– Нет, не пытаюсь я ее разубеждать, – заверила Маша. – Потому что, во-первых, это бесполезно. А во-вторых – оно мне надо, работу потерять?
И неожиданно резко перевела разговор:
– Ты мне лучше, Костя, вот что скажи. Я ж в Настиной бывшей комнате обитаю. И очень мне там некомфортно. Когда сплю, то вдруг женский плач послышится. То будто рукой кто-то щеки коснется… Глюки, наверно. Знаю, что в этой комнате человека убили, – вот и чудит воображение. Хотя Кася сказала, что это Настин дух успокоиться не может. Не нашли убийцу-то, не знаешь?
– Пока вроде нет, – покачал головой Константин.
– А как же камеры твои хваленые? – уколола она.
– А что – камеры? Если ты про Лизину комнату, через которую убийца скорее всего прошел, – та была отключена. Зачем ее оставлять-то на ночь? А те, что перед входом и по периметру, – ничего не показали. Не мог в особняк никто из посторонних проникнуть…
– Значит, убил кто-то из своих? – выстрелила вопросом девушка. – И сейчас он тоже здесь? Живет как ни в чем не бывало?
– Есть другой вариант, – пожал плечами Костя. – Убийца проник сюда днем. Когда запись не велась, а я просто перед мониторами сидел. И просмотрел, как он, допустим, через забор перемахивает. Вряд ли, конечно, но все бывает… Да и что гадать? Не нашего ума это дело…
– Боишься, что хозяину заложу? – мгновенно отреагировала она.
– А ты не боишься, что заложу я? – взглянул ей в глаза охранник.
Маша простодушно улыбнулась. Произнесла:
– Тебя – ни капельки. – И добавила: – Мне Лиза сказала: Саша – плохой и Володин плохой. А третьего охранника, который Костя, можно не бояться.
– И ты, конечно, ей поверила.
– Знаешь – да, – серьезно сказала Мария. – Мне почему-то кажется, что девчонка прекрасно разбирается в людях. Просто каким-то звериным чутьем их чувствует…
– Ты тоже заметила? – просиял Костя.
– Ага, – кивнула Мария. – По крайней мере, насчет Александра я с ней полностью согласна. С Володиным вашим пока общаться не приходилось, но физиономия у него, спору нет, преотвратная. Только с Кривцовой загвоздка. Мне показалось: она абсолютно адекватная женщина. Однако Лиза свою маму последними словами клянет…
Девушка сделала паузу и вкрадчиво спросила:
– Может быть, потому, что знает о ней что-то – чего мы все не знаем? – и выжидательно уставилась на Костю.
– Ну… – осторожно протянул тот. – Кто спорит: Елена Анатольевна – не самая лучшая мамаша в мире. Действительно могла на дочку прикрикнуть. И шлепала ее. И совсем Лизой не занималась.
– Это все ерунда, – покачала головой няня. – Я, когда практику в детдоме проходила, про разных матерей узнала. Кривцова в сравнении с ними – ангел. Есть такие, что детей не кормили. Вообще ни крошки не давали, неделями. И на улицу выгоняли в мороз. Избивали жестоко, до переломов… Только малыши все равно каждый день, каждый час ждали, когда за ними мама придет. Пусть алкоголичка, пусть мразь, какая угодно, но – родная… А у Лизы против матери будто какой-то блок поставили. Будто ей в мозг впечатали: ту ненавидеть надо.
– Ага, хозяин привел гипнотизера, и тот начал ребенку внушать: «Твоя мать плохая, ты не должна по ней скучать…» Нереально это, – задумчиво откликнулся Костя.
– Да сама понимаю, что нереально, – протянула Маша. И грустно произнесла: – Просто понять не могу: как можно родную маму настолько не любить…
– Ну, мы-то с тобой обычные люди, – резюмировал Костя. – А они – элита, тонкая кость. По-другому чувствуют, по-другому себя ведут. Я уже привык.
– Ты, безусловно, прав, – вздохнула девушка. – И вообще, наше дело маленькое: твое – охранять. Мое – нянчить…
– А нравится тебе твоя работа? – как можно небрежнее ввернул Костик.
И встретил ее настороженный взгляд:
– Почему ты спрашиваешь?..
– Ну, просто когда смотрю на тебя… с трудом верится, что ты – няня.
– Не справляюсь, что ли?
– Да при чем здесь это! Просто няни всегда такие мышки!.. А ты – красавица… И спортсменка. Сегодня с утра видел, как на турнике подтягиваешься. Пятнадцать раз, не каждый мужик это сможет. Единоборствами, что ли, занимаешься? Зачем?
– Так я тоже в охранники готовлюсь! – усмехнулась Мария. – Буду няней и телохранителем в одном лице, зарплата вообще заоблачная!
– …Только все равно это обслуживающий персонал, – мгновенно парировал он. – А ты, по-моему, куда выше метишь.
– Ну, что ты, Костя! Уверяю тебя: я совершенно неамбициозна! – усмехнулась девица.
Однако в глазах ее, он явственно заметил, промелькнула тревога. И заторопилась девушка сразу. Вскочила с кресла. Пробормотала:
– Пойду. А то Лиза уже скоро проснуться должна…
Поспешно выпорхнула из гостиной.
Здесь еще витал запах Машиных духов, кресло сохранило форму ее тела.
А охранник вдруг почувствовал, как начали леденеть пальцы… холод расползся по кистям рук, по ногам… Передернул тело могильной стужей. И ледяной иглой вонзился в сердце.
Нет, что-то не так с этой Машей. Что-то совершенно определенно не так…
* * *Евгения Юрьевна никогда не смотрела криминальную хронику. Она просто не понимала их всех – убийц, насильников, угонщиков, мошенников, воров. Они существовали за гранью ее собственного, рационального и упорядоченного, мира.
Позднякова и в страшном сне не могла представить, что однажды ей придется стать преступницей самой. И познать страшную кару – не наказание как таковое, но его предвкушение. Каждый день ждать, что за тобой придут… Вздрагивать от телефонных звонков. С тревогой заглядывать в почтовый ящик – не пришла ли очередная повестка? Да лучше честно в тюрьме отсидеть, чем постоянно бояться!
Главный парадокс заключался в том, что лично она ни в чем не была виновата. Это все сын, непутевый, но такой любимый Кирюшка. Кирюшка с раннего детства помешан на скорости. Только научился ходить, а уже носился по квартире на машине-каталке, сшибая все и вся. Дальше – велосипеды, скейты, мопед, мотоцикл, наконец, автомобиль… И разве слушаются влюбленные в технику мальчишки скучных материнских предостережений: мол, не гоняй, будь осторожен, следи за дорогой и никакого алкоголя за рулем!
Кирюха, конечно, только отмахивался: «Да ладно тебе, мам. В автошколе это занудство надоело».
Вот и доигрался. Сбил на ее машине человека. Да еще угораздило его: на переходе! Школьницу! И эти его глупые попытки замести следы…
Для себя бы самой Евгения Юрьевна не старалась. И с места аварии уезжать бы не стала. Не потому, что настолько порядочная, просто все равно бы у нее не получилось спрятать машину и спокойно, будто ничего не случилось, продолжать жить дальше. Надеяться, что пронесет. Покоя бы не было. Каждый миг бы боялась, что пусть не сразу, но через неделю, через месяц, через год ее найдут.
Но раз уж сын влип, бросить его в беде тоже преступление. Не перед законом – перед самою собой. Он ведь совсем ребенок еще, Кирюшка. Только-только получил права и, как все новички, упивался подвластной ему мощью двухсот лошадиных сил. И ночь, когда случилась авария, была темной, и дорога скользкая, да и пострадавшая (по Европам, что ли, набаловалась?) даже не взглянула на дорогу. Увидела, что пешеходам зеленый, и смело шагнула на проезжую часть.
Все, что Евгения Юрьевна делала, дабы спасти сына, конечно же, было противозаконным. Подкуп должностных лиц, фальсификация результатов экспертизы, давление на семью потерпевших, наконец. Но зато Кирилл, ее солнце, лучший в мире сын, единственная отрада, – остался на свободе. И, она очень надеялась, больше никогда в своей жизни не устроит ей ничего подобного. Он хороший мальчик. Умный и добрый. Просто оступился. С каждым может случиться.
Хотя Кирилла совесть особо и не мучила. Присмирел, конечно, немного и за руль садиться не пытался, тем более что прав на год лишили. А в остальном – все такой же раздолбай.
Ей же навсегда остался страх. Что родные потерпевшей подадут новый иск, дело возобновят, каким-то образом выплывет правда о многочисленных взятках, которые она раздавала. И хотя адвокат (лучший по делам о ДТП и, естественно, самый дорогой в Москве) сказал ей совершенно твердо: «Все кончено. Мы победили. Расслабься и забудь», Позднякова все равно не могла успокоиться. Просто какой-то невроз начался. Открывала газету, взгляд падал, допустим, на заголовок: «Беспредел на дорогах продолжается!», и сердце сразу же обмирало. Вдруг это о них с Кириллом? Какой-нибудь не в меру ретивый журналист решил вытащить на божий свет ту давнюю историю? Привлечь внимание общественности и потребовать дополнительного расследования?..
Адвокат же, с которым Евгения Юрьевна делилась своими страхами, лишь отмахивался: «Да бросьте вы! Ментам теперь самим невыгодно то старое дело ворошить. Слишком много взяток набрали…»
И тактично советовал обратиться к психотерапевту, попить успокоительного. Но Позднякова не сомневалась: никакие врачи ей не помогут. Страх – он навсегда.
И потому, когда к ней явилась та наглая девица, она даже не удивилась. Она все время подсознательно ждала чего-нибудь в этом роде…
Позднякова, конечно же, выгнала незваную гостью. И попыталась убедить себя, что та всего лишь пытается ее развести. Словно последнюю простушку! Ведь в Интернете до сих пор, если задать в окошке поиска «Кирилл Поздняков», выползает до сотни ссылок. Сначала – о самой аварии. О том, как легко нашли автомашину, с которой водитель-убийца снял номера. Об обвинениях в адрес Кирилла… А спустя время и о приговоре ему. Приговоре слишком мягком. Запросто можно где-то предположить, где-то – додумать. И попытаться поживиться…
Однако все оказалось серьезней.
Тем же вечером ей позвонил следователь, который вел дело ее сына. Напрямую он не угрожал и ничего не требовал. Всего лишь напомнил: сроки давности по этому преступлению пока не истекли. Потому и ей, и Кириллу сейчас особенно важно вести себя очень предусмотрительно. На рожон не лезть. А закончил совсем уж в лоб: «И людей, кто вас о помощи просит, обижать не надо».
Тут Позднякова и сломалась. Исполнила требование шантажистки.
Хотя адвокат, с которым Евгения Юрьевна (к сожалению, запоздало) поделилась своими сомнениями, сказал совершенно определенно, что нельзя было вестись на шантаж. И уж, по крайней мере, сначала посоветоваться с ним…
– Но я объясняла вам, – винилась Позднякова, – я просто в ступор впадаю, когда речь об этой аварии заходит.
Адвокат же, бездушный человек, только плечами пожал:
– Вот и расплачивайтесь теперь за свое малодушие.
Конечно, ему легко давать советы. Это ведь не к нему в дом глубокой ночью являлась милиция – чтобы надеть наручники на любимого сына. Не ему кричали в отделении, что парня под десять лет строгача подведут. Не у него на плече плакал родной, плоть от плоти, ребенок – такой взрослый, красивый, сильный и одновременно беспомощный…
А она – и тогда, и сейчас – просто пыталась защитить сына. Да вдруг все и обойдется с этой девицей? Она шантажистка и хамка, это бесспорно. Но только Евгения Юрьевна тоже не вчера на свет родилась. И разбираться в людях умеет – семь лет агентство по персоналу держать без единого нарекания, чай, не шутка! За годы работы, наверно, не меньше пары тысяч собеседований провела. Да, не всегда получалось на первой же беседе уличить лентяйку или мелкую воришку или определить, что у кандидатки диплом фальшивый. Но человека, способного на подлость, она чувствовала за милю. И не пустила бы в чужую семью никогда.
А эта девчонка, при всем своем неприятном поведении, ей показалась порядочной. Относительно порядочной, конечно… Ей что-то нужно от Кривцовых, это безусловно. Но Лизочку она не обидит. За это Позднякова могла поручиться.
Хотя все равно, конечно, нервничала чрезвычайно.
Однако никаких неприятных новостей из особняка Кривцовых не поступало. Мария благополучно прошла собеседование с хозяйкой и приступила к работе. А через несколько дней Евгении Юрьевне сам Кривцов позвонил. И в своей обычной снисходительной манере заявил, что девчонка, конечно, слишком молодая, на опытного воспитателя не тянет и в развивающих методиках путается. Но старается. И, главное, с Лизой общий язык вроде бы нашла.
– Дочка даже смеяться начала, – похвастался бизнесмен. И саркастически добавил: —…впервые после инцидента с вашей предыдущей няней.
Таким тоном говорит, будто она, Евгения Юрьевна, виновата, что в его особняке нянь убивают.
– А не нашли еще, кто ее убил? – осторожно поинтересовалась женщина.
– Да нет, конечно, – отмахнулся Кривцов.
И, не прощаясь, бросил трубку.
…А сегодня в ее кабинет заглянула взволнованная секретарша. Плотно прикрыла за собой дверь, зашептала:
– Евгения Юрьевна… К вам тут из милиции…
И сердце – истерзанное теми, давними, переживаниями – снова оборвалось.
Позднякова побледнела. Пересохшими губами вымолвила:
– Зачем?..
– Сказал, по поводу няни Кривцовых.
– Какой? – вырвалось у Евгении Юрьевны.
Секретарша взглянула удивленно:
– Ну Насти, естественно! Ее же убили!
На душе слегка отлегло, но опера – подтянутого, мускулистого, обаятельного – Евгения Юрьевна все равно встретила напряженно. Вымученно улыбнулась. Пробормотала:
– Пожалуйста, проходите. Присаживайтесь. Чем могу служить?
Тот с удовольствием плюхнулся в мягкое гостевое кресло, окинул одобрительным взглядом интерьер кабинета – тщательно продуманный в своей дорогой небрежности. И вкрадчиво произнес:
– Евгения Юрьевна. Разговор у нас с вами будет долгим… и не очень простым… И, чтоб не тратить время – и драгоценное ваше, и не менее драгоценное мое, – давайте сразу договоримся: говорить вы будете правду, и ничего, кроме нее.
– Мне скрывать нечего, – пожала плечами Позднякова (изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал естественно). – Что вы хотите знать?
– Как вы познакомились с Анастасией Павлючковой?
– Как и с сотнями других претенденток на работу. Сначала она прислала запрос на сайт моего агентства в раздел для соискателей. Я отправила ей анкету. Ее биография и послужной список меня в целом устроили, и я пригласила Анастасию на собеседование.
– Можете вспомнить, когда это было?
– С точностью до дня – нет, – покачала головой Евгения Юрьевна. – Пять лет назад, по-моему… летом. В июле, кажется. Но я могу попросить секретаря, чтоб подняла архивы.
– Пока не надо, – отказался оперативник. – И что было дальше?
– Да все как всегда. Анастасия предъявила мне паспорт. Диплом об окончании вуза – Львовского педагогического, по-моему… Рекомендацию с предыдущего места работы – весьма позитивную…
– А почему она оттуда ушла?
– Как обычно: ребенок вырос, должен был пойти в школу, – улыбнулась Евгения Юрьевна. – И, кстати, в той семье Анастасию очень просили и дальше остаться с ними, только уже на полставки. Забирать мальчика после занятий, помогать уроки учить. Но ее такой график не устраивал – она хотела полную занятость. Да и зарплату, сказала, платят не очень, а просить, чтоб повысили, неудобно – там люди не особенно богатые были…
– У вас остались координаты ее предыдущих работодателей? – перебил оперативник.
– Да, наверно, – кивнула Позднякова. – Ксерокопия рекомендации в архиве есть точно, а телефон – наверно, даже в записной книжке. Я ведь сама им звонила, расспрашивала про Настю. Поискать номер?
– Успеется, – вновь отмахнулся следователь. И продолжил допрос: – И вы что, только на основании этих рекомендаций предложили Анастасию Кривцовым?..
Прозвучал вопрос резко, однако Елену Юрьевну отнюдь не смутил. Ей за свою работу стыдиться нечего. Еще ни одного заказчика не подвела – потому на Рублевке ее и ценят.
– Конечно же, нет, – улыбнулась она. – Я допускаю соискателей к собеседованиям лишь после тщательной проверки. Давно отработанная схема: запрос в милицию – подлинный ли паспорт? Запрос в учебное заведение. По ЦАБу, естественно, пробиваем.
– Серьезные у вас связи, – прищурился собеседник. – Павлючкова ведь гражданкой Украины была. И прописана на хуторке под Конотопом. Подобные проверки стоят недешево.
– А что делать? Няни же – они почти все с Украины, – парировала Евгения Юрьевна. – Приходится идти на дополнительные расходы. Безопасность важнее. У нас, кстати, все официально. С детективным агентством договор.
– Я понял, – вздохнул следователь. – Значит, Павлючкова вас устроила по всем статьям. И что было потом?
– Да опять все как обычно, – усмехнулась Евгения Юрьевна. – Разместила ее анкету на сайте. И, параллельно, сама ее предлагала тем, кто искал няню обязательно с высшим образованием, проживанием и на полную занятость. Отправляла на пробные дни. Первые заказчики ее не взяли. Формулировка, кажется, такая была: слишком заполошная. Хотя мне Настя совсем такой не показалась… Во вторую семью Настя сама не пошла, и я ее поняла: там мамаша – совсем невменяемая. Ну а третьими стали Кривцовы. Их Павлючкова устроила. И они ей понравились. Так и работала у них, четыре с половиной года. Собственно, это все.
– Выходные дни у нее были? Отпуска?.. – продолжал докапываться следователь.
– Она «по вахте» работала. Три месяца у Кривцовых – неделя отпуска. Сразу, конечно, домой мчалась, в свой Конотоп. У нее там дочка. Ну, и летом ее на месяц отпускали.
…Пока что ни один из вопросов следователя Евгению Юрьевну не смутил, она расслабилась и даже начала подумывать, не угостить ли неугомонного, но очень даже симпатичного милиционера чашечкой кофе.
И вдруг, громом среди ясного неба, прозвучало:
– А теперь послушайте меня, Евгения Юрьевна. Анастасия Павлючкова действительно проживает на Украине, под Конотопом. Растит дочь. Десять лет назад приехала в Москву. Устроилась няней. И работала без нареканий в нескольких семьях… Но только когда ушла из последней, она не стала искать себе никакой новой работы. Собрала чемодан и отправилась домой, на свой хутор. И благополучно проживает там и поныне. А по ее документам – столь вами якобы тщательно проверенным – в семье Кривцовых работал совсем другой человек.