дни до нас дошли сведения, что на заграждении, поставленном во время последнего похода крейсерами, взорвался один неприятельский крейсер, но какой и когда — осталось невыясненным [56].
Из рассказа командира лодки «Е-19» удалось узнать подробности атаки на крейсер «Ундине». «Е-19» находилась в районе Арконы, на путях сообщения между Засницем и Треллеборгом. Вдруг она увидела на горизонте приближающиеся дымы: это шел крейсер «Ундине», конвоирующий, с двумя миноносцами, паром.
Лодка немедленно приготовилась к атаке: когда караван приблизился, она выпустила мину в крейсер и попала ему в нос. Тот сейчас же накренился; на баке его вспыхнул большой пожар. Он стал медленно тонуть. Вся команда столпилась на корме и, по–видимому, собиралась спасаться. Миноносцы же кружились и стреляли в воду, но совсем в другом месте, чем была лодка.
Видя, что крейсер тонет медленно, и не будучи уверен, что он совсем потонет, командир «Е-19» приказал пустить вторую мину, которая попала в корму, где как раз в этот момент столпилась команда. В перископ было видно, как произошел страшный взрыв и человеческие тела полетели в воздух. Через три минуты крейсера не стало, и только миноносцы подбирали тонущих людей. Им удалось спасти всего около ста человек. Пассажиры парома с ужасом наблюдали за трагедией, разыгравшейся на их глазах, боясь, как бы и их самих не постигла та же участь.
19 ноября «Новику» было приказано принять полный запас нефти и быть готовым к 9 часам утра следующего дня. Утром, в назначенное время, вместе с 6–м дивизионом мы пошли на рейд Севастополь. В море была страшная пурга и мгла, так что при входе в шхеры пришлось около часу плутать, не имея возможности как‑нибудь ориентироваться. В конце концов кое‑как влезли — ив 3 часа дня были на месте.
На рейде уже находились крейсера «Рюрик», под флагом контр–адмирала Бахирева, «Адмирал Макаров», «Баян» и «Олег», а «Богатырь» стоял рядом в Юнгфрузунде. На следующий день туда пришли заградители «Урал» и «Амур» и передали на все крейсера мины.
Погода стояла очень свежая, дул NW, и температура упала до -6° Реомюра.
22 ноября, в 2 часа 45 минут дня, все крейсера и миноносцы снялись с якоря и пошли к выходному фарватеру от Эрэ, где присоединились к линейным кораблям «Петропавловск» (флаг вице–адмирала Кербера) и «Гангут».
После этого вся эскадра, конвоируемая 6–м, 7–м и 9–м дивизионами миноносцев, стала медленно выходить в открытое море. К 5 часам вечера стало сильно темнеть, и так как эскадра уже достаточно отошла от опасной зоны, адмирал отпустил все миноносцы, кроме «Новика».
В этот день погода была немного лучше вчерашней. Ветер стих, и волна улеглась. С заходом солнца вдруг сразу стало очень темно, так что даже во время отделения наших миноносцев от эскадры, когда они проходили мимо нас, наш вахтенный начальник в темноте принял их за неприятельские и поднял тревогу. Но мы теперь были уже достаточно опытны, чтобы быстро разобраться в обстановке и не поднять напрасной тревоги.
Всю ночь эскадра шла 19–узловым ходом. К полуночи погода стала еще лучше, и ветер совсем стих. Благодаря разошедшимся тучам стало совсем светло и, таким образом, держаться было нетрудно. Вообще поход начался очень приятно.
Когда во время такого похода в тихую, лунную ночь стоишь на мостике корабля, который несется полным ходом, то невольно и мысли несутся тоже вперед — куда‑то далеко–далеко.
Кругом серебрится величавая водная ширь. По ней скользят совершенно темные силуэты кораблей. Сверху глядит черно–синее небо с яркой луной и мириадами звезд. Тишина — поразительная. Она заглушает все звуки, как бы подчеркивая журчание воды, рассекаемой носом корабля. На душе так хорошо, так спокойно, как это может быть только в море.
В голове, несмотря на то что стараешься сосредоточить все внимание на темном горизонте и окружающих кораблях, возникают другие, далекие картины. Картины, дорогие сердцу. Переносишься туда, где теперь царит мирная тишина, где не витают призраки войны и смерти, где все дышит спокойствием и уютом. И так ясно, так реально представляешь себе эту картину.
В мечтах улетаешь далеко; кругом все как‑то плывет, колыхается и исчезает. Но вдруг приходишь в себя, точно от чьего‑то прикосновения, и начинаешь ходить по мостику; задашь, чтобы отвлечь свои мысли, ненужный вопрос рулевому или сигнальщику, и снова смотришь вперед.
Слишком чарующе хороша эта ночь, слишком красиво море! Нельзя не поддаться обаянию этой красоты!..
Эскадра шла в кильватерной колонне, имея впереди «Баяна» и «Адмирала Макарова»; затем следовали «Петропавловск», «Гангут», «Рюрик», «Богатырь», «Олег» и «Новик».
Суда эскадры вытянулись как по ниточке, так что казалось, будто впереди шел только один корабль. Но если бы кто‑нибудь взглянул на нас сбоку, то перед ним, как призраки, встали бы гигантские тени всех судов эскадры. Казалось, что они мертвы; на них не было видно ни одного огня, не слышно ни одного звука; и только черные клубы дыма выдавали, что внутри них кипела жизнь: там все было готово к бою, и стоило только появиться на горизонте каким‑либо силуэтам, как они все ожили бы и опоясались вспышками орудийных выстрелов .
Ночью мы получили известие, что неприятель сегодня тоже предпринял заградительную операцию и поставил мины у южной части внешней стороны Ирбенской позиции. Ставились они с заградителя, который охранялся крейсером «Аугсбург» и миноносцами. Вышло оригинальное совпадение: неприятель пришел к нам и поставил мины, и почти в одно и то же время мы за тем же идем к нему.
К 9 часам утра эскадра благополучно подошла к району на 5 миль южнее того места, где ставились мины в прошлый раз, и крейсера сейчас же начали постановку. Всего было поставлено 700 мин, в две линии. Это заграждение должно было служить продолжением прежнего и располагалось поперек моря, составляя район в 31 милю.
Во время постановки линейные корабли и «Новик», как и в прошлый раз, установили завесу с юга.
В 10 часов 30 минут все было кончено, и эскадра повернула на N, а нам адмирал приказал произвести разведку к югу. Сейчас же дав 30 узлов, мы вышли из строя и пошли прямо на юг. Пройдя около часу и ничего не обнаружив, мы повернули обратно и к 12 часам присоединились к эскадре, вступив на свое место, на траверз адмирала.
Все время эскадра шла переменными курсами, избрав путь между островом Готланд и шведским берегом; ход был 19 узлов. Головным шел «Богатырь», сзади с обеих сторон шли «Адмирал Макаров» и «Баян», в середине «Петропавловск», «Гангут» и «Рюрик», а сзади «Олег».
В 5 часов, с наступлением темноты, эскадра разделилась на две группы. В первую вошли линейные корабли, «Богатырь» и «Новик», и она должна была, по возможности определившись по Фарэ, идти в Ревель, а вторая, крейсерская, группа — прямо на Утэ в mхерbi.
В 5 часов 30 минут мы открыли Фарэ и, удачно определившись, взяли курс ко входу в Финский залив. Чем севернее поднималась эскадра, тем становилось все холоднее и холоднее, и погода стала заметно портиться. При входе в Финский залив началась пурга, и температура упала до -6° Реомюра. Когда наступила ночь, нам на «Новике» пришлось очень туго: было страшно темно, снег слепил глаза, и, стоя на ветру, мы совершенно окоченели, так что с трудом держались в кильватере линейных кораблей, которые к тому же очень часто меняли курс.
К 9 часам утра, совершенно обледеневший, с толстым слоем льда на носу, корме и отводах, «Новик» наконец добрался до Ревельской гавани.
Командующий флотом и вице–адмирал Кербер изъявили нам особую благодарность, и мы были оставлены в Ревеле.
С 25 ноября до 1 декабря «Новик» стоял в Ревеле. Походило на то, что, по–видимому, нас в Моонзунд больше посылать не собирались. Да там и нечего было больше делать, так как всякая деятельность неприятеля совершенно замерла и только в редкие хорошие погоды летали аэропланы.
За этот период у нас произошла катастрофа с подлодкой «Акула», которая была послана ставить мины в неприятельские воды и вот уже третью неделю не возвращалась обратно. Теперь уже не могло быть никаких сомнений в том, что она погибла. Это был у нас первый опыт использования подлодки для постановки заграждения, и все приспособление было совершенно ново и испробовано только на рейде. Возникло предположение, что именно из‑за этого и могло произойти несчастье.
2 декабря «Новику» было приказано выйти на рейд и принять 50 мин с заградителя «Волга». Исполнив это, мы подошли к стоявшему на рейде миноносцу «Победитель» и ошвартовались к его борту. На следующий день предполагался поход с вновь вошедшими в строй миноносцами «Победитель» и «Забияка». Они были только что закончены, и даже не все мелкие работы на них были доведены до конца, так что им предстоял первый боевой поход.
Руководство операцией было поручено начальнику 1–го дивизиона миноносцев, еще не принимавшему лично участия ни в этой, ни в прошлой войнах, а следовательно, не обладавшему никаким боевым опытом [57].
Руководство операцией было поручено начальнику 1–го дивизиона миноносцев, еще не принимавшему лично участия ни в этой, ни в прошлой войнах, а следовательно, не обладавшему никаким боевым опытом [57].
Съемка с якоря была назначена на 3 декабря, в 9 часов утра; однако из‑за пурги миноносцы снялись только в 10 часов.
Наш отряд состоял из трех миноносцев — «Победителя», «Забияки» и «Новика» и шел в строе уступа, имея 20 узлов ходу. Погода была довольно тихая, пурга прекратилась, и идти было очень хорошо. Главное — было хорошо то, что горизонт был очень ясен.
Недалеко от Оденсхольма, прямо по курсу, мы встретили три плававшие мины, и нам пришлось их обходить. Вообще все шло пока гладко, и только чувствовалась какая‑то неуверенность у руководителя операции, выражавшаяся в частых изменениях курсов, переменах ходов и усиленной сигнализации.
Отряд шел к Виндаве, в тот район, где должна была выбросить свои мины погибшая «Акула». Заграждение предполагалось поставить в месте скрещивания фарватеров на Виндаву, Люзерорт и в открытое море. По сведениям от пленных, невдалеке от этого места должен был находиться буй, а иногда ставилось на якорь и сторожевое судно.
В 9 часов 30 минут вечера миноносцы подошли к назначенному пункту, но ни буя, ни судна не увидели. По нашей, новиковской прокладке, однако, выходило, что мы попали на не совсем верное место и ошиблись на три мили. Чтобы сообщить об этом «Победителю» не сигналя, командир подошел к нему и передал все в рупор. Тот сейчас же исправил свою ошибку, но и тогда мы ничего не увидели, хотя, может быть, и потому, что было очень темно.
К 10 часам облака разошлись, и начала светить полная луна. Наш отряд продолжал идти по направлению берега. Мы находились теперь в самом опасном месте, потому что были уже совсем близко от Виндавы и окружавших ее заграждений.
По каким‑то соображениям, когда отряд еще не совсем дошел до места постановки, начальник дивизиона приказал «Забияке» поставить мины. Затем поставил их и «Победитель».
Наконец, по нашим данным, мы пришли в назначенное для нас место, и командир приказал начать постановку.
«Новик» должен был поставить три отдельные группы: первую в 25 мин, вторую в 20 и третью в 5. Первую группу нам удалось поставить совершенно точно, как и надо было, поперек фарватера, имея 20 узлов ходу и сбрасывая мины через каждые 5 секунд. Вторую группу поставили не так удачно: во время постановки «Победителю», по–видимому, что‑то почудилось, и он метнулся в сторону, сбив нас. Эта группа располагалась вдоль фарватера с большими интервалами между минами, так как их сбрасывали через каждые 10 секунд. Третья, и последняя, группа должна была ставиться на месте предполагаемого буя, но из‑за какого‑то неожиданного маневра «Победителя» нам опять пришлось поставить ее не совсем точно; впрочем, в конце концов, это уже было не так важно. Вся наша постановка, таким образом, длилась очень долго, более часа, и так как при этом мы имели очень большой ход, а сбрасывать мины приходилось через 5 секунд, то все страшно утомились. Вообще это очень трудная задача — ставить мины так быстро одну за другой. Чуть малейшая задержка — и сейчас же произойдет растяжение всей линии, а следовательно, будет нарушена густота заграждения и границы его района; сохранение же их, по тактическим заданиям, иногда бывает чрезвычайно важно.
Как раз во время постановки мы получили предупреждение, что неприятельский корабль, кажется,
«Кайзерин Августа», в 5 часов утра выходит в дозор и для него приказано осветить Виндаву и Либаву. У нас уже было почти все кончено и опасаться было больше нечего, а вот этот корабль нельзя не пожалеть, так как ему придется идти именно тем фарватером, на котором мы разбросали мины.
В половине первого ночи отряд совсем закончил постановку и повернул на N. В 4 часа 30 минут мы должны были открыть Дагерорт и по нему определиться, чтобы проверить наше место для входа в Финский залив. Мы открыли его на полчаса позже, и то увидели только лишь несколько проблесков. Это обстоятельство, видимо, сильно смутило начальника дивизиона, и он около трех часов ходил малым ходом около этого места, совершенно запутав наше счисление. Дагерорт и Тахкона открылись только на рассвете. Тогда миноносцы, дав 24 узла, без всяких недоразумений в 1 час дня пришли в Ревель.
Для «Новика» этим закончилась 12–я постановка мин с начала войны, при его непосредственном участии. Всего он поставил 542 мины. Кроме того, он участвовал еще во многих постановках, охраняя ставившие мины суда.
6 декабря был торжественный день. Нашего командира произвели в капитаны 1–го ранга, старшего офицера — в капитаны 2–го ранга и младшего механика — в лейтенанты. Целый день у нас были поздравители с разных судов и вообще шло торжество.
В дополнение ко всему было получено приятное для нас радио штаба флота: «Флот извещается, что 4 декабря вечером нами потоплены в Балтийском море крейсер «Бремен» и большой миноносец». Из дальнейшего выяснилось, что эти два неприятельских корабля попали на заграждение, которое было поставлено «Новиком» 4 декабря у банки Спаун. Их гибель произошла всего через несколько часов после ухода нашего отряда. Из‑за темноты и холодной воды неприятелю удалось спасти всего лишь 110 человек.
10 декабря пришло известие, что на том же заграждении взорвались еще один миноносец и дозорный корабль. Очевидно, место постановки было выбрано очень удачно, и неприятель после первого случая не обратил достаточно серьезного внимания на то, чтобы исследовать не только место гибели, но и прилегающий район.
Последующий период, с 11–го до 22 декабря, прошел совершенно спокойно, да и погода изменилась, и стало заметно быстрое приближение зимы. Уже несколько дней держался мороз, и температура спустилась до -16° Реомюра. Условия плавания становились очень тяжелыми, а для миноносцев, с их тонкой обшивкой, и рискованными.
23-го декабря был назначен новый начальник дивизии — капитан 1–го ранга А. В. Колчак, а контрадмирал П. П. Трухачев получил 1–ю бригаду крейсеров. В тот же день он обошел все миноносцы, прощаясь с офицерами и командами.
В соответствии с темпераментом нового начальника дивизии, энергичным и крайне деятельным, нас в тот же день выгнали на рейд и заставили принять 40 мин с заградителя «Волга». После окончания приемки мы встали на рейде на якорь. В 6 часов вечера на «Новик» переехал новый начальник дивизии со своим штабом, избрав нас на поход своим флагманским кораблем.
В 8 часов вечера он устроил совещание командиров «Победителя», «Забияки», «Сибирского Стрелка», «Генерала Кондратенко» и «Пограничника», которые должны были идти вместе с нами в поход. Постановка предполагалась у маяков Пограничный и Стейнорт.
24-го декабря, в 7 часов утра, отряд снялся с якоря и вышел в море. Пройдя остров Нарген, он попал в довольно густой туман, но тем не менее продолжал путь. У Оденсхольма туман рассеялся, но зато ветер, который все время дул от SW, вдруг переменился и задул от NW. Это обстоятельство в данный период времени было очень серьезно для нас, так как образовавшийся у северного берега залива лед мог быть отнесен к югу и на обратном пути мы могли быть отрезанными от Ревеля. Пробираться же миноносцам сквозь плавающий лед было совершенно невозможно из‑за тонкости обшивки борта. Опасаясь этого, начальник дивизии запросил Службу связи о ветре у острова Нарген, чтобы узнать, местный ли ветер дует в районе, где мы находимся, или это изменение произошло везде. На наше счастье, оказалось, что у Наргена дует по–прежнему SW, и мы спокойно продолжали путь.
В 1 час дня отряд подошел к Дагерорту и на своем курсе встретил две плававшие мины, так что «Новику» даже пришлось отклониться. Третьим в строе уступа шел «Забияка», который заметил эти мины слишком поздно. Левым бортом он задел за одну из них, и произошел сильный взрыв. В результате у «Забияки» получилась огромная пробоина в корме с левого борта, в помещении кондукторов. Кроме того, были согнуты оба вала винтов, образовался большой крен, корма села и руль заклинило. Первое впечатление было таково, что «Забияка» вот–вот перевернется и затонет. Начальник дивизии приказал «Победителю» немедленно подать ему буксиры. Тот попробовал подойти, но вышло как‑то неудачно, и он даже чуть не протаранил нас; тогда, опасаясь вообще за удачность маневра, начальник дивизии приказал подать буксиры «Новику». Командир сейчас же подошел к борту «Забияки», и уже через полчаса было подано два стальных буксира. Когда мы начали пробовать буксировать и увеличили ход до 70 оборотов, один из буксиров лопнул; пришлось начинать сначала. Произошло это потому, что из‑за заклиненного руля «Забияка» все время стремился вправо и натягивал буксир, который и не выдержал такого большого натяжения. Тогда было решено подать буксиром якорный канат, тем более что у нас остались только тонкие перлиня, непригодные для буксировки.