Светом фар автобус неуверенно пробивал в ночи дорогу, постепенно исчезая, унося пассажиров в бесконечные просторы. Кузнец напоследок махнул рукой, думая о том, что жирную точку в этом месте лучше не ставить, а обойтись многоточием. Рано или поздно всё возвращается на круги своя. После расставания всегда идёт встреча. Кузнец в это свято верил, поэтому, почувствовав на плече чужую руку, он ничему не удивился и принял как должное.
— Я капитан ФСБ. — За спиной кузнеца тяжело дышали. — Ясно.
— Да, — сказал кузнец. — Я вам верю.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов.
— Здесь будете задавать или пройдём в дом.
— Лучше в дом.
— Тогда пошли.
— 8-
Молочный рассвет напустил на путников туман, который стелясь по земле, особенных проблем вначале не создавал и, ориентируясь по боковым соснам, автобус продолжал двигаться. Потом туман сгустился и стал расти, словно на дрожжах, накрывая слепой пеленой дорогу, автобус с пассажирами и вековые сосны.
— Лев Львович, туман, ничего не видно, — объясняя проблему, которая лежала на поверхности, заявил шеф–повар. — Нужно переждать.
— Сколько осталось до намеченного пункта? — спросил политтехнолог.
— Километров двести. — Шеф–повар посмотрел карту. — Где–то так…
— Хорошо переждём, а заодно и позавтракаем.
— Лаура, давай приготовим что–нибудь вкусненькое, — Дирижёр смачно чмокнул. — Салат из морепродуктов или…
— Бутерброды и чёрное кофе. — Подхватила Лаура. — Чтобы разбавить этот сливочный рассвет.
— Нам, пожалуйста, бутерброды с салями. — Попросили девушки с веслом. — И зелёный чай.
— Девочки, вы же не в ресторане. — У шеф–повара потекли слюнки, правда, никто этого не заметил. — У нас же ограниченное меню.
Политтехнолог, преследуя конечную цель — остаться наедине с собой (без свидетелей) — выскочил из автобуса. А фольклористы продолжали наполнять салон вкусными словосочетаниями, будто специально подстёгивали друг другу аппетит. Вход пошла любимая всеми итальянская кухня с разнообразием пасты: от пасты с грибами до букатини с каракатицей. Шеф–повар, безусловно знавший толк в кулинарии, убеждал с пеной у рта, что отведав корзетти с цикориевым соусом песто и дополнив, если останется место, тальолини с тартаром из лангустинов, можно разом проглотить язык. Язык ведь без костей. Девушки с веслом, как всегда высказали шеф–повару пренебрежительное фи, потому что. Во–первых, они неплохо знали французский язык. Французы для них были лучшие в мире любовники. Во–вторых, со словарём читали по–немецки. Правда, немцы немного грубоваты, но хорошо откликаются на ласки. Поэтому проглотить (умять, уплести, уписать) язык, значит потерять всё. Извилины прокручивали одну и ту же мысль: кончить ублажать иностранцев, потерять иностранцев, лишиться удовольствия и денег. Лишиться, лишиться, лишиться…
— Ты чего нам предлагаешь?! — возмутились девушки с веслом. — Дурак.
— Кто дурак, я, вашу мать?! — шеф–повар, естественно, встал во враждебную позу. — Сами вы…Прошмандо–о–о…
— Ну, ну договаривай!
— Брэк! — на всякий случай произнёс дирижёр.
— А–а–а, — махнула рукой Лаура. — Всё равно не подерутся. Не те весовые категории.
— Друзья, давайте завтракать. — Дирижёр дружелюбно улыбнулся. — Нам ещё ехать, ехать и ехать.
— Да ну его, жлоб! — Девушки с веслом отвернулись. — Всегда испортит настроение. Лезет наперёд со своим меню.
— И так. — Предложила Лаура. — Кто будет бутерброд с сыром.
— Я!!!
Политтехнолог уже несколько минут, используя зеркальную звезду Давида, разговаривал с командором. Слышимость была идеальной, словно собеседник находился в шаговой доступности, а вот изображение, как не крути, приобрело уменьшительную форму (политтехнолог видел только рот) и получить полную картинку лица, хотя политтехнолог с усердием жал кнопку «увеличить», не получалось. Причём, при каждом нажатии органы ходили по кругу: то всплывало ухо, то возникал моргающий глаз, то появлялись крылья носа.
— Командор, я тебя слышу, но не вижу. — У политтехнолога вспотели руки.
— Зато я тебя хорошо вижу, — сказал командор и показал собеседнику язык. — Так говоришь: уже записал первые голоса.
— Да. Создал хор и записал голоса. — Политтехнолог продолжал нажимать кнопку, словно хотел увидеть особенный орган.
— Продолжай в том же духе, — сказал командор и показал собеседнику зубы. — Всё, будь здоров. Звони мне завтра вечером.
— Подожди. — Опомнился политтехнолог. — Я подозреваю шеф–повара, по–моему, это он стучит.
— Чтобы определить точно, нужно проверить каждого. — Командор на миг появился с полным лицом, и политтехнологу показалось, что на правом глазу у него фингал. — Ясно?
— Да. Я даже знаю как.
— Тогда действуй.
Политтехнолог прервал разговор и, справляясь с густотой тумана, который от ветра в нескольких местах сделался прозрачным словно сыр, вернулся к автобусу.
— Ну, чем побалуете? — спросил политтехнолог.
— Бутерброды с сыром и молоко, — ответила Лаура.
— Я не пью молоко. — Политтехнолог состроил кислую гримасу. — Александр Сергеевич, налей–ка мне сто грамм анисовой.
— Мы тоже будем. — Девушки с веслом даже подняли руки.
— Я бы тоже не отказался. — Дирижёр посмотрел на Лауру.
— И я, — кивнула Лаура.
— И я! — подхватил шеф–повар.
— Ты за рулём! — предупредил дирижёр
— Ну и что, вашу мать. — Шеф–повар положил ногу на ногу. — Что я не человек?
— Ты человек. — Дружно рассмеялись девушки с веслом. — Только с маленькой буквы.
— От командора всем привет. Ну-у, успокойся. — Видя, как закипает шеф–повар, политтехнолог дружелюбно похлопал его по плечу. — Давайте выпьем за удачу.
— А чего они нервы мотают? — шеф–повар махнул рюмку с некрасивым гортанным звуком. — Кх–кх–кх, вашу мать.
— Они больше не будут. — Политтехнолог моргнул правым глазом. — Правда?
— Лев Львович, смотрите поле! — девушки с веслом показали пальцем.
— Что за чёрт? — политтехнолог опешил. — Действительно поле.
— А туман куда подевался? — спросил шеф–повар.
— Причём здесь туман. — Дирижёр хлопнул себя по коленке. — Ёлки–то куда делись?! Мы же на месте стояли.
— Мистика какая–то. — Лауру от озноба съёжилась. — Как–то не по себе стало. У–у–у.
— Я, кажется, забыл поставить автобус на ручной тормоз. — Шеф–повар сконфузился. — Оказывается, мы всё время ехали.
— Ну, знаешь, так и до пропасти недалеко! — вспылила Лаура. — Тоже мне водитель экстра–класса.
Фольклористы вышли из автобуса и оказались в середине ржаного поля. Ветер, колыша спелые колосья, в свете выбегающих из облаков солнечных лучей, прогонял волну до самого горизонта. От увиденной глубины наступило безмолвие. Пассажиры, не издавая ни звука, просто стояли и смотрели вдаль, ощущая гордость. Возможно, каждый старался до самых краёв человеческой души наполниться патриотическими чувствами, питая надежду, что великая страна обязательно в них отзовётся и покажет единственный, справедливый путь.
— Красота–то, какая. — Политтехнолог глубоко вздохнул.
— Вот здесь бы дачу построить. — Восхитился шеф–повар. — Грандиозное место.
— Интересно, а река здесь есть? — дирижёр дотронулся до Лауры. — Окунуться бы. Жарко.
— Если есть река. — Политтехнолог посмотрел на шеф–повара. — Значить и рыбаки тоже должны быть.
— Нам бы лодку, — сказали девушки с веслом очередную глупость. — Мы б поплыли.
— Лев Львович! — шеф–повар прошёл вперёд и махал коллегам издали. — Идите сюда!
— Что–то опять ни так. — Политтехнолог позвал коллег за собой. — Пойдём, посмотрим.
Они подошли к шеф–повару, который, опираясь руками, оседлал среднего размера валун, а за его спиной разбегались в разные стороны три одинаковые дороги.
— Три дороги и куда ехать непонятно, — сказал шеф–повар. — На карте обозначена вообще одна дорога.
— Так нужно выбрать одну дорогу и ехать, — сказали девушки с веслом.
— Умные вы наши. Выбрать. — Шеф–повар усмехнулся. — А какую именно дорогу, не знаете? Вот и я не знаю.
— Подождите, — сказала Лаура. — На камне что–то написано.
— Ну–ка слезь. — Попросил шеф–повара дирижёр. — Дай–ка посмотреть. Что за каракули? Это, на каком же языке написано?
— По–моему, это китайский язык, — сказал шеф–повар. — У меня, кажется, в автобусе есть словарь.
— Словарь не понадобиться. — Лаура из любопытства обошла камень с другой стороны. — Здесь написан перевод и нарисована стрелка. — И Лаура прочитала: — Приди к нам и стань маленьким.
— Приди к нам и стань маленьким. — Повторил политтехнолог. — Кто–то приглашает нас в детство. Ну что поедем?
— Приди к нам и стань маленьким. — Повторил политтехнолог. — Кто–то приглашает нас в детство. Ну что поедем?
— Поедем, — согласился шеф–повар. — Там наверняка есть бензин, который нам не обходим.
Каменная письменность с таким непонятным китайским призывом взыграла в сердцах путешественников ностальгическими нотками о весёлом детстве. Их головы в очередной раз затуманились. Все старались вспомнить что–то приятное из детства. Мужчины, например, вспомнили родительские ласки, когда их гладили по головке. Пожалуй, только девушки с веслом не хотели туда возвращаться, потому что в детстве, когда они были ещё маленькими девочками, их изнасиловал взрослый дядя. Да и Лауре ничего не вспоминалось, потому что у неё, как нестранно это звучит, не было детства.
— 9-
Пока они ехали, дорога медленно ползла в гору, замысловато петляя, словно специально сбивала с толку, местами пропадала совсем — в зарослях мелкого кустарника, который рос в шашечном порядке, будто специально был кем–то посажен. Солнце, играя лучами, то исчезало за горизонтом, рождая в ясном дне вычурные тени, то неожиданно всплывало, уничтожая созданные зарисовки в зародыше. Шеф–повар, управляя автобусом, чувствовал себя не совсем уверенно и чтоб не быть ослеплённым надел затемнённые очки. От увиденной картины его состояние стало совсем неуверенным, потому что солнце, словно специально наводило тень на плетень.
— Что с тобой? — спросил политтехнолог. — Ты куда едешь?
— М–м–м, — промычал шеф–повар.
— А–а–а!! — закричали девушки с веслом. — Стой, изверг!
— Тормози! — крикнула Лаура.
— Да остановись же ты, наконец! — бросаясь к шеф–повару и останавливая автобус, завопил дирижёр.
Шеф–повара взяли под руки и вывели на чистый воздух, который был необычайно вкусен, поэтому, несмотря на то, что коллеги забрались довольно таки высоко, дышалось легко и просто. У шеф–повара текли слезы. Его расслабленное тело сделалось неподъёмным.
— Что с тобой? — повторил вопрос политтехнолог.
— Я, кажется, задавил ребёнка. — Шеф–повар всхлипнул. — Я ему сигналю, а он лезет под колёса. М–м–м…
— Нет, не может быть. — Дирижёр посмотрел по сторонам. — Ребёнок здесь. Тебе померещилось.
— Здравствуйте господа!
Путешественники обернулись. Девушки с веслом от неожиданности вздрогнули. На небольшом расстоянии перед ними стоял ребёнок. Политтехнолог пригляделся и узнал в ребёнке маленького человека — карлика, хорошо одетого, с красивой стрижкой, на плоском лице чёрные очки.
— Здравствуйте господа! — повторил он. — Вы кто такие?
— А ты, то есть вы кто такой? — отвечая вопросом на вопрос, спросил шеф–повар.
— Я президент! — карлик повысил голос. — Ясно?
— Кто? — Лаура хихикнула. — Президент чего?
— Страны. — Карлик выглядел убедительно. — И я вас сюда не приглашал.
— Президент, ну и ну. — Девушки с веслом начали шушукаться — По–моему, у малыша не все дома.
— Как раз у меня все дома! — карлик смотрел угрожающе. — Если будете оскорблять, вам не поздоровиться.
— Подождите, э–э–э, не обижайтесь, нам… — политтехнолог подбирал слова. — Мы прочитали на камне: приди к нам и стань маленьким и…
— Так вы хотите быть маленькими? — карлик улыбнулся. — Если да, то милости просим. Если нет. На нет и суда нет.
— Мы не поедем. — Упёрлись девушки с веслом. — Мы не хотим…
— А вас водоплавающие леди никто спрашивать и не будет. — Шеф–повар заискивающе посмотрел на политтехнолога. — Как скажет начальник, так и будет.
— Скажите, м–м–м… — политтехнолог посмотрел на карлика.
— Называйте меня президентом. — Карлик утвердительно кивнул. — Потому что все называют меня пре–зи–дент. Коротко и ясно.
— Хорошо президент — Политтехнолог дёрнул плечом. — Там у вас есть бабушки?
— Для нас понятия возраста не существует. — Президент был доволен собой. — Поэтому ни бабушек, ни дедушек у нас нет. Кстати, а зачем вам бабушки?
— Дело в том, что бабушки нам нужны для пения. — Дирижёр вставил словечко. — Голоса. Хор. Пение русских народных песен.
— А вот оно в чём дело. — Президент понимающе кивнул. Я смотрю, как вы странно одеты. Значит, бабушки вам нужны. Ладно, будет вам хор, только китайский. — Президент щелкнул пальцами. — Шутка такая. У нас нет деления по национальному признаку. Так что зарубите себе на носу! У нас здесь равенство и братство!
Собиратели русского фольклора, не в полной мере понимая суть происходящего, а вернее сказать, что их ожидает там, в карликовой стране, недоумённо переглянулись.
— Идите сюда. — Пригласил президент и протянул вперед маленькую ручку. — Видите, вон там внизу.
Путешественники пригляделись и увидели в низине красивое поселение с обдуманной похожей архитектурой, в основном угадывались деревянные двухэтажные постройки, такие маленькие, что напоминали сказку.
— Едем! — приказал президент.
— Прошу. — Пригласил политтехнолог. — Садитесь.
Президент прошёл в автобус, осмотрелся и, увидев спящего медведя, удивился:
— Медведь. Настоящий. Продайте.
— Нет, нет. Вашу мать. — Шеф–повар отрицательно покрутил головой. — Реквизит, не продаётся.
— Что, что? — услышав воспоминание о маме, переспросил президент.
— Дело в том, что он всё время спит. — Шеф–повар словно извинялся. — Выпьет и всё время дрыхнет.
Шеф–повар сел за руль.
— Ты как? — спросил его политтехнолог.
— Нормально, — ответил шеф–повар. — Куда ехать?
— Прямо. — Указал президент.
Когда автобус тронулся, путешественники, по все видимости, находились на верхней точке горы, потому что, судя по наклону вперёд, машина начала снижение. Дирижёр, словно предвидя страховой случай, (машина была застрахована, а вот пассажиры нет) встал рядом и, следя за жестами шеф–повара, который вёл автобус наобум, давал ценные указания, хотя, если быть откровенным, его водительский стаж равнялся нулю.
— Так вы говорите, что приехали к нам с агитацией. — Президент хитро посмотрел на политтехнолога. — Предстоящие выборы и всё такое.
— Я этого не говорил. — Политтехнолог сконфузился. — Просто мне нужны голоса.
— Понятно, вам просто нужны голоса избирателей. — Президент, словно раскусил политтехнолога и просто–напросто пересказывал его мысли. — Очередная русская идея. Только не нужно пудрить мне мозги. Я всё вижу.
— М–м–м. — Политтехнолог, словно прикусил язык. — Я…
— Вот именно я! — Президент возвысил голос. — Будущее за мной и такими как Я. Судите сами: для того чтобы жить в достатке нам много не нужно. Едим мало, пьём мало, потребляем кислорода — мало. Вот вы за всю жизнь выдаёте на–гора шестнадцать тонн отвратительного дерьма, а я в восемь раз меньше. Поэтому я заставлю вас двигаться в сторону МИНИ… — Президент ехидно хохотнул. — Мини–автомобиль, мини-ЭВМ, мини–футбол, мини–юбка… Ха–ха–ха…
Политтехнолог сидел, молча, словно набрал в рот родниковой воды с газами.
Дорога постепенно сужалась и перед тем, как въехать в поселение, автобус остановился и к нему со всех сторон бежали маленькие, вооружённые до зубов люди.
— Смотри, вашу мать! — крикнул шеф–повар.
— А–а–а! — подхватили девушки с веслом. — Кругом изверги!
Дирижёр нервно обнял Лауру.
— Президент! — Политтехнолог занервничал. — Мы так не договаривались!
— Друзья, вам нечего волноваться. — Президент старался говорить спокойно. — Сейчас вас накормят, вы отдохнёте. А завтра я проведу с каждым собеседование. Должен же я знать с кем имею дело. Выходите!
Их вели под конвоем мимо карликовых построек, на которых красовались непонятные китайские иероглифы.
— Я буду сопротивляться, — нашёптывал себе под нос шеф–повар.
— Только попробуй, — процедил сквозь зубы политтехнолог. — Без моей команды ни–ни. Даже не думай.
Их остановили у небольшого двухэтажного здания без окон, с узкими смотровыми щелями, в которые даже крыса пролезет с трудом. Чтобы проникнуть внутрь через уменьшенную дверь пришлось согнуться в три погибели. Полнотелый шеф–повар не вовремя заклинился, но провожатые, как видно, хорошо уразумели, что клин вышибается клином, и знатоку кулинарной техники отвесили прямолинейный толчок в задницу. Комната, куда их привели, была естественно мала, низкий потолок давил на голову, а крохотная мебель внушала подростковое настроение. В углу комнаты освещённой мини–лампой на детском стульчике сидел рыбак с игрушечной удочкой. Фольклористы замерли, потому что у рыбака, по–видимому, клевало. Его рука тянулась вверх, и все увидели, как из картонной лунки показалась намагниченная рыбка. Рыбак от удовольствия повернул навстречу голову, и все увидели глупейшее лицо, от которого сделалось зябко.