Чародей с укоризной посмотрел на своих учеников.
– Учишь вас учишь, и все без толку. Могли бы и сами догадаться, что вместо себя надо оставить для бабушек и дедушек простую иллюзию.
– А мы иллюзий себя еще не делали, – растерялся Тимка.
– Конечно, можем попробовать, – мигом загорелась Кассандра.
– Нет, нет, нет, – замахал руками чародей. – Еще что-нибудь в последний момент напутаете. Завтра лучше не рисковать. А ваша единственная задача без опоздания явиться ко мне.
– Ну, это уж мы запросто, – заверил Мишка.
– Вот и договорились. Тогда до завтра.
– Ну, ребята, вперед, в поход? – спросила Ундина. – Веспасиан, ты с нами?
– Да нет. У меня, к сожалению, тоже дел полно, – смущенно откликнулся он и принял облик кота.
«Это он специально, – пронеслось в голове у Тимки. – Потому что кошачья морда менее выразительна, чем человеческое лицо. А Веспасиан сейчас беспокоится о Силе Троевиче и не хочет, чтобы мы догадались. Значит, действительно плохо дело. Когда это Веспасиан отказывался от приглашений Ундины?» На памяти ребят такого и впрямь ни разу не было.
– Ну, как знаешь, – совершенно спокойно отреагировала русалка на слова кота. – Мотоцикл я оставлю тут. Когда с ребятами возвратимся, заберу.
А Тимка подумал: «По-моему, она тоже про Сила Троевича что-то знает. Может, у нее попытаться выяснить?»
Щель за печкой выдохнула клуб пыли, вслед за которым вылетел Морфей.
– А меня? Меня в гости? Я тоже хочу на озеро.
– Сиди дома и занимайся делами, – свирепо прошипел Веспасиан.
– Конечно, конечно, – жалобно захныкал Морфей. – Ты вон всюду ходишь, а мне лишний раз на улицу носа не высунуть. Даже костюмчик новый некому показать. – Он ткнул пальцем в надпись на груди «Поцелуй меня!» – Сплошная несправедливость: сижу, сижу, ничего ж не вижу.
– Морфей, но, по-моему, домовым не полагается спускаться на дно озера, – попыталась утихомирить его Ундина.
Однако Хранитель Очага распалился еще сильнее.
– Как на ведьминой метле в стужу летать, так пожалуйста, – вспомнил он свои приключения с Тимкой и Кассандрой. – Как гнома из меня делать – тоже пожалуйста. А в гости, значит, нельзя.
И по щекам и бороде домового покатились крупные слезы.
– Сил Троевич, – немедленно вступилась за Морфея Кассандра. – Разрешите нам с собой его взять.
Чародей устало махнул рукой:
– Пусть идет.
– Другое дело, – тут же развеселился Морфей и кинулся к двери.
– Стой! – прикрикнул Веспасиан. – Никак собрался по улице в своем натуральном виде идти? Да ты весь «Китеж» перепугаешь.
– Уменьшаюсь, Веспасианушка, уменьшаюсь.
И Морфей в мгновение ока превратился в бородатого Мальчика-с-пальчика.
– Тимофеюшка, клади меня к себе в карман.
– Нет, лучше мы тебя посадим в корзиночку, – решила Кассандра. – Вроде бы мы все идем в лес за грибами.
– Для грибов еще рано, – заметил Тимка.
– Тогда за ягодами или на пикник. Посадим на дно Морфея, сверху прикроем салфеткой. И ему прохладнее будет и из прохожих никто его не заметит.
Пока они шли по лесу, Ундина рассказывала историю озера, к которому они направлялись. Вначале на его месте был глубокий песчаный карьер. Затем рядом провели железнодорожную ветку в лесхоз, а карьер наполнили водой, запрудив речку. Так и образовалось озеро, в котором проходившие мимо паровозы заправлялись водой. Потом эра паровозов кончилась, да и ветку забросили, а озеро вот до сих пор осталось.
– Иванне тут очень нравится, – подмигнула Ундина.
Перебравшись через заросшие высокой травой кроваво-ржавые рельсы, вся компания остановилась у темной озерной воды. Неожиданно гладкая ее поверхность забурлила, из образовавшегося водоворота на поверхности показалась гладкая блестящая голова на длинной тонкой шее. Маленькие поросячьи глазки существа злобно буравили стоявших на берегу.
Глава XI В избушке у Ягули
Сестры-яги были очень похожи друг на друга. Разве что Ягуля Янусовна отличалась еще более отталкивающей внешностью, чем Ядвига, благодаря не одной, а двум рельефным бородавкам, симметрично располагавшимся на крыльях клювообразного крючковатого носа, да еще более, чем у сестры, свалявшимся и спутанным серым космам, доходящим ей до плеч. Впрочем, безобразие и красота – понятия, как известно, относительные, и обе Бабы-яги уже много столетий слыли в стане леших писаными красавицами.
Существовало у них еще одно различие, коим Ягуля Янусовна чрезвычайно гордилась. В незапамятные времена ей удалось по секрету от сестры приобрести на волшебном аукционе осколок метеорита, свалившегося прямо с Марса. Один алхимик из Темных переплавил осколок в металл, а из него соорудил ей искусственную ногу. Сей рукотворный шедевр стал предметом постоянных распрей между Ядой и Гулей. Ибо последняя не упускала случая подчеркнуть, насколько ее нога дороже, надежнее и удобнее той, что служит сестре, а та не уставала хвастаться натуральностью и экологичностью своего мамонта. В подобных спорах словесные аргументы часто исчерпывались, и тогда в ход шли те самые ноги. Сестры принимались лупить друг дружку до тех пор, пока кто-нибудь не просил пощады. Правда, сейчас они так рады были увидеться после долгой разлуки, что ни о каких спорах и ссорах не помышляли.
– Заходите, гости дорогие, – пригласила хозяйка таким тоном, будто на самом деле хотела сказать: «Глаза б мои вас не видели!»
Нормального человека, вошедшего внутрь подобного жилища, немедленно в ужасе вынесло бы обратно. Он бы просто задохнулся от жуткого запаха. Представьте себе, если одновременно воняет протухшей рыбой, дохлыми мышами, свежим свиным навозом, грязными носками, струей молодого скунса и очень старым, по крайней мере год пролежавшим на подоконнике сыром «Камамбер», и вы получите представление о том, как благоухало в Ягулиной избушке на курьих ножках.
Изба не радовала не только нос, но и глаз зашедшего. Все пространство ее занимала одна большая, пыльная, давно не убиравшаяся комната со множеством закутков, закоулков и тремя подслеповатыми окошками, сквозь запыленные стекла которых едва проникал свет. Мебели было много, но все какой-то старой, замызганной, колченогой. Шкафчики, комодики, этажерки как на подбор покосились на одну сторону, подобно самой хозяйке, заметно припадавшей при ходьбе на свой метеоритный шедевр. Даже огромный стол, стоявший посередине горницы, страдал тем же пороком, и оставалось лишь удивляться, как многочисленные глиняные чашки, плошки и горшочки не соскальзывали с него на пол.
Единственным ровным сооружением здесь была печь – широченная, монументальная. В такую поместился бы не только какой-нибудь несчастный маленький Жихарка, но и, к примеру, вся прибывшая сейчас компания Темных вместе с Козлавром. Потолка в комнате не было, и печь вздымалась до самых стропил, увешанных сушеными травами и мышами, вялеными ящерицами и змеями, копчеными птицами и рыбами; среди них по-хозяйски восседали часы-ходики в виде избушки, из которой возмущенно таращилась на гостей разбуженная кукушка.
Словом, у нормального человека от вида и запаха подобного жилища мурашки бы побежали по телу, а к горлу подступила бы тошнота, и захотелось бы бежать, бежать прочь без оглядки. Однако, как известно, о вкусах не спорят, и компания Темных никакого дискомфорта не испытала. Разве только поэт-сатирик немного поморщился, когда впервые вдохнул воздух в доме. Его даже чуть-чуть замутило, но поэт он и есть поэт, пусть даже из стана Темных. Эти творческие натуры как-то все чувствуют по-особому, обостреннее, что ли. Правда, уже на втором вдохе Козлавр попривык.
– Уф-ф, и устал же я. Прямо ноги отваливаются, – с этими словами Ничмоглот Берендеевич, лишь слегка стряхнув с себя болотную грязь, плюхнулся в перекошенную качалку. – Хорошо у тебя тут. Тепло. Уютно.
– Очень хорошо, – поддержали сестры-ведьмы, рассаживаясь по колченогим лавкам.
Лишь Козлавр неуверенно проблеял:
– Может, немного проветрим?
Но на него со всех сторон так свирепо зашикали, что он предпочел больше не высказываться.
Ягуля проворно накрыла на стол. Все с дороги проголодались и жадно накинулись на угощение. В особенности радовался Ничмоглот, наконец получивший свои любимые пирожки с козявками. Сестры-яги унаследовали рецепт их приготовления от бабушки, и пирожки стали в их домах дежурным блюдом. Татаноча, Натафталина и Лукреция, как семечки, щелкали печеных тараканов. А вот для Козлавра в доме Ягули Янусовны не нашлось ничего съедобного. Как он ни старался убедить себя, что еда есть еда, кусок в горло не лез, и поэт-сатирик, сославшись на головную боль, сказал, что пойдет подышать воздухом во дворе. На самом деле он, кляня на чем свет стоит свою злосчастную судьбу, отправился утолять голод луговой травкой. Ему грезились кофе с булочкой, но они были так далеко!
А в доме вели серьезный разговор о том, ради чего гости и отважились на нелегальную командировку. Они явились сюда, чтобы вернуть себе то, что, по их глубокому убеждению, принадлежало им по праву и было незаконно присвоено Силом Троевичем. И времени на осуществление планов у них оставалось в обрез. Ибо пробить защиту великого чародея возможно было лишь в течение недели после праздника Ивана Купалы. Если удастся, они победят, а победителей, как известно, не судят. Если же не удастся… Но о подобном исходе компания Темных предпочитала не думать.
– Ягуля, давай-ка рассказывай, что тебе удалось разнюхать о маге и учениках? – спросила Ядвига.
Сестра тяжело вздохнула, громко высморкалась, после чего долго прочищала огромным грязным носовым платком бородавчатый нос. Ничмоглот наблюдал за ней с восхищением.
– Ох, тяжело выяснять-то было, – наконец ответила Гуля. – Зелье по рецепту Татаночи готовила, сорокою оборачивалась, над чародейским домом летала. Но внутрь-то мне не попасть. Защита слишком сильна. Да и на участке у них особо не посидишь. Кругом одни Флорианы во главе с Охранным Дубом. Ветвями трясут, сесть некуда. А еще эта Галина Ивановна. Я у соседей было устроилась, оттуда хорошо чародейский участок видно. Так галка и оттуда меня прогнала. Настоящий воздушный бой навязала.
– Неужто учуяла? – охватило беспокойство Ядвигу.
– Да нет, – успокоила ее сестра. – Она всех гоняет для безопасности. Эх, извела бы я ее, да не могу.
– Даже если бы могла, – процедила сквозь зубы Тата. – Нечего всякими глупостями внимание привлекать. Лучше скажи, что ты выяснила?
– Не много, – призналась местная Баба-яга. – Ученики на месте. Каждый день к Силу Троевичу ходят. Значит, начали заниматься. И волшебство я вокруг почуяла.
– Портит учеников, – с досадой проговорила Ната. – После переучивать придется.
– И заклятье на светлые силы накладывать, – добавила Луша.
– Вы сперва учеников обратно получите, – усмехнулась старшая сестра.
– А я почему-то верю, что все у нас выйдет, все нам удастся! – воскликнула Луша.
– Цыц! – прикрикнула на нее Тата. – Сглазишь. С учениками более или менее ясно, – деловито продолжила она. – А сам чародей что?
– Не знаю, – развела руками Гуля и опять громко высморкалась. – Он совсем из дома не выходит.
– Под защитой сидит, – злобно буркнула Ядвига. – Посмотреть бы, что там у них делается.
Старшая ведьма задумалась:
– Как говорится, попытка не пытка. Давай, Гуля, разводи огонь.
Сестры-яги направились к печи. В ней тут же загудело, затрещало, заухало. Комнату озарили всполохи пламени.
Гуля и Яда достали из закутка старый закопченный котел.
– Такой годится или поменьше надо? – спросила Ягуля у Татаночи.
– Сойдет, – махнула узловатой рукой та. Сестры-яги, наполнив котел водой, поставили его на огонь. Пока вода закипала, Татаноча перечислила все, что потребуется ей для колдовства. Затем, встав на шаткую стремянку, сорвала со стропил несколько пучков сушеных трав, парочку сушеных мышей и одного копченого воробья.
– Толките все это в ступе, – скомандовала она своим сестрам, а сама в это время, пристально глядя на закипающую воду, бормотала какие-то заклинания.
– Готово, Таточка, – наконец объявила Луша. Старшая сестра, не оборачиваясь, протянула руку за ступой, затем резким движением высыпала получившийся порошок в уже бурлившую воду. Вода стала кроваво-красной, потом – зеленой и в итоге – чернильно-черной.
– Готово, – хрипло произнесла Татаноча. – Снимайте.
Сестры-яги покорно вынули котел из печи.
– Сейчас немного остынет и перельем, – продолжала руководить процессом Тата. – Тазик какой-нибудь у тебя есть? – обратилась она к Гуле.
– Есть, – ответила Баба-яга. – Медный. Я в нем вареньице варю. Черничное и земляничное. Очень для глаз полезно.
– Пойдет. Неси, – коротко распорядилась Тата.
Когда черную жидкость перелили, на поверхности образовалась толстая блестящая, как зеркало, пленка, в которой отразились склоненные лица компании Темных, в том числе и успевшего вернуться в дом Козлавра.
– Начинаем, – шепнула Тата.
И все три ведьмы хором забормотали заклинание.
Глава ХII Нападение
Озеро вспенилось и забурлило сильнее прежнего. Следом за приближающейся к берегу головой на поверхности показалась широченная, изогнутая горой, темно-коричневая в желтую крапинку спина.
– Лохнесское чудовище! – выкрикнул Мишка.
– Не лохнесское, а переславль-залесское, – обиженным густым басом уточнила голова.
– А почему же вы здесь? – совершенно автоматически спросил обалдевший от всего происходящего Тимка. – Переславль-Залесский отсюда довольно далеко.
– Верно замечено, молодой человек. Но там стало слишком много туристов. Вот я сюда и мигрировал. Здесь пока тихо и можно жить. А в Плещеевом озере очень нервная обстановка.
Говоря это, чудовище уже полностью выбралось на берег. У него оказался длинный массивный хвост и короткие толстые лапы с когтями.
– Типичный диплодок, – ошеломленно прошептал Мишка. – Но вы же доисторический! – Он не сводил глаза с чудовища.
– И что из этого следует? – удивилось оно.
– Не знаю, – честно ответил Чугаев.
– Как бы там ни было, я жив-здоров. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. – И, повернувшись к Ундине, диплодок добавил: – Ну и молодежь пошла. Вроде бы из наших, а почему-то меня испугались.
Русалка звонко рассмеялась:
– Я им сюрприз хотела устроить, вот и не предупредила. А до этого они и впрямь таких, как ты, никогда не видели.
– Эх, темнота, – выдохнуло чудовище. – Ладно, давайте знакомиться. Меня зовут Ираклий.
– Ир-раклий! – Морфей радостно выпрыгнул из своей корзины.
Весь путь до озера он, укачанный, мирно проспал. Пробудился домовой лишь от воплей чудовища и, спросонья ничего не поняв, тихо сидел под салфеткой и трясся от страха. Однако едва чудовище назвалось, домовой со всех ног понесся к нему, на бегу увеличиваясь до своего нормального размера.
– О-о, и ты, старина, тут, – в свою очередь обрадовался ему Ираклий. – Давненько не виделись.
– Да лет двести уже, – прикинул в уме Морфей.
– Как здоровьечко? – поинтересовался Ираклий.
– Никудышное, – мигом заохал домовой. – То одно болит, то другое. И разве ж кто понимает и входит в положение? – Это явно был камень в огород отсутствующего Веспасиана. – Ох, старость – не радость.
– А Сил Троевич как?
– Да ничего, – ответил Морфей. – Вот ученики у нас новые – прекрасные, – указал он на ребят.
– Целых три штуки, – пробасил Ираклий. – Повезло.
– Да, в общем, если точнее, два, – поправился домовой, – а один – вольнослушатель.
– Тоже неплохо, – пробасило чудовище. – Сегодня вольнослушатель, а завтра, глядишь, ученик.
– А что, так бывает? – загорелись глаза у Мишки.
– Редко, – поспешила охладить его пыл Ундина.
– Но прецеденты случались, – сказало чудовище. – Ладно. Что-то тут очень жарко, и я начинаю пересыхать. Увидимся еще.
И оно с шумом ушло под воду.
– Ундина, – глядя на пенный след, спросил Тимка. – А Ираклий давно здесь живет? Сколько бывал на озере, никогда его не видел. Его вообще никто не видел. Иначе бы слухи пошли.
– Да и русалок ты здесь наверняка никогда не встречал, – отозвалась она. – И многого другого – тоже. И это правильно. Но что касается Ираклия, он и впрямь здесь недавно. Лет десять, не больше.
– И это вы называете «недавно»? – присвистнул Чугаев.
– Время – понятие относительное, – сказала Ундина. – А перебраться сюда Ираклию помогла моя тетя Иванна. И теперь он за это ее охраняет.
– От кого? – поинтересовалась Кассандра.
– Всякое тут бывает, – уклончиво проговорила русалка и, явно не желая распространяться на эту тему, стала торопить ребят: – Давайте-ка уменьшаться. Тетя уже наверняка заждалась.
Уменьшившись, вся компания по очереди спрыгнула в мышиную норку, прорытую на самом краю берега, откуда по туннелю спустилась на самое дно озера. Тимка с Кассандрой не особенно удивились, ибо примерно таким же образом уже попадали на дно Екатерининского пруда в Москве. Зато Мишка изумленно таращился по сторонам. Больше всего его поразило, что он преспокойно идет себе и дышит, и к тому же ему совершенно не мокро, будто вокруг нет никакой воды. Но вода была, о чем свидетельствовали рыбы, которые проплывали мимо них, вежливо здороваясь.
Вдруг из-за коряги, заросшей зелено-коричневыми водорослями, в их сторону метнулась огромная серая рыбина с широко разинутой зубастой пастью, в которой запросто могли поместиться разом Тимка, Кассандра, Мишка, Морфей и Ундина.
«Акула! – пронеслось в голове у Тимки. – Сейчас она нас сожрет!»