И на следующий день после ссоры с мужем Елена решила отработать семейный вечер.
Вернулась с работы в восемь. Ох, какое же возникло искушение отправиться спокойно поужинать одной, в любимом белом кабинете, у камина… Однако Елена вышла в гостиную. Пригласила к столу Лизу.
Та по привычке дичилась, отвечала односложно. Но Елена в этот раз твердо решила: она не сорвется на крик, как частенько бывало раньше. И давить на ребенка не станет. И даже совсем не обязательно разговаривать с девочкой о разных золушках да куклах. В конце концов, у Елены на работе, в ее клубах, кукол тоже хватает – только живых, взрослых.
– Как у тебя день прошел, Лиза? – ласково поинтересовалась мать.
Дочь метнула в нее неприязненный взгляд. Буркнула:
– Нормально.
И уткнулась в тарелку.
Елена сделала вид, что не заметила грубости. Спокойно продолжила:
– А у меня представляешь что сегодня в клубе было? Настоящая сказка. Пришла к нам заниматься одна принцесса. Самая настоящая. У нее папа в одной африканской стране король, честно…
В Лизиных глазах вспыхнули искорки интереса.
– И вот отправилась эта принцесса на аквааэробику. Это, знаешь, когда…
– Знаю, – перебила Лиза. – Когда толстые тетки в жилетках спасательных в бассейне прыгают.
Ну, вот, уже нечто похожее на контакт.
– Да, – кивнула Елена. – Но только тетки все при этом плавать умеют. А наша принцесса не умела. И у нее спасательный жилет вдруг расстегнулся…
– Утонула? – ахнула девочка.
– Нет, – улыбнулась Кривцова. – На ее счастье, в бассейне, только на другой дорожке, плавал принц. Тоже настоящий. С золотистыми волосами и со своим замком. Здесь, у нас, на Рублевке. И он увидел, что прекрасная девушка тонет, а все кругом растерялись, бросился к ней и спас!
– И они что, поженились? – уставилась на нее Лиза.
«Ну, принц-то наш не дурак, – мелькнуло у Кривцовой. – За ним девчонки давно охотятся, какие только способы не изобретали. И эта, что тонуть решила, еще не самый оригинальный метод придумала…»
Но ответила, конечно, совсем другое:
– Конечно, они поженятся. А мы с тобой, если захотим, пойдем к ним на свадьбу. Там будет огромный торт, и фейерверк, и тебе мы сошьем красивое платье – даже лучше, чем у невесты…
– …И журналистам вместе будем позировать, – закончила Лиза.
Вот засранка!
Но, раз уж взялась играть новую роль, нужно оставаться в ней до конца. И Елена лишь улыбнулась:
– Ну что ты, милая? Разве бывают журналисты в настоящих сказках?..
– А, – отмахнулась Лиза. – Сказки – это вообще вранье.
– Неужели? А я думала, ты их любишь, – удивилась Кривцова.
Лиза же только вздохнула:
– Раньше любила. А теперь – нет.
И совсем уж тихонько добавила:
– Потому что в сказке никого по-настоящему не убивают. И Тишка мой обязательно бы ко мне вернулся…
Отодвинула тарелку, глаза наполнились слезами…
– Лизочка… – ласково начала Елена. Потянулась к дочери – пожалеть, обнять.
Но девчонка со звоном оттолкнула тарелку, выскочила из-за стола. Глаза полыхнули злобой. Она выкрикнула:
– Отстань от меня!
Елена, сдерживаясь из последних сил, кротко спросила:
– Почему? Я тебя разве обидела?
Но отвечать дочь не стала – выбежала из гостиной.
А Елена еще долго сидела над остывающим ужином. Ох, как все непросто… И за единственный семейный вечер отношения, конечно, не склеишь. Но приезжать каждый день домой к восьми? И продолжать терпеть дочкины выходки?!
Нет, этого она не переживет.
Хотя подход к дочке найти нужно. Обязательно.
* * *Выбрать для Лизы подарок было задачкой нелегкой. Никакой фантазии не хватит, когда у девочки и так есть все, что пожелает. Одних кукол (горничная Кася однажды не поленилась пересчитать) СТО ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ штуки. А для них и посуда, и кроватки, и будуары, и крошечные шкафчики, заполненные нарядами. Хочешь куколку причесать – пожалуйста вам, игрушечная парикмахерская, все как положено: и кресла регулируемые имеются, и расчески всех фасонов. А если что у целлулоидной красавицы заболит – добро пожаловать в больничку, точную копию настоящей.
Книг полные стеллажи (впрочем, читать Лиза так и не научилась, хотя азбук, самых разных авторов, у нее тоже с десяток). А еще многочисленные наборы каких-то специальных кубиков, мозаик, пирамидок, и каждая вещица что-нибудь да развивает, Елена в этом не разбиралась.
Кривцова давно перестала покупать к возвращению домой очередную игрушку. Ребенка все равно уже ничем не удивишь, да и времени нет бродить по детским магазинам и гадать, не попадешь ли ты с очередной куклой впросак – вдруг у Лизы уже такая имеется?..
Но сегодня Елена решила обязательно сделать дочке подарок. Да такой, чтоб даже у пресыщенной Лизочки глаза радостно засияли. Как сияли вчера – когда Елена рассказывала ей сказку про Золушку, переложенную на современный лад… Может, купить билеты на какое-нибудь очередное детское представление? Но Лиза, кажется, все достойное уже посетила – Настя водила ее по театрам регулярно. Зоопарк? Глупо. С тем, что они в Таиланде видели, все равно не сравнить. Или, может быть, просто городской парк? Покататься вместе на «чертовом колесе», поплавать в рассохшейся лодке по зацветшему пруду?.. Так Сашка-охранник же исстрадается – что техники безопасности в таких местах никакой и она ребенка риску подвергает. Запретить не вправе, конечно, но не отпустит их от себя ни на шаг.
«А может, – вдруг осенило Елену, – дочери нового Тишку купить – вместо того, пропавшего? Хорошенького белого котенка?..»
Конечно, даже если очень похожего найдешь, Лиза все равно кочевряжиться начнет: мол, не такой, как был. Но на то ведь ей, Елене, и даны мозги – чтоб сопроводить свой подарок какой-нибудь трогательной историей. Чтоб девчонка выбросила наконец из головы и старую игрушку – и все неприятные воспоминания, что с ней были связаны…
Ни в какие детские бутики Елена заезжать не стала – по пути домой тормознула у обычного рынка. Нашла палатку с игрушками, быстро выбрала нового Тишку в ряду криво скроенных китайских собратьев. Выглядел котенок, прямо скажем, безобразно: глаза почему-то розовые и язык неправильной формы, будто его мыши погрызли. Зато история, кажется, придумалась удачная: это, мол, Тишкин брат, но он еще совсем маленьким убежал от мамы и потерялся. Долго скитался, голодал – пока его не приютила стая дворовых кошек. Он вместе с ними мерз, охотился за мышами и прятался от собак – поэтому и выглядит куда хуже, чем холеный Тишка. Но теперь наконец нашелся и возвращается домой. И если Лиза в своей парикмахерской вымоет и расчешет ему шерстку, то он станет совсем красавцем.
…Елена, за рулем своего «Лексуса», с увлечением придумывала все новые и новые детали кочевой Тишкиной жизни и живо радовалась каждой удачной идее. Да что это такое с ней сегодня? Обычно-то по пути домой мыслями она все равно на работе. В крайнем случае обдумывает планы на отпуск или куда отправиться на воскресный бранч с подругой. А тут – прямо-таки в детство впала. Неужели наконец проснулся пресловутый материнский инстинкт? Или же просто слова дочери задели? «Отстань от меня». Слишком грустно звучит. И, конечно, никак нельзя допустить, чтобы они с родной дочерью друг от друга отстали.
…Пробок сегодня оказалось немного. «А то б я целую сагу про этого нового Тишку сочинила», – мелькнуло у Елены. У ворот своего особняка она оказалась всего-то в начале девятого – уже второй вечер возвращается словно примерная жена…
Как обычно, метров за пятьдесят, вдавила кнопку на пульте открытия ворот. И, как обычно, проклятые железяки не сработали. У них с воротами теперь морока – с тех пор, как Кривцов велел поставить вместо обычных узорчатые, кованые, как в старинных усадьбах. Выглядит эффектно, конечно, но только скромное старье всегда открывалось безропотно, а эти – слишком тяжелые, наверно. То и дело подводят, несмотря на самый наимощнейший мотор.
Елена притормозила у входа и еще раз вдавила кнопку пульта. Никакой реакции. Даже не шевельнулись, и специальный фонарик на столбе не мигнул. А куда, интересно, смотрит охрана? У ворот, вообще-то, дежурка, а в ней – мониторы, а перед ними специальный человек. Один Костик, а как второго зовут, Елена все время забывала. Не видит, что ли, охранник: хозяйка подъехала? Ждет, чтоб она сигналить начала?..
Что ж – Елена вдавила клаксон.
Однако ворота по-прежнему выглядели неприступными. И охранник не показывался – хотя бы сказать, что он ее видит и немедленно примет меры.
Да что здесь у них происходит?..
Елена выбралась из машины, сердито хлопнула дверью. Подошла к домофону – на дорожке, что вела к нему, оказалось грязно, к светлой замше сапога прилип березовый желтый лист. Нажала кнопку вызова.
«Капитан, капитан, улыбнитесь!» – отозвалась механическая мелодия. (Елена давно предлагала заменить ее на что-нибудь более современное, но дочка почему-то очень любила эту старую песенку и горячо возражала.)
«Капитан, капитан, улыбнитесь!» – отозвалась механическая мелодия. (Елена давно предлагала заменить ее на что-нибудь более современное, но дочка почему-то очень любила эту старую песенку и горячо возражала.)
И в ответ снова ни звука.
«Мне что, прикажете через забор лезть? – усмехнулась про себя Кривцова. – Что ж. Я перелезу. Но оторву потом за это головы – всем, кто причастен».
Она ни секунды не боялась, что в доме что-то случилось. Все у них там в порядке, просто разбаловался персонал. В служебной кухне небось собрались, гоняют чаи, сплетничают и ничего кругом не замечают.
И тут вдруг домофон ожил.
– Елена Анатольевна, – услышала она виноватый голос старшего охранника Володина. – С воротами все в порядке…
– Так открывай их тогда, черт тебя подери! – вспылила она.
– Не могу, – вздохнул охранник. И торопливо закончил: – Макар Миронович приказал вас домой не пускать.
– Не пускать? Меня? Что за чушь?! – опешила Кривцова.
– Простите, Елена Анатольевна, – пробормотал Володин. – Я ничего не знаю… Но Макар Миронович мне сказал совершенно определенно: с сегодняшнего дня вы сюда войти не можете. Ваш пульт и ключи перепрограммировали еще утром. Мне очень жаль, правда…
Вот это финт!
Елена стояла, словно оплеванная. Интересно, охранник, видя сейчас ее лицо на мониторе, жалеет хозяйку или, наоборот, злорадствует?
Ей очень бы хотелось выглядеть сейчас непробиваемой, надменной, гордой. Но Елене Кривцовой это не удалось. Она выдохнула:
– Но почему? Что случилось?..
– Я не знаю, – поспешно откликнулся Володин. И неуверенно предложил: – Может быть, вам Макару Мироновичу позвонить?..
«Чтобы меня унизил еще и он? Да при тебе? Нет уж, спасибо».
И Елена, как могла твердо, произнесла:
– Спасибо, что подсказал. Я позвоню. Но только не Макару.
Вернулась в машину и, вся кипя от гнева, набрала на сотовом «02».
Откликнулись мгновенно:
– Милиция. Что у вас случилось?
Голос в трубке звучал скорее даже участливо, однако Кривцова растерялась.
А что у нее, собственно, случилось?
Муж, с которым вместе полжизни прожили, не пускает ее в собственный дом?
Лена осторожно нажала кнопку «отбой».
Глупо. И бесполезно.
Штурмовать ее собственный дом милиция все равно не приедет.
* * *Денек сегодня выдался высший класс. Воздух свежий, небо – высокое, бронзово-желтые листья водят в слабом ветерке причудливый осенний хоровод. И солнце шпарит почти по-летнему. Лиза даже изъяла из необъятных маминых запасов косметики масло для загара, намазала мордочку.
– Хочешь самой красивой стать? – улыбнулась питомице Мария.
Но девочка только буркнула:
– Я и так красивая. Не лезь.
Лиза, видела няня, нервничает и злится. Но, кажется, вовсе не на нее – тут другое. Девочка, похоже, что-то опять предчувствует. Улавливает из каких-то неведомых всем остальным сфер.
Маша спокойно произнесла:
– Не ворчи. Хочешь, сегодня на речку сходим?
– Комаров кормить? – продолжала вредничать господская дочка.
– Комаров уже нет, все померзли, – усмехнулась Мария. – Мы лучше с тобой венок из кленовых листьев сплетем, я тебя научу. И отправим его в плавание. Говорят, если долго-долго на него смотреть, то самое заветное желание сбудется.
– Правда? – серьезно взглянула на нее Лиза.
– А когда я тебя обманывала?..
– Ой, я хочу! – загорелась малышка. Но тут же снова сникла, вздохнула: – Хотя нет. Нельзя. Папа сказал, чтоб мы сегодня никуда из дома не выходили.
– Когда сказал? – удивилась Маша.
– Вчера. За ужином.
– Но вы вроде бы с мамой ужинали?..
– Да. Но я не доела. И потом на кухню заглянула, за мороженым. А там папа был. Мороженое разрешил, но сказал, чтоб завтра из дома ни ногой.
Самодурство какое-то.
– Что, и погулять выйти нельзя? – уточнила Маша. – Погодка-то шикарная!
– Не знаю… – Лиза вздохнула, прищурилась на яркое солнце. И неожиданно робко произнесла: – Может быть, ты у него сама спросишь?
– Спрошу, конечно, – пообещала Мария. – Если он еще не уехал. А ты пока себе наряд подбирай. Только лучше коричневое или желтое – иначе венок смотреться не будет.
И поспешила на хозяйскую половину.
Кривцовой, конечно, уже не было: времени – девять утра, она давно умчалась в свои клубы. Но Макар сидел в гостиной, неспешно допивал кофе, дымил сигарой, косил взглядом в газету. Увидел Марию, улыбнулся, даже привстал:
– Машенька, вы что-то хотели?
Интеллигентный, хорошо воспитанный барин. Но чувствуешь себя с ним куда скованней, чем с надменной Кривцовой.
– Да, Макар Миронович, – произнесла Мария. – Я хотела спросить: можно мы с Лизой до речки прогуляемся?
– Когда? – Кривцов взглянул на часы.
– Ну, сейчас. Позавтракаем только.
– Идите, – кивнул тот. – Но обязательно с Александром. И чтобы к обеду были дома.
– Хорошо.
– И еще, – он отложил газету. – У вас, Мария Николаевна, мобильный телефон имеется?
– Конечно, и номер свой я давала… – слегка растерялась Долинина.
– Нет, номер мне не нужен. Нужен – аппарат. – Кривцов внимательно взглянул на нее.
«Отвечай хозяевам только «да» или «нет», – пронеслись в голове наставления «Идеальной няни». Но Маша все же не удержалась:
– Зачем? У вас, что ли, свой сломался?
– Считайте, что так, – улыбнулся барин. Но тут же понизил тон до ледяного: – Принесите мне, пожалуйста, ваш телефон. Немедленно.
– Вот. – Маша вынула аппарат из кармана.
Он, что ли, ее входящие-исходящие проверять будет? Или эсэмэски читать? Нарушение всех прав личности, конечно, только ей скрывать нечего. Пусть смотрит.
Однако Макар на дисплей ее телефончика даже не взглянул – просто выключил его, отодвинул в сторону. И доверительно произнес:
– На сегодня вам, дорогая моя Мария Николаевна, придется стать недоступной. Аппарат абонента находится вне зоны действия сети…
– Но почему?
Кривцов поморщился. Ох, действительно не любят все эти сильные мира сего, когда им вместо привычного «да» задают вопросы. Но он все же ответил:
– Я все объясню вам вечером. В крайнем случае завтра. А пока – просто исполните мою просьбу… договорились?
Маша весь день голову ломала: чего, интересно, хозяин затеял? Да еще и Лиза какая-то совсем невеселая. Шикарный венок ее не обрадовал, на безбрежную гладь реки смотрела равнодушно, в «прятки», что затеяла Маша в березовой роще, играла неохотно… И воздух вокруг нее опять электричеством насыщен, как перед грозой.
А вечером все и выяснилось.
Няня с Лизой сидели в игровой. Маша, в который уже раз, пыталась заинтересовать девочку буквами. На «Н» – нитки наматывала, на «Ш» – надевала кукольную шапочку. Но девочка слушала ее вполуха. И все норовила подняться из-за стола, выглянуть в окно…
– Ты кого-то ждешь, Лиза? – наконец не выдержала Мария.
– Да, – буркнула та. С вызовом взглянула ей в глаза и добавила: – Букву «М».
Ну, тут догадаться нетрудно:
– Маму? – спросила Маша.
– А что, на «м» других слов, что ли, нет? – фыркнула та.
– Есть. А какие ты знаешь? – включилась в игру Мария.
И Лиза начала охотно перечислять:
– Молоко, морковка, мороз, малина, микроволновка…
– Ну, вот, а говорила, что неграмотная! – похвалила няня.
Из девочки же будто потоком полилось:
– Матч, маршрут, моллюск, малиновка, музопедия…
– Что-что?.. – поперхнулась Маша.
Лиза спокойно объяснила:
– Ну, это так называется, когда тебя мама не любит.
Термин из психиатрии? Мезопедия – вообще-то, патологическая ненависть матери к собственным детям. Но не рановато ли ребенку знать такие словечки?
– Если точно, то мезопедия… – поправила няня. И внимательно взглянула на девочку: – А кто тебя этому слову научил?
– Папа, – хмыкнула та. В очередной раз отлучилась к окну и триумфально заявила: – Ну, вот. Началось! Хочешь посмотреть?
Конечно же, Маша хотела. Тем более что видно было прекрасно – сегодня на участке, против обыкновения, все фонари горели, да еще и прожектор.
У ворот особняка припаркован «Лексус» хозяйки. Но сама она во двор почему-то не въезжает. Стоит у калитки и что-то горячо говорит в домофон.
– А почему она за воротами? – пробормотала Мария.
– Так папа выгнал ее! – беззаботно улыбнулась девчонка.
– Выгнал? То есть как?..
И Лиза с удовольствием произнесла:
– А вот так. На. Все. Четыре. Стороны. И больше в дом никогда не пустит.
Прижалась носом к стеклу и с удовольствием констатировала:
– Вот, видишь? Отчалила…
«Но какое у него на это право?» – завертелось у Марии в голове.
И она повернулась к Лизе:
– Я не понимаю, чему ты радуешься.
Девочка же вдруг приблизилась к няне… ткнулась носом в ее бедро и радостно заявила:
– Потому что моя мама теперь будешь ты!
– Я?! – опешила Маша.
– И не смей мне говорить, что мама у человека одна, – припечатала девчонка.