Раз уж речь у нас зашла о кино, то стоит отметить, что кинематографисты обращали внимание на Доронину все годы ее обучения в Школе-студии. Первым из них был довольно маститый кинорежиссер, о встрече с которым у нашей героини остались не самые лестные впечатления. Послушаем ее рассказ об этом:
«Как-то меня вызвал на кинопробу знаменитый режиссер, успешно работающий и ныне, один из самых успешно работающих… Его помощница смотрела дипломные спектакли в Школе-студии МХАТ, и я ей очень понравилась. Она меня очень хвалила и сказала, что будет рекомендовать этому режиссеру. Я пришла к нему на „Мосфильм“ — мне было двадцать с небольшим. Режиссер посмотрел на меня таким взглядом, который я определяю как тухлый, набросился на помощницу и заорал: „Вы приводите ко мне каких-то девиц без талии!“ Я была поражена. Так же поразилась и помощница. Потому что талия у меня была. Я его спросила, на какой предмет он меня вызвал? Если для постели, то он не по адресу обратился. На этом наш разговор окончился. Он мне не стал объяснять, конечно, для постели он меня вызвал или для роли. Короче, меня просто выставили из кабинета. Точнее, я ушла сама. Так начинались мои взаимоотношения с кинематографом».
Завершение учебы поставило молодую семью перед сложной дилеммой: по распределению Доронина должна была остаться в Москве и работать в одном из столичных театров, а Басилашвили предстояло отправиться в Сталинград (Волгоград), в труппу местного драмтеатра. Однако Татьяна проявила завидную для начинающей актрисы принципиальность и отправилась в провинцию вместе с мужем. Но прежде у нее состоялся неприятный разговор с мамой Олега, которая обвинила невестку в том, что именно она повинна в «плохом распределении сына». Вот как об этом вспоминает сама Татьяна Доронина:
«Она была хорошим человеком, умным и сдержанным, но она была „мама“! Я ее понимала. Сказать ей, как попадают во МХАТ, — нельзя, да она и не поверит: слишком интеллигентна, то есть истинно порядочна. Я молчала. После долгой паузы Олег сказал: „Во МХАТ должны были брать Таню, это все знают“. Я взяла зонт и вышла на улицу.
Дождь был холодный, нудный и косой от ветра. Я сначала закрывалась зонтом, потом его сложила и шла сквозь эту холодную воду, не закрывая лица: все равно под дождем слез не видно… Дошла от Чистых прудов до Ленинградского вокзала и остановилась на перроне. Проходили электрички, я смотрела на блестящие рельсы, платье противно прилипло к телу, волосы все время падали на глаза. Подошел милиционер и сказал: „Девушка, вы что-то долго стоите. Вы лучше на вокзале подождите“. Я села на холодную лавку…»
В городе на Волге молодую семейную пару поселили в общежитии театра, причем выделили им не самую лучшую площадь — какой-то закуток, в котором было трудно развернуться. А вскоре Басилашвили уехал на съемки фильма «Невеста» по А. Чехову, и Татьяна вовсе стала умирать от тоски. Видя, что творится с ней, ее взяла к себе на постой актриса Людмила Кузнецова.
В начале лета того же 56-го Доронина отправилась в один из старинных русских городов, где ее супруг снимался в фильме «Невеста» по А. Чехову. Ничего хорошего эта поездка ей не принесла. Войдя в номер гостиницы, где жил Олег, Татьяна обнаружила там еще двух человек: мужчину и женщину. Они уже изрядно «приняли на грудь» и вели себя слишком фривольно, причем женщина попутно заигрывала не только со своим кавалером, но и с Басилашвили. В душе у Дорониной зашевелился червь сомнений. А утром она случайно услышала разговор ассистентки режиссера с реквизиторшей о том, что та женщина «живет сразу с тремя одновременно». На следующее утро, ничего не выясняя, Доронина собрала свои вещи и, когда муж отбыл на съемки, уехала на станцию. Поезд на Москву должен был отправляться только через три часа. Незадолго до его прибытия на станцию примчался Басилашвили: пытался уговорить жену остаться, но она его даже не слушала.
Из Москвы Татьяна вскоре уехала в Волгоград (Олег продолжал сниматься и должен был приехать позже). На дворе был самый конец августа. В Волгограде Доронина и обнаружила, что беременна. Но как рожать, если в душе зародились сомнения? Да и карьеру тогда пришлось бы надолго забросить. О ее беременности в театре знали только двое: ее соседка по комнате Л. Кузнецова и актер А. Карпов, который и отвел ее в больницу. Далее послушаем ее собственный рассказ:
«Я смотрела в потолок, в его белизну, слышала, как переговариваются соседки по палате. Одна шепотом спросила у другой: „А у девочки, что молчит, первый раз, что ли?“ Вошла сестра, громко спросила: „Кто самая смелая?“ — „Я“.
Когда все было кончено, женщина-хирург сказала: „Жалко, двое у тебя были. Девочка и мальчик“. Моя мама, в свое время тоже невольно потерявшая своих первенцев, повторилась во мне… Словно природа, жалея и сострадая, пыталась возродить через меня тех двух крошек, ночью окрещенных сельским попиком и захороненных в Булатовской земле. Я предала их — еще раз похоронила. Я совершила первый страшный грех, который не прощается…»
Все дни, пока Доронина находилась в больнице, режиссер театра Покровский наивно полагал, что она находится где-то на съемках. Поэтому, когда в новом спектакле «Весна» шло распределение ролей, режиссер даже не брал ее в расчет. Однако Кузнецова настояла на том, чтобы подругу сделали ее сменщицей в роли медсестры. Покровский поворчал для приличия, но просьбу молодой актрисы удовлетворил. Таким образом, когда Доронина выписалась из больницы, сидеть сложа руки ей не пришлось — ее тут же выпустили на сцену. Правда, по-настоящему развернуться в этой роли так и не удалось — вскоре ей пришло извещение из Москвы показаться в МХАТе. Актриса немедленно отправилась по вызову, но эта поездка завершилась неудачей. Дело в том, что руководство прославленного театра готово было взять в свою труппу Доронину, но Басилашвили — нет. Однако без своего законного супруга актриса переезжать в Москву отказалась. На этом переговоры и закончились. Доронина вернулась в Волгоград, но пробыла там недолго — неожиданно нашелся театр, который готов был взять ее с мужем в свой состав. Этим театром оказался Ленинградский Ленком. На дворе стоял конец 1956 года.
Жить молодых определили в общежитие, которое находилось рядом с местом работы. В их комнате, расположенной прямо над гаражом, стояли фанерный узкий шкаф, стол, тумбочка и два стула. Столяр театра дядя Гриша по просьбе новоселов соорудил им книжные полки. Чуть позже они приобрели тахту — на деньги, которые прислала из Москвы бабушка Татьяны.
Дебютом Дорониной на новой сцене была роль Жени Шульженко в спектакле «Фабричная девчонка» по пьесе А. Володина. Спектакль имел большой успех у публики и впервые открыл ленинградскому зрителю имя Татьяны Дорониной. Именно после этой премьеры на нее обратил внимание режиссер БДТ Георгий Товстоногов. В один из дней он пригласил актрису к себе, чтобы сделать ей предложение о переходе в свой театр.
Как вспоминал позднее сам великий режиссер, к нему в кабинет явилась молодая девушка с удивительно красивым лицом и в простенькой одежде (на Дорониной тогда было обычное платье, стоптанные туфли и белые носочки). Когда режиссер сделал ей предложение перейти в его театр, она вдруг побледнела и своим удивительным голосом произнесла: «Я перейду к вам только в том случае, если вместе со мной вы возьмете и моего мужа». Товстоногов был настолько поражен этой сценой (когда девушка просит за своего мужа), что даже не стал спорить с нею и согласился взять обоих. Но он был поражен еще больше, когда девушка вдруг закончила свою мысль до конца: «Я перейду к вам только тогда, когда вы не только возьмете моего мужа, но и дадите ему роль в первом же спектакле». На несколько секунд в кабинете повисла напряженная тишина, после чего Товстоногов внезапно рассмеялся и сдался окончательно.
Поселили молодую пару в общежитии, которое располагалось во дворе театра, на Фонтанке, 65. На третьем этаже имелась квартира из двух комнат: в одной жила шумная татарская семья, в другой поселились наши герои. Как говорила сама Доронина, такой большой комнаты с высоким потолком у них еще отродясь не было. Комендант театра выдал им мебель — письменный стол, стулья и красивое овальное зеркало.
Олег Басилашвили вспоминает: «На первых порах судьба Татьяны складывалась очень хорошо, а я был так… на подхвате. Так что мне в первые несколько лет в БДТ было довольно тяжело. Я даже хотел уходить. Но потом Георгий Александрович почувствовал мое настроение, подошел и сказал: „Я вижу, вы хотите уйти из театра? Прошу вас, не делайте этого. Вы мне очень нужны“. Он это сказал, и у меня выросли крылья. Вот с этого-то мгновения у меня все и пошло в гору…»
Первая крупная работа Дорониной на сцене БДТ — роль Надежды Монаховой в «Варварах» М. Горького. Как писал критик Б. Бялик в «Литературной газете» от 29 декабря 1959 года:
Олег Басилашвили вспоминает: «На первых порах судьба Татьяны складывалась очень хорошо, а я был так… на подхвате. Так что мне в первые несколько лет в БДТ было довольно тяжело. Я даже хотел уходить. Но потом Георгий Александрович почувствовал мое настроение, подошел и сказал: „Я вижу, вы хотите уйти из театра? Прошу вас, не делайте этого. Вы мне очень нужны“. Он это сказал, и у меня выросли крылья. Вот с этого-то мгновения у меня все и пошло в гору…»
Первая крупная работа Дорониной на сцене БДТ — роль Надежды Монаховой в «Варварах» М. Горького. Как писал критик Б. Бялик в «Литературной газете» от 29 декабря 1959 года:
«Центром спектакля, его душой, как это и должно было быть, стала Надежда Монахова, которую смело, вдохновенно играет молодая артистка Доронина. Мы помним исполнительниц, которые останавливались на внешних сторонах этого образа — на странностях характера Надежды, на ее немного смешной увлеченности героями бульварной литературы и на ее одержимости в любви. Нам известны и другие исполнительницы, которые, стремясь поднять образ Надежды и раскрыть его трагическое содержание, совсем очищали его от этих странностей, от всего смешного, от той наивности, которая делает такой неизбежной трагедию Надежды и ее гибель. Доронина не боится показать эти особенности своей героини и делает это с большой остротой, чтобы вдруг осветилась — как бы при вспышке молнии — красота ее души…»
Что касается кинематографа, то он в те годы мало интересовал Доронину — всеми ее помыслами владел театр. Поэтому киноролей у нее тогда было, что называется, кот наплакал: всего две. Это Христя в «Шли солдаты» (1958) и Клава в «Горизонте» (1961).
В начале 60-х годов Доронина сыграла на сцене БДТ еще несколько прекрасных ролей, которые создали ей славу одной из самых одаренных молодых актрис советского театра. Речь идет о ролях в спектаклях: «Идиот» (1957, Настасья Филипповна), «Горе от ума» (1962, Софья), «Поднятая целина» (1964, Лушка), «Еще раз про любовь» (1964, Наташа), «Три сестры» (1965, Маша).
Однако восхождение актрисы на вершину этой славы было усыпано отнюдь не одними розами. В коллективе БДТ вокруг нее сложилась нездоровая обстановка, когда большая часть труппы откровенно выражала ей свою нелюбовь. За ее спиной всегда плелись всевозможные интриги, недоброжелатели распускали самые неправдоподобные слухи, которые любого человека могли бы вывести из себя. Однако Доронина стоически сносила все это, считая ниже своего достоинства отвечать на выпады коллег. В те годы она была в фаворе у Товстоногова, пользовалась его безоговорочной поддержкой, поэтому любые интриги, замышляемые против нее, не имели никаких последствий для ее карьеры.
В первой половине 60-х распался и первый брак актрисы — с Басилашвили. По его словам:
«Инициатором развода был я. Но когда мы разводились, судья спросила Татьяну Васильевну: „Как вы относитесь к своему супругу?“ Она ответила: „Я его очень люблю“. Тогда судья спросила меня, как я отношусь к бывшей жене. Я сказал, что тоже очень люблю ее. Судья недоумевала: „Почему же вы разводитесь?“ — „Не ваше собачье дело“, — хором ответили мы (опустив, приличия ради, слово „собачье“)…»
Басилашвили потом женился на журналистке и счастливо живет с ней до сих пор, а вот Доронина сменила нескольких мужей. После Басилашвили она была замужем за театральным критиком Анатолием Юфитом, с которым познакомилась в БДТ. Тот был старшее ее на десять лет и заведовал кафедрой истории русского театра в Ленинградском театральном институте. Студентки обожали его за остроумие, веселый нрав и импозантность. За это полюбила его и Татьяна. Но их (гражданский) брак продлился всего около трех лет. Согласно легенде, инициатором расставания была Доронина: Юфит как-то опоздал встретить ее с гастролей в аэропорту, и это переполнило чашу терпения примадонны.
Но вернемся к ее творчеству.
В отличие от театральных подмостков, где имя Дорониной гремело уже в течение нескольких лет, на съемочной площадке дела у актрисы обстояли несколько иначе. Несмотря на то, что предложений сниматься в начале 60-х годов у нее было предостаточно, создать на экране что-то по-настоящему запоминающееся ей долгое время не удавалось. Роли в фильмах: «Непридуманная история» (1963; Клава Байдакова), «Рабочий поселок» (главная роль — Полина), «Перекличка» (Ника) (оба — 1966) остались практически не замеченными широким зрителем. Казалось, что актриса так и не найдет своего режиссера в кино, как это произошло у нее в театре, где судьба подарила ей встречу с Товстоноговым. Правда, в середине 60-х судьба их внезапно и развела.
В конце 1966 года Доронина приняла окончательное решение покинуть Ленинград и перебраться в Москву. К тому времени закончились ее отношения с Юфитом, зато открылись новые — с московским драматургом Эдвардом Радзинским. Он приехал в Ленинград, чтобы принять участие в постановке своей пьесы «104 страницы про любовь», где Доронина играла главную роль — стюардессу Наташу (по этой пьесе затем снимут фильм «Еще раз про любовь»). Радзинский оказался настолько пленен игрой молодой актрисы, что немедленно стал за ней ухаживать. Он был так настойчив, что Доронина не устояла. Радзинский уговорил ее бросить БДТ и уехать вместе с ним в Москву, обещая устроить во МХАТ и помочь в кинематографической карьере. В сентябре 66-го они покинули Ленинград. Товстоногов был в шоке: Доронина к тому времени стала примой театра, и ее отъезд отразился на БДТ весьма ощутимо (она ушла накануне постановки спектакля «Луна для пасынков судьбы», где ей была уготована центральная роль). В декабре Товстоногов даже специально приезжал в Москву, чтобы уговорить актрису вернуться, но она его не послушала, о чем впоследствии будет горячо сожалеть. Ленинградские театралы встретили это известие с недоумением, а труппа БДТ откровенно… ликовала.
Тем временем переезд в Москву весьма благотворно отразился на кинематографической карьере Дорониной. В 1966–1967 годах ее пригласили на главные роли сразу два столичных режиссера: Г. Натансон («Мосфильм») и Т. Лиознова (Киностудия имени Горького). Первый задумал перенести на экран пьсу Александра Володина «Старшая сестра», с успехом шедшую на сцене БДТ (главную роль в ней играла Доронина), вторая — экранизировать рассказ А. Борщаговского «Три тополя на Шаболовке» (Лиознова перенесла тополя на Плющиху).
В фильме «Старшая сестра» Доронина сыграла главную роль — Надю Рязаеву. Причем во время утверждения кинопроб некоторые члены худсовета «Мосфильма» заявили, что снимать Доронину в главной роли категорически нельзя, что кино ей ПРОТИВОПОКАЗАНО, Да, именно так и говорили. Но Натансон был так настойчив, что с его мнением согласились. А потом случилась другая неожиданность. По ходу съемок сама Доронина внезапно… разочаровалась в снятом материале, о чем немедленно сообщила Натансону. Впрочем, послушаем его собственный рассказ:
«Мы сделали полкартины. И вот Татьяна Доронина обратилась ко мне: „Георгий Григорьевич, мы все снимаем. А можно посмотреть?“ После просмотра Таня грустно взглянула на меня и произнесла: „Это все ужасно… Это вне искусства…“ Я пытался ее уговорить, тогда она предложила: „У меня есть знакомая, которая разбирается в искусстве. Я ей верю. Давайте ей покажем“. Пришла маленькая худенькая женщина, с ней — юноша. Они посмотрели отснятый материал, и женщина похвалила картину: „Таня, это все гениально! Слушайся этого режиссера“. Это были мама Эдварда Радзинского и сам Эдвард Станиславович. Так мы познакомились…».
«Старшая сестра» появилась на экранах страны 6 марта 1967 года и была тепло встречена публикой. В отличие от критиков, которые посчитали картину «бледной копией спектакля», зрители собственным рублем проголосовали за эту картину — 20-е место в прокате, 22,5 млн зрителей. По опросу читателей журнала «Советский экран» Доронина была названа лучшей актрисой года.
На Международном московском кинофестивале, который состоялся в том же году, знаменитый режиссер Клод Лелюш, посмотрев «Старшую сестру», заявил: «Этот фильм не дублирован на французский язык и не субтитрован, текст мне непонятен, но проход персонажа Дорониной по Ленинграду — это гениально! Так даже Софи Лорен ходить не умеет!»
Знакомство с Радзинским сподвигло Натансона экранизировать еще одну его пьесу, шедшую в БДТ и где опять же главную роль исполняла Доронина — «140 страниц про любовь». Правда, в Госкино эту идею встретили в штыки. Так и сказали режиссеру: зачем экранизировать пьесу, где девушка, едва встретившись с мужчиной в ресторане, сразу оказалась у него в постели — чему вы научите молодежь? Но Натансон был так настойчив, что в Госкино сдались — там все-таки не одни охранители сидели. Параллельно были запущены в производство и «Три тополя на Плющихе».
В обеих лентах Доронина играла своих современниц, но из разных социальных слоев: в «Любви» это была красавица-стюардесса Наташа Александрова, в которую влюбляется физик Электрон Евдокимов, в «Тополях» — деревенская жительница Нюра, которая приезжает в Москву и здесь встречает свою любовь — таксиста. Однако в обоих фильмах любовь оказалась несчастливой: в первом героиня Дорониной погибала, во втором — возвращалась к своему деревенскому мужу.