На каждые три тела с признаками аномального расчленения приходилось одно со следами от пуль, лезвий, камней и всего того, на что у природы воображения не хватало. Возможно, статистика была неверной. Иногда причина смерти казалась неопределенной. Иногда наличествовали все сразу.
– Выбирайтесь, братцы! – вещал голос из небольшого динамика, висевшего на фонарном столбе, который со всех сторон был облеплен объявлениями о поиске пропавших. – Всеми правдами и неправдами заклинаем вас: выбирайтесь из города! Не пейте воду из водоемов, берите только в бутылках! Ешьте только консервы с этикеткой и не берите ничего из чужих рук! Запасайтесь лекарствами! Не входите в дверь, если сомневаетесь! Берегите себя! И покиньте Москву к вечеру, слышите? К вечеру! В городе начинают выключать электроэнергию, наша станция еще держится на генераторах! Мой брат Тигран сейчас собирает топливо с бензобаков, но его надо много, и мы можем не успеть…
Издавая громкий гудок, на площадь выехал пустой грузовик, сверкая измазанным в крови бампером. Он снес фонарь, прервав трансляцию, проколол переднее колесо, но не утратил при этом скорости. Не остановили его и цветочные клумбы, раздавленные в щепки. И лишь острый угол многоэтажного дома оказался не столь податлив. Грузовик впечатался в него, заскрипев всеми узлами, его кабина смялась, словно слоеное пирожное. По дому быстро побежала вертикальная трещина.
Идущий в стороне человек даже не оглянулся на грузовик. Сейчас он мог заметить лишь то, что сильно выделялось бы на общем фоне безумия. Уже много километров он ничего не находил.
– Мы все умрем, урод! – с хохотом выкрикнул ему пробегавший мимо долговязый парень с кипой журналов в руках. То и дело из этой кучи вылетали отдельные листки, и их тут же подхватывал ветер. Человек не обратил на парня внимания, не задумался, зачем ему журналы. Он просто заметил их, потому что был наблюдательным. Наблюдательность сделала его детство, отрочество и юность, наблюдательность стала основой его образа жизни и не собиралась уходить просто так. Другая сторона его личности, анализирующая то, что наблюдательность приносила, сейчас бездействовала. Человек не пытался расставить по полочкам все, что видел. Он просто замечал, не пытаясь делать выводов. Он видел достаточно, чтобы обходить аномалии и не провоцировать людей на конфликты.
Дважды его останавливали, чтобы избить – возможно, за его форму, напоминавшую военную. Человек даже не придал этому значения – лишь странно смотрел по сторонам, получая удары в челюсть и живот. Простые, непрофессиональные пинки испуганных людей, ищущих виновных.
Человек не был ни в чем виновен. Разве что в том, что любил – вероятно, в последний раз.
Деловой район остался за спиной, он продолжал свой путь на юг. Держась подальше от транспортного тоннеля, он прошел железнодорожные пути, пересек несколько замусоренных дорог и вышел к Новому Краснолужскому мосту. Здесь его остановили.
Путь по мосту преграждали самодельные укрепления – мешки с песком, строительный хлам, шины и многое другое. У моста стояли люди с автоматическим оружием. Злые, агрессивные. И их было много. Человек шесть как минимум.
– Стоять, – приказал один из них. – Проход платный! Что есть? Батарейки, вода, китайские юани?
Человек медленно осмотрел всех. Остановка словно пробудила его от оцепенения.
Мост, преграда, охрана. Два автомата, один пистолет. Патронов, вероятно, у них мало. Все полны решимости мстить за все, что придет на ум, провоцировать любыми средствами.
Играть в противостояние и крутого парня человек не хотел. Он слишком долго занимался подобными глупостями.
– Мне нужно пройти, – сказал он. – Пожалуйста, пропустите.
– Да? – Главарь ткнул дулом автомата ему в живот. – Плати. Что у тебя есть? Или ты тоже дурик?
Человек не стал спрашивать, к чему тут слово «тоже». Он перевел взгляд за ограду моста. Внизу мирно текла Москва-река. Вероятно, она оставалась последним тихим элементом окружения. Наверняка она хранила много секретов. В частности, участь тех, кто показался главарю бандитов дуриком.
Дернув дуло автомата вверх, человек выстрелил ему в живот из собственного пистолета, затем оттолкнул от себя и послал по пуле в каждого из бандитов. Никто не успел и слова произнести, как все было кончено. Для них все случилось слишком быстро, хотя человек считал, что сработал медленно как никогда. Все равно в последние дни он хронически опаздывал повсюду.
– Пастух… – проговорил он, проходя через мост. – Зачем все это было? Зачем…
3
Полигон «Буревестник», место засекречено
27 июня 1997 г.
10:48
Глядя, как его подопечные преодолевают полосу препятствий, полковник Рябов испытывал ни с чем не сравнимое удовлетворение. Это можно было бы почти назвать радостью, только это слово казалось ему слишком громким. За прошедшие месяцы его команда научилась многому, полностью оправдав ожидания как самого Рябова, так и немногочисленного персонала полигона «Буревестник», успешно существовавшего на правах гражданского исследовательского центра.
Одним только Виктором Корнеевым набор не ограничился – все остальные «подопытные» оказались из части Васильченко. Все, кроме одного, но на Рустама больших надежд Рябов не возлагал. Может, схема работы с неизвестным координатором себя оправдает на одной из будущих операций, а может – нет. Со временем все будет ясно.
За месяцы работы на «Буревестнике» Рябов все меньше оставался инструктором и все больше превращался в Пастуха – духовного наставника бойцов, чьей задачей было развить в людях их персональные данные в противовес прежнему армейскому давлению. Рябов уже успел подзабыть некоторые детали своего предыдущего дела, связанного с пропажей оружия, хотя общая его суть так и осталась ржаветь на задворках памяти, иногда выходя на передний план и причиняя пульсирующую в виске боль. Его раздражали воспоминания о своих неудачах. И еще больше – мысль, что рано или поздно придется к этому вопросу вернуться. Майор Дементьев, которому он передал расследование, так ничего и не раскопал с прошлой осени, а между тем оружие продолжало пропадать. Впрочем, это теперь его проблема. Возможно, подумал Рябов, однажды майор наберется смелости снова воззвать о помощи, но чем позже, тем лучше. Сейчас надо разобраться с будущим полигона и его ребят, тем более что ближайший отчет следовало сдавать уже в конце недели.
– Совун, двигай! – запыхавшись, пробормотал Ромка Савченко – низкорослый, тощий паренек, едва не подталкивая перед собой Корнеева – единственного, бегущего в полной выкладке. Ромку все называли Роса, хотя ему и больше нравилось Росомаха, но тут уж как приживется. У всей команды клички, переросшие в оперативные псевдонимы, базировались на чем-то конкретном, постоянном. Например, Салат очень любил, как ни странно, салат и старался даже армейскую перловку превратить в некоторое его визуальное подобие. Юрка Шевченко, попав на полигон, тут же воспользовался правом отращивать усы, превратившись со временем в копию своего литературного однофамильца – так и стал для всех Заповит. Лишь у Рустама клички не было, но сложно дать псевдоним человеку, который в целях чистоты эксперимента скрывается ото всех.
Виктор Корнеев был исключением. Его кличка базировалась всего-навсего на привычке бегать в тяжелом обмундировании, делающим его похожим на огромного филина. Вот только всяких Филинов в армии насчитывалось не меньше дюжины на часть. А Совунов еще не встречалось. В чем Корнеев находил комфорт таскать на себе лишние тяжести – Пастух понять не мог. Он усматривал в этом страсть к накопительству. Но на «Буревестнике» солдаты имели некоторую свободу. Каждому следовало проявить свои привычки максимально ярко.
Физических упражнений на полигоне было не так много в сравнении с буднями рядовых в части Васильченко, однако все они оказались куда более интенсивными. Возможно, Совун просто перестраховывался, стараясь стать быстрее и сильнее своих соратников. Кроме того, из всей команды лишь ему одному тяжело давалась неизвестность относительно причин своего пребывания здесь. Остальные относились к «Буревестнику» как к лагерю отдыха.
Вот и сейчас Корнеев бежал почти на автомате – в резиновом комбинезоне, скрывающем военную форму, с бронежилетом поверх, разгрузкой, полной учебных гранат, и вдобавок с маскировочной сеткой по всему телу. Он вертел головой, словно искал возможные пути срезать маршрут. Сбросил бы уже свой десантный хлам и не мучился. Интересно, в боевых условиях он так же себя поведет? Или поручит тащить груз другому? В последнее Рябову не верилось.
– Здорово, – послышался скрипучий голос. Рябов оглянулся и увидел Женьку Васильченко, чуть позади которого стоял неизвестный угрюмый сержант.
– Привет, – с удивлением сказал он, пожимая товарищу руку. – Ты как сюда попал?
– А кто меня остановит? – беспечно произнес подполковник, садясь рядом с Пастухом. – Меня же каждая собака знает. А у тебя теперь государственный объект. И ты – всего лишь генеральный директор. Будь военный – тебе бы позвонили. А так извиняй.
– Вот жук, – покачал Рябов головой со смехом. – Ну ладно. Нового что?
Васильченко сплюнул на бетон.
– Стараемся потихоньку. Жара доконала эта… Проверки постоянные заманали.
Рябов промолчал. Хорошо, что ему не приходилось больше заниматься контролем чужих баз. Неблагодарное и неблагородное дело.
– А это кто с тобой? – Пастух показал на сержанта.
– А, это свой, – махнул рукой Васильченко. – Сержант Бенедиктов.
Пастух равнодушно скользнул по Бенедиктову взглядом и больше не удостаивал его вниманием. Раз полигон официально не считался военным объектом, а Рябов был вроде как не на службе, то это еще не повод, чтобы сержант не козырнул полковнику. Пусть на «Буревестнике» это действительно не было нужно, но Бенедиктов-то об этом знать не может. Да и его начальник тоже. Напрягая память, Рябов вспомнил, что про Бенедиктова уже читал. Он проходил одним из обвиняемых в избиении солдат в части Васильченко и вышел сухим из воды.
– Как твои бойцы? – спросил Васильченко, глядя на Совуна. По всей видимости, он его не узнал.
– Нормально, – прожал плечами Пастух. – Тренируются…
– Для чего?
– Вот это государственная тайна.
– Да ладно, – хмыкнул подполковник. – Скажи уж, свои люди ведь.
– Нет. Извини.
– Ну и хрен с тобой.
– А ты чего пришел?
– Посмотреть, как тебе живется, – ответил Васильченко.
– Да хорошо все, спасибо, – сказал Рябов, неожиданно поняв, как мало тем у него осталось для разговора со старым другом после перевода на полигон. Обсудить-то было много чего, но вот манера мышления у обоих стала совсем разной. – У тебя там на дедов больше не жалуются?
– Нет, с тех пор, как ты всех терпил забрал.
– Значит, все же были издевательства? – скривился в усмешке Рябов. – Ты только что подтвердил.
– Не веди себя как мелкий.
– Мы с тобой одного возраста.
Сержант Бенедиктов продолжал смотреть на подопечных Рябова с безразличием. Было сложно понять по его виду, узнал он их или нет. Хотя какое ему дело? Скоро новый призыв, а с ним и новое мясо. Вряд ли сержант к тому времени дембельнется.
Продолжая смотреть на наматывающего круги Корнеева, Рябов только сейчас заметил, что все остальные уже сошли с дистанции и сидят на лавках под навесом, приходя в себя. И Пастух вдруг понял, почему Совун вертит головой по сторонам. Он не искал срезки. Он искал вдохновение. Новые источники мотивации, которые дали бы повод продолжать бег. Салату, Заповиту и Росе хватало бы простой команды. Совун же искал движущую силу внутри себя. Рябов наблюдал за ним почти завороженно, слушая Васильченко вполуха.
– Как там твое дело о воровстве стволов? – спросил Васильченко.
Рябов мысленно выругался.
– Оно тебе надо? – огрызнулся он.
Подполковник даже немного отодвинулся от такой реакции.
– Я просто спросил, – попытался он оправдаться.
– Я передал дело Дементьеву.
– Понял. Вопрос закрыт.
Долго Васильченко не молчал.
– Тебя тут называют все так же? Пастух?
– Да, – ответил Рябов, не глядя на товарища.
– Хреновая кликуха какая-то. Похожа на «Петух».
Рябов испытал сильное желание дать Васильченко по роже. Интересно, на чью сторону тогда станет сержант? Будет защищать своего командира или атаковавшего его старшего по званию? Интересный был бы эксперимент.
Повернувшись к Васильченко, Рябов глянул на него испытующе.
– Чего? – не понял тот.
– Давай соревнование проведем, – предложил Пастух. – Твой боец против моего.
– Испытание? Это как? Подраться, что ли?
– Можно и подраться. Или предложи свой вариант.
– Почему бы и нет, – вымолвил Васильченко. – Насилия не надо. Пусть лучше автомат соберут, на скорость. С завязанными глазами.
– Охотно. – Рябов встал. – Только мы тут боеприпасов пока не держим.
– А зачем они нужны?
– Ну, вдруг твой болван про это не знает.
Стоящий смирно Бенедиктов даже не моргнул.
– Совун! – громко позвал Пастух. – Два автомата сюда и стол! Ребят тоже позови.
Всего через три минуты перед обоими офицерами стоял стол с разложенной тряпкой. Салат принес два АК-74, которые Рябов начал разбирать лично.
– Ого у тебя антиквариат, – покачал головой Васильченко. – Как же вы этим воюете?
– Мы люди мирные. Господа, прошу закрыть чем-нибудь глаза.
Для Бенедиктова нашли бандану, которую тот спокойно повязал на глаза. Корнеев попросту нацепил задом наперед свою черную маску, которую до того носил в виде шапочки.
– Три, два, один… – сказал Пастух, тут же неожиданно подошел к столу и, пользуясь тем, что участники его не видят, забрал оба пенала с принадлежностями. – Начали!
Движения у обоих были почти синхронными. Ни один из них не сделал ошибки. Но Бенедиктов все же действовал чуть быстрее. Свой автомат он собрал раньше на три секунды.
– Есть! – восхищенно проговорил Васильченко, потирая руки так, словно выиграл утомительное сражение. – Наша победа!
– Не совсем, – покачал головой Рябов. – Снимайте маски, ребята.
Он положил пеналы обратно на стол.
– Совун, почему ты на две секунды прекратил сборку? – спросил он.
– Пенала не было, – ответил Виктор. – Я потратил время, чтобы понять, что он пропал.
– Сержант Бенедиктов! Ты заметил, что пенала нет?
Солдат покачал головой.
– Никак нет, – ответил он. – Я собрал автомат из того, что осталось. Но оружие полностью готово к бою.
– Евгений, – обратился Рябов к другу. – Ты никак не прокомментируешь тот факт, что твой боец собрал автомат, не заметив, что одной детали нет?
– Да какая разница? – спросил подполковник с возмущением. – Пенал не нужен, чтобы стрелять.
– Для боя – не нужен, – кивнул Пастух. – Только речь не шла про бой. Может, твой человек собирал автомат, чтобы двигать с ним в восточные горы. Или штурмовать Техас. Долго ли его оружие прослужит без ухода, смазки, ершика с протиркой, вспомогательных инструментов? В Техасе-то мы запчастей не найдем.
– Хватит придираться уже. И масленку мы в разгрузках храним.
– А если бы не хватало затворной рамы? – продолжал Рябов. – Или, предположим, я бы пружину поменял?
– Но ты не поменял же! – взорвался Васильченко.
– Твой солдат забил болт на все это, – объяснил Пастух. – Его задачей было собрать автомат, а не конструктор. Я внимательно следил за его сборкой. Он вообще не напрягался по поводу того, что чего-то не хватает. Встретив отклонение от нормы, он просто пропустил этот шаг и двинул дальше, не глядя на логику и осмысленность своих действий. Извини, но я не могу принять победу твоего сержанта.
– Твой тоже не собрал!
– Мой заметил, что пенала нет. В этом была суть испытания. Ты же не считал, будто я всерьез стану считать лучшим солдатом того, кто вслепую проделает механические действия на мгновение раньше? Солдату дана голова, чтобы думать. Все остальное – лишь фон.
Васильченко с ненавистью взглянул на Корнеева и тут же изменился в лице. Было видно, что теперь он вспомнил рядового.
– Отойдем, – предложил он Пастуху.
Рябов повернулся к своим.
– Всем расходиться, – велел он. – Я позже подойду.
Схватив полковника за пуговицу, Васильченко отвел его в сторону.
– Давай так, генеральный директор, – процедил он. – Я догадываюсь, что тут у тебя происходит и зачем тебе солдаты с инициативой. Вы тут шпионов готовите?
– Не надо ко мне во множественном числе, Женя.
– Не надо так не надо. Я знаю, какое испытание предстоит твоим бойцам. Если не сейчас, то потом.
– О чем ты? – спросил Пастух немного жестко.
– Я про то самое, друг. Испытание допросом.
– У нас такого нет по программе, – сурово ответил Рябов. – И не факт, что будет.
– Ты знаешь, что будет. Не надо меня оскорблять. Ты и так выставил меня болваном перед своими щеглами. Делай своим испытание. Я готов выступить «следаком».
– Перестань.
– Отказываешь? – спросил Васильченко. – Ты не хочешь проверять своих передо мной? Ждешь, пока тебе сверху другого «следака» навяжут?
Рябов напряженно думал. Большого выбора не оставалось. Васильченко, чтоб ему пусто было, догадался если не обо всем, то о многом, чтобы понимать, через какие процедуры придется пройти обитателям «Буревестника».
Испытание пленом на устойчивость бойца перед лишением свободы и допросом в исполнении «следака» – специально назначенного офицера со стороны. Конечно, Рябов может отказать – но со временем бойцы все равно встретятся с этим испытанием. И неизвестно еще, кто будет его проводить. А Васильченко все равно узнает и спросит, почему друг ему отказал. И будет прав в своем видении ситуации.