Был он не таким красивым и показательно шустрым, как «Поларис», зато наверняка шуму производил меньше, имел не такую глубокую осадку и практичный серо-стальной цвет. Каюта размерами напоминала конуру для карликовой чихуа-хуа, но при этом удивительным образом вмещала в себя стол, койку, шкаф и даже миниатюрную кухню.
– Не думал, что портативные видеокамеры столько весят, – пропыхтел я, дотащив до катера довольно увесистый пластиковый ящик.
– Какие камеры? – невинно заморгала наша валькирия. – Это противотанковые мины.
Да, вот уж точно – с кем поведешься, от того и забеременеешь!
Эта немецкая барышня, серьезная, как паровоз, общаясь с нами, скоро выучится юморить по-черному и даже сможет в своем Фатерлянде изображать какую-нибудь Дубину Реговицкую.
Разобравшись с грузом, мы забрались на катер и принялись готовиться к отплытию.
Ну, то есть Ангелика с Харальдом готовились, а мы с Антоном по мере сил не мешали.
– Представь, темнеет сейчас только к полуночи, не раньше, – сказал коллега, проверив мотор и расположенный на носу прожектор. – А мрак держится часа три, не больше. Поэтому мы сейчас потихоньку двинемся на юг, чтобы у Корснеса быть как раз к двенадцати.
Возражать никто не стал, наша посудина отошла от берега и поплюхала по водной глади.
Хотя часы показывали десять, было светло почти как днем, и на востоке, над горами, вставала луна, похожая на обсыпанный мукой блин. Зато с запада, с моря, надвигался туман, и вслед за ним потихоньку наползали серые, как кроличья шерсть, облака.
– Ай-яй-яй! – воскликнул Бартоломью, когда на нос ему шлепнулась дождевая капля.
– Не ай-яй-яй, а радоваться надо, – поправил я. – В таком мареве нас никто не увидит.
Дождь был не сильный, моросящий, зато туман выглядел матерым, густым. Мы двигались через него неспешно, не удаляясь от берега. Харальд во все глаза вглядывался в дымку и судорожно сжимал штурвал.
Свет убывал очень неторопливо, но к тому моменту, когда мы добрались до Корснеса, стало по-настоящему темно. Ангелика к этому времени расковыряла все ящики и собрала из разнообразных деталек совершенно футуристический автомат, весь зализанный, матово-черный, мало похожий на обычное оружие.
– Эм-пэ-ноль-ноль-три «Вулкан». Специальная разработка, – пояснила она в ответ на мой вопросительный взгляд. – Весит около килограмма. Может использоваться под водой. Стреляет бесшумно, не пулями, а пластиковыми ампулами с разной начинкой – усыпляющей, обездвиживающей, галлюциногенной, смертельной.
– Круто, – заметил я. – Звездная пехота и все такое.
– Внимание! – объявил Харальд, прерывая наш разговор. – Начинаем высадку!
Вспыхнул прожектор на носу, луч света прорезал туман, заблестели какие-то маслянистые волны, а прямо по курсу обнаружилось нечто смутно-серое. Через несколько мгновений стало понятно, что это уходящая вверх скала и что вход в бухту находится немного правее.
Катер наш двигался на «самом малом», как нашаривающий дорогу слепец, белокурая бестия держала жуткую пушку наготове, мы с Бартоломью старались даже не дышать.
Показался каменный стол, темные отверстия пещер.
Харальд заглушил мотор, и мы продолжили скользить вперед по инерции, в тишине, нарушаемой лишь нежным шорохом волн.
– Хватит, сбрасываем якорь, – сказал коллега, и железная болванка на цепи булькнула в воду.
Как выяснилось, рассчитал он все с необычайной точностью. Суденышко проползло еще несколько метров и остановилось, когда до скального выступа осталось сантиметров пятьдесят. Второй якорь последовал за собратом, и мы оказались более-менее надежно зафиксированы.
– Надевайте фонари, берите груз и пошли, – распорядилась Ангелика.
Сама белокурая бестия успела нацепить на голову эластичную ленту с фонариком и стала напоминать на редкость сексапильную шахтерку, решившую побороться за свои права с оружием в руках. Мы натянули такие же штуковины, прихватили два рюкзака, куда за время пути перекочевало извлеченное из ящиков оборудование, и сделали вид, что готовы.
– Удачи, – сказал Харальд и взмахнул ручищей.
Ему оставаться на катере, следить за окрестностями и прикрывать тыл.
Наша шпионка вспрыгнула на борт и перескочила на мокрую скалу легко, словно газель, мы же последовали за ней как два мучимых артритом бегемота. Я едва не шлепнулся, поскользнувшись на камне, и спас меня от позора ухвативший за плечо Бартоломью.
– Спасибо, – сдавленно поблагодарил я, и худред-фотокор кивнул в ответ.
Добрый он парень, а это редкостное качество в наше злобно-расчетливое время.
– И в какую пещеру нам надо? – спросила Ангелика, задумчиво разглядывая три почти одинаковых отверстия.
– В правую, – сказал я. – Зуб даю.
– Ты уверен? – она с сомнением посмотрела уже на меня.
Уверен я быть не мог, но все же чувствовал нечто похожее на теплое дуновение, идущее именно из правого проема; два других оставались холодными, мертвыми, пустыми и неинтересными.
– Все равно надо с чего-то начинать? – пожал я плечами. – Давай начнем с этой, и если я ошибся, просто перейдем к другой.
– Хорошо, – кивнула белокурая бестия, и мы двинулись на штурм подземелья.
Она впереди, с автоматом наперевес, за ней я, а в арьергарде Антон с неизменной «лейкой» в руках.
Мы оказались в довольно просторном проходе с неровными стенами, высоким потолком и на удивление гладким полом. Наши тени заметались туда-сюда, показывая, что бойцы отряда имени Арнольда Тарасыча дружно принялись вертеть головами.
Прошли с десяток шагов, и Ангелика неожиданно остановилась.
– Я чувствую, что впереди что-то есть… – сказала она. – Нечто опасное. Идти туда не стоит.
– Погоди-ка, – я сделал шаг вперед и встал с ней плечом к плечу.
Горячее дуновение, что я ощущал у входа в пещеру, усилилось и теперь напоминало теплый ветер, неприятно покалывавший кожу. А на полу и стенах тоннеля примерно в дюжине шагов впереди нас светились тусклым зеленоватым светом сплетенные в линии причудливые знаки.
Едва я их увидел, глаза резанула боль, захотелось прикрыться ладонью или отвести взгляд.
– Короче, Склифосовский, – сказал я. – Тут нечто вроде заклинания, чтобы отпугивать незваных гостей типа нас. Оно должно вызвать страх, тревогу и в конечном итоге заставить пришельцев повернуть назад. Теперь я уверен, что мы идем куда надо. Двигаем дальше?
Железная леди версии джуниор чуточку помедлила, и я оказался во главе отряда.
Знаки вспыхнули ярче, когда я наступил на один из них, и тут же зеленоватый туман поглотил меня с головой. А следом за ним нахлынули видения – рыдающие звуки ударили по ушам, полупрозрачные фигуры потянули ко мне дрожащие ручонки, пол под ногами обернулся тысячами алчных ртов, норовивших вцепиться мне в подошвы.
Но после того, что обрушилось на меня жаркой хайфской ночью, все это было скучными 3D-мультиками, поэтому я просто шел, не обращая внимания на бушующую вокруг вакханалию. А вот спутникам моим, судя по сдавленным ругательствам Бартоломью и отдельным восклицаниям Ангелики, приходилось нелегко.
Когда зеленый туман исчез, и все вновь стало таким, как ранее, я вздохнул с облегчением и обернулся.
– Что, штаны меняем? – спросил я, глядя на бледные лица и блуждающие глаза.
– Нет, наверное, нет, – наша шпионка взяла себя в руки с удивительной быстротой.
– Это выглядело так реально, – пробормотал Антон. – Удивительно, я даже ощущал прикосновения!
Через дюжину шагов коридор привел нас в пещеру.
Она была не столь велика, сколь длинна – метров сорок при ширине десятка полтора. У левой стены имелся темный узкий провал, в глубине которого что-то булькало и хлюпало. Потолок уходил на приличную высоту, а в самом центре располагалось черное пятно кострища.
Никакими костями тут, правда, и не пахло.
– Мы на месте, – сказал я, скидывая рюкзак. – Командуйте, любезная фройляйн!
Мы провели в пещере больше часа, и все это время я чувствовал тупое давление на виски. Временами появлялось ощущение, что кто-то пялится в спину, и большого труда стоило не обернуться. На стенах из ничего возникали рисунки, изображающие разных чудовищ, но когда ты начинал к ним приглядываться, мгновенно исчезали. На краю зрения мелькали тени, издалека доносились приглушенные стоны, перемежавшиеся протяжными завываниями.
Ангелику и Бартоломью колбасило схожим образом, и поэтому мы работали не так быстро, как хотелось бы.
Белокурая бестия выбрала места для установки камер, и мы принялись за дело – сверлить отверстия, крепить крохотные кронштейны с висящими на них устройствами, а затем маскировать все так, чтобы на стене пещеры вместо коробочки с объективом был небольшой серый выступ.
Развесили их восемь штук, чтобы охватить как можно больший участок и обеспечить разные ракурсы.
– Неплохо, – оценила Ангелика наши труды и сняла с пояса рацию с длинной антенной. – Харальд, слышишь меня? Прием.
Развесили их восемь штук, чтобы охватить как можно больший участок и обеспечить разные ракурсы.
– Неплохо, – оценила Ангелика наши труды и сняла с пояса рацию с длинной антенной. – Харальд, слышишь меня? Прием.
Черная коробочка разразилась шипением, и из него явился голос коллеги:
– Слышу хорошо. Прием.
– Мы установили камеры. Тестируй сигнал. Прием.
Тестирование показало, что аппаратура работает нормально, и картинки со всех восьми камер поступают на ретранслятор, закрепленный нами у входа в пещеру, а затем отображаются на экране ноутбука.
– Мы возвращаемся. Включай прожектор, – сказала наша шпионка напоследок, и мы двинулись в обратный путь.
Заклинание, предназначенное для того, чтобы отпугивать тех, кто идет в пещеру, на этот раз ничем себя не проявило. Вскоре показался выход из тоннеля, покачивающийся на волнах катер и могучий силуэт Харальда над бортом.
– Отлично, – сказал коллега с облегчением. – Запрыгивайте, и будем убираться отсюда.
Пять минут ушло на погрузку, пять на то, чтобы поднять якоря. Заработал мотор, и мы двинулись к выходу из бухты. Вскоре скалы полуострова Корснес исчезли из виду, и наше суденышко зачапало на север, в сторону Бергена.
В гостиницу мы заявились на рассвете, который в этих широтах наступает где-то около трех.
Поспать толком не удалось, в девять позвонил Харальд и сказал, что ему требуется помощь. Отказать коллеге я не смог, пришлось экстренными средствами приводить себя в рабочее состояние.
Бо́льшую часть дня мы посвятили сочинению статей для норвежских и европейских СМИ: о том, какими вещами занимается Церковь Святой Воды, и чем баловался и балуется ее главный спонсор, известный как Ирге О’Дил, Джованни Ризотто и Джаван Сингх…
Харальд писал, я переводил с испанского, русского и выбирал фотографии, Ангелика помогала с немецким и приходила на помощь, когда мы запутывались в документах или сталкивались со всякими юридическими хитростями.
Бартоломью занимался тем, что никому не мешал.
В середине дня сходили пообедать, выбрав для этого заведение под названием «Настоящее монгольское барбекю». Увы, нам там предложили не жареную на углях верблюжатину, вяленую конину или мясо яка, тушенное в ковыле, а банальный шашлык из свинины и баранины.
Где-то к пяти статьи были закончены и отправлены по нужным адресам.
– Представь, какой эффект они произведут, – сказал Харальд, почесывая ухо. – Хотя думаю, что не все редакторы такое пропустят, даже несмотря на мою репутацию, фотографии и ссылки на документы.
– Ничего, все равно норвежская общественность узнает, какую змею она пригрела на своей широкой груди, – утешил я коллегу. – А сама змея завертится, как угорь на сковородке.
Мы быстренько собрались, завернули в магазин, где закупили всякой жрачки, и отправились на катер, стоявший у того же причала. Еще вчера решили, что наблюдать за ночным волхвованием лучше с близкого расстояния, чтобы в случае чего иметь возможность вмешаться, а прибыть к месту действия надо заранее, и как следует подготовиться.
Для маскировки Харальд захватил удочки и прочие рыболовные принадлежности.
Погода целый день стояла мерзкая, над водной гладью плыли клочья тумана, солнце не показывалось, а дождь моросил беспрерывно. В другой ситуации это вызвало бы только раздражение, но сегодня было нам на руку.
Когда наш катерок покинул гавань и двинулся по проторенной уже дороге, боевая валькирия начала потрошить уцелевшие вчера ящики. Вот тут-то стало ясно, что Мп-003 «Вулкан» имелся у нее не в единственном экземпляре, а про мины она не совсем пошутила.
В одном из контейнеров обнаружились светошумовые шоковые гранаты.
– Значит, так, – сказала Ангелика, собрав и зарядив еще два экземпляра футуристической пушки. – Пат, смотри сюда. Пользоваться им просто, особенно для того, кто имел дело с А-Ка-семьдесят четыре.
Что самое удивительное – она ничуть не преувеличила.
Сотворенный немецкими искусниками машине-пистоль был в обращении простым, как лопата, так что с ним управился бы и пятилетний ребенок. Смущение вызывали лишь непривычная конфигурация и необычайно малый вес. Казалось, что держишь в руках не оружие, а макет.
Потом меня поставили к рулю, а краткий курс молодого бойца прошел Харальд.
Бартоломью автомата не досталось, но он по этому поводу испытал только облегчение.
Точно по графику мы оставили слева по борту «Флесланд», а затем протиснулись между двумя островами, Лерой и Бьелкалой, и бросили якорь между последним совсем крохотным безымянным клочком суши. С одной стороны, мы оказались прикрыты от Корснеса, а с другой, по прямой до него осталось всего два километра, по водной глади – рукой подать.
Вывесили через борт удочки, проверили, как ловится сигнал ретранслятора из пещеры, и начали ждать.
Ребятишки из ЦСВ прибыли к пещере около десяти вечера – восточнее нас между материком и Бьелкалоем прошли аж четыре больших катера. Мы увидели их только мельком, но сомнений в том, куда на ночь глядя направляется столь большая компания, не было.
Самое странное, что вскоре катера проследовали обратно.
– Это они что, возвращаться не собираются? – нахмурился Харальд.
– Не знаю… – протянул я. – Что там с камерами?
– Работают, – отозвалась сидевшая у ноутбука коллеги Ангелика. – Так, вот и наши «друзья».
Антон бросил бутафорские удочки, мы собрались в крохотной каютке и сгрудились у экрана, точно российская семья начала девяностых, решившая посмотреть любимое народом шоу «Поле чудес».
Экран был разделен на восемь квадратиков, и в каждом имелось свое изображение – мутноватое, черно-белое. Камеры работали в инфракрасном диапазоне и показывали кусок пещеры поблизости от кострища.
Вспышка в одном из квадратиков, и в поле нашего зрения появились люди – мужчины и женщины, – одетые, словно туристы для прогулки по горам: шорты, бейсболки, тяжелые ботинки, рюкзаки за спинами. К собственному облегчению, я не заметил никого со связанными руками, в испуге озирающегося и пытающегося понять, где он оказался и что происходит. Или те четверо пропавших сгинули без помощи поклонников Древних, или жертву принесут не здесь, и не сейчас.
– Крови сегодня, похоже, не будет, – сказала наша шпионка, пришедшая к тем же выводам.
– А значит, и стрелять не придется, – заметил я безо всякого разочарования.
«Туристы», которых оказалось почти три десятка, тем временем оставили рюкзаки около стены и развили бурную деятельность. На кострище пирамидкой сложили темные брикеты и разожгли огонь. Когда одна из камер перестроилась в обычный диапазон, стало ясно, что он зеленого цвета.
Столб пламени непостижимым образом вытянулся вверх и уперся в потолок пещеры.
– Как это возможно? – Харальд заморгал, точно ребенок при виде циркового фокуса.
– Погоди, еще не такое увидишь, – пообещал я.
Трое адептов Церкви Святой Воды облачились в длинные, до пола, темные балахоны, а один из них, высокий лысоватый дядечка, возложил на голову тиару, болезненно напомнившую мне Печать – тот же бледно-золотистый цвет, мягкие, перетекающие друг в друга узоры, и ощущение, что это сделано не на Земле.
Камеры позволяли видеть все в малейших деталях, а чувствительные микрофоны доносили звуки вплоть до шороха ног и покашливания.
– Началось, – прошептал Бартоломью, когда «туристы» образовали круг, в центре которого оказался костер, а трое ряженых встали вплотную к пламени.
Худред сжал кулаки. Он помнил ритуалы, что мы видели в Эквадоре, и ожидал чего-то похожего.
Высокий дядечка прокашлялся и принялся нараспев декламировать что-то, его помощники в балахонах начали щепотками кидать в костер нечто похожее на сахарный песок, а выстроившиеся кругом участники ритуала затянули песнопение, монотонное, как звук зубоврачебной машины.
– Это норвежский? – спросила Ангелика.
– Да, нюноршк, – ответил Харальд. – Могу перевести… К тем, кто был всегда, взываем мы, призываем открыть глаза, насторожить уши, внять нам. О древние, непоколебимо могучие и благостные, несущие жестокую силу обновления и радость крови, обратите слух к нашим мольбам. А те, которые воют, повторяют: «Услышьте нас, услышьте нас…»
– Шуб-Ниххурат! – возопил дядечка в тиаре, и остальные дружно рухнули на колени.
– Перешли на другой язык, мне незнакомый, – заметил коллега. – Ой…
Последний возглас ознаменовал то, что пламя костра странным образом заколебалось, выпустило множество отростков и стало напоминать дерево. Закачались листья на раскинутых в стороны ветвях, и огненный ясень превратился в козлоподобную фигуру.
Витые рога, оскаленная пасть, иглы на спине – все это мы проходили.
Шуб-Ниххурат, Черный Козел Лесов, один… или одна, если судить по грудям, из Властителей Древности.
– Как такое возможно? Это что? – бормотал Харальд, а фигура из пламени открывала пасть, размахивала конечностями и благосклонно кивала. – Как можно обмануть камеру?