«А ты не так проста, как кажешься». — Он подобрался на своем стуле.
— Знаете такого — Шевчук Эдуард Самойлович? В центре «Стрела» никогда не были? Сауна, бассейн, массаж, тренажеры и так далее.
По насмешке в ее глазах он понял, что его стрела не поразила цели. Она, конечно, не была нигде, кроме студенческой столовки и кафе «Трамвай», что рядом с зоопарком. Но это ее почему-то не задевало.
— Это тот, что рядом с рестораном «Подсолнухи»? — уточнила она.
— Да. Так вот, ресторан построил Юра. Сначала народ, конечно, валом не валил. Но постепенно распробовали, и дело пошло. А Шевчук рядом открыл эту «Стрелу», примерно через год. В ресторане дела уже шли нормально. И вот Шевчук вдруг пришел с предложением продать ему «Подсолнухи».
Дескать, клиенты у него расслабляются, лечатся, — я сам там был пару раз, еще до этого конфликта, — а потом, проголодавшись, идут в «Подсолнухи». Вроде бы отсюда и вся клиентура, и доход от ресторана.
— Логично, — согласилась Катя.
— Да полная фигня это! — рассердился Олег. — Клиентура у нас раньше появилась, чем Шевчук свой оздоровительный центр открыл. Это наши посетители стали к нему ходить. У него там, кстати, и кафе есть. Не знаю, почему его клиенты там не жрут. Может, помещение душное, может, повар плохой… Но мы же не хотим у него отобрать его дурацкий центр! Мне, например, и в голову такая ересь не могла прийти. Шевчук предложил Юре продать ему ресторан, Причем цену назвал совсем смехотворную. Практически, цену строительных материалов. А когда Юра отказался, сказал, что мы должны отстегивать ему процент за клиентуру. Это вообще нив какие ворота не лезло. Я знаю, что Шевчук еще пару раз звонил, сначала поднимал цену, потом просто угрожал.
— А ваш брат принимал какие-то меры?
— Никаких мер, насколько я знаю, Юра не принимал. Этот Шевчук вообще с большими тараканами. — Олег выразительно покрутил пальцем у виска. — Любит наезжать. Его вообще, по-моему, никто всерьез не воспринимает.
— Это на самом деле гораздо важнее, чем вы думаете, Олег. Такие вот несерьезные люди иногда очень опасны. Тем более, как вы выразились, с тараканами. Это очень нужная информация. Большое спасибо, до свиданья. — Катя закрыла блокнот и встала.
Он тоже поднялся, чтобы проводить ее к калитке.
— Кстати, а вы хорошо знаете Нечаева Владимира Ивановича?
— Нечаева, Нечаева… Боюсь, что не знаю.
— Вы у него машину покупали.
— Да, точно! Знаете, завтра похороны, и как-то не до машины…
— Я понимаю. Очень вам сочувствую. — Она снова уселась.
Он глупо стоял столбом, потом осторожно сел. Она безмятежно смотрела своими рыжими глазами. Не нужно было покупать эту дурацкую машину, но теперь уже ничего не изменишь.
— Я, собственно, ее случайно купил… Пошел за запчастями, а ее очень дешево продавали. А машина практически новая. И я купил для своей девушки — в подарок. А хозяина машины — я его мельком видел.
Интересно, он всем своим девушкам машины дарит или через одну?
— И что ваша девушка? Была рада?
Он помрачнел. Кой черт дергал его за язык?! Нужно было все продумать. Сначала сказал, что не знает Феликса, теперь приплел девушку! Если они захотят, то легко раскопают, что он хорошо был с ним знаком. И про его девушку тоже. Кому это нужно? У него брата убили, а эта рыжая докапывается о его девушке.
— Она меня бросила. — Он смотрел тяжелым взглядом, положив руки на стол и сцепив пальцы. — Выходит замуж за другого. Так что подарок я ей подарить не успел.
— Вот как? Извините.
— Ничего страшного. Уже пережил.
— А вас не смутило, что вы купили машину за треть настоящей цены?
— Я потому и купил, что очень дешево продавали, — буркнул Олег.
— Вот так. — Она глядела на него, не скрывая насмешки. — Значит, пошли за запчастями, а купили машину. Причем очень дешево, просто по цене запчастей. А продавец стоял и ждал целый день, пока вы придете. И никто у него не покупал. Хотя и очень дешево. А между прочим, на авторынке в тот день такой продавец зарегистрирован не был.
Она брала его, что называется, «на понт». На базаре ни кто не регистрирует продавцов. Платят за место, и все. Но он не может точно знать. У них с братом никогда не было бизнеса на этом рынке, она проверяла.
— Хорошо. Нечаева не знали. Так и запишем. Машину купили на рынке случайно, по дешевке.
— Вы сами можете спросить этого Нечаева. — Он с вызовом посмотрел прямо в ее странные глаза.
— К сожалению, не можем. Нечаева убили. Сразу после того, как вы купили у него автомобиль. Очень вас попрошу, Олег, если вы еще что-нибудь вспомните: любую мелочь, все, что казалось вам подозрительным или настораживало, — очень прошу вас сразу нам сообщить. — Она так внезапно вернулась к прежней теме, что он некоторое время непонимающе глядел на нее. Потом кивнул:
— Да, конечно.
Он смотрел на нее уже без насмешки в глазах. Просто внимательно смотрел. Смотрел как на равного себе противника. Смотрел, как… как на мужчину. Это его удивило. Он больше не видел ни ее дешевые босоножки, ни дурацкие рыжие волосы, стянутые аптечной резинкой. Его интересовало, что она знает.
Они проехали буквально двести метров и свернули с трассы. Въехали на узкую улочку и стали спускаться какими-то зигзагами все ниже и ниже. Нина потеряла счет поворотам и только боялась упустить из виду серебристый «Опель». Наконец после очередного поворота в какой-то проулок машина остановилась у дома, почти невидимого из-за огромных инжировых деревьев, свешивающих ветки через забор прямо на улицу. Водитель вышел из машины и открыл ворота. — Заезжайте! — скомандовал он Нине.
— Ну, путешественник, пошли, что ли. — Незнакомец подал руку Димке, таращившемуся на опадающий синий и белый инжир.
— Пошли! — Димка вцепился в ладонь и спросил: — А это едят?
Нина нерешительно пошла вперед по вымощенной камнем дорожке, вдыхая запахи вечернего сада и близкого моря. Откуда-то вышла старая толстая собака, маленькая, приземистая, совершенно неопределенного от старости цвета.
— Свои, Альма, свои, — сказал ей их провожатый.
Но собака, очевидно, и не собиралась рычать или лаять, только махала хвостом и тихо семенила позади них. Нина тут же вспомнила несчастную бело-рыжую псину, оставшуюся лежать на трассе, и чувство вины снова захлестнуло ее. Она чуть отстала и оглянулась. Альма улеглась на дорожке и больше не обращала на них никакого внимания.
— Мама, встречай гостей! — закричал незнакомец, подходя к дому.
Дом был большой, в два этажа, очевидно недавно выстроенный. По первому этажу шла широкая веранда, а по второму, над верандой, — дом опоясывал огромный балкон. На балконе показалась небольшого роста женщина.
— Сейчас иду! — ответила она.
Они прошли на веранду и остановились. С лестницы спустилась та самая пожилая женщина, что смотрела на них с балкона, и представилась:
— Валентина Яковлевна. Можно тетя Валя.
— Дима. — Димка протянул свою маленькую ладошку. Женщина очень серьезно взяла ее в свою и слегка пожала.
— Нина.
— А я Кирилл.
Мать удивленно оглянулась на сына.
— Ты что, до сих пор не сказал, как тебя зовут?
— Так получилось, — шутливо пожал он плечами, — времени не было. Я сейчас перенесу ваши вещи, а вы располагайтесь.
— Нет-нет! Я пойду с вами. Вы один не разберетесь.
— А мы с Димочкой на стол накроем. — Валентина Яковлевна подмигнула Димке. — Правда, Дима?
Когда они поужинали, на второй этаж Димку пришлось нести на руках. Выпив по настоянию хозяйки теплого молока с медом, он заснул буквально за столом.
— Давайте я сначала его отнесу, а потом перенесем ваши вещи. — Кирилл перехватил у Нины из рук тяжелого ото сна Димку.
Комната была просторная и прохладная. Две кровати стояли рядом, заправленные чистым бельем. Хорошая мебель из светлой сосны, стильные светильники, мягкий ковер на полу. Еще одна дверь вела куда-то, и вторая, стеклянная, изящная, которую называют еще «французским окном», выходила на тот самый огромный балкон.
Мужчина подошел к двери, щелкнул выключателем.
— Здесь ванная. Полотенца чистые.
Она заглянула. Все так же, как в спальне, — красиво, просто, уютно. Интересно, хватит у нее денег заплатить за это жилье?
— Кирилл… — Она замялась. — Давайте сразу с вами договоримся о цене… Может быть, она меня не устроит. Я, знаете ли, не богата, — с иронией закончила Нина.
Он засмеялся и ответил:
— Я это заметил, — и добавил: — Я тоже пока не богат. Так что о деньгах мы с вами разговаривать не будем. Ввиду полного отсутствия у обоих опыта, еще раз улыбнулся и быстро вышел.
Вероника Валерьевна сидела у них уже третий час и болтала все об одном и том же. Черт его дернул сказать ей про путевки.
Она немедленно примчалась с советами, кефиром, какими-то витаминами. Пришлось пригласить ее ужинать, и весь задуманный им сюрприз — ужин при свечах — полетел в тартарары. Глупо было зажигать темно-синие свечи, которые он купил. Они просто поели, безо всякой романтики, причем Вероника Валерьевна говорила с набитым ртом не умолкая. Сергей демонстративно зевнул.
Она немедленно примчалась с советами, кефиром, какими-то витаминами. Пришлось пригласить ее ужинать, и весь задуманный им сюрприз — ужин при свечах — полетел в тартарары. Глупо было зажигать темно-синие свечи, которые он купил. Они просто поели, безо всякой романтики, причем Вероника Валерьевна говорила с набитым ртом не умолкая. Сергей демонстративно зевнул.
— Ухожу, ухожу. — Будущая теща суетливо засобиралась. — Вам спать пора, Сереженька устал на работе. Ты тоже, лапулечка, я смотрю, устала. Такая бледненькая сегодня…
Да, допекла она его. И как только Ликин отец с ней живет? Может, она дома меньше говорит? Проводив гостью, он прошел в кухню. Лика составляла в мойку грязную посуду.
— Вот. — Он выложил на стол билеты, проспекты. — Послезавтра едем. Турция, Анталия. Я посоветовался, сказали, что Египет для тебя сейчас жарковат.
Потом он задумчиво, тихо лежал в кровати, а когда Лика пробовала с ним заговаривать о поездке, отвечал невпопад. Она не обиделась и взяла с тумбочки журнал. «Устал, действительно, — подумала она. — Бегал в турагентство, цветы мне купил…» Она наконец вырвется отсюда хоть на неделю. Волна благодарности захлестнула ее.
— Сереженька!
Но он уже спал. Немного разочарованная, она погасила свет и легла, поудобнее устраиваясь на подушке. Но сон не шел. Полежав минут пятнадцать с закрытыми глазами, она встала и отправилась в кухню. Поставила чайник, решив выпить на ночь чаю с медом. «Очень полезно в твоем положении», — вспомнились ей слова матери. Да уж, положение… Она вздохнула. Она гнала от себя воспоминания о последней встрече с Олегом, самой последней, о которой она запретила себе думать; но эти мысли все возвращались и возвращались.
Они встретились случайно, возле того самого магазина, из которого Лика ушла больше года назад. Она шла мимо, а Олег, видимо, заезжал сюда по делам. Он окликнул ее.
— Привет!
Она деланно равнодушно на него посмотрела, хотя сердце прыгнуло и застучало — как он стоит, поигрывая ключами от машины, такой же, как всегда — красивый, модно и дорого одетый. Она вспомнила, как три года назад они познакомились буквально в двух шагах от этого места. Он казался ей тогда прекрасным принцем. Что ж, три года — большой срок. И он не прекрасный принц, и она уже не та восторженная девочка.
— Ну, я пойду.
— Так быстро? Как дела, замуж не вышла еще?
Ее поразило, какими жадными глазами он смотрел на нее, особенно на правую руку, лежавшую поверх сумочки. «Обручальное кольцо ищет», — догадалась она.
— Слушай, тут тебя зачем-то Лидия хотела видеть…
— Зачем? — удивилась она.
— Сам не знаю… Мы только что с ней говорили, и она сказала, что ей срочно нужно с тобой поговорить. Может, зайдешь?
— А она разве еще на работе?
— Ну, не одна ты засиживаешься. Или задолжала ей чего-нибудь?
— Ничего я вам не задолжала. — Она намерено подчеркнула слово вам. — Ну что ж. — Она передернула плечами. — Давай зайдем.
— О'кей.
Когда они вошли в магазин, Олег открыл двери кабинета Лидии Андреевны своим ключом, и это ее удивило — у него раньше не было ключей. Или, может быть, она не все знала? Галантно пропустил ее вперед, и она села на диван в приемной. Оказывается, здесь ничего не изменилось. Только под письменным столом уже не стоят ее аккуратные сменные туфли, а примостились разношенные шлепанцы. Она не заметила, как Олег повернул ключ с внутренней стороны.
— А Лидия Андреевна где? — рассеянно поинтересовалась она.
— Сейчас придет. А что, ты куда-то торопишься? — Голос у него был такой странный, что она оторвалась от созерцания увядших гладиолусов в вазе.
— Тороплюсь.
— Не торопись. — Одним движением он развернул ее к себе и впился в ее губы. Она поймала себя на том, что отвечает на его поцелуй, опомнилась и оттолкнула его. Он тяжело дышал.
— Лика…
— Я ухожу.
Она повернула ручку, но дверь не поддалась. Лика поняла, что Олег ее запер. Но это ее не насторожило, а просто разозлило.
— Сейчас же открой дверь и выпусти меня отсюда!
— Давай сначала поговорим…
— Мы уже много раз говорили, ты не находишь? — отчеканила она с отчетливой издевкой, глядя ему прямо в глаза.
Не нужно ей было разговаривать с ним в таком тоне. Не нужно было так смотреть.
— Сядь! — Он схватил ее за руку и толкнул на диван.
— Если ты меня сейчас не отпустишь, я буду кричать!
— Кричи, дорогая, все равно никто не услышит. Теперь он разговаривал с ней так, как считал нужным. Как хозяин положения. И вообще, как хозяин. Да, конечно, он здесь хозяин, как же она забыла! Он хозяин, а она секретарша. Она должна знать свое место. Его голос, его поза, его склонившееся над ней лицо — все красноречиво говорило об этом. Даже если она завопит сейчас изо всех сил — в этом коридоре администрации давно уже никого нет. А в торговом зале, где круглосуточно крутили музыку, подавно никто ничего не услышит. Да и охранники, конечно, не захотят потерять место, связываясь с братом хозяина. Черт возьми, зачем она пошла с ним сюда? Как она могла попасться в такую ловушку?!
— Не хочешь говорить — не надо. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому…
Она молча отбивалась, но он навалился всем телом, прижимая ее к дивану. «На руках синяки останутся, — как-то вскользь, как не о себе, подумала она, — Сергей обязательно спросит…» Как в дурном сне, как со стороны она видела себя в растерзанной блузке и Олега, который с остервенением стаскивал с нее юбку. Она закрыла глаза. Кричать, сопротивляться бесполезно. Пусть этот подонок делает свое дело, она переживет. Она беззвучно заплакала, и слезы скатывались почему-то в уши, в ушах было щекотно, и холодно, и противно. Она пыталась сосредоточиться на этом ощущении, а не на том, что сейчас происходит. Наконец все закончилось. Он молча застегивал брюки, а она все так же лежала на диване, неподвижно, словно сломанная кукла. Он встал на колени и виновато поцеловал ее в мокрую щеку.
— Прости, зайка… Я сделал тебе больно? Ну, прости. Я не хотел… Я так соскучился…
Она молча уворачивалась от его поцелуев и вдруг раскрыла глаза. В них полыхала такая ненависть, что он попятился.
— Лика…
Она непослушными руками застегивала блузку, надевала юбку… Потом достала пудреницу и посмотрелась в зеркало. От глаз к ушам шли размытые черные полосы, помада размазалась. «Авангардный макияж», как сказал бы этот придурок Герка.
— Принеси мне воды!
— Лика…
— Не подходи ко мне!
Он прошел в кабинет и вынес оттуда графин. Она намочила платок и протерла лицо. — Давай я отвезу тебя домой.
— Не подходи ко мне! Не подходи, не подходи, не подходи ко мне!!!
Это была уже истерика. Тщетно он совал ей стакан — она не могла пить и только мотала головой. Блузка была уже вся мокрая. В конце концов он крепко обнял ее руками и прижал к себе, как маленького ребенка. Она вырывалась, сначала сильно, потом все слабее и слабее, и наконец затихла. Лишь редко и прерывисто всхлипывала.
— Ну, прости, прости меня! Я так давно тебя не видел, я скучал, я злился. Я ревновал тебя, черт возьми!
Он еще говорил ей какие-то ласковые слова, пытаясь оправдаться. Она слушала его, ожидая, что он сейчас скажет главное, то главное, ради которого она могла простить ему все что угодно, простить даже то, что сейчас произошло. Но он не сказал.
— Сейчас приведешь себя в порядок, переоденешься и поедем куда-нибудь.
Куда он собирается с ней ехать? Что праздновать? То, что сейчас произошло?
— Я никуда не поеду, — сказала она холодно.
— Ну, не дуйся. Нам же нужно отметить?
— Что отметить? То, что ты меня изнасиловал?
— Ну, я же извинился, котенок…
Как просто! Он же извинился! Хорошо, пусть эта мразь довезет ее до дому — не идти же по улице в таком виде! — Отвези меня домой.
— Сейчас. Сейчас поедем. Все будет так, как ты захочешь…
Она тихо открыла дверь своим ключом. Матери, к счастью, не было. Отец смотрел телевизор в дальней комнате, и она незаметно прошмыгнула к себе. Сбросила юбку, блузку, белье, и все это комом затолкала в пакет. Пошла в ванную и стала под душ. И здесь, под горячими струями воды, она снова заплакала — но не так, как там, в кабинете, а горько, отчаянно. Когда она накинула халат и выглянула в окно — черный джип стоял внизу. Олег сидел на скамеечке, курил и неторопливо стряхивал пепел. Злость снова подкатила комом к горлу. «Ждет. Свинья, свинья! Что, все сначала? Не хочу, не хочу…» Она заметалась по комнате — надела джинсы, футболку, сверху накинула кофточку — вечер был теплый, но ее знобило. Неслышно захлопнула дверь и поднялась на пятый этаж. Там жила ее одноклассница. «Хоть бы Юлька была дома», — думала она, нажимая на кнопку звонка. Наконец дверь распахнулась. Юля стояла в проеме, укачивая на руках трехмесячного сына.