Вид на Истринское водохранилище
Само водохранилище, река Истра и прилегающая местность представляли прекрасный рубеж, заняв который заблаговременно, можно было, по моему мнению, организовать прочную оборону, притом небольшими силами. Тогда некоторое количество войск вывели бы во второй эшелон, создав этим глубину обороны, а значительную часть перебросили бы для усиления борьбы на клинском направлении.
Всесторонне все продумав и тщательно обсудив со своими помощниками, я доложил наш замысел командующему фронтом и просил его разрешить отвести войска на истринский рубеж, не ожидая, пока противник силою отбросит туда обороняющихся и на их плечах форсирует реку и водохранилище.
Ко всему сказанному выше в пользу такого решения надо добавить и то, что войска армии понесли большие потери и в людях, и в технике. Я не говорю уже о смертельной усталости всех, кто оставался в строю. Сами руководители буквально валились с ног. Поспать иногда удавалось накоротке в машине при переездах с одного участка на другой.
Командующий фронтом не принял во внимание моей просьбы и приказал стоять насмерть, не отходя ни на шаг.
Я считал вопрос об отходе на истринский рубеж чрезвычайно важным. Мой долг командира не позволил безропотно согласиться с решением командующего фронтом, и я обратился к начальнику Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову. В телеграмме ему мы обстоятельно мотивировали свое предложение. Спустя несколько часов получили ответ. В нем было сказано, что предложение наше правильное и что он, как начальник Генштаба, его санкционирует.
Радость, однако, была недолгой. Не успели еще все наши войска получить распоряжение об отходе, как последовала короткая, но грозная телеграмма от Жукова. Приведу ее дословно:
«Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков»» (к. 20).
Ночь 19 ноября. Из записок московского врача «скорой помощи» А. Г. Дрейцера: «Участились автомобильные катастрофы в Москве. В этом виноваты: темнота, с одной стороны, и с другой – то, что военные шоферы не знакомы с правилами столичного уличного движения» (к. 5).
Из архивных материалов и документов текущего периода
Запись беседы от 19 ноября 1941 г. заместителя наркома ИД СССР А. Я. Вышинского с послом Швеции в СССР В. Ассарссоном
19 ноября 1941 г. Секретно
Шведский посланник, принятый по его просьбе сегодня в 16 час, обратился ко мне по следующему вопросу:
Германское правительство, заявил Ассарссон, вновь ставит вопрос о военнопленных; оно предлагает на условиях взаимности создать организацию, которая будет заниматься всеми вопросами, касающимися режима военнопленных. Шведское правительство предлагает свои услуги в деле создания такой организации на основании Женевской конвенции 1929 г. Шведская миссия в Берлине неоднократно обращала внимание германских властей на плохое отношение к советским военнопленным, содержащимся в концентрационных лагерях Германии. В ответ на это германские власти заявляли, что их отношение к советским военнопленным хорошее, что немцы – «самая гуманная нация», которая «не допустит» преступного отношения к военнопленным, и т. п. Проверить действительное положение военнопленных шведская миссия не имела возможности, так как она не имеет доступа в германские концентрационные лагеря. Поэтому шведское правительство считает целесообразным создать организацию, которая сможет на месте проверять положение военнопленных и контролировать выполнение немцами обязательств в отношении советских военнопленных, как это оговорено в Женевской конвенции 1929 г., к которой Германия присоединилась.
Желая уточнить постановку вопроса, я спросил Ассарссона, означает ли это предложение правительству СССР присоединиться к Женевской конвенции 1929 г.
Ассарссон ответил, что германское правительство не ставило прямо этот вопрос, но правительства США, Англии и Швеции полагают, что после присоединения Советского Союза к Женевской конвенции будет легче требовать на началах взаимности выполнения ее от германского правительства в отношении советских военнопленных.
Я сказал Ассарссону, что зверский режим, установленный германскими властями в отношении советских военнопленных, содержащихся в концлагерях Германии, исключает какую-нибудь возможность говорить о взаимности. Что же касается вопроса о присоединении советского правительства к Женевской конвенции, то, поскольку посланник поставил этот вопрос, я доложу об этом моему правительству. Лично сам я полагаю, что присоединение СССР к Женевской конвенции не вызывается никакой необходимостью, так как правительство СССР дважды (17 июля и 8 августа с.г.) заявило о своей готовности выполнять обязательства Гаагской конвенции 1907 г., основные положения которой полностью совпадают с основными положениями Женевской конвенции 1929 г. Я обратил внимание посланника на то, что объяснения германского правительства, что оно не соблюдает Женевской конвенции потому, что СССР не присоединился к этой конвенции, являются лживыми, рассчитанными на то, чтобы ввести всех в заблуждение и прикрыть таким образом преступное, варварское обращение с советскими военнопленными.
После моих разъяснений посланник заявил, что он совершенно согласен с тем, что германское правительство не вправе требовать присоединения СССР к Женевской конвенции, что подобное требование является только отговоркой по поводу невыполнения им обязательств по Женевской конвенции. Ассарссон прямо сказал: «Да, я теперь понимаю, что вопрос о Женевской конвенции не имеет никакого отношения к вопросу о положении советских военнопленных». Ассарссон просил разрешить в случае необходимости возвратиться к этому вопросу. Он готов представить краткую памятную записку с изложением предложений миссии.
Я в свою очередь сказал, что доложу правительству о нашей беседе и по Получении инструкций дам посланнику ответ.
Беседа продолжалась около 1 часа.
При беседе присутствовала референт Чумакова.
А. Вышинский(Архив Внешней Политики РФ. Ф. 06. Оп. 3. П. 4. Д. 31. Л. 125–127)
152-й день войны
Немцы расчленяют оборону Калининского фронта и оттесняют ее соединения за Волгу, а также – к востоку и югу от Волжского водохранилища. 9-я армия завершает свою операцию захватом переправ и с 19-го ноября переходит к обороне. 3-я танковая группа развивает наступление на Клин. Продвижение 4-й танковой группы не является столь успешным: за три дня она смогла лишь вытеснить 16-ю армию с главной полосы обороны и продвинуться всего на 4–6 км.
Продвижение немцев к Москве
20 ноября. Федот Ледостав. Коли Федот лед на лед ведет, ручьи и реки стоять заставляет, то спорой, прочной зиме путь ладит. Если дорога бугром, то и хлеб должен быть бугром, то есть хорошим, наливным.
Раннее утро 20 ноября 1941 года. Возобновился бой в районе Завидова. Генерал Д. Д. Лелюшенко вспоминал: «Мы решили поехать туда с членом Военного совета армии Н. В. Абрамовым. Машина медленно шла по разбитой лесной дороге. Постепенно лес стал редеть. Отчетливо доносился треск немецких автоматов вперемежку с редкими разрывами мин и снарядов.
Встретившийся командир провел нас на командный пункт подполковника К. Н. Виндушева. Невысокий, широкоплечий блондин доложил:
– Противник напирает с утра. Третью атаку только что отбили.
Поле в полосе дивизии было изрыто свежими воронками. Снег почернел, вдали дымили семь вражеских танков.
– Подбили из орудий?
– Четыре – артиллерией, три – из противотанковых ружей. Хорошее оружие.
– Сколько у вас таких ружей?
– 18.
– А как с пехотой?
– Где 15, где 20 штыков в роте.
– Есть резерв?
– Нет, все введено в бой» (к. 7).
День 20 ноября. Немцы направляют острие удара в район Истры, пытаясь оттеснить 16-ю армию К. К. Рокоссовского к окраинам Москвы.
Из депо Голутвин выходят бронированные вагоны, которые войдут в состав бронепоезда под названием «Коломенский рабочий».
Бронированные вагоны, входящие в состав бронепоезда «Коломенский рабочий»
Бронепоезд создан самоотверженным трудом работников паровозостроительного завода: начальника цеха П. В. Лохматова, мастеров С. М. Карцева, К. Н. Семенова, Н. В. Макашина, К. К. Шлыкова, слесарей А. П. Безрукова, И. С. Шаронова, М. А. Щукина, электросварщика Л. М. Комарова и многих других.
Одновременно по инициативе горкома партии и городского комитета обороны среди жителей Коломны начинается массовый сбор средств на постройку бронепоездов. Вскоре собрано 1157973 рубля. Помимо этого, жены комсостава всего за три дня собирают и сдают в фонд обороны 150 тысяч рублей.
Бронепоезд «Коломенский рабочий» отправляется на фронт, но в первом же бою вражеский снаряд разрушил его заднюю орудийную площадку. После ремонта поезд снова отправляется на выполнение боевых заданий в район Тула – Мценск (к. 8).
«Около 20 ноября – утверждал в своих мемуарах фашистский генерал Блюментрит – погода внезапно испортилась, и уже через ночь две противоборствующие стороны испытывают все ужасы русской зимы. Термометр внезапно падает до –30 градусов. Резкое похолодание сопровождается сильным снегопадом».
«Через несколько дней – утверждал немецкий генерал Гюнтер Блюментрит – мы с горечью убедились, что началась русская зима. С увеличением трудностей темп наступления обеих танковых групп снизился, но все же они продолжали пробиваться к Москве, бросив в бой свои последние резервы».
Немецкие солдаты в метель на улице оккупированного советского села
Несмотря на сильный мороз, гитлеровцы следуют нашим войскам по пятам. Шоссе Волоколамск – Москва непрерывно обстреливается. Немецкие связисты включаются в телефонную линию и провокационными приказами пытаются дезориентировать действия бригады.
Немецкие связисты
Обстановка на правом фланге 16-й армии резко обостряется. Враг, прорвав оборону соседней, 30-й армии и захватив железнодорожный и шоссейный мосты через Волжское водохранилище, быстро стали развивать наступление в сторону Клина. Его войска выходят во фланг и тыл обороняющимся правофланговым частям 16-й армии. Одновременно из района Теряевой Слободы противник наносит удар по войскам 16-й армии в обход Клина с юга. Танковые и моторизованные части начали обтекать ее правый фланг. На этом направлении оборонялись малочисленные части 126-й стрелковой, 17-й кавалерийской дивизий, остатки курсантского полка полковника С. И. Младенцева и подошедшая из резерва фронта 25-я танковая бригада. С северо-запада Клин обороняет 107-я стрелковая дивизия 30-й армии.
В это время. Части и соединения 16-й армии не только ведут жестокие оборонительные бои, но в ряде мест сами переходят в контратаки, нанося неприятелю ощутимые потери. Однако силы остаются неравными, остановить наступление противника обороняющиеся части не могут.
Для организации отпора врагу командарм К. К. Рокоссовский направляет в Клин своего заместителя генерал-майора Ф. Д. Захарова, поручив ему руководство всеми войсками, находившимися в районе этого города и восточнее его (к. 32).
В этот период. За 20 дней второго этапа своего наступления на Москву немцы теряют более 155 тысяч убитыми и ранеными, около 800 танков, не менее 300 орудий и значительное количество самолетов. Тяжелые потери, незавершенность в осуществлении стратегических задач сеют в массах немецких войск сомнения в успешном исходе войны в целом (к. 7).
Убитые гитлеровцы под Москвой
Замерзший немецкий солдат
Ночь 20 ноября 1941 года. Кавалерии 24-й кавдивизии удается продвинуться на 10 км.
Кавалерия в контрнаступлении
Но вскоре гитлеровцы заметили дивизию и бросают на кавалеристов 120 танков и 60 самолетов.
Немецкий бомбардировщик-разведчик «Heinkel He 70 Blitz»
Понеся большие потери, дивизия отступает и выходит в полосу обороны 16-й армии.
Кавалерия, выходя из окружения, притаскивает за собой на «хвосте» 20 танков и около двух батальонов пехоты врага. Лишь к рассвету удается навести порядок. Часть гитлеровцев уничтожается, остальные уходят обратно.
В течение дня. Наши войска ведут бои с противником на всех фронтах. Особенно ожесточённые бои происходят на ростовском (Ростов-на-Дону), волоколамском и тульском участках фронта (из оперативной сводки Совинформбюро от 20 ноября 1941 г.).
В эти дни. В 20-х числах ноября 1941 года начала действовать ледовая трасса на Ладожском озере.
153-й день войны
На клинском и солнечногорском направлениях неприятель имеет шесть дивизий: три танковые, две пехотные и одну моторизованную. Вся эта группировка поддерживается с воздуха большим количеством штурмовой, бомбардировочной и истребительной авиации. Превосходство противника в силах и средствах является значительным. Боевые действия не прекращаются ни днем, ни ночью. Враг преступил к обтеканию правого фланга 16-й армии в сторону Солнечногорска и частью сил на Дмитров, а 30-я армия продолжает, ведя тяжелые бои, отходить на восток. Командующий 16-й армией К. К. Рокоссовский принимает меры для усиления обороны (к. 32).
21 ноября. По древнерусскому календарю Михайлов день. «Коли на Михайлов день да иней – ожидай больших снегов, а коли день зачнется туманом – ростепели быть». Знали ли эту тайну наших предков гитлеровцы? По всей видимости нет, им чужд был русский язык, наши обряды, традиции. В этот день в крестьянские избы шли почтенные гости. Сегодня иной день. Сегодня к нам идут незваные гости – враги, их тоже надо встречать, только теперь по законам войны.
Линия обороны под Москвой. Зима 1941/1942 гг.
21 ноября 1941 года. Противник обрушивает на штаб 30-й армии, находящейся в районе села Зайцево, танковый удар. Командиры и генералы вступают в бой локоть к локтю с бойцами 20-го запасного и 2-го моторизованного полков.
Генерал Д. Д. Лелюшенко утверждал, что ему «особенно запомнился храбрый боец 2-го моторизованного полка В. В. Шлеев. В этом же бою отличился начальник артиллерии полковник Л. А. Мазанов, уложивший десяток фашистов. Следуя его примеру, начальник оперативного отдела полковник Бусаров, командиры штаба армии Остренко, Олешев, Лебедев, Губанов, Бурыгин, Петухов, Попов, Кравчинский и Парфенов также показывают примеры доблести: они уничтожили до 20 гитлеровцев. А лейтенант И. Н. Миненко проявил исключительную отвагу и боевое мастерство. Он из «тридцать четверки» подбил 6 немецких танков. На мою долю пришлось два. Враг был отброшен. Наступила маленькая передышка» (к. 7).
Генерал Д. Д. Лелюшенко вручает боевую награду
В это время. На передовые позиции Московского сражения прибывает из Москвы около 2 тысяч политбойцов. В ходе боев из них пополняются кадры политруков и секретарей партийных организаций. Они вносят в ряды бойцов дух стойкости и наступательного порыва. Девизом Московского сражения становится: «Отстоим родную Москву, разгромим фашистских оккупантов!».
Эти настроения и боевую атмосферу тех дней в армии хорошо выражает поэт Михаил Светлов (в то время он был сотрудником армейской газеты «На разгром врага»):
Пусть будет страх в бою тебе неведом.
Запомни, друг, таков закон войны:
Лицом вперед – услышишь гром победы,
Лицом назад – проклятие страны.
Поэт Михаил Светлов – военный корреспондент
Немецкое руководство принимает все меры, чтобы поправить катастрофическое положение на военных фронтах. Узловая и Сталиногорск захватываются главными силами танковой армии Гудериана. В направлении Михайлова наступает 47-й моторизованный корпус противника. В районе Тулы создается сложная обстановка.
В связи с чем, Военный совет фронта принимает решение усилить каширский боевой участок 112-й танковой дивизией под командованием полковника А. Л. Гетмана; рязанский боевой участок – танковой бригадой и другими частями; зарайский участок – 9-й танковой бригадой, 35-м и 127-м отдельными танковыми батальонами; лаптевский участок – 510-м стрелковым полком с ротой танков (к. 13).
Андрей Лаврентьевич Гетман
В состав 30-й армии прибывает 8-я танковая бригада полковника П. А. Ротмистрова.
Павел Алексеевич Ротмистров
«Танков в ней было очень мало – утверждал Д. Д. Лелюшенко – зато люди сражались отлично. Позже бригада заслужила звание 3-й гвардейской. Тогда же в полосе нашей армии появилась отходившая под ударами танков и авиации противника 58-я танковая дивизия 16-й армии, недавно прибывшая с Дальнего Востока. Командование Западного фронта передало ее в состав 30-й армии. Пока что мы вывели ее во второй эшелон» (к. 7).