— Попалась… — Голос норрийца прозвучал предельно волнующе и хрипло, а в следующий миг твёрдые губы накрыли мой рот, и я поняла — я не то что попалась… Я пропала! Причём по-настоящему.
Движения этих губ были быстрыми и волнующими, медленными и глубокими, неотвратимыми, словно апокалипсис и такими же далёкими. Они дразнили и манили, пьянили и убивали, дарили жизнь и вновь сводили с ума, но…
Всё кончилось столь же внезапно, как началось. Лорд декан резко отстранился и вгляделся в моё лицо, освещённое лишь лунным светом. Ещё миг, и фантазия растаяла. Растворилась, словно не бывало! А адреналин, который влился в моё тело, выдернул из мира грёз и бросил в суровую реальность.
В этой реальности я лежала в собственной кровати и задыхалась. Но самое отвратительное — тут, в настоящем мире, я была совершенно одна. Без него, без синеглазого норрийца.
Не сразу, но я всё-таки сообразила, что причина нашей разлуки в том, что Глун оборвал фантазию. Вероятно, вспомнил, что его мысли секретом больше не являются и пресёк это дело на корню.
Тот факт, что Эмиль знает, вызвал нездоровый и предельно жгучий румянец. Но, несмотря на волну смущения, я выскользнула из-под одеяла и направилась к напольному зеркалу в тяжелой витиеватой раме.
— Зяб… — тихонько позвала я. — А Зяб…
— Что? — откликнулся монстр недовольно.
Именно в этот миг я добралась до зеркала и глубоко вдохнула, силясь справиться и с эмоциями, и с лишними мыслями заодно. Я отлично понимала, как буду выглядеть в глазах чешуйчатого друга, но поделать с собой ничего не могла. Так что едва призрак проявился, а тёмный чердак озарился зеленоватым светом, спросила:
— Зяб, а вы же не до конца зеркало сломали? Показывать, что происходит в других комнатах, ты по-прежнему можешь?
— Ну могу. И что?
Я зажмурилась на миг и выдохнула:
— А покажи Глуна…
Повисла пауза. Она была долгой и предельно красноречивой. А потом я услышала ровное:
— С ума сошла, да?
Жутко хотелось кивнуть и устыдиться сильней, но любопытство пойти на попятную не позволило.
— Зяб, без шуток, — сказала я. — Покажи.
Призрак как будто «завис», что дало повод предполагать — в данный момент он проверяет где именно находится наш декан… Ну а как только Зяба вернулся в «нормальное» состояние, в ночной тишине прозвучало:
— Даш, иди спать, а?
Пришлось сложить ладони «домиком» и буквально взмолиться:
— Зяба! Я обязана его увидеть! Пожалуйста!
Ещё одна ну о-очень долгая пауза, и призрак скривился так, будто ведро лимонов съел.
— Ты, как понимаю, не отстанешь? — спросил он. И, не дождавшись ответа, фыркнул: — Хорошо. Но это в первый и последний раз!
Зеркальная гладь пошла рябью, а едва эта рябь исчезла, я увидела картину, которая заставила сердце радостно сжаться.
Впрочем, прежде чем радоваться, я мысленно поблагодарила местных архитекторов за то, что додумались спроектировать ванную комнату Глуна таким образом, что умывальник, над которым висело зеркало, располагался напротив эмалированной лохани… Тот факт, что Эмиль относился к числу людей не склонных задёргивать шторку, тоже прилив благодарных чувств вызвал, но кому их посвятить я, увы, не знала.
Поэтому просто замерла и во все глаза вытаращилась на обнаженного мужчину, которой стоял спиной, упершись ладонями в стену, и явно пытался успокоиться под холодным душем.
Как узнала, что душ холодный? Чёрт, очень просто — от горячей воды пар идёт, и мурашек по телу не наблюдается. А тут мурашки были! Причём везде! И на мощных плечах, и на рельефной спине, и на узких подтянутых ягодицах.
Я невольно залюбовалась его телом и почувствовала, как мои губы растягиваются в совершенно шальной улыбке. А в следующий миг случилось то, чего никак не могло произойти — шпион норрийский замер и резко обернулся.
Теперь он стоял вполоборота, вперив синеглазый взгляд в зеркало, и хотя я прекрасно знала, что это невозможно, у меня возникло чёткое ощущение — Глун видит!
— О нет… — простонал Кракозябр. — Не-ет!
Чёрт. Это что же получается? Глун реально видит, да?
Я сорвалась с места и помчалась к кровати раньше, чем эта мысль дошла до сознания. Взвизгнула на бегу:
— Зяба, шухер!
А монстр взвыл. Очень горестно и очень громко!
— Дашка, ты… Нет, ну и кто ты после этого?! — И спустя пару секунду: — Он засёк! Нет, он точно нас застукал!
— Ничего не было! — запрыгивая на постель, воскликнула я. — Зяб, это не мы! Мы спали!
— Ага! Как же!
— Не пойман — не вор. Спали мы!
С этими словами я нырнула под одеяло и укрылась с головой. Но не потому, что страшно — просто чтобы мой хохот был не так слышен.
Бли-ин! Я же говорила, что на Поларе закон подлости срабатывает гораздо чаще! В первый раз в жизни решилась посмотреть на Глуна сквозь зеркало, и…
— Даша, он нас убьёт! — страдальчески возопил Зяба.
— Нифига! — высунувшись из-под одеяла, заявила я. — Мы не при делах! Ему померещилось!
Новый приступ хохота я утопила в подушке. Искренне пыталась успокоиться, но не могла. Чёрт! Ну что за день такой? То одно, то другое, теперь ещё вот это!
Но ведь мы с Зябой действительно ничегошеньки не видели! Глюки у вас, «лорд Штирлиц». Зуб даю, глюки!
— Даша я сам тебя прибью! — Призрак перешел на «страш-шный» шепот. — Чтобы я ещё раз тебя послушался… Чтобы я… Да я!..
Нет, кшерианец не злился, ему тоже весело было. А вот Кузьма, который проснулся лишь в момент шухера, сонно вертел головой и ничегошеньки не понимал. Я хотела объяснить, но возможности не было — меня душил смех.
Блин! Какой зверский попадос! И как я завтра буду в глаза Эмилю смотреть, а? Хотя понятно, что сам виноват — не приснись он, у меня бы и мысли не возникло, но блин! Впрочем, чего это я разволновалась? Нас же там не было! Мы с Кракозябром спали! Да-да-да! Мы спали и никак иначе!
А потом раздался… стук в дверь. Тихий, уверенный и не слишком терпеливый.
— Да-аша, — простонал Кракозябр. — Да-аша, нет!
— Ы! — ответила я. — Ы-ы-ы!
— Даша, это он! Норриец! — сообщил монстр очевидное.
— Не-ет! — тихонечко взвыла я.
Зяба страдальчески застонал, Кузьма опять завертел ушастой головой, а стук… он, чтоб ему пусто было, повторился.
— Даша, мы трупы, — сообщил Зяба. И добавил: — Но лучше открой, иначе он, чего доброго, дверь вышибет.
Увы, я понимала — монстр прав. Более того, если не открою, то у Глуна не останется никаких сомнений в том, что слежка через зеркало не померещилась. А если появлюсь на пороге зевая и сонно хлопая ресницами, то вопрос будет решен.
А что? Мы же действительно спали! Вернее, я спала, а Зяба схемой своей многострадальной занимался. То есть не было нас в ванной декана. Не было и всё тут!
Главное — перестать хохотать. Перестать, я сказала!
Из-под одеяла я выбралась тихо подхихикивая, и лишь накинув пушистый халат и пихнув ноги в тапки, смогла войти в какое-то подобие спокойного состояния. Свет не включила, понимая, что темнота в данной ситуации лучше — проще скрыть реакции. К двери шла глубоко дыша и мысленно уговаривая себя успокоиться и вообще расслабиться.
А что? Ведь… не было ничего. Невиноватые мы! Мы… да-да, спали.
Стук повторился опять. К этому моменту я была в трёх шагах и не постеснялась спросить:
— Кто там?
Собственный голос прозвучал не так чтобы сонно, но и повода думать, будто минуту назад я помирала от смеха, уже не было.
— Открой. — Донеслось с той стороны.
Бли-и-ин! А давайте мы лучше через дверь поговорим, а?
Но предложить подобное я, конечно, не могла. Поэтому, сделав ещё один очень глубокий вдох, отодвинула щеколды и…
Снаружи было достаточно светло, чтобы я смогла рассмотреть гостя — Эмиль стоял на последней ступеньке узкой чердачной лестницы, на нём был памятный шелковый халат, под которым просматривалась пижама. Длинные чёрные волосы были собраны в хвост, но хранили остатки влаги. А взгляд синих глаз… обжигал.
— Лорд Глун? — пытаясь не палиться, пробормотала я. — По какому поводу?
В следующий миг пришлось больно закусить щёку, потому что губы-предательницы норовили растянуться в говорящей улыбке. Хотя, если совсем честно, я вообще на грани истерики пребывала. И факт присутствия Эмиля состояние это лишь усиливал.
А самым ужасным было то, что норриец молчал! Просто стоял и смотрел на меня очень пристальным взглядом!
— Что вам нужно? — вновь попыталась завязать разговор я, а в следующий миг…
В следующий миг стало ясно, что мне, в отличие от Каста с Дорсом, премии «Оскар» не видать никогда! Я, как говорят в актёрской среде, раскололась! Несмотря на все попытки и мысленные убеждения, и невзирая на больно закушенную щёку, мои губы всё-таки дрогнули, а улыбка получилась не то что весёлой, а прямо-таки неприлично радостной!
И вот теперь мой нежданный визитёр отмер…
— Смешно тебе? — даря ответную, но слегка зловещую улыбку, спросил Эмиль. — Смешно, да?
— Лорд Глун, — начала было я, но договорить мне не дали.
Эмиль потянулся, ухватил за руку, и легко вытащил из убежища. Я оказалась на той же лестнице, на той же ступеньке — невероятно узкой для двоих. Но на этом шпион норрийский не успокоился — он заглянул на чердак, и сказал в темноту:
— Мелкий, дверь запри.
После чего потащил меня вниз, в коридор преподавательского этажа… Его намерения были более чем ясны, и я, как любая порядочная девушка, попыталась воспротивиться:
— Эмиль, пожалуйста!
— Угу, — ответил брюнет и поволок дальше.
Силы были неравны, хуже того — я давилась смехом, а сопротивляться в таком состоянии крайне сложно. В итоге, Глун без труда довёл меня до двери в собственные апартаменты и мягко, но решительно в эти самые апартаменты впихнул.
Оказавшись в залитой тусклым светом гостиной, я не выдержала и рассмеялась в голос. Но когда норриец шагнул следом, прикрыл дверь и задвинул засов, снова попыталась взять себя в руки. Получилось… плоховато.
— Эмиль!
Широкая улыбка серьёзности моим словам, разумеется, не добавляла, но согнать её я не могла. А Глун… он тоже улыбался. Причём совершенно недвусмысленно.
Когда норриец двинулся навстречу, моё сердце забилось раз в сто быстрей, и, несмотря на дикое желание ощутить тепло его рук на своей талии, я попятилась.
— Смешно тебе… — щурясь, как наглющий котяра, повторил декан.
— Эмиль, пожалуйста…
Я сделала ещё полшага назад, но это не спасло — мгновение, и я оказалась крепко притиснута к сильному мужскому телу. В горле резко пересохло, в коленях появилась приятная слабость, а когда губы Эмиля властно накрыли мой рот, остатки здравого смысла рассыпались в пыль.
На поцелуй я ответила сразу, ни капли не задумываясь, и ничуть не сомневаясь в том, что делаю. И тихонечко застонала, осознав — это совсем не так, как во сне, а несоизмеримо лучше!
Ещё мгновение, и мои руки плющом обвились вокруг мужской шеи, а пальцы потянулись к противной заколке, которая удерживала его волосы. А Эмиль, не прерывая поцелуя, шагнул вперёд, подталкивая и увлекая к… спальне.
Эта мысль пробилась в сознание, несмотря на плотный туман, и я ощутила волну нестерпимого жара. Может быть это неправильно, возможно, мне следовало испугаться или устыдиться, но ничего подобного не было.
Я хотела оказаться на алых простынях! Хотела до дрожи, до головокружения! Я жаждала ощутить прохладу алого шелка и… контраст прикосновений Эмиля.
Когда его ладонь соскользнула с моей талии и протиснулась между нами, дабы развязать пояс моего халата — я не противилась. Хуже того, я, как последняя развратница, тоже к поясу потянулась — не своему, разумеется… А потом столь же бесстыдно принялась расстёгивать пуговицы чёрной шелковой пижамы. И пьянела всё сильней, понимая — меня не только не останавливают, мне потакают!
К моменту, когда мы добрались до спальни и перешагнули порог, халата на мне уже не было. Тапочки тоже где-то в гостиной потеряла — увы и ах. А на Эмиле не осталось ничего, кроме пижамных штанов, трогать которые, несмотря на обуявшую смелость, я не решалась.
Зато норриец даже подобием стеснительности не страдал, и останавливаться точно не собирался — он стянул с меня шелковую сорочку раньше, чем я успела осознать последствия. Его ладони тут же накрыли мои груди, легонько сжали.
Стон, который сорвался с моих губ, был исполнен таких эмоций, что я на миг испугалась — просто не узнала себя. А Глун воспользовался этой секундной растерянностью, чтобы подхватить на руки и уложить на кровать. Это была точка невозврата, и черта, перешагнув которую, я окончательно потеряла контроль над собой.
Я позволила Эмилю избавить меня от кружевных шортиков и глухо застонала, когда губы мужчины коснулись шеи, чтобы тут же устремиться ниже, к груди. Я выгнулась дугой, как только его пальцы прикоснулись к самому сокровенному — нетерпеливо и, вместе с тем, очень ласково. И трусливо зажмурилась, когда, после недолгих, но очень ярких ласк, брюнет избавился от пижамных штанов и, дотянувшись до ящика прикроватной тумбочки, достал самый обычный, на вид очень даже земной, презерватив.
А потом пришла лёгкая, остаточная боль — да, опять. Ведь в прошлый раз всё лишь во сне случилось… Но вместе с болью я ощущала и другое — совершенно немыслимое, невероятнейшее из удовольствий. И именно это удовольствие заставляло меня стонать и извиваться, впиваться ногтями в мужскую спину, и умирать каждую секунду.
Одно плохо — закончилось всё довольно быстро, словно у Глуна тысячу лет женщины не было. Но поднимать этот вопрос я, конечно, не собиралась. Да и не позволили мне этого сделать — ещё до того, как я успела отдышаться, Эмиль… снова пошел в атаку.
На этот раз предварительные ласки длились дольше, и были гораздо обстоятельней. В какой-то миг даже показалось, что синеглазый норриец издевается. Я чувствовала себя ценным музыкальным инструментом, угодившим в руки коварного виртуоза! И стоны, на которые этот виртуоз меня провоцировал… чёрт, завтра, наверное, очень стыдно будет.
Второе проникновение боли уже не принесло, а движения, которые были то плавными и медленными, то невероятно быстрыми и жесткими, подвели к черте, за которой простирается бескрайний космос.
А потом… меня решительно в этот космос вытолкнули… И всё, я потерялась. Пропала, сгинула, без остатка растворяясь в своих ощущениях!
Единственное, что осознавала в этот момент — Эмилю пришлось накрыть мои губы поцелуем, ибо я уже не стонала, а кричала, причём норовя перебудить половину замка. Но мне было плевать на остальных, здесь и сейчас я была ужасной эгоисткой.
А возвращение из космоса обернулось тяжелой, непреодолимой дрёмой. Я искренне пыталась вырваться из этой невероятной неги, чтобы… нет, не поговорить, а сбежать к себе не чердак. Вот только норриец не пустил. Он обнимал и покрывал всё, до чего мог дотянуться, лёгкими сладкими поцелуями… И я не выдержала. Я сдалась и уснула в его постели. На алых шелковых простынях, в кольце мужских рук, с ощущением неземного счастья.
— Даша, проснись… — прошептали в ухо. И добавили тихо-тихо: — Уже утро…
Я нахмурилась, перевернулась на другой бок, и прежде чем вновь нырнуть в мир снов, подумала — какой странный сегодня у Кузьмы голос…
А твир не иначе как мысли прочёл — рассмеялся и добавил:
— Я, конечно, могу освободить тебя от первой пары, но ты уверена, что хочешь?
После этих слов вообще странное случилось — Кузя ласково поцеловал в плечо, потом это самое плечо лизнул, и поцеловал снова.
Остатки сна развеялись в момент. А я опять дёрнулась, вновь перевернулась и распахнула глаза. И мысленно застонала.
О чёрт! Я же… мы же… Мама дорогая!
— Так что? На пары пойдёшь? — даря лёгкую улыбку, спросил декан нашего факультета. — Или…
Договорить Эмиль не потрудился, вместо этого наклонился и поцеловал в подбородок. Я же окончательно растерялась и слегка запаниковала — вот что мне сейчас делать, а? Как быть?
Чёрт! Я ни разу в жизни не просыпалась в постели мужчины! Тем более мужчины, с которым у меня был… Ой! Блин! Блин блинский! Мы же с ним… у нас же… О нет!
Моя реакция на происходящее секретом, разумеется, не стала — норриец прекрасно всё видел, и выводы, как понимаю, сделал. Но, вопреки ожиданиям, насмехаться или язвить не стал.
— Ну чего ты испугалась? — улыбаясь, спросил он. — Только не говори, что меня.
Я отчаянно замотала головой, хотя…
Блин! И всё-таки! Что делать-то?!
— Ладно, потом расскажешь, — смилостивился Эмиль. — Сейчас только на один вопрос ответь: на пары пойдёшь?
Я истово закивала и, подтащив простынь к подбородку, села. В отличие от Глуна, который был уже одет и даже причёсан, я оставалась в том же виде, в каком заснула.
Быстрый осмотр помещения дал отличный результат — все мои вещи нашлись сразу, они висели на противоположной спинке кровати. Вот только отбросить простынь и подняться, чтобы дотянуться хотя бы до халата, пороху не хватало. Ведь это означает предстать перед Эмилем обнаженной, а я… Да, чёрт возьми, стесняюсь!
Ну и что, что мы переспали? Это было ночью, в тусклом свете магических ламп! И я была совершенно пьяна от его поцелуев, зато теперь — трезвее стёклышка. Плюс — за окном солнечное утро, и в спальне до неприличия светло.
Из круговорота панических мыслей вырвал тихий смех Эмиля. Ещё миг, и мужчина поднялся, сообщив:
— Я подожду в гостиной.
Удивительно, но он и в самом деле вышел, оставив одну. И пусть я не видела лица, но точно знала — покидая спальню, Эмиль фон Глун улыбался.
Чёрт!
Я не то что оделась, а буквально запрыгнула в свой неприличный ночной комплект. А пояс халата завязала аж на два узла — чтобы наверняка и во избежание. Шустро пихнула ноги в тапочки, которые обнаружились здесь же, у кровати, и, расчесав волосы пятернёй, направилась к двери.