Стаканы звонко ударились друг о друга.
Черный «Гелендваген» въехал в Ростов-на-Дону. Водители других автомобилей и прохожие не могли видеть, что происходит за тонированными стеклами.
* * *В отличие от десятков других людей, Юрист зашел в прокуратуру Лугани уверенно и спокойно. За время адвокатской практики он привык к страшноватым казенным учреждениям – тюрьмам, ИВС, судам, милицейским отделам. Тем более сейчас он был не обычным защитником, которого, в принципе, любой служитель Фемиды мог послать на хер, а влиятельным советником руководителя газового концерна, и пришел не с улицы, сжимая в потных от волнения пальцах ордер на защиту, а по прогремевшему с самого верха – из республиканской прокуратуры, звонку, который должен был переполошить местных прокурорских муравьишек. Коротко постучав для проформы в высокую дверь, он по-хозяйски вошел во второй кабинет, где Петр Васильевич Крайко, в официальном костюме с галстуком, строго допрашивал бедно одетую заплаканную женщину средних лет.
«Важняк» вначале зыркнул грозно: «Кто, мол, там рвется посреди допроса?» Но тут же на полном личике проявилось понимание – он уже и посмотрел по-другому, и спросил уважительно:
– Петр Сергеевич, если не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, тезка, не ошибаетесь. – Юрист снисходительно протянул руку, которую хозяин кабинета, встав, принял уважительно и пожал мягко, делая другой рукой знак женщине, будто стряхивал пылинку с отворота пиджака. Та мигом вылетела из кабинета.
– Что же это, тезка, от вас арестованные убегают? – неодобрительно начал Юрист, как будто он прибыл с инспекционной проверкой.
– Арестованные пока не убегали, а вот задержанный – было дело, – покаялся следователь и пояснил: – Хорошо, что мы его арестовать не успели, он у нас задержанным проходил. А то бы точно головы полетели...
Тезка скорбно развел руками.
– Я прокурору все подробно доложил. Решили без скандала обойтись. Я его задним числом вроде из камеры освободил, а куда он делся – не ведаю. Вроде уладилось все, а поверите – сердце болит: вот ведь как обмишурился! Хитрый оказался этот жук, ушлый... Я думаю, он нарочно дом обрушил... Мы-то вначале решили – завалило его под развалинами... А раскопали – нет, ошибка, убег!
Крайко кашлянул и поправился:
– В смысле, совершил побег...
Опять поправился:
– Если официально считать – убыл в неизвестном направлении.
И кашлянув еще раз, добавил:
– Честно говоря, судебной перспективы по этому делу никакой и не было. Так что ни арестовать его мы не могли, ни розыск объявить... Прекратили дело – и все на этом закончилось.
– Обставились, значит, грамотно? – по-волчьи оскалился Юрист. – Оформили все, чтобы никто не подкопался? Дело просрали, свои жопы прикрыли и довольны? А ведь вам поручение серьезные люди давали!
– Так что мы можем-то? – виновато склонил голову Крайко. – По закону и так перегнули палку, когда его в камеру бросили!
Юрист махнул рукой.
– Ладно! Мне нужны все зацепки на него. Где он может прятаться? Может, есть дальние родственники, может, зазноба где-нибудь далеко имеется...
«Важняк» задумался.
– А ведь имеется одна ниточка! Дед Микола такой есть, бывший «лесной брат»!
Он полез в сейф, вынул тонкое дело, полистал, извлек криво оторванный лист бумаги с карандашной записью.
– Вот он! Проховыч фамилия. И живет в глуши – деревня Чернолесье, Чекулдаевского района...
Юрист подробно переписал информацию в небольшой блокнот.
– Что ж, будем сами искать, ваши огрехи исправлять! Бывайте здоровы!
Сделав вид, что не заметил протянутой руки, Юрист вышел из кабинета.
На улице ожидал черный «Рейнджровер» с его личной бригадой.
– Значит так, Бобон с Коляшей, берете тачку и гоните вот сюда! – Он вырвал из блокнота листок и протянул Бобону. – Находите этого деда и трясете: где журналист Черепахин? Заезжал ли, куда дальше собирался? Скорей всего он там у него и прячется!
– Достанем! – мрачно сказал Коляша. Бобон кивнул. Оба не были расположены к пустопорожним разговорам.
– Если он там – везете ко мне! – закончил инструктаж советник «Потока». И скомандовал водителю: – Примус, вылазь. Пойдешь к Семиногу, попросишь приличные «колеса». Потом кто-нибудь обратно пригонит.
Примус неохотно покинул свое место.
– Да у них здесь все тачки убитые. Одно старье...
– Ничего, разберемся! – сказал Юрист.
Бобон сел за руль, Коляша устроился рядом, и огромный внедорожник, набрав скорость, скрылся за поворотом. Примус проводил его печальным взглядом.
* * *– Ваня, ты извини, конечно, но на хер кому сдался этот сраный репортаж? – сказал Переверзев после второго просмотра и выключил монитор. – Ему цена – три копейки в базарный день! За него никто не будет арестовывать, сжигать дома, убивать... Тут какая-то пурга...
В просторном кабинете остро пахло свежим ремонтом и новой мебелью. Офис занимал отдельный домик, с гостиничным номером «люкс», в котором и поселили Черепахина. Очевидно, дела у Игорька действительно шли неплохо.
– Если и пурга, то не я ее мету! – хрипло отозвался Иван. В его голосе вибрировало раздражение. – Но охота на меня началась именно из-за этого «сраного репортажа»! Значит, в нем есть что-то важное...
– Но где эта важность? Может, по глазам бородатого старикана видно, что накануне он нажрался до поросячего визга, как мы с тобой вчера? Грубое нарушение трудовой дисциплины и техники безопасности! И руководство этой гребаной станции, боясь, что их бардак выплывет наружу, протянуло свои длинные руки, чтобы уничтожить все экземпляры компрометирующей записи? Так, да? По-моему, чушь полная!
Игорь протянул толстую волосатую руку, взял со стола длинный узкий стакан и жадно выпил. Там был томатный сок с солью, острым соусом «Тобаско», черным молотым перцем, яичным желтком и водкой. По его мнению, эта смесь полностью снимала похмелье и возвращала к жизни даже запойного алкоголика.
Иван тоже выпил волшебный напиток, только без водки. Действительно, муть в голове и желудке стала осаживаться.
– Видел фильм «Разговор»? – спросил он и откашлялся.
Хрипота в голосе исчезла.
– Нет.
– Частный детектив записал невинную уличную беседу, а потом началась охота за магнитофонной пленкой, убили помощницу, и сам он едва спасся...
– И что?
– Еще был фильмец – «Крупным планом». То же самое: фотограф, невинные снимки в парке, и вдруг опасная круговерть вокруг...
– И что? – повторил Переверзев.
– А «Прокол» видел?
– Не видел. К чему ты клонишь?
– Там какой-то чудак записывает голоса птичек в лесу – что может быть невинней и безобидней?
– А его начинают колбасить, верно? – усмехнулся хозяин кабинета. – Так к чему ты клонишь?
– Да к тому, что во всех трех случаях на пленках случайно оказались улики серьезных преступлений! – вскочил Иван. – Только их нельзя было сразу увидеть или услышать! Но они там были! И специалист мог их распознать!
– Вон ты о чем! Но это же кинушки. Там такого наплетут!
– В моей жизни наплетено не меньше!
Черепахин нервно подошел к окну, выглянул в небольшой чистый дворик с высоким забором и глухими железными воротами. Над ними медленно шевелилась телекамера. Значит, Игорю есть чего опасаться...
Он обернулся. Товарищ задумчиво тер виски. Пауза затягивалась.
– Есть у меня один человечек, – наконец произнес Переверзев. – Он лет пятнадцать пахал на газопроводе в Уренгое. Покажешь ему свое кино, пусть растолкует – что к чему.
* * *«Человечек» пришел в офис в середине дня и оказался невысоким пухленьким мужчиной лет пятидесяти. Одутловатое круглое лицо, выпуклый лоб, нос картошкой, идиотские круглые очки в железной оправе, редкие волосы, засыпанные перхотью плечи дешевого пиджака. Мятый плащ он небрежно бросил на кожаный диван, и Переверзев, брезгливо поморщившись, повесил его на вешалку. Но специалист не обратил на это внимания.
– Здравствуйте, я Попов, Евгений Степанович, – представился он и робко протянул вялую ладошку. – Доцент филиала Института нефти и газа.
«Никчемный человечек, – подумал Черепахин. – Какая от него польза?»
Но он ошибся. Попов очень внимательно просмотрел репортаж раз, другой, третий. Он подобрался, стал внимательным и сосредоточенным.
– Так, стоп! Перемотайте назад... Вперед... Пауза...
На экране крупным планом застыл манометр.
– Н-да, странно...
Он поскреб подбородок.
– Что именно? – не удержался Иван.
– Давление в магистрали. Оно повышено против нормы в полтора раза... Даже больше... В один и семь десятых раза...
– И что это значит?
Попов пожал плечами.
– Не знаю. Но похоже, что перекачивают не один газовый поток, а почти два...
– Что это значит? – повторил журналист.
– Значит, гонят вдвое больший объем!
– И что это значит? – в третий раз спросил Черепахин.
Попов повторил жест.
Попов повторил жест.
– Возможно, речь идет о банальном воровстве газа... А возможно – о чем-то другом... Надо поговорить со специалистами... Мой киевский коллега Андрюша Губарев много занимался вопросами перекачки, но в последнее время перестал публиковаться, на конференции не ездит, говорят – спился. Ну, да найду кого-нибудь, поспрашиваю...
Фамилию «Губарев» Черепахин записал в свой блокнот. А Переверзев хмыкнул.
– Смотрите, аккуратно спрашивайте, чтобы не нарваться...
Евгений Семенович снял очки и протер залапанные стекла.
– На что тут можно нарваться? – удивленно спросил он. – Я же не про номера наворованных счетов расспрашивать буду! Обычные вопросы газовика-теоретика к газовику-практику! Думаю, уже к вечеру позвоню. Или завтра с утра.
Потом Иван пошел гулять по городу. Светило солнце, но дул холодный ветер, и он под самое горло застегнул «молнию» на плохо очистившейся куртке. Нашел знаменитую Богатяновку, побродил по столетнему булыжнику, исковеркованному кое-где разрытиями последнего времени, поглазел на старинные домишки, в которых паспортный режим проверял еще царский городовой... Когда-то здесь жили знаменитые ростовские бандиты, а известный налетчик Ванька Медик, обложенный угрозыском на очередной «малине», спрятался в обитый железом сундук и, подложив под крышку тяжелый медный пятак, через щель отстреливался до последнего патрона из длинноствольного маузера.
Здесь почти ничего не изменилось, и на миг ему показалось, что он бродит по Ростову начала прошлого века... Только телевизионные антенны на хлипких крышах сбивали впечатление и возвращали журналиста в неухоженный район третьего тысячелетия.
Улица с трамвайными рельсами была разбита до непотребного состояния, но машины обреченно тянулись по ней, медленно перекатываясь через выбоины и рытвины. Через темные подворотни он заходил в убогие дворы с железными лестницами, ведущими на проржавевшие железные галереи. Ему надо было подыскать сьемную квартиру, но обстановка, в особенности дворовые колонки и дощатые сортиры в углах, не располагали к поселению...
Внезапно он вышел на «блошиный» рынок, где вдоль рельсов, прямо на проезжей части, явно бедствующий люд разложил всякое старье. Как ни странно, здесь было много соотечественников-украинцев, которых он узнавал безошибочно, хотя почти все говорили по-русски. Когда проходил редкий трамвай, продавцы шарахались в сторону, потом возвращались на свои места. Иван подумал, что если кто-то увлечется торгом, то дело может кончиться трагически...
Через несколько кварталов начался ростовский рынок, у входа продавали ножи: складные, охотничьи, метательные – всякие. Черепахин походил по продовольственным рядам: полюбовался рыбными, овощными, фруктовыми развалами, на втором этаже мясного павильона напробовался домашних копченостей и сыров, выпил стакан кислого молока под запеченной палево-золотистой корочкой. Пройдя рынок насквозь, он по крутому спуску дошел до набережной и, присев на лавочку, стал наблюдать за буксирами и баржами, неспешно плывущими по широкому в этом месте Дону. И расслабленно размышлял.
Город нравился своей неспешностью и основательностью, но еще неделю назад он не собирался перебираться сюда на жительство. А теперь у него не оставалось другого выхода.
Замерзнув, он перекусил в шашлычной над темной холодной водой, вернулся на Большую Садовую, купил в киоске газету объявлений и без труда выбрал несколько подходящих вариантов съемных квартир. Оставалось позвонить и договориться конкретно.
Но Переверзев посоветовал не спешить с переездом:
– Живи пока у меня: и охрана, и защита, и еда – все бесплатно! Осмотришься, обживешься, привыкнешь к городу, а там посмотришь... Мы же старые друзья! Расслабься и отдыхай. Хочешь, я телок подгоню? Домашние, чистые...
– Спасибо, дружище, но мне сейчас не до телок...
– Ну, тогда просто отдыхай. В холодильнике пиво, рыбчик, тарашка, водка нашенская – «Белая березка»... Не стесняйся – ешь, пей, чувствуй себя, как дома...
* * *Попов не позвонил ни вечером, ни утром следующего дня, ни днем. Ивана это начинало тревожить.
– По моему вопросу вестей не было? – на всякий случай поинтересовался он, хотя знал, что Переверзев сразу бы сообщил ему любую новость.
Игорь озадаченно покачал головой.
– Нет. Что-то и я ему не могу дозвониться. На работе его нет, домашний не отвечает, мобильник отключен... Может, в запое? Так вроде он этим не увлекается...
Иван насторожился.
– А может...
Но Переверзев даже слушать не стал.
– Не может! У тебя мания преследования! Я уже дал ребятам задание, они его найдут. Расслабься! Сегодня погуляем от души.
Вечером Переверзев повел гостя в ресторан «Фишка». Черепахин достаточно знал английский, чтобы оценить филигранность названия: «Фиш» – рыба, а «фишка» – нечто необычное, затейливое, привлекающее внимание... Что необычного можно придумать в рыбном краю? Экзотическую рыбу, вот что!
Небольшое помещение, прилавок со льдом, на котором лежали омары, креветки и незнакомые морские рыбы, каждую из которых приветливая официантка назвала по имени.
– Рекомендую сибас в соли, или дораду на гриле, а можно тюрбо в винном соусе, – улыбаясь, представляла девушка. – Есть барабулька – морская, а вот черноморская, она мельче, но очень вкусная... Кстати, только сейчас привезли свежайшие устрицы...
– Барабульку только утром доставили из Анапы, – с акцентом пояснил хозяин, он же шеф-повар: склонный к полноте симпатичный хорват с профессорской бородкой. – И черноморскую камбалу сегодня, так что рекомендую...
Не привыкший к кулинарным изыскам Черепахин предоставил выбор Игорю, а тот, хотя и изображал знатока, тоже слабо ориентировался в высокой кухне и сделал заказ явно вслепую. Но не ошибся, поскольку ошибки в этом заведении были явно исключены: все было свежим, вкусным и сытным. Хотя официант рекомендовал хорошее хорватское вино: «Обычно к рыбе берут это, белое...», Переверзев выбрал водку.
«Мало ли что пьют обычно, мы глотаем что привычно!» – сказал он и громко захохотал.
– Что там у вас с выборами? – поинтересовался Переверзев, когда они, пропустив по рюмке, ели суп из мидий. – Шумят, спорят, палаточные городки выставляют... А толку что? Какая народу разница – Фокин, Тучка или этот, как его... Семенович?
– У «вас»? – усмехнулся Иван. – Или все-таки «у нас»? У тебя же родители, вся родня в Украине!
– Родня там, а я здесь, – ничуть не смутившись, ответил тот. – Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше... Так кто возьмет верх, как думаешь?
Иван сбросил очередную раковину в глубокую тарелку, вытер салфеткой губы.
– Кто его знает... У Тучки за последнее время рейтинг попер вверх, так что сейчас шансы равны... Хотя он представитель старой школы, а Фокин из новых конюшен... Бодаются пока... За одного народ митингует, за второго... Думаю, все в последний момент решится. Когда начнут компромат сливать...
В «Фишку» зашли три крепких бритоголовых парня, явно бандитского вида. Когда-то такие маскировались, теперь наоборот – бравировали своей внешностью. Двое прошли к дальнему столику, один остановился рядом с Переверзевым.
– Здорово, Шериф! Нам надо очередную перевозку обеспечить. В четверг или в пятницу. Скорее в четверг...
– Обеспечим, – кивнул Игорь. – По прежней схеме?
– Да, – кивнул бритоголовый.
Его лицо, с нависающими надбровными дугами, расплющенным носом, выступающими скулами и торчащим вперед массивным подбородком, напоминало череп.
– Твоя машина идет следом, две наши страхуют спереди и сзади.
– Нет вопросов! Знакомься, Борец, это мой товарищ, из Лугани приехал... Давай по рюмке за знакомство!
– Скорей всего в четверг, – повторил бритоголовый, не обращая внимания ни на предложение, ни на Ивана. – Готовься!
И, не прощаясь, пошел к своим приятелям.
– Это наши клиенты, – пояснил Игорь, хотя Черепахин ни о чем не спрашивал. И снова наполнил рюмки.
– Деньги возят. А мы обеспечиваем охрану.
– По-моему, к ним и так никто не сунется. С такими рожами они и сами обеспечат что угодно.
– Тихо, тихо. – Игорь втянул голову в плечи и покосился назад.
– Это верно. Только у нас лицензия, у нас официальное оружие...
– Так вы, выходит, вроде ширмы? Чтобы все по закону? А они на двух машинах с автоматами, чтобы реально отбиваться?
Переверзев хотел что-то ответить, но тут его телефон заиграл песню «Про зайцев».
– Слушаю, Сеня! – взглянув на номер, отозвался он. И дернулся, будто у него выстрелили над ухом.
– Как?! Где? Когда?
Рюмка упала, по белой скатерти расползалось мокрое пятно. Он слушал, машинально полоща пальцы свободной руки в вазочке с лимонной водой. От нехорошего предчувствия у Черепахина похолодело под ложечкой.
– Я тебя понял, – глухо сказал он. – Да ничего не делать. Работай по своей программе!
И отключившись, повернулся к Ивану. Лицо его было мертвенно-бледным.