В бронзовках я разбираться уже научилась, поэтому сунула руку в карман и извлекла две монетки, третью часть из всего запаса оставшегося у меня.
— Давай на все! — сделала я заказ пышнотелой, как хлеба, булочнице, отдала деньги авансом и попросила Лакса: — Поможешь?
Уяснив, чего я затеяла, вор деловито кивнул и соскочил с коня. Заработал импровизированный конвейер. Мой рыжий спутник своим поясным ножом пластал караваи и вручал части ребятишкам. Те поначалу с робостью, а потом все более проворно тянули руки к хлебу, хватали, откусывали огромными кусками и жадно жевали.
Надо же, и впрямь голодные! Ну что я удивляюсь? В этих краях уровень жизни куда ниже, чем в моей стране. Впрочем, где-то в слаборазвитой Африке таких дистрофиков тоже хоть отбавляй, а иначе не вещали б статистики с неизменным трагизмом про смертность от голода.
Румяных караваев с лихвой хватило всем страждущим, с набитыми ртами, прижимая к груди хлеб про запас, ребятишки пытались вежливо благодарить меня за еду, то и дело сбиваясь на местный аналог фени. Мне стало немножко неловко от своих подозрений по части малолетних попрошаек. Настолько неловко, что, вытащив еще три монетки, я протянула их женщине и попросила, стараясь говорить сердечно и в то же время строго:
— Я вижу, ты честная торговка и душа у тебя чиста. Вот возьми еще и покорми их завтра, когда попросят.
Деньги булочница взяла и пылко заверила меня, прижимая пухлую руку к высокой пышной груди, прячущейся под застиранным до ровного серо-зеленого цвета блузоном:
— Сделаю, магева, ни медяшки себе не оставлю. Мне и самой их, бедняжек, так жаль, что сердце щемит, но коль хлеб задарма раздавать буду, так моим деткам голодать придется, а муж и вовсе прибьет.
— Спасибо, — откликнулась я, внимательно выслушав исповедь торговки, и собралась уж ехать к гостинице или, как сказал Лакс, одному отличному трактиру, где хозяйничал его добрый знакомый.
Однако, уразумев, что я не заколдовываю зверски попрошаек и не зову стражу, а со всей дури ударилась в благотворительность, страх перед магевой потерял и один из взрослых нищих. Обдав меня хорошо знакомой смесью запахов, это создание неопределенного возраста и совершенно потрясающей по части бородавок, язв и ран наружности протолкалось ближе к Дэлькору и протянуло руку. Жеребец шарахнулся от него в сторону, ощерил зубы, но кусать антисанитарную мерзость не стал. Второй попытки облапать моего не столь терпимого к грязи и запахам коня нищий благоразумно делать не стал, ограничившись заунывным, прекрасно отработанным жалобным нытьем о своих ранах и болезнях. Это чтоб дура-магева не хлеб ему пихать стала, а деньгами на лекарства поспособствовала. Я еще раз оглядела вонючего попрошайку и сделала ему встречное предложение, простерев в его направлении длань таким жестом, чтобы он выглядел истинно колдовским:
— Давай я лучше тебя вылечу бесплатно!
Нищий, до сих пор припадавший, кажется, на обе ноги и шатавшийся под порывами легчайшего ветерка, разом заткнул фонтан, развернулся и сиганул прочь, исчезнув из виду так быстро, что я и глазом моргнуть не успела. Может, он сам из этих, из магов, и телепортацией владеет?
Лакс, наслаждавшийся представлением, ну еще бы, вонючий пройдоха тянул грабли не к его имуществу, громко захохотал, сытые детишки, явно получившие от комедии положений не меньшее удовольствие, подхватили этот смех. Он загулял по площади волнами. Все новые и новые люди, оказавшиеся поблизости, узнавали, в чем дело и принимались хохотать. Под такой аккомпанемент мы и уехали прочь.
— Слишком ты щедрая и добрая, Оса, — нравоучительно попенял мне вор.
— Нет, я жадная, скупая и злая, — заупрямилась я, вспоминая, как проблескивали подозрительной влагой глаза Лакса, когда он оделял хлебом малышей, — просто от мелочи хотелось избавиться. И вообще, неужто такой концерт не стоил пяти бронзовок?
— Я б и серебряк отдал, — ухмыльнулся Лакс и хлопнул себя по бедру. — Нет, как он от тебя драпал!
Мы снова рассмеялись. Лошади звонко цокали копытами по булыжникам мостовой. Такая роскошь, снова предупредил меня приятель, далеко не везде в городе имеется, но, где есть, так ходить истинное удовольствие, не рискуешь в помойную лужу по уши провалиться.
Наверное, дороги — беда не только России, — решила я. — Есть в этом вопросе что-то интернациональное, не знающее границ стран и миров, только размеры проблемы везде разные. У нас она уже вечно-философские формы обрела, а где-то еще пытаются бороться и даже считают, что успешно.
Успокоившись насчет "почвы" под ногами, я вертела по сторонам головой, разглядывая дома. Нет, до эльфийского изящества, ощущаемого даже в развалинах дворца Тени Ручья, городу было далеко, во всяком случае, той части "мегаполиса", куда свернул Лакс. Основной материал — дерево — дополнялся камнем, черепицей и дранкой. Преобладали одно-двухэтажные строения. И все-таки дома мне понравились, пусть не остроумными архитектурными решениями и изысканностью стиля, но своей основательностью и непохожестью одного на другой. После привычки к стандартным пятиэтажным коробкам, тянущимся из квартала в квартал, глаз просто отдыхал на такой мешанине, пусть местами и не слишком приятной. Но, видавшему родной город по весне, когда из-под снега вытаивает вся набросанная за осень и зиму мерзость, особенно в укромных двориках, где отродясь не было дворника, а организовать жильцов на субботник дело гиблое, не страшно уже ничего. Мои зажравшиеся сограждане выбрасывают такую уйму вещей, что жителям Патера и не снилось. Тут об упаковке товара знают лишь понаслышке, и никому не придет в голову сбросить на улице то, что может пригодиться самому, поэтому гор мусора просто-напросто нет, не из чего их набрасывать, все идет в дело. Конечно, пованивает, но после ударной волны запаха того "больного" попрошайки даже это было вполне терпимо.
Лошадки трусили по улице, обходя занятых своими делами людей, двигающихся же между повозками и конными, болтающих или спорящих о чем-то прямо посреди улицы. До гордого понятия "тротуар" Патеру было пока далеко. А с другой стороны, в нем и не было острой нужды, ведь никто не гонял по булыжникам со скоростью от ста километров в час. А в моем городе, где уже было деление на проезжую часть и пешеходные зоны, встречались такие лихачи, которым было абсолютно пофиг, где ехать и даже по кому. Истинно русские скоты считали дорогой то место, где намеревались проехать, и никого о своих убеждениях в известность не ставили. Успеешь отскочить — твое счастье.
Минут через двадцать и кучу улочек, извилистых еще в большей степени, чем дороги у Больших Кочек и куда более узких, (я даже представила, что прокладывали их, выпуская их клетки какого-нибудь шустрого ужика, и отмечали его маршрут), Лакс весело провозгласил, вытянув вперед руку типично ильичевским жестом:
— Приехали! Вот и "Три сапога"!
— А ты уверен, что это трактир? — скептически поинтересовалась я. — Название-то больше для сапожной лавки подходит. Или тут из обуви еду готовят? Типа, суп из топора, жаркое из сапога.
Вообще-то, мне, навидавшейся на своем веку всякого, среди чего магазины бытовой техники со звучными именами "Фобос" и "Деймос" и салон мужской одежды "Нотр Дам" были невинными цветочками, придираться к названию какого-то трактира было не слишком прилично. Но захотелось поёрничать.
— Кормят тут замечательно, — заверил меня Лакс, уверенно приближаясь к двухэтажному, деревянному, но на каменном фундаменте, крепкому зданию, окруженному высоким забором с открытыми нараспашку большими воротами. — А "Три сапога" назвали потому что, когда строились, на этом месте их откопали. Между прочим, одно время сапоги даже на вывеске приколочены были, но потом Влариса вконец Самсура запилила, и их выкинули.
Мы въехали в ворота, обогнули здание трактира и на задворках обнаружилась вполне приличная конюшня, колодец, какие-то еще технические постройки неясного мне значения (может, прачечная или коптильня) и прыщавый юнец, таскающий воду из колодца к желобу у конюшни. Лакс приветствовал его как старого знакомого, кинул поводья и пару мелких монет. Паренек сразу оживился и свистнул, вызывая подмогу из конюшни. Появился мужчина постарше и совсем мальчонка, оба с вилами, благоухающими навозом, и тележкой этого самого добра. Инвентарь временно отставили, а коней обещали вычистить, напоить-накормить и, ну словом, проделать все то, чего вообще лошадиной душе угодно. Эльфийский жеребец вызвал благоговейную оторопь у всех троих ценителей прекрасного в копытных. Я сразу уверилась, Дэлькора ждет уход по первому классу.
Кстати, моего друга тут хорошо знали, а вот на меня поглядывали с удивлением, видно никак не могли сообразить, какого черта Лакс путешествует вместе с магевой. Тот явно наслаждался загадочностью ситуацией и многозначительно ухмылялся.
Я велела Дэлькору вести себя хорошо и ждать, пока я за ним вернусь. Надеюсь, жеребец ситуацию уяснил, а то водить его за собой всюду или обнаружить поутру у постели мне совершенно не улыбалось.
Вор без всяких препирательств или качания прав взял все наши вещи, оставив мне только сумочку и куртку, и мы прошли в заднюю дверь трактира. В очередной раз приятно пораженная его джентльменским поведением, я довольно улыбнулась. Фаль, облетевший двор в считанные секунды, плюхнулся мне на плечо прежде, чем тяжелая дверь успела закрыться, отрезая его от нас.
Мы оказались в небольшом коридоре, куда доносились звуки из гудящего ввечеру нижнего зала, где пили, ели, болтали и пели люди, а также с кухни, где и готовили все для этого увлекательного процесса.
Лакс толкнул дверь в залу, сунул в нее длинный нос и крикнул:
— Эй, Самсур!
— О-го-го! — откликнулись оттуда глубоким басом, влегкую перекрывая весь контингент посетителей. — Эй, Фанька, к стойке, я щас!
Послышались тяжелые шаги и в коридор, сразу ставший таким маленьким, узким и темным, ворвался великан. Нет, просто очень высокий и широкий в плечах чернобородый мужик. Почему-то сразу вспомнилось о былинных богатырях. Да, такую модель бы Васнецову, не пришлось бы тогда художнику несколько лет подряд свою картину подделывать, как глянул бы на трактирщика, так сразу бы понял, как Муромец с Добрыней выглядеть должны.
— Лакс! Пройдоха! На наконец-то! Совсем нас позабыл, позабросил! — широко улыбаясь, Самсур сграбастал вора в железные объятия, поднял как плюшевую игрушку и сердечно прижал к широкой груди, вор придушенно пискнул.
— Вот так и образуются лишние сапоги, — задумчиво констатировала я.
— Чего? — нашел в себе силы выдавить Лакс, будучи выпущен из приветственных объятий.
— Я теперь понимаю, как лишние сапоги в этом трактире образуются, — повторила я, — стоит Самсуру приятеля повстречать и сильно обрадоваться, вот и пустые сапоги.
Оценив шутку, трактирщик захохотал, его смех загулял по коридору громовыми раскатами приближающейся грозы. А Лакс едко уточнил:
— Почему тогда три? Даже если друзей была пара, получается четыре сапога, никак не меньше! — вор для наглядности даже пальцы загнул, не поленился.
— А четвертый с ноги соскочил и куда-то улетел, когда жертва брыкалась в предсмертных судорогах, — деловито пояснила я, подбросив топлива в костер буйного веселья Самсура. Он привалился спиной к стене и трясся от хохота, утирая рукавом выступившие слезы.
На звук с кухни вся в клубах ароматов тушеного мяса, овощей и сдобы выплыла, вытирая на ходу руки о передник, дама подстать великану трактирщику. Статная, налитая зрелой, не ведающей о глупых диетах красой. Не какая-то жирная, располневшая от безделья рохля, как у Рубенса, а налитая, словно спелое яблоко с упругой кожей.
— Влариса! — обрадовался Лакс, был расцелован в обе щеки и получил очередную, почти столь же зубодробительную, как предыдущая, дозу пылких объятий и ласковый подзатыльник. Ага! Не только мне нравится его так поучать!
— Ф-ф-ух! Ну насмешили, магева, так насмешили. Вечерок добрый! — выдохнул Самсур, выпрямляясь и уже серьезно, улыбку как корова языком слизнула, спросил: — И во что же на этот раз пацан впутался?
— Почему сразу впутался? — оскорбился рыжий прохиндей, задирая нос.
— А как иначе-то, — колыхнула плечами Влариса. — Исчез с полгода назад, носа к нам не кажешь, весточек не шлешь, а тут явился, да не один, а с магевой.
— Я такая плохая компания для вашего друга? — удивилась я.
— Вот уж чего нет, магева, да только, не в укор вам сказано будет, странно, — почесал в затылке Самсур. — Чтобы Лакс да… Он же странник вольный, всегда в одиночку, а тут…
— И вы решили, что рыжий вляпался неприятности, — резюмировала я, — раз связался не с кем-нибудь, а с магевой, может, что задолжал, и теперь отслужить пытается или вовсе заколдован.
— Ну-у, — замялся трактирщик, не решаясь открыто хамить волшебнице, — всякое бывает.
— Нет, я не заколдован, — хмыкнул Лакс.
— Он просто решил, что некоторое время попутешествовать со мною будет интереснее и выгоднее, чем где-то в другом месте и в одиночку, — пояснила я и увидела, как проясняются лица друзей моего вора. Такое объяснение четко вязалось с привычками Лакса и показалось Самсуру и Вларисе совершенно логичным.
— И я не прогадал, — довольно ухмыльнулся Лакс, хлопнув по сумке. Оттуда что-то глухо звякнуло, кажется, вор угодил рукой по эльфовому кошельку.
— А что до меня, так в компании странствовать веселее, — я мило улыбнулась. — Тем паче, Лакс — парень веселый, скучать не дает.
— Вы уж простите, если обидели чем, — попросила трактирщица, — милости просим! Для друзей Лакса у нас всегда найдется место.
Нас проводили наверх в комнаты, пусть не просторные, но чистые и уютные. Узнав, что вниз мы сегодня спускаться не хотим, устали с дороги, несколько подносов со снедью принесли "в номера". Причем вкусной — ароматы из кухни не соврали — было столько, что, кажется, обожрался даже неуемный Фаль и упорхнул на отдых раньше нас. Влариса хлопотала вокруг Лакса, словно наседка у цыпленка, ласково ворошила волосы, все подсовывала ему кусочки и никак не хотела брать плату за комнаты. Кончилось тем, что вор чуть ли не силой всучил ей монеты, сердито заявив, коль она их не возьмет, мы поищем другой трактир, потому как он не намерен вводить лучших друзей в убыток.
В "Трех сапогах" не только кормили от пуза, в этом удивительном месте нашлось и что-то вроде бани. Я выкупалась в горячей воде, утомленное тело приняло процедуру с восторгом, и, вернувшись к себе, опустилась на кровать, застеленную чистым, пусть и не отливающим первозданной белизной, бельем.
Кстати, наши комнаты оказались соединены дополнительной дверью, я, по правде говоря, думала, что она заколочена, поэтому раздевалась и забиралась в кровать совершенно спокойно, но не успела я лечь, как, стукнув для порядка в перегородку, ко мне вошел Лакс. Высокий воротник рубашки был расстегнут настолько, что в свете заходящего солнца, проливающегося черед слюдяное окошко, виднелся злополучный шрам.
— Эй, Оса, ты еще не спишь? — с едва заметно неловкостью уточнил вор, переминаясь у двери.
— Ну, — отозвалась я и махнула рукой.
— Завтра нам с утра хорошо бы к одному старикану наведаться, находки показать на оценку. Ты как, со мной или чем своим займешься?
— А как будет лучше? — задала я встречный вопрос.
— Район не слишком хорош, но лучше б нам вместе отправиться. Изар к старости лет чудаковат стал, может хабар не принять, если сочтет грубо взятым, — то ли от растерянности, то ли от смущения перейдя на жаргонные словечки, почесал щеку вор.
Я в который раз обратила внимание на ее абсолютную гладкость и завистливо вздохнула. Вот повезло парню, ничего брить не надо, эльфийская кровь сказалась. Мне бы так! Нет, не в смысле бороды и усов, этого добра к счастью не имею, а вот эпиляция ног достала изрядно.
— Значит, пойдем вместе, — решила я. — Если Самсур и Влариса из трактира выпустят, по-моему, они так соскучились, что еще месяц тискать тебя будут. Они тебя чем-то вроде беспутного родственничка считают.
— Пожалуй, и для меня они давно как родные дядька с теткой, — смущенно признал Лакс, — я ж их с детства знаю. И они ко мне всегда как к родному относились, разницы между своими тремя и мной не делали… — вор задумчиво поскреб горло.
— Лакс, а ты шарфы носить не пробовал? — сменила я тему. — И косметический эффект тот же, что с рубашкой, и другие фасоны себе позволить можно.
— Нет, Оса, я как представлю себе что на шее повязанным, меня аж передергивает всего, — честно признался вор, рука снова невольно коснулась старого шрама.
— Понятно, — кивнула я, припомнив несчастную Айседору. Думаю, если б ей каким-то чудом выжить удалось, она бы потом в жизни ни одного не то что шарфа, даже платка на шею не надела. — Ладно, я как немного получше с целительными рунными комбинациями разберусь, помозгую, нельзя ли чего сделать.
— Ты серьезно? — опасливо и недоверчиво спросил Лакс.
— А что, похоже, будто шучу? — хмыкнула я, взбивая кулаком подушку.
— Нет, — ответил вор, быстро приблизился ко мне и, опустившись на корточки у кровати, шепнул: — спасибо. И с чего мне так, дураку, повезло тебя встретить?
— Ха, это ты сейчас считаешь, что повезло, а вот потерпишь меня еще недельку-другую, сам куда-нибудь подальше сбежать захочешь, — отбоярилась я, чувствуя некоторую неловкость. — А вообще-то нечего было девушке сапоги дарить, теперь я к тебе привязалась и просто так не отпущу!
— Я и сам отпускаться не собираюсь! — решительно откликнулся Лакс и медленно начал опускать голову к моему лицу, покоящемуся на подушке, его рука нашла мою и крепко сжала.