Именно в этот момент была обязана сработать система, провоцирующая взрыв горного хрусталя и всего остального. И она сработала! Остатки пламени и последних капель растительной живицы ударили реактивной раскаленной струей в дно воронки, создавая тем самым этакий фонтан из распластанных лепестков. И эти распластанные лепестки ринулись вверх, по стенкам воронки, успели вознестись метров на десять и там, окончательно окаменев, застыли.
Среди этих лепестков хорошо просматривались отлично сохранившиеся и оставшиеся висеть на веревках трон и деталь трансформатора.
И все замерло. Стало тихо.
Настолько тихо, что с шумом восстанавливаемое дыхание свидетелей и организаторов этого чуда слышно было на нижнем полушарии массива. Но не успели они отдышаться да переброситься многозначительными, восхищенными взглядами, как сверху, из башенки с наблюдателем, раздались восторженные и вопросительные рычания:
– Гы-ыв! Эр-рэ! Ви-и?!
И раньше взрослых на это звуковое послание успел откликнуться звонким голосом Булат:
– Да видели мы все, видели! И тоже радуемся, что все так здорово получилось. Теперь подлый колдун наверняка копыта откинул и ласты склеил! – Он и в самом деле радовался, давая волю восторженному, искреннему смеху: – Ха-ха-ха!
Не удержались и все остальные от смешков и улыбок. Разве что мать не стерпела без наущения:
– Булат, воспитанные мальчики так не выражаются. Надо говорить: умер. Покинул мир или отправился на перерождение.
А вот Дим, с некоторой ноткой ревности, обратил внимания на другое:
– Гляди-ка! А малый-то и в самом деле нашего Отелло понимает.
Семен в отношении Дарителя рассуждал не так категорично:
– Вряд ли он склеил… хе-хе, умер. Умеющие делать подобный пробой пространства – это не Бениды первого уровня. У них все серьезно и со всеми мерами безопасности организовано. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, как легко и без затей он справился с приемом и размещением гостей от нас. Все-таки разумные и крайне озлобленные переносом паук, обе черепахи и джонла, – это весьма нервные и неудобные клиенты. И вообще…
Он замер в задумчивости и так стоял до тех пор, пока Люссия его не потеребила за рукав:
– Чего завис?
– Просто соображаю: не мог ли Даритель нам мстить за отправку к нему в логово сразу четырех гигантских хищников? И понимаю, что о мести с его стороны не может быть и речи. Ведь трон с неприятными сюрпризами и посланием он заготовил заранее. И обменял эти «любезности» на монстров, так сказать, не глядя. А вот за сожженный нечаянно Дмитрием трансформатор… мог и отомстить. Но тогда он окончательный мелочный урод, с которым вообще нельзя никаких дел иметь.
Трияса вычленила из этих объяснений самое главное для себя:
– Я не обижусь, если он со мной не поздоровается. Но неужели мы его этим взрывом не достали?
– Будем надеяться, что как минимум средние неприятности мы ему устроили, – Семен мечтательно улыбнулся. – Все-таки фаршированное угольком облако – это похлеще квартета чудовищ.
– И что будешь теперь делать с висящими над воронкой метками?
– Ничего! – вынес окончательное решение глава семейства. – Пусть повисят пару-тройку недель. По истечении этого срока все и прояснится.
Глава 20 Пилигримы эфира
Прошел целый месяц, а не три недели. Но так ничего окончательно в отношении Дарителя и не прояснилось. Вернее, все-таки прояснилось. Потому что каждый прожитый без треволнений день подтверждал: злой колдун погиб и больше никому не досаждает. Либо, получив хороший урок, зарекся беспокоить почтенное семейство Загребного.
К фонтану из лепестков живицы кто-нибудь подходил для проверки ежедневно. Но там ничего не появлялось новенького, так что интерес к этому делу сходил постепенно на нет. Видимо, судьба неудачно свела семейство с каким-то злобным и неадекватным существом. Хотя теперь каждый имел при себе пространное послание, герметично упакованное, в котором потеряшки Пятого слоя взывали о помощи. Они теперь верили, что подобное возможно. Надо только выйти на контакт с нормальным коллегой. А что таких большинство среди шабенов, Семен верил безоговорочно.
Жизнь втянулась в обычную колею, стала размеренной и вполне комфортной. Желающие отомстить за себе подобных монстров и за почти полностью уничтоженный «десант спецназа» больше не появлялись. Однако средства противодействия возможной эскалации на массив не только содержались в боевой готовности, но постоянно совершенствовались, укрупнялись и росли в количестве. В этом вопросе матери феноменально помогали резко повзрослевшие Кэрри и Алла.
Семен запас кучи горного хрусталя и теперь творил уже третий стационарный арбалет. По его подсчетам, запущенный из такого оружия «снаряд» с одного попадания порвет даже такого монстра, как земерь. А то и джонл упокоится после попадания в него толстенной стрелы из горного хрусталя.
По сравнению с малым болтом новый «снаряд» взрывался раз в двадцать мощней. И в последнем свойстве имелась немалая заслуга Булата. Малый так развил свой навык намагничивания ударной части, что все остальные только диву давались. Вот что значит врожденный талант «видящего», феноменально развившийся уже в десятилетнем возрасте.
Ну и Дим с Отелло не сидели на месте без дела. Окончательно превратив дом в натуральную крепость, они стали все дальше и дальше уходить по окрестностям на разведку. А когда возвращались, приносили с собой великолепные охотничьи трофеи.
Вначале, правда, ворчали, что приходится таскать на себе сразу два арбалета и двойной комплект болтов к каждому. Но потом привыкли, притерлись и уже не обращали особого внимания на дополнительное оружие и на его излишний вес.
А однажды, к концу отчетного месяца, увеличенный боекомплект им весьма и весьма пригодился. Дело было на одном из самых дальних массивов, куда ребята еще ни разу не забирались. Туда они только бегом мчались часа четыре. А потом еще час подбирались к нему по временным прослойкам, мягким сквознякам глины и хрупким застывшим дорожкам пыли. Но уж слишком заинтриговал их этот массив. В первую очередь – формой. Не овальный, как большинство остальных, и не полушарием, как некоторые. А этакими тремя почти идеально равными и круглыми шарами, соединенными толстенными перемычками в виде ручек для гантелей.
Во вторую очередь – наличием вокруг массива обильного количества «вечных» пород, кусочков и обломков. К понятию «вечные» относились многочисленные скалы, куски плоских плит, этакие балки несоразмерной длины, перекрученные, а порой и ровные сталагмиты и даже стволы изувеченных деревьев. И чем они отличались от всех остальных, на них похожих, так это ярко насыщенным синим цветом и невероятной, можно сказать, нереальной прочностью. Хотя в Эфире, как грустно вздыхала мать, и так все нереально.
По мнению отца, «вечные» куски или обломки побывали где-то в особом месте Пятого и там кардинально изменили свою внутреннюю структуру. Что-то там на уровне каких-то атомов и межэлектронных связей. Ну, отец, он такой, много мудреных слов знает.
А вот массив с пещерами интриговал все больше и больше. Пройти мимо такого и не заглянуть – себя не уважать.
Уже приблизившись к нему и пытаясь рассмотреть получше, друзья обменивались мнением:
– По всем понятиям, не может существовать такая твердь в Пятом. Только общий вес наверняка втрое больше, чем массив, годный для выживания.
– А-ав, и-ис, – глубокомысленно выдал мохнатик.
– Ну, если только пару дней как образовались, – согласился с ним приятель. – Но тогда почему вся эта твердь так густо покрыта мангровыми трехметровыми зарослями?
– А я-ю-у?
– Вот и я не знаю. Но быть такого не может. И присмотрись, ни единого протуберанца между глыбами. Да и вообще вокруг облаков живицы – крайне мало. Хорошо, если с десяток притянулись. И это – к такой большой массе? О чем это говорит?
– Га-ам, га-ам?
– Скажешь тоже! Кто ж эту гадость жрать станет? Никто в этом мире живицу не ест, даже жуки-древоеды. Таракуши, правда, порой используют кусочки застывших протуберанцев для постройки своих гнезд, но это исключение из общих правил.
– Акы-ы. Ы-ыл да?
– А зачем облака специально отталкивать? Они же помогают избегать столкновений и последующего притяжения массивов друг к другу. Нет, тут явно какая-то загадка кроется… Давай будем пробираться дальше. Только зайдем по дорожкам вон с той стороны, с противоположной. Там как раз с верхушки подуровней одинокий сегмент лежит «вечного» пласта. Словно узкий мостик получается. Мало ли что… Пусть лучше подумают, что мы оттуда пришли.
Черный брат на это покладисто кивнул и первым устремился к цели, где перепрыгивая, где осторожно скрадываясь по хрупким прослойкам. Вот в этом ему не было равных. Особое звериное чутье позволяло обойти самые опасные или проблематичные места. И никогда мохнатик еще не провалился в какую-нибудь яму и не оступился в озерцо с кислотой, прикрытое обманчивым ковриком мягкой травки. Да и подуровни под ним ни разу не рухнули.
Дим, тоже родившийся здесь, также ведал отлично все тонкости и нюансы здешних опасностей. Но в незнакомых местах предпочитал доверяться другу, ступая за ним след в след. И быстрей получается, и надежней.
Так что уже через полчаса парочка названых братьев настороженно вступила под сень мангровых зарослей, разросшихся непосредственно на крайнем кругляше загадочного массива. Так эти заросли прозвал Семен, за сложные древесные переплетения стволов внизу и крупные мясистые листики поверху данного леса. Встречались такие образования крайне редко, зато изобиловали таким количеством съедобных грибов и ягод, что сходить за ними хоть на «край света» считалось делом доблестным, «вкусным» и крайне полезным.
Но вот эти заросли значительно отличались от уже известных разведчикам. Во-первых: выше на полтора-два метра. Во-вторых: иной окраской стволов и покрывающего землю мха. В-третьих: здесь имелась масса натоптанных и переплетающихся тропинок. Ну и, в-четвертых, друзья не увидели ни одного гриба или ягоды, как ни присматривались. Хотя мелкий кустарник и вполне подходящая почва наличествовали. Здешние лакомства должны просто изобиловать в таком лесу.
– Может, с этого края какие-то мураши все выели? – пожал плечами Дим в ответ на вопросительный взгляд товарища. – Давай, выдвигаемся вон в ту сторону.
Но теперь уже сам двинулся впереди. Потому что его чутье на хищную живую опасность было, несомненно, более острым, чем у кого-либо в семействе Загребных. Руки автоматически перехватили арбалет в удобное для стрельбы положение – привычка любого охотника или разведчика держать оружие наготове.
И уже метров через двадцать Дим напряженно замер на краю небольшой, странно неестественной полянки. Мха на ней не было, зато вся поверхность залита ровным слоем застывшей живицы. Ну, относительно ровным и довольно чистым, если не считать многочисленных порезов этого покрытия, торчащих во все стороны рваных ошметков, валяющихся кусочков коры, щепок древесины и пятен красной крови. Причем крови сравнительно свежей, не более чем час назад пролитой.
Кстати, подобная кровь была всего лишь у одной четверти обитателей Эфира.
Ну и самое неприятное, что навстречу друзьям к противоположной стороне полянки с громким шумом, треском и рычанием приближалось какое-то стадо.
Естественно, разведчики молниеносно отступили в глубь зарослей метров на пять и там присели за густым кустарником. Причем готовые в случае опасности сразу выстрелить, а потом улепетывать без оглядки. А сразу не покинули массив по той причине, что приведший их сюда мостик висел в небе над головой и прекрасно просматривался как раз с этой полянки. То есть в любом случае дикие животные (а может, и хищники) заметили бы отступающих разведчиков.
А так имелась логическая догадка, что это не по их души торопятся проживающие тут создания.
Изначально так и получилось. На полянку вывалилось с десяток особей, являющих собой этакую смесь медведя и кентавра. Звероподобные морды, маленькие глазки под нависшим лбом. Широкие плечи с длинными, сильными руками и бочкообразная грудь посажены на тело того же самого медведя, но с более короткими и мощными лапами. То есть у монстра имелось шесть конечностей, и две из них рабочие, умеющие держать некое боевое оружие. Ибо у каждого кенмедя, как монстра сразу окрестили ребята, имелось по здоровенной дубинке или особо крепкой, сучковатой палке. Ну и самые продвинутые бойцы имели в лапах и то, и другое.
– Видимо, обоерукие, – шепнул Дим приятелю. – Отец тоже умеет двумя мечами сражаться.
Учитывая рост кенмедей, под два метра, сойтись с таким противником в рукопашной было бы заведомой ошибкой. Но ни Дим, ни Отелло почему-то не испытывали излишнего страха и наблюдали за происходящим с житейским любопытством и заинтересованностью натуралистов-биологов. Потому как было на что посмотреть.
Порычав друг на друга грозно и сердито, помахав дубинами над своими головами, странные создания вытолкнули в середину полянки двоих из своего состава, а сами рассредоточились на ее периметре. Тут же, без всяких прелюдий и накруток, пара избранных стала сражаться. Ух, какое это было зрелище! Треск и гул стояли такие, что хоть уши затыкай. Дубины опускались на тело или головы со свистом. Щепки, кровь и шерсть летели во все стороны. Ну а с ними вместе отлетали зубы, клочки кожи и некоторые пальцы. Потому что бой шел явно до смерти.
О крайней дикости кенмедей говорила и простейшая форма ведущегося сражения. Только удар и только изо всей силы. Такие понятия, как уклон, уход, прием дубины соперника на свое оружие или отражение самого удара, видимо, еще не осваивались их лучшими мастерами фехтования оглоблями.
Так что вскоре, несмотря на амортизирующую шерсть, каменные лбы и, похоже, стальные кости, один из соперников получил перелом и второй лапы или предплечья и рухнул на изрытый когтями каучук. Еще пять взмахов сучковатой палки, и тело поверженного дикаря перестало дергаться, став полноценным трупом.
Но и победителю пришлось тяжко. Он стоял пошатываясь, опираясь на свою дубину, и тяжело дышал.
Такой итог честного поединка почему-то не порадовал изысканных зрителей. С минуту они шумно и гневно перерыкивались между собой. Потом резко бросились вперед и, нанеся по несколько ударов каждый, превратили победителя в остывающую отбивную. Затем распределились по четверо у каждого трупа, подхватили их и чуть ли не с веселой пионерской песней стали покидать полянку.
– Впечатляющий финал! – пробормотал лохматик, не глядя на своего друга мохнатика. – Как в лучших театрах в столицах империй… – Потом все-таки глянул и зашипел: – Присядь!
Отелло так увлекся зрелищем, что чуть привстал, и теперь его голова торчала над кустами. И надо же было такому случиться, что самый последний кенмедь оглянулся, окидывая полянку взглядом въедливого гринписовца, и совершенно случайно заметил опускающуюся голову не спешащего аплодировать зрителя.
– У-у-у! – взвыл он, замирая на месте. – Гы-ыр! – После этого уточнения он вскинул свою дубину и указал на «место в партере».
Сотоварищи бросили свою скорбную ношу, перехватили оружие в положение «к бою!» и ринулись требовать заслуженных аплодисментов.
Уже приподнимая арбалет и готовясь встать, Дим не удержался от шутливо-издевательского вопроса:
– Слышь, мохнатик, а это не родственная тебе порода псов? Уж больно похоже вы разговариваете.
Обижаться Отелло было некогда. Он уже выстрелил. Затем сразу же – из второго арбалета. Старший брат действовал аналогично, и, отстрелявшись, оба даже смотреть на результаты своей стрельбы не стали, сразу ринулись к мостику, уводящему с данного массива. А уже им в спину неслись грохот разрывов, взбешенный рев, визг и предсмертные завывания.
Ничего иного разведчикам и делать-то не оставалось. Не вступать же с этими косматыми существами в диалог? И не пытаться же с ними наладить торговлю, затеять обмен? Если они друг друга не щадят, то любого чужака на месте съедят без соли и без лука. Пусть даже нет у них дубинки из бамбука.
Проскочив заросли и пробежав по мостику, друзья оглянулись уже в его конце, на удобном пятачке с несколькими комками вязкой глины по сторонам. И замерли на месте, скорей от неожиданности. Правда, руки, словно имея собственные мозги, тут же принялись сноровисто перезаряжать арбалеты.
– Да что там у них стряслось? – недоумевал Дмитрий. – Мы убили их императора? Или его любимую фаворитку?
– Е-е та-а! – вернул Чернявый недавнюю подначку.
– Какие же они мне братья? – обиделся парень. – Да я таких, как они, даже будь их четверо, на такого, как ты, не променяю! – Но тут же добавил: – Разве что на… пятерых. Гы-гы!
Все заросли ходили ходуном. Оттуда неслись такие хоровые завывания и массовые рычания, что создавалось впечатление: кенмедей там сотни тысяч! И все они сейчас спешат разделаться с чужаками. Да и первые несколько особей уже выскочили на мостик и со всех четырех лап, размахивая дубинками в третьей паре конечностей, торопились проверить у гостей подорожные бумаги. И как-то сразу понималось: эти существа погоню не прекратят, со следа не собьются, и скорость движения у них, ну, может, только чуточку меньшая. А выносливость?.. Выносливость дикарей проверять не хотелось, особенно носясь по незнакомым и неведомым окрестностям.
Ибо сразу мчаться в сторону дома будет самым глупым и преступным делом.
Вот друзья и решили, не сговариваясь, несколько остудить пыл преследователей, проредить их личный состав, а то и вообще всех перестрелять к той самой ядреной бабушке. Ну и начали поочередно вести прицельную, очень выверенную стрельбу. Очень старались, чтобы одним взрывом сносилось с мостика три, а то и четыре кенмедя. Но хотеть – одно, а в действительности получалось… еще лучше. Порой…
Конечно, лучше всего было бы обвалить, разрушить взрывами сам мостик. Но увы и ах! Он состоял из куска «вечной» породы, и стрелять по нему – только напрасно жечь болты.