– А разрешение? – спросил Иван и понял, что сморозил глупость.
Семиног оскалился:
– Я все сам себе разрешаю. И ты разрешай, не бзди. Напишешь заяву: так, мол, и так, нашел пушку, хочу сдать... Хлопнут тебя, а ты им бумагу – вот, мол, шел в милицию...
Черепахин вздохнул.
– Не все так просто...
Семиног плеснул себе самогона, выпил, аппетитно закусил салом.
– Эт-точно... Смотря на кого нарвешься. Патрульные или участковый схавают, а опера или «беркутовцы» бумагу порвут да рожу начистят... Беспредельщики... Так чо там у тебя за вопросы?
Опуская второстепенные подробности, Черепахин рассказал о событиях последних дней. Семиног слушал внимательно и даже не прикасался к наполненному стакану.
– Так ты из-под конвоя сбежал, Черепок? – захохотал наконец он. – Значит, ты наш, блатной! Ну ладно, звякну сейчас одному человечку, пробью твой вопрос! Только давай выпьем вначале!
Они выпили. Точнее, выпил только бандит, а журналист помочил губы, изображая, что пьет.
Отрыгнув и достав телефон, Семиног татуированными пальцами принялся набирать номер.
– Здорово, Вован! Дело есть. У моего знакомца непонятки возникли. В прокуратуру вызвали, арестовали, дело шьют, а он не при делах совсем. Когда на выводку повели, он и сделал ноги... Да вроде того... Точно, журналист... Ага...
Семиног перестал улыбаться и бросил быстрый взгляд на Черепахина.
– А с чего его объявлять? Мы разве на мусоров работаем? Кто сказал? Да ты что?! Точно? Тогда другое дело. Ну, да... Здесь он у меня. Где, где... В Караганде! В бане у меня...
«Король Шанхая» нахмурился и, стараясь не встречаться взглядом с Черепахиным, допил остатки самогона. Молчание затягивалось.
– Попал ты в блудную, братан, – наконец проговорил Семиног. – Кому-то дорогу перешел по-серьезному...
Иван почувствовал, что дело приобретает плохой оборот.
– Да я вообще ничего не делал! – Для убедительности он прижал руки к груди. – Какая-то съемка, какаято пленка...
Семиног махнул рукой.
– Это все херня. Главное то, что тебя наши ищут. Такую команду дал большой босс. Скоро он всю эту слободку скупит вместе с шахтой... С ним никто не может ссориться. Потому я тебя объявил.
– Как же так, – растерянно сказал Черепахин. – Ты же сказал – обращайся, если понадобится... А сам меня сдаешь?
– Я же тебе расклад кинул! – холодно ответил Семиног и пожал плечами. – Ты мне кино снял, я тебе лавэ проплатил. И все. Какие у нас дела? Ты не наш, ты лох! Если я тебя не объявлю, мне наши предъяву сделают. Зачем мне это надо? Каждый баран висит за свою ногу!
«Из огня, да в полымя!» – кстати или некстати вспомнил Черепахин. Он встал, оделся, тяжело вздохнул, сложил руки за спиной и стал ждать.
Семиног выпил еще полстакана, осмотрел своего недавнего кента с головы до ног, усмехнулся:
– Да не бери в голову, Черепок! Чего задергался? Пока приедут, повеселись от души, по полной программе! Я тебе даже Томку отдам... Знаешь, как она строчит!
Но Черепахину было не до Томки.
– Пойду в сортир, что-то плохо мне, – выдавил он и, пошатываясь, вышел в коридор.
Семиног проводил его внимательным взглядом и подмигнул заглянувшему охраннику – высокому, с узкими плечами и маленькой пулевидной головой.
– Слышь, Уж, ты это, присмотри аккуратно за ним...
Иван быстро двинулся в конец длинного коридора, свернул за угол, но не пошел на отчетливый запах туалета, а открыл окно и вылез в прохладную темноту. Он оказался в захламленном дворе, совершенно не представляя, как отсюда выбраться. Почти наощупь двинулся вперед. Глаза постепенно привыкали к темноте. Может, и удастся унести ноги...
– Эй, ты, куды? – заорал кто-то сзади страшным голосом. – Назад, сука!
Черепахин шарахнулся в сторону, споткнулся, звякнуло и перевернулось ведро. Вскарабкавшись по куче пустых ящиков, он оказался на ветхой крыше какого-то сарая.
– Куды полез, зараза! Пымаю, кишки выну! Вертайся взад! – послышался другой голос – расхлябанный и наглый.
Рубероид опасно прогибался под ногами. Сарай примыкал к деревянному забору. За ним тянулась узкая темная улочка, как канава без дна – только черная непроницаемая тень. Что там, внизу? Может, торчит ржавая арматура, так и повиснешь, как жук на иголке... Черепахин замешкался.
– Лови его, Михайло, уйдет! – орал страшный голос.
Тяжелое тело спрыгнуло на землю.
Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Иван перелез через забор, повис на вытянутых руках и разжал пальцы. Ему повезло – внизу не было ни ямы, ни канавы, ни торчащих кольев, ни битого стекла. Пригнувшись, он осторожно побежал по улице. Сзади, матерясь, ломились через забор преследователи. Под ногами то пружинил слой мусора, то разлетались зловонными брызгами лужи нечистот, то скрипели битые кирпичи...
На миг Иван увидел себя со стороны: словно кадры из триллера – обреченный человек, волею судьбы выброшенный из цивилизованного мира и бегущий по диким джунглям. Справа и слева чернели выбитые оконные проемы, кое-где еще теплилась жизнь, о чем свидетельствовал тусклый огонек свечи или керосиновой лампы. Но это были низшие формы жизни, которые ничем не могли ему помочь. Хорошо еще, если не швырнут кирпич в голову или не пальнут из обреза...
«Шанхай» закончился, теперь он бежал по неровной утоптанной земле пустыря, сзади раздавался топот – преследователи не настигали его, но и не отставали.
– Стой, щас шмалять буду!
Но оружия у них скорей всего не было, иначе уже давно бы раздались выстрелы...
Выглянула круглая луна, рассеяв тьму, как неожиданно включенный ночник. Прямо перед собой Черепахин увидел черную громаду террикона. Черт! Огибать ее – значит упустить темп, расстояние сократится, и уйти точно не удастся! Остается только рваться наверх...
Не сбавляя скорости, он взбежал по крутому склону на десяток метров, но потом потерял инерцию, упал на четвереньки и продолжал карабкаться вперед, как большая, обезумевшая от страха обезьяна. Куски жужелки летели из-под ботинок, острые края золы царапали ладони.
– Ну все, сучара, я тебя на куски порежу! – орал снизу страшный голос. Второй преследователь только сдавленно матерился.
Иван не обращал на это внимания. У него сейчас была только одна цель: выжить! Вскарабкаться наверх, скатиться вниз с другой стороны, нырнуть в рощу или остановить машину на дороге... А может, они выдохнутся и отстанут... Или потеряют равновесие и скатятся назад! Должна же какая-то высшая сила помочь ни в чем не повинному человеку, которого судьба запустила в беличье колесо непонятных событий и опасных проблем! «Господи, помоги!» – неожиданно для себя взмолился убежденный атеист Черепахин.
Сил как будто прибавилось, или он привык передвигаться на четырех конечностях. Внезапно руки ощутили приятное тепло, через несколько метров нагретый воздух обволок все тело, захотелось вытянуться, прижаться к ласковому теплу щекой, закрыть глаза и расслабиться, погружаясь в блаженный покой... Но в голове будто щелкнуло какое-то реле и тревожно замигала красная лампочка опасности!
Иван резко изменил направление, карабкаясь вдоль крутого склона и с трудом удерживая равновесие. Через десяток метров порода утратила ласковость, и опять стала холодной и колючей. Он вновь пополз вверх. Сил уже не было, он сел перевести дух. Сердце колотилось под горлом, грозя выскочить через рот. Черепахин поднялся уже довольно высоко, внизу переливались огнями улицы Лугани. Или Парижа? Разве может в Лугани быть так много фонарей? А он, дурак, делал передачу о плохом освещении города! Сколько совершено ошибок, сколько допущено просчетов...
Преследователи тяжело пыхтели в нескольких десятках метров внизу. Похоже, они тоже были на последнем издыхании. Так и оказалось. Причем в самом буквальном смысле...
Иван повернул голову и посмотрел вперед. На фоне звездного неба виднелась закругленная голова террикона. Казалось, до нее осталось совсем немного. Собравшись с силами, Черепахин полез вверх. Так вконец измотавшийся альпинист обретает второе дыхание, приближаясь к заветной вершине.
Подручные Семинога тянулись за ним, будто на цепочке. Михайло отстал, блаженно грея руки о внезапно потеплевший склон. Уж, оправдывая свое прозвище, обогнал его метра на четыре и довольно легко заползал на крутизну. И вдруг, прямо из-под белой кроссовки Ужа, зазмеилась вниз узкая, курящаяся дымом, красноватая трещина, она пробежала прямо под Михайлой, ошпарив струей нестерпимого жара, от которого лопнула кожа живота и задымилась одежда. Боль и испуг породили крик, до отказа разодравший рот и одновременно разверзший края трещины. Открылась раскаленная добела бездна, в которую и провалился Михайло. Брови, волосы, одежда и кожа с хрустом сгорели, когда он еще падал. Потом его плоть зашипела и превратилась в облачко отвратительно чадящего дыма.
Уж, у которого земля ушла из-под ног, рванулся вперед, вскочил, но пышущая адским жаром дыра не собиралась его отпускать: порода осыпалась и, как конвейер, тянула его в огонь...
Уж, у которого земля ушла из-под ног, рванулся вперед, вскочил, но пышущая адским жаром дыра не собиралась его отпускать: порода осыпалась и, как конвейер, тянула его в огонь...
Иван уже приближался к вершине, когда снизу послышался треск и адские красные отблески разорвали темноту. Тут же раздался отчаянный, животный крик ужаса и боли.
– А-а-а-й-й-я-я-я!!
Человек не может так кричать. Разве что сгорая заживо...
Иван резко развернулся, в лицо ударила волна теплого воздуха. Из черного бока террикона вырывался язык огня – будто кто-то запалил пионерский костер или включил гигантскую паяльную лампу.
– Помоги! Держи меня!
На фоне красно-желтых сполохов, отчаянно размахивая руками, балансировала беспомощная черная фигура. Но она не могла победить закон всемирного тяготения – через мгновенье животный крик ужаса повторился, и черная тень сорвалась в преисподнюю... Взметнулся сноп искр, повеяло жаром и запахло то ли серой, то ли обычным углем, и еще – горелым мясом. Ивана замутило, сознание будто заволокла пелена, и он пришел в себя уже сидящим на вершине.
Сколько прошло времени, он не знал. Но опасность исчезла, его никто не преследовал... Снова сгустилась темнота: вспыхнувший было от притока воздуха костер погас – склон осыпался, засыпав коварный огненный мешок. А Михайло с напарником, чьих лиц он не запомнил, успели провалиться в огненную каверну и превратились в обугленные кости... Это случайность, или... Или за него заступилась та высшая сила, которую он призывал на помощь?
Ответа на этот вопрос Иван не знал. Да и никогда не узнает. Больше того – он и не хотел его узнавать.
* * *Коренастый флегматичный водитель спокойно и уверенно вел КамАЗ по пустынным проселочным дорогам. Уверенность эта основывалась не только на изрядной физической силе и многолетнем опыте перевозок, но и на двуствольном обрезе, спрятанном под сиденьем. Обрез этот Олександр невзначай «засветил» перепачканному мужчине, который на рассвете попросился в попутчики. Но вид наличных денег полностью подтвердил благочинность пассажира и снял настороженность шофера. Поэтому пожелание избегать людных мест он воспринял как руководство к действию. Грузовик шел по убранным полям, вдоль осыпающихся лесополос и рощиц, легко преодолевал мелкие речушки вброд, ловко вписывался в неожиданные повороты, сокращающие путь и экономящие время.
– Границу проходить будешь или как? – наконец нарушил молчание Олександр.
– Гм... – задумался Черепахин. – Ну, а что, паспорт есть...
Водитель усмехнулся.
– Знаешь анекдот: бьют не по паспорту, а по морде? Ты на себя посмотри... И потом: ты ж от кого-то хоронишься. Вон мы как зайцы петляем. А на посту тебя легче всего перестреть...
Иван помрачнел. Преследующий его рок повторялся: одежда вновь перепачкана сажей и провонялась горькой угольной вонью, снова по пятам идет погоня...
– Куда же мне деваться?
Водитель бросил на него косой взгляд.
– Да перейти через поле пешком, и все дела... Пока еще строгостей нет: ни проволоку не натянули, ни автоматчиков с собаками не поставили... Иногда граница через усадьбу проходит: дом в Украине, а сортир – в России... Я знаю удобное местечко...
– Спасибо. И еще – дайте мне телефон позвонить. Я заплачу.
* * *Угловатый черный «Гелендваген» с дочерна затонированными стеклами, подскакивая на многочисленных выбоинах, несся по шоссе международного значения. Вокруг мелькали такие же пустые поля и облетающие желтыми листьями рощи, но это уже была другая страна, в которую Иван Черепахин попал нелегально, незаконно перейдя границу. Но как ни странно, ему было спокойно. Может, потому, что впереди маячили широкие спины, толстые шеи и бритые затылки молчаливых парней, а рядом, в распахнутой до пупка рубахе и со стаканом виски в руке, сидел давний дружбан Игорь Переверзев и, откинувшись на мягкую спинку сиденья, расслабленно горланил залихватскую песню:
Действительно, оба успели изрядно набраться, хотя Иван сел в джип всего час назад. И то, что с корабля он не сходил, а опасливо вышел из придорожных кустов, никакого значения не имело.
– А ты что, Игорек, уже ростовчанин? – спросил Иван. Он тоже развалился на сиденье и умиротворенно покачивал широкий стакан, звеня кусочками льда, плавающими в соломенного цвета жидкости. Переверзев, сын бывшего председателя колхоза под Луганью, в первые университетские годы был ярым патриотом Украины и говорил, что москали объедают и опивают республику. Но потом постепенно националистический азарт пропал, он остался в Ростове и сейчас думал совсем по-другому.
– Конечно! Ростов – свободный город. Не жлобский, не занудный, не скупой. Здесь даже сала больше, чем в Лугани! Земляки приезжают и закупают пудами... А батя как-то повез друзьям в Москву три кило, так на границе отобрали!
Игорь залпом допил свой виски, пролив несколько капель на волосатую грудь. Он был высоким, широкоплечим, с бритым затылком и отличался от сидящих впереди «горилл» только одеждой. Если заменить куртку из тонкой кожи, клетчатую рубаху и джинсы на черный костюм с белой сорочкой и галстуком, а в ухо вставить крохотный микрофон на незаметном витом шнуре телесного цвета, то сходство было бы полным.
А когда-то он был высоким и худым, не в родню. Может, потому и слали ему каждую неделю тяжелые посылки с рассыпчатым салом, домашней колбасой, копчеными курами и утками, а через раз отец, втайне от жены, докладывал литровую бутылку семидесятиградусной горилки, которую Игорек разбавлял дистиллированной водой. Он был единственным студентом в общежитии, у которого всегда была выпивка и закуска. Надо сказать, что Игорь никогда не жадничал, так что друзей и подруг у него было много. Ему писали курсовые, готовили конспекты, строгий комендант выделил уютную двухместную комнату и был вполне лоялен к приходящим в гости девушкам. Да и девушки были лояльны к Игорьку... Постепенно кости обросли мясом, он стал набирать килограммы, начал заниматься штангой, потом боксировать в полутяже. Сейчас он вполне мог выступать в тяжелом весе. Или петь в одном из многочисленных ростовских ресторанов.
– Эта песня уже устарела, – перебил Игорь сам себя. – Тут на каждом шагу бутики мировых брендов, на распродажах там давятся: набирают шмотья на пятьсот тысяч, миллион... Да и ресторанов хороших – море!
«Так шиковать можно только на ворованные деньги», – подумал Черепахин, но продолжал улыбаться и внимательно слушать.
– А какие бабки здесь крутятся! Я нормально «поднялся», в Лугани так не заработаешь...
Он осмотрел приятеля: мятая одежда с остатками не поддающейся чистке золы, осунувшееся лицо – вид явно не процветающего человека.
– Это у меня сейчас полоса такая пошла, – вроде как оправдываясь, сказал Черепахин, и сам устыдился своей реакции.
– Ничего, отдохнешь, – тут у нас раки, рыба, пиво, – бодро сказал Игорь и налил себе еще виски. – Чего так слабо пьешь?
– Да я вчера самогонки с салом набрался...
– Так это тоже самогонка, только шотландская, – хохотнул Переверзев. – Только сало под нее почему-то не идет...
– Наверное, потому, что у нас из пшеницы гонят, а у них из ячменя, – пошутил Черепахин.
– Гляди, и точно! – Дружбан принял его слова всерьез. – Ты всегда был головастым, в самую суть вникал. Только вижу, тебе это не очень помогло в жизни...
Черепахину стало неприятно, но он не подал виду.
– А ты на чем «поднялся»-то?
– А чего, не видно? – усмехнулся Переверзев. – На кого похожи мои орлы?
Он указал твердым пальцем на каменные спины водителя и переднего пассажира.
Иван замешкался. Честно говоря, «орлы» были похожи на бандитов. Но говорить это вслух было неловко. И он только пожал плечами.
– Даже не знаю. Я мало понимаю в таких вещах...
– В каких – «таких»? – слегка обиделся Игорь. – У меня легальная охранная фирма, оружие на законных основаниях! А ты сразу – «таких»!
– Вот в охранных делах я как раз мало и понимаю, – постарался исправиться Черепахин.
– А-а-а... Просто все часто принимают нас за бандитов... – бурчал дружбан. – Конечно, с криминалом контактировать приходится, но я достаточно зарабатываю, чтобы не иметь с ним общих дел! Давай лучше выпьем за старую дружбу!
Стаканы звонко ударились друг о друга.
Черный «Гелендваген» въехал в Ростов-на-Дону. Водители других автомобилей и прохожие не могли видеть, что происходит за тонированными стеклами.