— Ты прав.
— Ничего у меня не получилось, — тоскливо сказал Алей, уставившись в потолок. — Он ко мне пришёл за поддержкой. К старшему брату. А я хреновый брат. Всё… провалил.
— Прекрати. Он сам ушёл. Вам обоим нужно успокоиться. Тогда вы ещё раз подумаете и всё решите правильно. Так?
Алей тяжело вздохнул и сдался. С Осенью трудно было спорить.
— Так.
Она кивнула, улыбнулась краешками губ и притянула его к себе. Алей прикоснулся щекой к её бархатистой щеке и застыл так. Близость Осени успокаивала. В голове стало яснеть, по телу разливалось тепло. Он смежил веки.
— Пойдём в комнату, — сказала Осень ему на ухо, — не в коридоре же стоять.
Монитор уже запустил заставку: на нём крутился, шевеля бахромой точно щупальцами, логотип операционной системы. «Четыре цвета, — мелькнула смутная мысль, — четыре стихии…» — но Алей успел забыть, с чем они связаны, а вспоминать было не с руки.
Осень откинулась на спинку дивана, улыбнулась мягко и загадочно, вытянула длинные ноги. Узкая кисть правой руки живописно легла на подлокотник, а левой Осень поманила Алея к себе. Тот уселся на ковёр у её ног, чуть сбоку, и положил ей голову на колени.
— Хочешь апельсинчик? — пробормотал он.
Осень наклонилась и поцеловала его в макушку.
— Не надо меня кормить, я уже накормилась.
— Я же знаю, что ты забываешь.
— Заботливый, — она погладила его по голове. Алей поймал её руку и поцеловал пальцы. Рукав блузки пах причудливыми благовониями. Алей прижал ладонь Осени к своей щеке и закрыл глаза.
— Осень, — спросил он полушутливо, — скажи честно: что ты во мне нашла?
— Ты очень красивый. Только очень тощий.
Алей скис.
— Ну вот, — проворчал он. — Сказали тёплые слова, называется.
— Ты же знаешь, — сказала Осень, — я плохо умею это делать. Извини.
— Ладно уж, — Алей поднялся, навис над нею, упершись коленом в сиденье, и поцеловал её, придержав затылок ладонью. Губы у Осени были упругие, в меру влажные, в меру тёплые — безупречные губы ИскИна, который зачем-то инсталлировался в человеческое тело… Красивые, ловкие руки Осени огладили алеевы плечи и грудь, расстегнули несколько пуговиц на чёрной рубашке, взялись за чёрный кожаный ремень с серебряной пряжкой.
— Ужасно тощий, — повторила Осень со странным выражением; вероятно, это была насмешка, — но тебя это даже красит.
— А ты, — неловко ответил Алей, — ты — идеальная.
— Я знаю, — сказала Осень. — Меня отрисовал отличный дизайнер, — и улыбнулась ошалевшему Алею, — шучу. Иди ко мне.
Алей сполз на пол, сел на подогнутые ноги. Осень, взглянув на него сверху вниз, медленно провела языком по губам и наклонилась. Алей осторожно снял с неё блузку, поцеловал ровные, точно из мрамора выточенные ключицы. Её грудь мерно вздымалась, словно у настоящего живого человека… «С ума сойти», — он поёжился. Каждый раз ему в голову приходили такие ассоциации, впору было забеспокоиться, ведь для поисковика и лайфхакера ассоциации, даже самые абсурдные и мимолётные, значили очень много, но Осень всё-таки была прекрасна, прекрасна, совершенна и неимоверно притягательна… Алей погладил её круглые колени и поцеловал левое сквозь гладкий нейлон, медленно сдвигая вверх подол юбки. На Осени были чулки с поясом и кружевное бельё. Белые бёдра, сжатые юбкой, манили.
— Подожди, — сказала она внезапно.
— Что?.. — Алей оторвался от неё, поднял голову, в тревоге гадая, не сделал ли чего неугодного или неправильного.
Но Осень улыбалась — особенной, мягкой, совсем человеческой улыбкой. Таким её лицо было возле Старицы. Алею вспомнился рейд: калейдоскоп ярких вспышек пронёсся перед внутренним взором.
— Я подумала, что можно совместить приятное с полезным, — сказала Осень.
— Что?
— Включи компьютер.
Вот уж чему сейчас, кажется, было совсем не время.
— Осень! — возмущенно начал Алей. — Сколько можно…
Она подалась вперёд. Улыбка её превратилась в азартную, почти хищную; дымчатые глаза стали ясны и ярки, засверкали.
— Ты помнишь кодовую цепочку? — приглушённым голосом спросила она. — Не важно, я помню. Мне всегда хотелось узнать, как это — заниматься любовью возле Старицы.
Алей изумлённо смотрел на неё, не веря своим ушам. Потом вскочил и кинулся к компьютерному столу.
…Над ними вспыхнуло зелёное пламя.
Глава 3 Кэш
Он проснулся внезапно, точно кто-то опрокинул ему на голову ведро ледяной воды: вздрогнул всем телом и оторопело захлопал глазами. Какой-то миг он видел только изумрудный свет, переливчатое, колеблющееся сияние Старицы, и даже кожей ощущал не лён простыней, а упругую мягкость хвоща. Потом лучистая зелень истаяла, и свет стал золотистым — простым утренним светом.
Прорвавшись сквозь пелену тишины, ударил по ушам звон мобильника. Алей вслепую протянул руку и наткнулся на гладкую, горячую со сна спину Осени. Она уже села в постели и спустила ноги на пол.
— Это явно не будильник, — сказала она. Голос был чуть хрипловатым, но в интонации уже возвращалась дневная бестрепетная чёткость. — Нехороший человек звонит в субботу утром.
Алей отчаянно зевнул и потянулся, встав под одеялом на плечи и пятки.
— Это хороший человек, — сонно ответил он, рухнув обратно на смятые простыни. — Только бестолковый совсем. Это Поляна. Я ей обещал…
— Что?
— Помочь…
Мобильник всё гремел и гремел, вибрация почти столкнула его со стола, а воли поднять себя с постели как не было, так и не появлялось.
Осень улыбнулась и сунула телефон Алею в руку.
— Да, — не своим голосом пробасил тот. — Я. Поляна? Утро добрым не бывает. Да, я помню. Когда? Через час?! А попозже… что, сколько? — Он рывком сел и с опаской выдохнул: — Осень, сколько времени?!
Та кинула взгляд на часы.
— Половина первого.
— Блик!
— Суббота же, Алик.
«Половина первого, — повторил про себя Алей. — Сколько же мы… пробыли у Старицы?»
Выйдя в рощу-интерфейс, они угодили из вечера в полдень. Солнце не показывалось над сказочной рекой, но пелена облаков была такой тонкой, что на береговой песок ложились едва приметные тени. Алей смутно припоминал: время шло, а тени не менялись — светило оставалось неподвижным. Осень предупреждала, что время в Старице отдельное… В первый раз Алей не успел спросить, насколько отдельное и какое именно, а во второй ему было не до того.
И к тому же он совершенно не помнил, каким образом попал обратно.
В прошлый рейд Осень велела ему закрыть глаза, потом легонько толкнула сзади в плечо, и Алей очнулся в белой переговорке над ноутбуком, а вчера… не уснули ли они прямо там, на травяном ковре?
Осень встала.
Алей глянул на неё, уронив руку с мобильником на постель. Тихо, медленно вздохнул и улыбнулся. Розовое тело девушки источало едва уловимое, но внятное обещание сладости, точно было вылеплено из мармелада…
Осень взяла со спинки стула его рубашку и завернулась в неё.
— Я приготовлю завтрак, — сказала она, — а потом поеду. Обещала маме сегодня навестить.
Алей моргнул. «Хорошо, что ИскИны не ревнуют», — мелькнула у него мысль. Потом он осознал, наконец, услышанное, и встрепенулся:
— Завтрак я приготовлю!
В тот единственный раз, когда он доверил ей кухню, прекрасная Осень умудрилась сжечь яичницу.
— Хорошо, — легко сказала она. — Просыпайся, Алик.
И ушла в ванную.
За завтраком они молчали, но соприкасались коленями под маленьким столом; этого было достаточно, чтобы длилось, не таяло ощущение близости. Волосы Осени рассыпались по чёрной алеевой рубашке, а солнце било прямо в окно, и на крутой волне золотого локона светился блик.
Алей проводил её, запер дверь, собрал постель, но она как будто всё ещё оставалась с ним. Как будто она не совсем ушла: забыла здесь своё прохладное эхо, прядку мерцания… Пахло её духами.
Он сел на застланную тахту и несколько минут сидел неподвижно, совсем без мыслей, прислушиваясь к затихающему дыханию Осени.
Потом включил компьютер и под шум кулеров пристроился у окна под открытой форточкой.
Оставалось минут пятнадцать до прихода Поляны и её счастливого избранника… Как бишь его зовут? Летен Истин. Звучное имя, красивая матичка. Если Поляна не ошиблась, и он действительно тот, с кем она до гробовой доски будет счастлива… должно быть, он хороший человек.
«Поляна не могла ошибиться», — думал Алей.
В его практике таких случаев не было, но он не раз слышал, как после взлома Предела, проделанного вполне аккуратно, люди всё же промахивались мимо цели. Это были очень умные и очень расчётливые люди. Они увлекались планированием и не верили случаю, — а силы, действующие за Пределом, выглядят как случай. Должно быть, для человека, который пришёл к Пределу сам и переступает его осознанно, это не так. Но подобные уникумы с лайфхакерами не знаются…
Алей думал, что Поляна как раз из тех, кто верит в случай. Она даже телевизору верила: порой, после особенно мутных передач, всех знакомых изводила рассказами об инопланетянах, экстрасенсах и колдунах. Хорошо, её практической сметки хватало, чтобы не давать денег мошенникам. Но кто ещё мог так доверчиво сесть в машину к богатому незнакомцу?
За два дня до этого лайфхакер Алей Обережь сломал Поляне судьбу — и вместо беды получилась сказка. Мечта Поляны сбылась, она счастлива, и что самое замечательное — это уже навсегда…
Алей закрыл глаза и привалился лбом к оконному стеклу.
На душе было нехорошо.
«Зря я согласился, — подумал он. — Поляна… это было бы отличное завершение карьеры. Светлое. Такие Пределы, как у неё, сам Бог велел взламывать. А теперь… кто его знает, что будет».
Последний раз.
Теперь — точно последний.
Больше ничьих уговоров не слушать.
И даже на форум не заходить.
Свербела мерзкая мысль, что если один раз не сдержал данное самому себе слово, не сдержишь и второй, и десятый… «Ладно, — решил Алей, пытаясь отогнать её. — Хватит киснуть. Ломать Предел приятно, в конце концов. Словлю напоследок кайф, ткну в Господень потолок пальцем».
Но стало ещё паршивее: он ощутил себя чуть ли не наркоманом, клянущимся завязать.
Крепло дурное предчувствие. Оно не приносило с собой ассоциаций — вообще никаких, Алей не мог даже вообразить, как выглядит Летен, — но нелепо не верить предчувствиям, если твои поисковые цепочки неизменно приводят к цели… «А в самом деле, — встрепенулся он, — чего я время теряю? Всегда лучше знать заранее». Запустить цепочку, стартовав её с Летена Воронова, — и причина тревоги скоро сделается ясна. Ещё не поздно. Возможно, Поляна всё же ошиблась, или иное мрачное обстоятельство ждёт часа, чтобы выйти из тени. Тогда потребуется ещё один поиск — поиск выхода. Если найти его вовремя, несчастья может и не случиться.
…Облакова, Поляна Родина.
Воронов, Летен Истин.
Для того чтобы отыскать Предел, ничего не зная о человеке, требуется очень широкое информационное поле. Оно должно быть абсолютно свободным и никак не ограничивать ассоциативный поток. Интернет подходит для этого идеально. Задолго до того, как устроиться работать в Ялик, Алей искал ключевые понятия для цепочек взлома через поисковики.
Интернет.
Поисковик.
Ялик.
«Очень узкий канал», — осознал Алей. Это ему не понравилось. Обычно у кромки сознания брезжит целый веер ассоциаций, множество путей, прямых или окольных, но ведущих к одной цели: таково естественное состояние лайфхакера в поиске. Когда ассоциация всего одна, а вторую приходится вызывать чуть ли не усилием воли — это неправильно. Может завести в тупик. «То ли я не проснулся ещё? — предположил Алей. — Давненько со мной такого не было… вот тебе и дурные предчувствия». Но цепочка ещё не закончилась, и он продолжил её плести.
С некоторых пор самой прочной ассоциацией, которую вызывал у него Ялик, стала Старица.
Старица. Зелёная лодка, так похожая на лодку секретариата.
…и внезапно вспыхнуло что-то позади глаз — не привычная маленькая молния, а целый экран, переливчатый колдовской гобелен: туманное озеро, изобилующее островами, лес по берегам, черная вода, ряска и ил. Недвижно стоял камыш, к нему клонились седые вётлы. На дальнем берегу дикий лес сменялся лесополосой, прозрачной и ровной как частокол, а за нею, рассекая туман, шла электричка.
Мурашки скатились по спине. Алей задохнулся. «Старица? — проносились обрывки мыслей. — Да разве это Старица? Какие у Старицы электрички?!» — а цепочка продолжалась, теперь — помимо его воли.
Интернет. Алей вспотел от облегчения, когда вернулся один из старых образов, простой и понятный.
Интернет. Видеохостинги. Обработка видео.
Обережь, Ясень Лазурин.
Мелькнул обрывок старой битой записи — изображение прыгало, гасло, искажалось, не было звука, но даже в смутной перекошенной фигуре Алей узнавал отца.
Папа — альпинист…
Папа умер.
Десятилетней давности горе ударило заново, с той же силой, что в страшный, первый день. Ноги Алея подкосились. Он впился пальцами в подоконник, успев подумать, что в норме предельный поиск не должен вызывать столько эмоций. Зачем, почему, при чём тут отец?
Смерть.
«Чья смерть? — спросил Алей у пустоты собственного сознания. — Чья?»
Смерть.
Предел.
«Неправда, — ответил Алей; волнение странным образом отхлынуло, стихла нервная дрожь, он стал холодным и отрешённым. — Достижение Предела означает полную самореализацию, осуществление жизненной программы человека, а по другим гипотезам — его высшего предназначения».
Неправда.
И на этом цепочка закончилась.
Алей прерывисто вздохнул. Открыл глаза. Некоторое время он, точно младенец, не способен был осознать, что видит. Цветные яркие пятна мелькали и двоились, ускользали куда-то влево и вверх. Но когда зрение и пульс пришли в норму, он не без удивления понял, что спокойствие, которым одарил его финал цепочки, осталось. Страх пропал, голова стала светлой и лёгкой, и где-то позади глаз кусочком льда ощущался полученный ответ.
«Неправда».
«Хорошенький ответ, — уныло подумал Алей и сел на подоконник. — Главное, понятный. Кто-то врёт. Ну и что? Может, это про Поляну, Поляна ошиблась? Не-ет, точно нет. Тогда бы получилась „ошибка“, „промах“, „непонимание“ какое-нибудь. А тут, выходит, кто-то намеренно и нехорошо врёт… Кто? Летен врать собирается? Тьфу ты…»
Ветер донёс шум мотора: где-то рядом проехала и остановилась машина. Алей покосился в окно. У подъезда чернел громадный джип, похожий на машину папы-Комарова. Дверца джипа отворилась, показалась Поляна в голубом платье.
«Стоп, — подумал Алей. — А что я искал-то?»
С другой стороны из джипа вышел светловолосый мужчина в сером костюме. Поляна кинулась к нему и схватила за руки.
Алей этого не видел, потому что взялся за голову и зажмурился от досады.
— Идиот! — вслух, сквозь зубы процедил он. — Вот идиот!
Он неправильно задал цель поиска.
Что он вообще собирался найти?
Он чувствовал себя не в своей тарелке — это раз. Хотел найти причину тревоги — два. Но какого чёрта он решил, что цепочку нужно стартовать с Поляны и Летена?! Тревога принадлежала Алею; перед тем, как искать причину во внешнем мире, нужно было правильно распознать её в себе. Он решил, что переживает за Поляну, потом почему-то решил, что не доверяет её жениху. С тем же успехом тревогу могло вызвать то, что он готовился к новому взлому Предела, хотя когда-то твёрдо решил, что полянин станет последним.
«Да, — мрачно сказал себе Алей. — А ответ-то я нашёл. Молодец, блик. Враньё. Я сказал — и соврал. Тьфу ты, горе луковое… такой жути навидался, а мог бы просто подумать. Всё, надо с предельным поиском тоже завязывать, а то, чего доброго, останется вместо мозгов голая интуиция», — и, не удержавшись, продекламировал вслух:
— Душераздирающее зрелище. Кошмар!
— Алик, — радостно сказала Поляна, — мы пришли!
Алей улыбнулся — коротко, настороженно-вежливо — и отступил на шаг: в тесном коридоре вдвоём было не развернуться.
Потом ещё на шаг.
И ещё.
Следом за Поляной через порог шагнул её избранник.
Коридор старой пятиэтажки был ему тесен.
Алей так и вытаращился на поляниного жениха. По сравнению с тем даже накачанный Сон казался бы щенком. Плечи у Летена были шириною в дверной проём. «Пара, — весело подумал Алей, — да, они точно пара…» Крепко сбитая, пышная Поляна по нынешним временам считалась толстой, прежде она из-за этого очень переживала. Рядом с Летеном она выглядела статной, точно старорусская боярышня. При каждом взгляде на суженого лицо её озарялось восторгом и затаённой гордостью, и она делалась ещё краше…
Поляна торопливо вышла вперёд, встала рядом с Алеем.
— Это Алей Веселин, — официальным голосом сказала она, — мой друг. Алик, это Летен Истин.
— Я о вас много слышал, — в тон ей проговорил Алей.
И посмотрел Летену в лицо.
…Улыбка истаяла, не родившись.
Алей инстинктивно подобрался. Почему-то он остро ощутил, что стоит перед чужаком босой и в домашних штанах. Лицо у Летена оказалось неприятное — сухое, невыразительное, непроницаемое. Глубоко посаженные глаза смерили Алея буравящим взглядом, и, похоже, Воронов остался недоволен увиденным. «Вот те раз, — подумал Алей, чувствуя, как приветливость его куда-то улетучивается, — Не нравится мне это. Ну посмотрим…»
— Добрый день, — коротко сказал гость и протянул руку.
— Здравствуйте.
Рука была широкая как лопата и такая же сухая и невыразительная, как лицо.
Рукопожатие прекратилось. На миг повисло молчание.
Поляна приоткрыла губы, на лице её выразилось, что она мучительно ищет подходящие слова, но она так ничего и не сказала. «Растерялась, — понял Алей. — Другого ждала… Эх, Ляна!»