Этим вечером Jungle Time было немного другим.
— Друзья мои, я пригласила Годи и Кракюса!
Они оба появились и уселись перед ней.
— Спасибо, что пришли к нам. Мне кажется, у вас есть какие-то предложения, чтобы жизнь в деревне улучшилась?
Кракюс кивнул и повернулся к публике. В сумерках Озале могла видеть все глаза, глядящие на него. Он немного повременил. Она знала, что это для того, чтобы привлечь внимание публики.
— Мои дорогие друзья! Жизнь в лесу не всегда так уж легка. Я знаю, вас все время подстерегают маленькие и большие опасности, и вы от этого страдаете. Я вспоминаю о ребенке, который на прошлой неделе оказался один на один с гремучей змеей, и ему пришлось исхитриться, чтобы убежать и не подвергнуться нападению. Я знаю, как он был напуган. Я также знаю, что у всех у вас жизнь не так уж и весела, когда приходится думать о том, что может упасть дерево или…
Озале спрятала улыбку. Кракюс посвятил ее в свою технику: всегда начинать с выражения сочувствия людям, с чувством сказав им, до какой степени ты понимаешь их трудности, и только потом попробовать убедить их в том, что ты хочешь.
Люди чувствуют, что их поняли, так они заглатывают пилюлю, и, если у тебя нет ничего стоящего им предложить, это, по крайней мере, создает иллюзию, что ты один из них.
— … и такие микробы могут распространиться в общине как пыль и погубить кого-нибудь из вас и ваших близких… Чтобы защититься при таких условиях, мы должны изолироваться от природы и построить семейные хижины вместо малоки. В каждом жилище мы сделаем перегородки, чтобы каждый из вас мог спать на своем собственном матрасе и в отдельной комнате: с одной стороны дети, с другой — родители. Кроме того, нужно создать палисадники вокруг деревни, чтобы отделиться от деревьев, растений и всех обитающих там хищников…
Озале оглядела толпу. Ни споров, ни возражений. Кракюсу удалось их убедить.
— Прямо сейчас, — сказала она, — мы пригласили нашего эксперта Годи, чтобы узнать его мнение обо всем этом.
Она повернулась к доктору. Он смотрел в другую сторону, словно поглощенный более интересными мыслями.
— Вас все знают, — вновь заговорила она, — ведь вы изобрели видофор, который нам всем очень нравится. Вы пользуетесь среди нас самой большой известностью, и нам не терпится узнать ваше мнение о проблемах, поднятых Роберто Кракюсом.
Он продолжал смотреть в другую сторону, и Озале засомневалась, а слышит ли он ее? Она подождала минуту, смущенная его молчанием.
— Годи, нам не терпится узнать ваше мнение…
Приглашенный покачал головой, но не издал ни звука.
Она посмотрела на Кракюса, ища у него помощи, но тот не отрывал глаз от доктора.
— Годи, — вновь обратилась она к нему, — считаете ли вы, что предложения Кракюса могут решить проблемы деревни?
Она бросила на него умоляющий взгляд, которого он, казалось, не заметил.
— Да.
Аллилуйя! Он заговорил!
Нужно как можно быстрее поддержать пламя, пока оно не погасло.
— Вы согласны, что отделить людей от природы — хорошая мысль?
Молчание.
— Да.
Черт побери, он не мог произнести что-нибудь подлиннее?
— И… создать жилища для каждой семьи, чтобы разделить людей, это ведь ограничивает распространение болезней?
Молчание.
— Да.
Быстро придумать что-нибудь, чтобы он разговорился. Он портит все ее интервью.
— Очень хотелось бы услышать от вас что-нибудь по этому поводу. Могли бы вы сказать нам что-нибудь еще?
Он поднял бровь в ее сторону. Она постаралась поймать его взгляд, но сквозь грязные очки не могла разглядеть его глаз.
Он вздохнул, потом явно сделал над собой усилие.
— Ну ладно, задавайте ваш вопрос.
Он сказал это таким презрительным тоном, будто упрекал ее в том, что она заставляет его терять время. Она вспотела.
— Сначала… про то, чтобы отгородиться от природы… Это действительно поможет нам защититься?
Он посмотрел на нее своими квадратными линзами.
— Это же очевидно, смотрите. Это логично. Чем больше мы удаляемся от пертурбационных факторов, присущих проблематичной среде, тем больше снижается уровень ассоциированной опасности, и степень обеспечения безопасностью живых организмов в свете данного вопроса возрастает в тех же пропорциях. Это логично.
Он замолчал, и сразу же опять наступила тишина. Слышно было, как летает комар на том конце, где сидели индейцы.
Озале не знала, что и сказать. Не понимая, почему, она внезапно почувствовала себя ужасно глупой.
— И… относительно предложенного разделения?
Квадратики беззвучно смотрели на нее, не моргая.
— Каков ваш вопрос?
Озале стало плохо. Ее лицо пылало, как сковородка, на нем дрожали капельки пота.
— Способствует ли раздельное проживание уничтожению опасности заражения болезнями?
— Уничтожению? А вы как думаете, это может уничтожить их? Будем логичны.
— Ну… я хочу сказать — уменьшает опасность?
Он вздохнул, как если бы разговаривал с умственно отсталой.
— Теснота — это фактор, усугубляющий эпидемиологическое распространение. Это очевидно.
— Итак, вы советуете расселить семьи…
— Нет, не советую, я не отвечаю за организацию деревни.
— Во всяком случае, это кажется вам наилучшим решением.
— Я не утверждаю, что это лучшее решение, потому что вы мне не предложили никакого другого.
— Но вы считаете, что оно хорошее?
— Оно оправдано.
Кракюс тайком подал знак Озале и повернулся к индейцам.
— Мои друзья, вы прослушали мнение эксперта. Вы можете ему доверять. Есть все основания думать, что эти меры являются хорошим решением. Итак, призываю вас как можно скорее приступить к строительству палисадников и хижин.
Кракюс улыбался с удовлетворенным видом. Это было главным, а то, что у Озале не получилось интервью, было неважно. Она уже была готова закончить свое выступление несколькими хорошими малозначительными новостями, как из публики послышался чистый и ясный голос.
Озале вгляделась в сумрак и узнала хрупкий силуэт Элианты, стоящей среди своих.
— Вы хотите нам добра, и мы очень тронуты. Но то, что вы предлагаете, просто невозможно.
Озале увидела, как улыбка застыла на губах у Кракюса, и среди слушателей пробежал ропот. Все повернулись лицом к Элианте. В длинной ниспадающей ткани, которой она накрыла плечи, спасаясь от вечерней прохлады, она походила на греческую статую, прямую, белую, слабо освещенную пляшущими отблесками огня. Среди собравшихся вновь наступила тишина. И даже лес вдруг как будто онемел, казалось, и он прислушивается к словам девушки.
Та вновь заговорила мягким и проникновенным голосом, который отдавался в лесном театре:
— Мы не можем жить отдельно от природы… потому что принадлежим ей.
Ее слова, спокойные, но уверенные, казалось, исходили из глубины самой земли. Озале почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу. Все затаили дыхание. Лицо Кракюса еще больше перекосилось.
— Отрываясь от природы, — говорила молодая индианка, — мы отрываем часть самих себя. Мы станем как ребенок, оторванный от матери, как растение, вырванное из земли…
Годи поднял глаза к небу и покинул собравшихся.
Элианта продолжала:
— Что касается отдельных домов, было бы очень грустно отрывать нас друг от друга, когда мы так чудесно связаны между собой. Наши души объединены, связаны с душами растений и Матери Земли. Отдалить нас друг от друга — значит опечалить наши сердца.
Озале увидела вспышку ненависти в глазах Кракюса. Он вскочил, привлекая взгляды к себе, сделал несколько шагов в одну сторону, потом в другую, подыскивая слова или стараясь успокоиться, взять себя в руки.
— Нужно идти в ногу со временем. Нельзя вернуться в каменный век, ведя жизнь отсталых людей. Не нужно отказываться от прогресса. У растений нет никакой души, так же, как и у земли, которая представляет собой кучу разложившихся растений. Пора уже перестать верить во все эти… бредни. Природа не ваш друг, в ней живут опасные животные, вредные насекомые, а также бактерии, микробы и вирусы. Они повсюду и постоянно угрожают вам. Если вы не будете защищаться, они вас уничтожат. Итак, я вас заклинаю: возведите палисадники, постройте жилища, друзья мои.
Когда он ушел со сцены, воцарилась напряженная тишина, и Озале поспешно изложила последние новости, а в конце сообщила о погоде.
— Сегодня пошел дождь. Другими словами, сегодня плохая погода.
12
— Что мы здесь, черт побери, делаем!
Марко рухнул в гамак под деревьями.
Кракюс глянул на него одним глазом. В нескольких метрах от него Альфонсо валялся на солнце рядом со своим рюкзаком, в сотый раз рассеянно перелистывая Playboy.
Вдруг вдали Кракюс увидел индианку и узнал в ней Залтану, молодую женщину, у которой он испачкал белье, тщетно пытаясь ее рассердить. Она шла к деревне с корзиной фруктов на плече, одной рукой поддерживая ее. Грудь ее колыхалась в ритме движения. С ума сойти, сказал про себя Кракюс. Как-нибудь надо будет ею заняться.
Вдруг вдали Кракюс увидел индианку и узнал в ней Залтану, молодую женщину, у которой он испачкал белье, тщетно пытаясь ее рассердить. Она шла к деревне с корзиной фруктов на плече, одной рукой поддерживая ее. Грудь ее колыхалась в ритме движения. С ума сойти, сказал про себя Кракюс. Как-нибудь надо будет ею заняться.
— Только время теряем, — продолжал Марко. — Сандро придумал какую-то чушь. Лучше было сделать по-нашему.
— Не выйдет, платит-то он.
— Когда, кстати, ты обговоришь с ним наш тариф?
— Уже обговорил. Подождал немного, а потом в какой-то день он признался, что сам ничего делать не будет и вообще не хочет их видеть. И тогда я взял быка за рога.
— Ты спросил его, сколько?
Кракюс в душе торжествовал.
— Достаточно, чтобы жить припеваючи несколько лет.
Альфонсо глупо заулыбался.
— Тогда плевать, что он занимется ерундой, — сказал Марко. — Все, что он заставляет нас делать, не дает никаких результатов.
— При чем тут он, это Элианта все портит, — возразил Кракюс.
Элианта… Вот уже второй раз она становится у него на пути. От одного упоминания ее имени у него испортилось настроение.
— Альфонсо?
— А… — отозвался тот, не поднимая глаз от журнала.
— Я хочу поручить тебе одно дело. Надо, чтобы ты разузнал об этой девушке. Я хочу знать, кто она, почему это делает, чего она добивается…
— Уже сделано, — ответил Марко.
Кракюс повернулся к нему — и удовлетворенный, что получил быстрый ответ, и разочарованный тем, что его опередили. Он решительно не подходит на роль лидера ни для индейцев, ни для собственной команды.
— Расскажи мне все, что знаешь, — приказал он, делая слабую попытку взять инициативу в свои руки.
Потягиваясь в гамаке, Марко позволил себе зевнуть так заразительно, что Кракюсу пришлось напрячься, чтобы не сделать то же самое.
— Она что-то вроде шамана.
Кракюс сдержал нервную дрожь. Он всегда ненавидел так называемых целителей, считая их колдунами. Ничего не мог с собой поделать, но страшился мира духов, черной магии и всех этих дикарских ритуалов. Боялся этого в глубине души, хотя на словах и отрицал это.
— Не очень точная характеристика… Так она шаман или нет?
— Она прошла инициацию, но не до конца, так как ее учитель умер. Похоже, она признана не совсем официально.
Теперь все ясно… Она добивается признания, ей нужно, чтобы соплеменники считали ее шаманом, вот почему она так горячо сопротивляется его планам. Она сама хочет завоевать авторитет среди жителей деревни.
Марко неожиданно громко чихнул, достал Kleenex и высморкался. За несколько недель насморк Альфонсо пропутешествовал по всей группе, последовательно заразив всех пятерых. Марко был последним…
Вдруг в голове у Кракюса забрезжила идея.
— Дай мне твой платок! — приказал он, вскочив.
Марко странно на него посмотрел.
— Но…
— Дай!
— Но я его только что использовал…
— Дай, тебе говорят!
Марко протянул Kleenex шефу, и тот схватил его двумя пальцами.
— Он же грязный, — предупредил Марко.
Но Кракюса уже след простыл.
* * *Элианта шла по дороге к лагерю иноземцев.
Легкий ветерок шелестел в листве деревьев, поигрывал иголками хвойных на солнце. Она говорила себе, что Роберто Кракюс не проникся красотой мира, к которому он принадлежит. Бедняга, должно быть, он страдает, как ребенок, который не чувствует себя в безопасности в кругу своей семьи. Как же ужасно чувствовать, что Мать Земля тебе угрожает — до такой степени, чтобы хотеть от нее отгородиться… Оторваться от природы — это все равно что отрезать себе руки из страха, что они могут что-то сделать с тобой во время сна.
Кракюсу надо помочь. Его неуравновешенность приведет к ошибке, а он может потянуть за собой и других.
Приблизившись к лагерю, она увидела его. Он направлялся к жилищу, окруженному палисадником. Она свернула, чтобы встретиться с ним. Погруженный в свои мысли, он ее не заметил и не услышал ее шагов.
— Здравствуйте, — сказала она, широко улыбаясь.
Он вздрогнул, затем узнал ее и отступил назад, поморщившись. Бедняга.
— Все хорошо? — спросила она.
— Чего тебе надо? — недоверчиво поинтересовался он.
— Я пришла к тебе.
Он посмотрел на нее сверху вниз.
— Зачем?
— Поговорить с тобой.
Он не ответил, продолжая ее рассматривать.
— Пойдем, — сказала она. — Пойдем прогуляемся.
— Прогуляемся? — переспросил он подозрительно.
Что может быть более естественным, чем прогулка?
Этот человек действительно странный.
Она кивнула. Он в нерешительности оглянулся.
— Пойдем.
Элианта взяла его за руку и повела за собой. Она чувствовала его сопротивление, напряжение. Он шел за ней, но руку убрал. Они углубились в лес, она легонько ступала босыми ногами по земле, листьям, он топтал почву грубыми ботинками из черной кожи. При каждом его шаге слышалось шуршание его брюк из грубой ткани. Как он может терпеть это нелепое одеяние при такой жаре, когда так хорошо с невесомой повязкой? Он, должно быть, никогда не чувствовал, как воздух ласкает кожу.
— Посмотри, как прекрасен сегодня свет.
— Свет?
— Да, посмотри, как он окутывает лес и создает чудесную атмосферу. Посмотри на эти лучи: им удалось проникнуть сквозь листву. Похоже на пелену дождя. Пойдем! Сейчас мы увидим, что они освещают…
У Кракюса был не очень заинтересованный взгляд. «Ему недоступна красота мира, — сказала себе Элианта. — Я ему ее открою».
Она шла впереди, проскальзывая среди трав и кустов, раздвигая лианы, ловко преодолевая стволы упавших деревьев. Перепрыгнула тоненький ручеек с кристально чистой водой.
— Но куда ты ведешь меня, в конце концов? — проворчал он, с трудом поспевая за ней.
Она не могла скрыть улыбки, но не ответила, продолжая двигаться вперед, скользя сквозь лучи света. И вдруг опустилась на колени.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Иди посмотри!
— Что?
— Опустись!
Он несколькими ударами ботинок раздвинул растительность на земле, потом встал на колени, явно раздраженный.
Довольная, она глубоко вздохнула, наслаждаясь чудесным запахом растений.
— Ну и что тут? — спросил он.
Она закрыла глаза, медленно выпустила воздух из легких и на мгновение замерла, прежде чем вдохнуть вновь.
— Слушай природу…
— Но…
— Тихо!
Он замолчал, но никак не мог усидеть спокойно, вертел головой, двигал руками, плечами. Никак не мог успокоиться.
— Я ничего не слышу, — сказал он.
— Тихо. Слушай хорошо…
Он молчал, но, казалось, был поглощен множеством других дел, только не этим мгновением.
— Где ты? — спросила она.
Он нахмурился.
— Здесь…
— Нет, ты не здесь.
Он отодвинулся.
— Где ты хочешь, чтобы я был?
Она посмотрела ему в глаза.
— Ты в своих мыслях.
Он отвел взгляд.
— Ты оглушен шумом своих мыслей и не можешь расслышать, что происходит здесь. Они ослепляют тебя, и ты не можешь видеть того, что здесь есть…
— Что… Что здесь видеть? Что здесь слышать? А?
— Жизнь, Роберто, жизнь.
Он выдержал ее взгляд несколько секунд, потом опустил глаза. Должно быть, облако заволокло солнце, так как лучи света погасли, уступив место сумеркам. Зеленые оттенки, нежные и феерические, стали темными и таинственными. Затем лучи неожиданно появились вновь, еще более яркие, сверкающие, как будто духи направили прожекторы на великолепие природы.
— Ты растворен в своих мыслях и поглощен действием, поэтому ты и не видишь жизнь. Тебя окружает мир неслыханной красоты, а ты этого не понимаешь.
Они долго молчали, затем Элианта заметила легкое движение в листве. Она коснулась руки Кракюса и приложила палец к губам. Они замерли.
В десятке метров от них появился детеныш тату, его мордочка шарила по земле в поисках пищи. Он был несказанно очарователен со своими совершенно круглыми глазками, маленькими закрученными ушками, как рожки, и красивым чешуйчатым пальтишком. Вдруг он остановился, уставился на незваных гостей, склонив голову набок, а затем вернулся к своему занятию.
— Природа раскрывается только тем, у кого есть время послушать, — прошептала она.
Он ничего не ответил.
— Посмотри сюда, — сказала она, указывая на огромное молочное дерево с широким и прямым стволом, который величественно поднимался среди остальной растительности.
Она встала, скользнула к нему и обхватила его своими голыми руками.
— Ты уже почувствовал энергию дерева? — спросила она, сжимая ствол в объятиях.
И поцеловала кору огромного дерева, возвышающегося над ней.
— Энергию? Кусок дерева дает энергию, только когда его сжигают…
Она закрыла глаза, прижавшись лицом к стволу, и с наслаждением вдохнула его тончайший аромат.