Совсем рядом во мгле наметилось какое-то движение, белые пряди тумана раздвинулись, появился Эрлинг.
— Что случилось? — зевая, спросил меньшой Виглафссон. Сигурд ответил не сразу — он прислушивался.
И только когда прозвучали ответные оклики, проговорил виновато:
— Ты спал бы… Просто туман.
— Вижу, что туман, — сказал Эрлинг. — Ты так до утра ; горло себе надорвешь.
Сигурд спросил его:
— Я тебя разбудил? Приемыш мотнул головой.
— Не нравится мне все это, — сказал он погодя. — А ну, покричи-ка еще разок.
Сигурд крикнул, думая о том, что теперь, наверное, не спал уже весь кнарр. Эрлинг откинул голову, сузив глаза и прислушиваясь… Потом посмотрел на Сигурда — с тревогой.
— По-моему, в тот раз было слышнее!
— Может быть, они в тот раз громче ответили? Эрлинг приказал:
— Покричи еще.
Весла кнарра повисли в воздухе, роняя тяжелые гулкие капли. Сигурд приложил руки ко рту и закричал что было мочи:
— Эгей!
Раненый Гуннар завозился на палубе, потом приподнялся и сел, привалясь к мачте.
— …эй, — ответил туман. Было похоже, в нем и впрямь затевалось что-то зловещее. Двое или трое людей вытянули руки, указывая направление… каждый указывал в свою сторону.
Эрлинг плотнее завернулся в плащ. Из-под палубы вытащили рог, и рог жалобно прокричал в тумане. Люди замерли на местах. Но сколько они ни ждали — ответом было молчание. Только вода плескалась под бортами кнарра. Да птицы кричали где-то высоко.
Эрлинг кивнул головой, и державший рог снова приложил его к губам.
Никакого ответа…
Теперь на корабле не спал уже никто. Даже женщины, встревоженные криками и рогом, стали выглядывать из-под палубы. Сквозь открытые трюмные лазы слышался испуганный детский плач. Эрлинг велел отдать якорь; канат ушел в воду менее чем над тридцать локтей. Кнарр стоял над отмелью. А волны, набегавшие из тумана, продолжали расти — в конце концов пришлось поставить лодью к ним носом, чтобы поменьше качало.
Гуннара, лежавшего на палубе, мертвая зыбь заставляла жестоко страдать…
— Сигурд! — позвал он, держась рукой за горло. — Поди сюда, брат.
Меньшой Олавссон подошел, полагая, что Гуннар пожалуется и попросит уложить его поудобнее. Но брат только указал ему глазами на мачту и просипел:
— Влезь наверх…
Два кормщика поняли друг друга с полуслова. Бывает и так, что туман стелется низом — только подняться на мачту, и можно оглядываться безо всякой помехи!
Сигурд отправился наверх. Мачта была скользкой от сырости и раскачивалась немилосердно. Сигурда тянули канатом, которым обычно поднимали парус. Вот он достиг деревянного блока: по-прежнему туман! Сигурд отвязал конец ремня и полез дальше. Мачта вместе с кормщиком стремительно летела сквозь туман — то в одну сторону, то в другую. И за ней тянулись словно бы пряди чьих-то седых волос… Трижды Сигурд едва не съехал обратно вниз. Наконец его рука нащупала над головой бронзовый флюгер-флажок.
Туман даже не поредел.
Сигурд оглянулся вниз, чтобы сообщить на палубу о неудаче. Он увидел свои колени, крепко сжимавшие дерево мачты. Но чуть-чуть ниже пяток мачта кончалась, как истаявшая сосулька. Странный мир тумана, и откуда знать, какие существа его населяют!
— Сигурд, — долетел снизу голос Приемыша. — Ну как? Сигурд перевел дух.
Он был все-таки не один, на палубе ждали друзья…
Тут кнарр как раз покатился вниз с очередной волны, и внезапно страшный удар потряс все его деревянные члены! Сигурда сбросило с мачты, и он полетел сквозь туман. Вода обожгла его, едва не заставила захлебнуться. Ему повезло: на палубе пришлось бы хуже. Он вынырнул, задыхаясь… Корабль был совсем рядом: там кричали женщины. Сигурд подплыл и забрался по рулевому веслу. И сразу заметил, как странно накренилась и вроде бы разом отяжелела так хорошо знакомая ему лодья. А женщины продолжали кричать. С ужасом. Сигурд отчетливо разобрал одно слово:
— Вода!
Стоя над трюмными лазами, воины торопливо принимали на руки детей, вытаскивали на палубу женщин. Сигурд бросился помогать и увидел, что многие успели промокнуть насквозь.
Он разглядел свою Унн и сумел крикнуть ей, чтобы ничего не боялась. Но некое чувство подсказало ему, что корабль был обречен.
Подводный камень распорол ему днище, и кнарр быстро оседал в глубину. А долго ли выдержишь в стылой весенней воде?.. Сигурд услышал, как Эрлинг, не повышая голоса, послал надежных воинов к лодкам. Лодок на кнарре было две. Одну из них обычно держали на палубе, и считалось, что под ней хорошо спать. Вторая следовала за кормой, привязанная на веревке… Теперь обе поставили около борта. Сколько народу в них поместится? Половина?
Эрлинг приказал:
— Сажайте в лодки своих жен…
— И рабынь? — спросил кто-то. Эрлинг подумал и кивнул:
— И рабынь. Не годится, чтобы они тонули. Сын Ворона стоял на кренившейся палубе — прямой, большие пальцы заложены за ремень. Люди оглядывались на вождя: это был тот Эрлинг хевдинг, который выбил зубы старому волку Рунольву.
— Живой? — без всякого удивления спросил Виглафссон, когда к нему подошел Сигурд. — Вот что, достань-ка свой голубой плащ…
— Зачем?
— Возьмешь его и мой черный и нарежешь тряпочек. Голубых — сколько мест в лодках, и черных… чтобы хватило на всех.
— Эрлинг! — позвал его кто-то. — А теперь кого?
— Теперь раненых…
Тут Сигурд заметил на палубе Скегги. Малыш стоял на палубе и в лодку садиться не спешил. Сигурд нетерпеливо махнул ему:
— А ты что, оглох? Ну-ка живо… Но Скегги только расправил хилые плечи и изо всех сил вытянул шею, чтобы казаться выше ростом.
— Мне уже двенадцать зим! — ответил он гордо:
— С половиной! Я взрослый муж, как и ты. Я буду тянуть жребий!
— Муж!.. — фыркнул Сигурд. — Живо в лодку, пока я тебе уши не оборвал!
И шагнул было к нему, но Скегги, пригибаясь, отскочил прочь. И Сигурд увидел у него в руках нож — длинный охотничий нож, подаренный Видгой.
— Не подходи! — крикнул Скегги тонко. Эрлинг обернулся на голоса…
Сигурд, конечно, легко справился бы с заморышем. Ничего не стоило отнять у него нож, которым он и пользоваться-то как следует не умел… Но Эрлинг сразу же понял, что этого нельзя было делать.
— Оставь, Сигурд, — сказал он кормщику. — С чего это ты взял, будто Скегги не мужчина? Сажайте раненых…
Кроме Гуннара, раненых было на корабле шестеро: все те, кого покалечили в бою ижорские стрелы. Сигурд поднял брата на руки и понес, осторожно переступая по мокрым доскам. Гуннар пытался сопротивляться и умолял:
— Пусти… Сядешь сам вместо меня. Сигурд уложил его в лодку, отодрал от своей куртки вцепившиеся пальцы и сказал:
— Я вытащу голубую тряпочку, брат.
Потом Эрлинг сосчитал черные и голубые клочки.
Перемешал их в шапке.
Не глядя вытащил один. И спросил:
— Кому?
— Тебе, — сказало разом несколько голосов. Эрлинг распрямил пальцы: ему выпало жить. Сын Ворона молча бросил тряпочку на палубу и сунул руку за следующей.
— Кому?
— Сигурду, — сказал кто-то. Эрлинг разжал кулак: клочок на его ладони был черным.
Сигурд кивнул и пошел к борту — к брату и Унн. Дальше слушать было неинтересно.
— Сядь вместо меня, — повторил Гуннар. — Ты младший, отец тебя любит. У тебя и сын есть… Сигурд ответил хмуро:
— За сыном и женой вы с Бьерном уж как-нибудь присмотрите. И я отдал бы тебе свою куртку, да она все равно мокрая…
Несчастная Унн обняла его за шею, заговорила часто-часто на своем языке… Сигурд указал ей на Гуннара:
— Пойдешь за него. Или за Бьерна…
Эрлинг все стоял на палубе, не торопясь занимать свое место.
— Шел бы ты, Виглафссон, — усаживаясь на корабельную скамью, сказал ему кто-то из мореходов. — Плывите, чего ждать! Может, еще наших встретите, так и нас спасете.
Эрлинг обвел глазами опустевший корабль… — Иди, — наперебой заговорили хирдманны. — Иди! Эрлинг по-прежнему нерешительно двинулся было к борту…
Однако тут кто-то выскочил из-за спин и загородил ему дорогу.
Это был Грис! Вольноотпущенника так и трясло: видно было, что умирать ему совсем не хотелось.
— Нет! — закричал он в лицо Эрлингу, остановившись против него. — Я не затем пошел с тобой из дому, чтобы утонуть в этом море троллей! Не то ты мне обещал!
Несколько хирдманнов одновременно шагнули к нему… Сын Ворона их остановил.
— Не ори! — сказал он с еле заметной гадливостью. — Скажи лучше, что ты предлагаешь?
— Я предлагаю, — выкрикнул Грис, — чтобы ты остался, а я пошел бы туда!
Я хочу жить не меньше, чем ты! Эрлинг сощурился:
— Я смотрю, глубоко же сидит в тебе раб… Рагнар, стоявший под мачтой, заметил:
— Я тоже родился рабом. Эрлинг улыбнулся.
— Пока ты был невольником, ты поступал по большей части так, как отваживается поступать не всякий сын ярла. А этот и есть немужественный трэль, хоть ему и дали свободу. Пожалуй, я и вправду останусь. Но только вместо меня пойдет не этот раб, а Скегги. С него, как мне думается, толку будет побольше.
Скегги, как и Сигурду с Рагнаром, достался несчастливый жребий.
Гуннхильд молча поднялась на ноги в лодке.
— Скегги, — сказал Эрлинг. — Я уступаю тебе свой черед, как воин воину.
В этом нет никакого стыда.
Рагнар взял мальчика за плечо, подтолкнул к борту:
— Иди, Скегги Скальд…
Но Скегги встрепенулся, сбрасывая его руку. Он сказал:
— Не надо мне твоего жребия, Эрлинг Виглафссон, у меня есть свой. И он мне по душе.
— Я пойду! — закричал Грис. Ему показалось, что палуба начала уходить у него из-под ног.
Эрлинг смотрел на него с прежним прищуром:
— Иди… трэль.
Одним скачком Грис оказался у борта, второй перенес его в лодку… Было видно, что он вцепился бы в глотку любому, кто попробовал бы его тронуть! Две женщины, оказавшиеся подле него, отодвигались прочь, насколько позволяла теснота.
— Отправляйтесь, — сказал Эрлинг. Сказал так, будто речь шла о поездке на рыбную ловлю. — Если встретите наших, пошлите их сюда.
Воины стали отвязывать лодки от корабля. Тут Скегги, точно вспомнив о чем-то, побежал туда, где сидела заплаканная Ас-стейнн-ки. Ее слуга, купленный в Бирке, держал свою госпожу за руку и что-то говорил ей по-гардски наверное, утешал… Сам он оставался на кнарре — ему, невольнику, жребия и не предлагали.
Скегги подлез под его локоть, пробираясь к самому борту. И стащил через голову свой оберег — замысловатую цепь с крохотным молотом Тора… На прощание погрел его в руке, потом решительно надел Звениславке на шею:
— Пускай Враг Великанов вспомнит о том, как сам однажды ездил в море на лодке. Он поможет вам спастись! Звениславка обняла его и расплакалась снова.
— Не надо, — сказал Скегги. — Не плачь, ведь я еще жив. А Эрлинг стоял на покосившейся палубе кнарра и смотрел на жену. Он не подошел ее обнять.
Гуннхильд смотрела на него из лодки. Она не плакала.
Кнарр медленно раскачивался на волнах… Время от времени, надсаживая легкие, воины дули в рог. Рог кричал над морем, как смертельно раненный зверь.
Но на помощь никто не спешил.
Эрлинг стоял на носу, возле деревянного дракона. Как с другом — спиной к спине! Резное чудовище виновато разевало бессильную пасть: здешняя нечисть оказалась ему не по зубам.
По палубе разливалась вода, и люди на скамьях поджимали под себя ноги.
Двое тщетно пытались согреться, закутанные в чужие одежды: они ныряли в трюмную черноту, разыскивая там пробоину. Пробоина оказалась страшная: такие заделывают только на берегу. И не в один день…
Эти двое спихнули в нее камни, лежавшие в трюме для остойчивости корабля. Теперь кнарр будет погружаться медленно. Все равно: не утонешь, так замерзнешь в воде.
Сигурд по давней привычке устроился на корме, у правила. Правило болталось: никто больше не положит на него руку, направляя корабль. Сигурд подозвал к себе Скегги и усадил его подле себя, отдав ему остатки своего голубого плаща. Скегги сказал:
— Много хороших жребиев можно было из него сделать!
Сигурд подумал и ответил:
— Моему старику часто удается то, что ни у кого больше не выходит.
Скегги сказал:
— Не утешай меня, я же не маленький. Плыло неторопливое время, и в тумане медленно разгорался розовый свет: приближался восход. Чуть поредевшая мгла позволяла теперь видеть весь кнарр, от носа до кормы.
— Не такого конца я ждал, — сказал Сигурд. — Не слышал я что-то, чтобы попадали в Вальхаллу те, кому случилось отправиться в гости к Эгиру! Я думал, что умру сражаясь…
Скегги, молча смотревший куда-то в сторону, вдруг проговорил:
— По-моему, это тебе еще удастся.
Сигурд живо повернулся к нему, слышавшие стали оборачиваться. Скегги помялся и объяснил, как всегда застенчиво:
— Я вроде бы слышу плеск весел… И это не Халльгрим вождь, потому что они там не торопятся и не кричат!
— Кто же еще? — спросил Эрлинг, бредя к ним по залившей палубу воде. — Опять ингры?
— А хотя бы и так! — сказал Сигурд. — Все-таки не тонуть!
Вскоре и Олавссон различил мерный звук весел, вращавшихся в гребных люках… И поскольку каждому кораблю, идущему на веслах, присущ свой собственный голос, Сигурд кормщик сразу же понял, что малыш не ошибся. К ним подходили чужие.
И незнакомец двигался так, как двигается только подкрадывающийся к добыче драккар. Так идет боевая лодья, когда на веслах остаются немногие, а большинство уж стоит в проходе между скамьями, надев на головы шлем!
Он поднял глаза на Виглафссона, и тот его понял и приказал:
— Разбирайте оружие. Мало похоже на то что мы по-хорошему с ними разойдемся!..
Злополучный рог сунули под скамью, но те, на боевом корабле, ошибиться уже не могли. Вот качнулась в тумане страшная тень…
И явилась над бортом кнарра ощеренная деревянная пасть, высоко поднятая на форштевне!
А возле страшилища, положив твердую руку на его чешуйчатое плечо, стояла — Вигдис Рунольвдоттир! И глядела с корабельного носа на Эрлинга и его посиневший от холода хирд. На груди Вигдис сверкал посеребренными чешуйками боевой панцирь. А за спиной бородатой стеною стояла дружина: отчаянные берсерки Харальда конунга.
Красный драккар навалился форштевнем на самую середину тонувшего корабля, и тот застонал, медленно высвобождаясь из-под его тяжести. Вигдис заговорила первой.
— Ну здравствуй, Приемыш… Легки же вы на ногу, Виглафссоны! Как и все трусы. Пришлось-таки мне погоняться за вами, но вот я здесь. Я поклялась истребить лучшего человека в этом роду, однако, я вижу, начать придется с самого худшего. Ведь ты, Эрлинг, даже не Виглафссон. Ты из рода рабов, в тебе течет рабская кровь.
Эрлинг ответил:
— Моей крови достало побросать в море людей твоего отца. А его самого привезти на берег связанного, как барана.
Он ждал, что Вигдис немедленно отдаст приказ начать расправу — потому что о равном бое и речи быть не могло, — но Вигдис только засмеялась:
— Ты ждешь стрелы, Эрлинг Приемыш? Мои храбрецы не станут пачкать оружия о твою шкуру… Ты утонешь, и мой отец порадуется, глядя, как ты барахтаешься в воде. А если ты попробуешь взобраться к нам нам на корабль, я сама отсеку тебе руки! А когда я повстречаю Халльгрима или Хельги, я привяжу их по разным штевням моей лодьи и позабочусь, чтобы они не умерли слишком быстро!
И таким странным был ее смех, почему-то больше похожий на плач, что Эрлинг посмотрел внимательнее ей в лицо… Нет! Неистовые глаза были сухими.
Берсерки потеснились: вперед протискался кудрявый парень. И встал около Вигдис, на носу.
— Посмотри-ка на меня — не припоминаешь? — спросил этот человек. — А ведь навряд ли я так изменился с тех пор, как ты приносил меня в жертву Вана-Ньерду, Приемыш! Я еще сказал тебе тогда, что все может перемениться, и вышло по-моему!
— Теперь и я могу ответить тебе тем же, — проговорил Виглафссон. — Впрочем, я вижу, Ньерд тебя выплюнул. Должно быть, принял тебя за тухлую рыбешку. Надо мне было выбрать кого-нибудь достойней…
— От тебя-то он навряд ли откажется! — зарычал Эйнар. — Ты ему придешься как раз по вкусу!
Берсерки веселились, слушая перебранку. Но в это время маленький Скегги, которого заботливые воины как могли прикрывали собой, неожиданно появился у борта.
Вид у него был отчаянно решительный.
— Дроттнинг! — прозвенел его тонкий голос. — Позволь, я скажу хвалебную песнь, которую сложил для тебя!.. Вигдис удивилась:
— И ты здесь, лягушонок? А не рано ты стал называть себя скальдом?
Скегги ответил почтительно:
— Рунольва хевдинга называли Скальдом, и ты должна знать толк в этом деле. Ты выслушаешь меня и сама скажешь, хорошо ли вышло!
Эрлинг оглянулся на него как на незнакомца: вот уж этого он от Скегги не ждал. А Вигдис оперлась локтями о борт:
— Ну что же… пожалуй, я даже оставлю тебе жизнь, если твоя драпа придется мне по душе. Говори! Тогда Скегги крепко зажмурился и начал:
— Знать, это Вигдис! Дева недуга древесных стволов, валькирия злая, задумала смелое: жизни лишить храброго евура, сына Ворона…
На палубе кнарра послышался яростный ропот. Голос Скегги сорвался от страха, он умолк. Вигдис улыбнулась ему:
— Не бойся, лягушонок, мои воины убьют любого, кто тебя тронет… Говори дальше, если это еще не все!
И Скегги втянул голову в плечи, крепко сжал тощие кулаки — и выпалил скороговоркой, чтобы успеть излить на нее полную меру отравы:
— Знать, это Вигдис! Вигдис Штаны, дочь Рунольва, жен завела себе, мужеподобная. Вооружила их и на корабль…
Закончить ему не дали.
— Замолчи! — первым заорал Эйнар. Размахнулся и послал в Скегги свой топор! И лежать бы юному скальду рассеченным надвое, если бы не Рагнар. Летящая сталь громыхнула в его щит. Гулко лопнуло твердое дерево и окрасилось кровью…
Берсерки сыпали проклятиями, иные уже сидели верхом на борту, готовясь спрыгнуть на палубу кнарра.