— Черт побери, БМО придется разгребать невероятную кучу дерьма.
— Я слышал каждое слово, — меланхолически сообщил Леблан.
— Ты соврал!
— Конечно, нет. Просто в этом зале специфическая акустика, да и вы не шептались. А насчет дерьма ты совершенно прав… Ничего подобного не случалось за всю историю Бюро. — Леблан задумался. — Уилер командовал от имени Раштадта несколько лет. Когда его личные агенты, которых он к нам засылал, провалились, Уилера взяли вместе с ними. Мы думали, что он сбежал и освободил остальных благодаря своим выдающимся способностям, но на самом деле он снюхался с королем. Стал его информатором. И наверняка сообщал Ровве только то, что было выгодно Блэгдону Уилеру.
— Он превосходный актер, — заметил Форзон.
— Мы все хорошие актеры, — сухо сказал Леблан. — Уилер также умен и чертовски изобретателен. Когда ты явился на Гурнил без приказов, он сразу сообразил, как одним махом избавиться от тебя и усилить свое влияние на короля.
— А наше восстание он использовал, чтобы полностью подчинить короля.
— Вот именно.
— По крайней мере, теперь мы знаем, что Уилер не отправил никакого рапорта. Итак, у нас еще есть время! Вопрос лишь в том, что нам следует делать.
— Через пару минут нам следует убраться отсюда навсегда, — посоветовал Леблан. — Что до всего прочего… Ты старший офицер на Гурниле. Не ты заварил эту кашу, но расхлебывать все равно придется тебе.
Когда они вернулись кружным путем в дом у южного рынка, было уже светло. Их встретила встревоженная Энн.
— Координатор!
— Что с ним?
— Он пропал, — вымолвила Энн и разрыдалась.
Глава 17Леблан объявил тревогу, и все свободные агенты устремились на улицы. Форзон был перехвачен в дверях.
— Эта работа не для тебя! — рявкнул Леблан, ужом проскользнул мимо и затерялся в рыночной толпе.
Форзон нашел Энн у окна с биноклем в руках.
— Я думала, что он успокоился, и пошла спать, — сказала она надломленным голосом.
— Ты не виновата, — утешил ее Форзон. — Если кто и виноват, так это мы с Лебланом. Надо было приставить к Раштадту постоянную сиделку, а не вынуждать занятых людей присматривать за ним в свободное время. По-моему, Леблан совершил вторую ошибку, разослав агентов по всему городу. В таком поиске мало толку. Как ты думаешь, куда он мог пойти?
Энн печально покачала головой.
— Язык он немного знает, — задумчиво сказал Форзон. — Во всяком случае, в замке Раштадт общался с часовыми. К тому же он ветеран БМО и умеет ориентироваться в незнакомой ситуации. Нет, координатор совсем не такой беспомощный, как можно подумать… Как он был одет?
— Только в нижнее белье.
— Безрукий в нижнем белье. Невиданное зрелище в Курре. Не так уж трудно найти, если стража не подоспеет первой.
— В Курре и однорукий — невиданное зрелище. Конечно, если не считать…
Они посмотрели друг на друга, и Форзон выпалил:
— Трубачи!
— Его могли принять за однорукого музыканта, который заболел, — взволнованно сказала Энн.
— И отвели к другим трубачам! Ты знаешь, где они квартируют? Тогда пошли.
Она вернулась в обличье пожилой куррианки и вручила ему длинный плащ с капюшоном.
На второй день после кошмарного визита Птицы Зла жизнь в столице практически вернулась к норме. На улицах было полно пешеходов, повозок и фургонов. Они пересекли магистраль, по которой транспортный поток стремился к рынку, и Энн повела Форзона зигзагообразным путем по лабиринту узких боковых улочек. Наконец они вышли на другую магистраль, и девушка издалека указала на здание, где остановились трубачи.
Они начали переходить дорогу, лавируя среди повозок и бросая косые взгляды в сторону злополучного здания. Рядом с ним был припаркован фургон; запряженный в него эск нетерпеливо фыркал и топал ногой. Когда они достигли противоположной стороны магистрали, из дома вышли четверо с длинным матерчатым тюком и забросили его в фургон. Следом появилась пара с таким же тюком. Тюк был тяжелый: двое тащили его с большим трудом, пока первая четверка не подбежала помочь.
Энн с Форзоном прошли немного вперед, остановились и поглядели друг на друга.
— Что это?
— Не знаю, — сказала Энн.
— Ох, не нравятся мне эти тюки… Ты думаешь о том же?
— Да. Они увозят трубачей.
Форзон схватил ее за руку и потащил обратно.
— Постой, — запротестовала Энн, — вдвоем мы ничего не сможем сделать. Надо сказать Леблану…
— Мы даже не знаем, где он. Пошли!
Вернувшись на угол, они заколебались: к первому фургону подъехал второй, и шпики вытащили из дома еще один тюк. Форзону показалось, что он уловил в нем движение, но прохожие не обращали на поклажу никакого внимания: в Курре почти на каждом углу что-нибудь нагружают и выгружают.
Форзон в отчаянии ухватил за плечо какого-то паренька и закричал, указывая на фургоны:
— Они увозят трубачей!
Юнец непонимающе вытаращил глаза. Шпики забросили в первый фургон очередной тюк, и эск сдвинулся с места. Форзон остановил второго прохожего:
— Они увозят трубачей! Вон там, в том фургоне! Там трубачи!
— Трубачи! — взвизгнул юнец.
— Трубачи! — гаркнул Форзон.
— Трубачи! — завопил второй прохожий. — Они увозят трубачей! Вон там, в том фургоне! Там трубачи!
Это было волшебное слово, столь же чуждое для Курра, как и сам инструмент: в деревне одноруких Форзону как-то не пришло в голову найти для трубы и трубачей местные наименования.
Это было волшебное слово, и каждый, кто услышал его, немедленно остановился: ТРУБАЧИ? ГДЕ ТРУБАЧИ? Кое-какие повозки стали разворачиваться и устроили на магистрали кавардак, все новые и новые пешеходы при слове ТРУБАЧИ резко тормозили и начинали оглядываться по сторонам. Когда эск с фургоном дотрюхал до перекрестка, там уже стояла плотная толпа. Волшебное слово пронеслось по магистрали вдоль и поперек, и все движение внезапно прекратилось.
В наступившей тишине Форзон надсадно заорал:
— Они увозят трубачей! Их сунули в тюки и бросили вон в тот фургон! Король забирает трубачей!
— КОРОЛЬ ЗАБИРАЕТ НАШИХ ТРУБАЧЕЙ! — оглушительно взвизгнула Энн.
Форзон набрал в грудь побольше воздуха:
— ТРУБАЧИ!!!
В этот миг на его голову набросили плотную тряпку и ловко обмотали ее концы вокруг туловища. Сильные руки связали его по рукам и ногам и, невзирая на отчаянное сопротивление и придушенные вопли, подняли и понесли. Через минуту, надежно упакованный, Форзон лежал в трясущемся фургоне. О том, что шпики схватили Энн, он узнал лишь тогда, когда за фургоном захлопнулись ворота замка и их обоих распаковали.
— Ну вот и допрыгались, — сказал он ей.
— Ты сделал все, как надо. У нас не было другого выхода.
Гвардеец велел им заткнуться, и они молча стали ждать, что будет.
Весь двор кишел гвардейцами, готовыми принять груз, но они никак не могли понять, что делать с двумя безобидными горожанами. Наконец подошел офицер и расспросил доставившего их сюда тайного агента.
Их повели по тускло освещенным факелами коридорам, и Форзону на миг показалось, что он никогда не покидал замка. Часовые у зала аудиенций, узнав его, изумились и сразу отконвоировали пленников к помосту, на котором сидели два человека. Один из них был Гаек, на лице которого изобразился радостный триумф.
— Кретин! — раздраженно выкрикнул Уилер на галактическом. — Не хватило ума посидеть спокойно? Какого черта тебя понесло на улицу? Теперь ты для меня совершенно бесполезен. Совершенно! А эта женщина… Ба-а, кого я вижу! Очаровательная Энн Кори, не так ли? Какой приятный сюрприз. Я и не надеялся!
— И не надейся, — с ненавистью отрезала Энн.
— Что ж, посмотрим. Я не стану спасать Форзона, его получит король Ровва, который очень, очень зол. Но тебя я не отдам, дорогуша!
— Гаек что-то забормотал, и Уилер переключился на куррианский. — О, у нас нет от тебя секретов, дружище Гаек, просто нам удобней говорить по-нашему. Ты ведь помнишь инспектора Форзона, дружище? Инспектор вел себя очень плохо и поэтому вернулся сюда. Но эта женщина, я уверен, попала к нам по ошибке… Придется попенять твоим людям! Впрочем, я пока оставлю ее себе, — весело захихикал он. — Возможно, найду для нее какое-нибудь применение!
Но Гаек уже не слушал: вскочив на ноги, он тревожно уставился на окна.
— Что там еще? — недовольно спросил Уилер.
— Они вернулись! — Министр бросился к оконной прорези, Уилер последовал за ним. Выглянув наружу, он небрежно пожал плечами и заметил:
— Память у них оказалась короче, чем я думал.
Форзон подтолкнул Энн к ближайшему окну. Гвардейцы нисколько не возражали: последовав их примеру, они прилипли к прорезям в дальнем конце зала.
Зрелище, которое предстало их взорам, могло пролить бальзам на душу любого агента Бюро: окрестные улицы, насколько хватало глаз, были забиты густой человеческой массой, медленно вытекающей на площадь под напором все прибывающих задних рядов. Стояла та же неестественная тишина, которая поразила Форзона два дня назад.
Толпа заливала площадь неспешно. Словно нехотя. С неотвратимостью могучей приливной волны, которой некуда торопиться. Этот прилив, подумал Форзон, не сможет остановить никто и ничто, пока он не достигнет своей высшей отметки… То ли кровли дворца, то ли тусклой куррианской луны!
— Чего они хотят?
Король Ровва вошел незамеченным; взглянув на площадь, он отпрянул от окна. В страхе? В смятении? В гневе? Форзон не мог понять.
— Чего они хотят? — повторил король.
И словно в ответ, из толпы раздался одинокий крик:
— Верните нам трубачей!
— Трубачи! Трубачи! — закричал другой, и вся площадь грозно подхватила:
— ТРУ-БА-ЧИ! ТРУ-БА-ЧИ!
— Где трубачи? — резко спросил король.
Гаек быстро сделал знак одному из гвардейцев; вернувшись, тот отрицательно покачал головой.
— Отпустите их! — потребовал король, не обратив внимания на эту интермедию. — Немедленно!
— Но, Ваше Величество… — пролепетал Гаек. — У нас их нет.
— Ведь их должны были доставить сюда?
— Да, Ваше Величество. Однако…
— И где же они?
Этого никто не знал. Тщательно продуманная акция по изъятию трубачей бесславно захлебнулась где-то на улицах Курры. И Энн, и Форзон с трудом сдержали усмешку: слухи обратили неудачную попытку в непреложный факт, и народ явился потребовать у короля то, чего у него не было.
— Ты! — Король гневно обернулся к Уилеру. — Ты обещал мне, что они больше не придут!
— Ничего подобного. — Уилер безразлично пожал плечами. — Я сказал, что люди могут прийти, если не сделать что-нибудь с этими дурацкими трубачами. Но ваши слуги не справились с элементарной работой, и вот вам результат… Ладно уж, расслабьтесь! Я все беру на себя, — утешил он короля, направляясь к дверям.
Толпа тем временем заполнила всю площадь до самых стен дворца. Под окнами зала аудиенций забурлил людской водоворот, какого-то старика высоко подняли на руках… И Энн внезапно ахнула:
— Раштадт!
Координатора обрядили в длинную куррианскую рубаху поверх белья; размахивая обрубками рук, старик что-то отчаянно кричал. Взглянув на Раштадта, король отшатнулся, словно узрел ангела возмездия. Затравленно оглядев комнату, он впервые заметил Форзона.
— Подойди.
Скорее просьба, чем приказ… Форзон послушно подошел к помосту в сопровождении двух гвардейцев и церемонно поклонился.
— Ты дал им трубы. Почему?
— Невинное, совершенно безвредное развлечение, Ваше Величество. В деревне одноруких живется очень скучно.
— Безвредное? — глухо каркнул король, и губы его искривились в иронической усмешке. — Ты можешь заставить их уйти? — Он махнул рукой в сторону окна.
— Увы, Ваше Величество. Народ желает видеть трубачей.
— Но их здесь нет!
— Вы вознамерились обманом захватить их, — храбро сказал Форзон. — Вина короля в глазах народа не стала меньше оттого, что попытка провалилась.
— Ничего, Большая Птица их всех прогонит, — пробормотал король, жестом отпуская Форзона.
— Уилер вызвал гравиплан, — шепнул Форзон, вернувшись к Энн.
— Я догадалась.
Наконец появился Уилер, и король нетерпеливо вскочил на ноги.
— Когда она прилетит? Уже скоро?
— Придется подождать.
— Но почему?
— Непредвиденная задержка. Не волнуйтесь, у меня все под контролем! — Он помолчал. — Скажи, Форзон, почему они не боятся? Два дня назад Большая Птица напугала туземцев до полусмерти, а сегодня они опять вышли на площадь. Разве эти дикари не понимают, что Птица может прилететь еще раз?
— Да-да, почему? — эхом откликнулся король.
— Прошло два дня. У людей было время подумать, и они поняли, что Птица Зла на самом деле безвредна. Одни покалечены, другие погибли, но это совершила не Птица. Король приказал ей пугать народ, а значит, все зло исходит от короля. Люди сильно рассердились. Если Птица прилетит еще раз, они рассердятся еще сильнее.
— Еще сильнее?.. — пробормотал король.
Уилер расхохотался.
— Если это правда, в чем я сомневаюсь, можете не волноваться. Птица не прилетит. Этот кретин пилот решил навестить базу! Он уже вылетел обратно, но доберется слишком поздно… А может, оно и к лучшему? У меня найдется, чем их припугнуть. — Он вытащил пару станнеров, повертел и снова сунул в карманы. — Пойду к воротам и покончу с этим сбродом.
— Стой! — ужасным голосом крикнул король.
За последние дни Его Величество сильно потерял в весе; лицо пожелтело и сморщилось, дряблые щеки обвисли. В это мгновение Ровва лишился последних остатков достоинства и величия: губы короля задрожали, налитые кровью глаза вылезли из орбит.
— Ты! — истерически взвизгнул он, указывая на Уилера трясущимся пальцем. — Это ты прислал Птицу, и мой народ назвал ее королевским злом!
— Конечно я, — ухмыльнулся Уилер. — И спас вашу королевскую задницу.
— Это ты решил убрать трубачей! Ты разработал план! Ты сказал, что это необходимо!
— Еще как необходимо, если эти дурацкие трубачи возбуждают… как ты выразился, Форзон? Ага, возбуждают в народе воинственные инстинкты. Ваши кретины, Ровва, позорно провалили дело, но я непременно доведу его до конца. А сейчас прошу меня извинить, мне пора.
— Это твоя работа! — завизжал король, широким жестом указывая на ревущую площадь. И щелкнул пальцами.
Гвардейцы схватили Уилера.
Тот сунул руки в карманы, но вынуть станнеры не успел. Форзон невольно шагнул вперед, и тут же целая дюжина гвардейцев, явившихся из коридора, встала на его пути. Энн хладнокровно отвернулась.
Уилер сражался молча. Он отчаянно бился, когда с него сдирали одежду, он извивался всем телом, когда его удерживали в десять рук, он пытался царапаться правой, когда его левую руку фиксировали в нужной позиции. Он не издал ни звука, когда блеснул и опустился меч, и лишь тогда, когда к нему подошел лекарь, чтобы врачевать рану, Уилер принялся извергать непристойные проклятия и ловко ударил эскулапа ногой. Наконец гвардейцы скрутили его и вынесли из зала. Двое часовых с белыми, как полотно, лицами суетливо вытерли пол и поспешно удалились, унося обрубок.
В шум на площади вплелись редкие тяжелые удары: по-видимому, авангард толпы примеривался к главным вратам. Король молча скорчился в своем кресле. Наконец он поднял голову и хрипло произнес:
— Ты знаешь, как остановить их, Форзон?
Справившись с перехватившей горло судорогой, Форзон сказал:
— Я не знаю такого способа, Ваше Величество.
— Что же мне делать?
— Чужие советы принесли Вашему Величеству не слишком много пользы, — учтиво ответил Форзон. — Вы сами должны принять решение.
Король встал и спустился с помоста.
— Должно быть, я слишком стар, если врагу приходится напоминать мне, что я король… Ты странный человек, Форзон. Трудно поверить, что вы с Блэком одного рода, ведь ты ничего не хочешь для себя. Кому ты служишь?
— Вашему народу.
— А ты не мог бы… послужить и мне?
— Только как человеку из народа Курра, Ваше Величество.
— Я принадлежу своему народу, — медленно сказал король. — Что хорошо для моего народа, хорошо и для меня. Мы непременно поговорим об этом, Форзон, но сейчас… Гаек! Я покидаю дворец. Немедленно. Эти люди, — он указал на Энн и Форзона, — поедут со мной. Я прикажу капитану гвардейцев открыть все ворота и двери, как только мы уедем. Пускай мой добрый народ убедится, что король Ровва не прячет от него трубачей!
Королевские фургоны представляли собой чудо изящества и красоты, но тряслись, раскачивались и верещали точно так же, как все остальные. Караван покинул дворец через задние ворота. Каждый фургон тянули три эска, запряженные цугом; к великому изумлению Форзона, тяжеловесные животные с места приняли рысью. С обеих сторон каравана резво бежали цепочки солдат. Никто не обратил на отъезд короля особого внимания: толпу интересовало лишь то, что происходит перед фасадом дворца.
Фургоны без всяких осложнений прогрохотали по пустынным улицам, выехали за городские ворота и запылили по проселочной дороге. Энн высказала предположение, что они едут в заповедник, где находится загородная резиденция Роввы, а также крупный армейский гарнизон. По слухам, король отправил туда молодую королеву и малолетних сыновей сразу после восстания.
Эски не могли долго бежать рысью и в конце концов перешли на обычный неспешный шаг. К середине дня они добрались до деревни, стоящей на перекрестке дорог; крестьяне издалека опознали королевский караван и поджидали фургоны с невообразимыми запасами еды, фруктов и прохладительного питья. Потные солдаты, покрытые пылью с ног до головы, отправились в таверну за вином, позванивая мелкой монетой. Король потребовал Гаска в свой фургон и беседовал с ним не менее часа, а все остальные устроили себе роскошный пикник.