена флотилия из разных судов во главе с 36-пушечным кораблем «Апостол Петр». В мае 1696 г. 40-тысячная русская армия под командованием генералиссимуса Шеина вновь осадила Азов, только на этот раз русская флотилия блокировала крепость с моря. Петр I принимал участие в осаде в звании капитана на галере. Опять играл в войну?
Не дожидаясь штурма, 19 июля 1696 г. крепость сдалась. Так был открыт первый выход России в южные моря, началось строительство порта Таганрог, появилась возможность нападения на полуостров Крым с моря, что значительно обезопасило южные границы России. Однако получить выход к Черному морю через Керченский пролив Петру не удалось: он остался под контролем Османской империи. Сил для войны с Турцией, как и полноценного морского флота, у России пока еще не было.
Но уже летом 1699 г. первый большой 46-пушечный корабль «Крепость» отвез русского посла в Константинополь для переговоров о мире. Само существование такого корабля склонило султана к заключению мира в июле 1700 г.: крепость Азов отошла к России.
Завершив Азовские походы пышными торжествами («празднованием полной виктории»), Петр решил послать на обучение за границу молодых российских дворян, чтобы иметь собственных специалистов, а вскоре и сам отправился в свое первое путешествие по Европе.
Перед самым отъездом царя за границу открылся новый боярский заговор, в котором активно участвовали родственники царицы Евдокии. Царь Лопухиных милосердно не казнил, а отослал воеводами в дальние города. Боярам Соковнину и Цыклеру отрубили головы. А с Евдокией царь поручил разобраться своему дяде, Льву Кирилловичу: уговорить ее добровольно отправиться в монастырь.
И отбыл за рубежи России на целых полтора года, при этом ни жене, ни официальной уже фаворитке писем не писал: некогда было.
Великое посольство
В марте 1697 г. в Западную Европу через Лифляндию было отправлено Великое посольство, основной целью которого было найти союзников против Османской империи. Великими полномочными послами были назначены генерал-адмирал Ф. Я. Лефорт, генерал Ф. А. Головин, начальник Посольского приказа П. Б. Возницын. Всего в посольство вошло до 250 человек.
Великое посольство
В марте 1697 г. в Западную Европу через Лифляндию было отправлено Великое посольство, основной целью которого было найти союзников против Османской империи. Великими полномочными послами были назначены генерал-адмирал Ф. Я. Лефорт, генерал Ф. А. Головин, начальник Посольского приказа П. Б. Возницын. Всего в посольство вошло до 250 человек.
Петр, верный своей любви к маскараду, ехал под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова. Чужое имя, впрочем, никого не могло обмануть: Петр вел себя так, как хотел, да и колоритная внешность его выдавала.
Кстати, о внешности. Всем известно, что Петр был очень высок – 2 метра 4 сантиметра. Но голова была обычного размера и для взирающих на царя снизу вверх казалась маленькой. Да и стать подкачала: по современным меркам одежду Петр носил 48 размера, а обувь – 39-го. В общем, до былинного богатыря не дотянул, зато «подменить» такую фигуру, какие бы слухи ни ходили по России, было практически невозможно. Никто и не думал его «подменять»: царь сам круто переменился.
Посольство посетило Ригу, Кенигсберг, Бранденбург, Голландию, Англию, Австрию, были намечены визиты в Венецию и к папе римскому (они не состоялись), завербовало в Россию несколько сотен специалистов по корабельному делу, закупило военное и прочее оборудование.
Урядник Петр Михайлов нередко принимал участие в переговорах, но в основном удовлетворял свое любопытство в области кораблестроения, военного дела и других наук. Помимо прочего, поработал плотником на верфях Ост-Индской компании, где при его участии был построен корабль «Петр и Павел». Об этой царской прихоти была осведомлена вся Европа, и без того шокированная предводителем московитов: Петр толком не знал ни одного иностранного языка, говорил в основном на простонародном голландском, понятия не имел о хороших манерах, не умел ни вести себя за столом, ни танцевать…
В Англии Петр посетил литейный завод, арсенал, парламент, Оксфордский университет, Гринвичскую обсерваторию и Монетный двор, смотрителем которого в то время был Исаак Ньютон. Царя интересовали прежде всего технические достижения стран Запада, а не правовая система и не механизм государственного управления: самодержавие его более чем устраивало. Хотя парламент он один раз все-таки посетил – посмотрел на эту заморскую диковину.
Дела отечественные
Великое посольство главной цели не достигло: коалицию против Османской империи создать не удалось, в делах дипломатических Петр был несведущ, равно как и его советники. В августе 1698 г. Петр досрочно вернулся в Москву – не столько в объятия к заждавшейся Анне Монс, сколько для завершения дел со вторым Стрелецким бунтом.
По прибытии царя в Москву начались розыск и дознание, результатом которого явилась единовременная казнь около 800 стрельцов (кроме казненных при подавлении бунта), а впоследствии еще нескольких сотен – вплоть до весны 1699 г. Многим стрельцам Петр отрубил головы собственноручно, а также принуждал выступать в роли палачей своих ближайших сподвижников.
Царевна Софья была пострижена в монахини под именем Сусанны и отправлена в Новодевичий монастырь, где провела остаток жизни. После расправы над участниками бунта под окнами ее кельи повесили трех зачинщиков.
Со все еще законной супругой Петр встретился через неделю и уже лично потребовал от нее пострижения в монахини. Ответа ждать не стал – повернулся и вышел. Через три недели законную царицу Евдокию Лопухину под стражей отправили в Суздальско-Покровский монастырь, где насильственно постригли под именем Елены.
До сих пор ходят легенды о том, что Евдокия прокляла новую столицу, любимое детище своего супруга. «Месту сему быть пусту!» И случались в истории города на Неве времена, когда казалось, что проклятье отвергнутой царицы вот-вот сбудется…
Только один человек не обратил на этот вопль никакого внимания – сам Петр. Он давно нашел себе царицу, владевшую его сердцем (насколько это вообще было возможно) более десяти лет.
Можно сказать, что первоначально хорошенькая, грациозная Анхен была для Петра просто живой куклой, символизировавшей «просвещенную Европу». Другие отношения пришли позднее, уже после скоропалительного и не слишком удачного брака Петра.
«Ему нужна была такая подруга, – писал в XIX веке историк М. И. Семевский, – которая бы умела не плакаться, не жаловаться, а звонким смехом, нежной лаской, шутливым словом кстати отогнать от него черную думу, смягчить гнев, разогнать досаду; такая, которая бы не только не чуждалась его пирушек, но сама бы их страстно любила, плясала б до упаду сил, ловко и бойко осушала бы бокалы. Статная, видная, ловкая, с крепкими мышцами, высокогрудая, с страстными огненными глазами, находчивая, вечно веселая – словом, женщина не только по характеру, но даже и в физическом состоянии не сходная с царицей Авдотьей – вот что было идеалом для Петра – и его подруга должна была утешить его и пляской, и красивым иноземным нарядом, и любезной ему немецкой или голландской речью… Анна Монс, как ему показалось, подошла к его идеалу…»
Трудно сказать, насколько все это было правдой: портретов Анны Монс не сохранилось. Зато сохранились воспоминания современников о том, что педантичная немочка не слишком жаловала буйные забавы своего любовника, мечтая о тихом семейном счастье (в достатке, разумеется). Есть предположение, что у Анны и Петра был сын, получивший при рождении имя Яков, а фамилию – Немцов. Косвенно это подтверждается прошением Анны Монс о сыне с резолюцией Петра: «Сего Немцова сына Якова отправить в учебу морскому делу в Голландию, пансион и догляд надлежащий обеспечить».
Дальнейшая судьба юноши неизвестна, – скорее всего, он остался в Голландии. Сам Петр никогда не проявлял к своему внебрачному сыну ни малейшего интереса. Впрочем, как и ко многим другим своим побочным детям, а их историки насчитали не один десяток.
За 15 месяцев пребывания за рубежом Петр многое повидал и многому научился. После возвращения царя в Москву началась его преобразовательная деятельность, пока еще направленная на изменение чисто внешних признаков, отличающих старославянский уклад жизни от западноевропейского.
В Преображенском дворце Петр собственноручно резал бороды вельможам, и уже 29 августа 1698 г. был издан знаменитый указ «О ношении немецкого платья, о бритии бород и усов, о хождении раскольникам в указанном для них одеянии», запретивший с 1 сентября ношение бород. Объяснял свое экстравагантное поведение Петр так: «Я желаю преобразить светских козлов, то есть граждан, и духовенство, то есть монахов и попов. Первых, чтобы они без бород походили в добре на европейцев, а других, чтоб они, хотя с бородами, в церквах учили бы прихожан христианским добродетелям так, как видал и слыхал я учащих в Германии пасторов».
Вот так. Царю было угодно видеть в России Европу – и немедленно.
Новый, 7208 год по русско-византийскому календарю («от сотворения мира») стал 1700 годом по юлианскому календарю. Петр же ввел и празднование Нового года 1 января, а не в день осеннего равноденствия, как праздновалось ранее. В его специальном указе было записано: «Поелику в России считают Новый год по-разному, с сего числа перестать дурить головы людям и считать Новый год повсеместно с первого января. А в знак доброго начинания и веселья поздравить друг друга с Новым годом, желая в делах благополучия и в семье благоденствия. В честь Нового года учинять украшения из елей, детей забавлять, на санках катать с гор. А взрослым людям пьянства и мордобоя не учинять – на то других дней хватает».
Наверное, в России многие тогда втайне возмущались, что даже летоисчисление изменилось и теперь какие-то елки в дома тащить надобно. Но со временем привыкли.
В те годы большая часть Европы уже перешла на новейшее летоисчисление – григорианский календарь, но по несчастному стечению обстоятельств те страны, которые посетил Петр, еще жили по юлианскому календарю. После Петра ни у кого из российских правителей не хватило духу (или желания) поменять летоисчисление. Это произошло только после октября 1917 г.
Начало Северной войны
После возвращения из Европы практически ни с чем (Великое посольство не сумело найти союзников против турок) Петр переключил свое внимание на север и начал готовиться к войне со Швецией за выход к Балтийскому морю. Тут дело пошло. В 1699 г. был создан Северный союз против шведского короля Карла XII, в который помимо России вошли Дания, Саксония и Речь Посполитая во главе с королем Августом II (по совместительству саксонским курфюрстом). Движущей силой союза было стремление Августа II отобрать у Швеции Лифляндию. За помощь он обещал России возврат земель, прежде принадлежавших русским (Ингерманландии и Карелии).
Готовясь к войне, Петр велел в 1699 г. произвести общий рекрутский набор и начать обучение новобранцев по единому образцу. Пока обучены были только два полка – Преображенский и Семеновский. Своих командиров катастрофически не хватало, позвали иностранцев. Про нетерпение царя легенды ходили, он хотел как можно скорее вступить в войну и в деле проверить свою армию.