А Баданец по закрытой линии позвонил Скорину.
– Ну, как он вам, Валентин Леонидович?
Собеседник помолчал.
– Да, в целом, годится... Только что-то я от него ничего про газ не слышал. Про коньяк слышал, про фуагра слышал, про его славную жизнь слышал, а про газ – ни одной фразы. Странно как-то, если он главный спец... А ты слышал?
– Тоже нет. Хотя мы про производство-то и не говорили. У нас все темы были под отдых заточены.
– Ладно, – вздохнул российский коллега. – Ты же его не с улицы взял. Поговори по существу, все сразу станет ясно...
* * *Через пару дней Баданец пригласил Степана Тарасовича к себе на базу порыбалить. База фирмы «Поток» располагалась в живописном лесу, на берегу прозрачного голубого озера. Утром и вечером воздух между деревьями и над водной гладью тоже имел голубой оттенок. Поэтому она так и называлась: «Голубой воздух».
– Здорово здесь! – восхищался академик, который уже начал привыкать к красивой жизни. – Прямо надышаться не могу! Какая атмосфера чистая – так бы отрезал ножичком и ел! Тут можно сто лет прожить!
– Так живи, Степан, хоть двести, кто мешает? – засмеялся Баданец. – Видишь, новый корпус строится? Я тебе там трехкомнатный «люкс» отдам – приезжай, когда хочешь, и заселяйся!
Они стояли в спортивных костюмах и с удочками на уходящем в озеро деревянном причале. Пахло свежей водой и хвоей.
– Причем жить эти двести лет ты можешь не просто чиновником от науки на голом окладе, а долларовым миллионером! – неожиданно добавил газовый барон. Он уже не улыбался. – Хочешь быть долларовым миллионером, а Степа?
– Спрашиваешь! – хохотнул директор НИИ. – Только как же им стать-то?
– Да очень просто. Надо чтобы твои мозги и твои идеи были надлежащим образом оплачены. И сейчас такая возможность имеется...
– Э-эх, за мозги у нас никогда не платили, – вяло махнул рукой Михайлюк. – Глянь, у тебя, кажется, поплавок дернулся...
Но Виктор Богданович не обратил на поплавок ни малейшего внимания.
– «Никогда» было раньше. С этой минуты начинается «сейчас», – очень серьезно произнес он. – Принято решение привлечь тебя к очень важному для Украины проекту. И очень перспективному с финансовой точки зрения...
Михайлюк молчал. Его лицо приняло растерянное, кислое выражение. Ни интереса, ни азарта, ни хотя бы любопытства! Очень странное поведение человека, которому предлагают миллионы долларов! Может, он просто не понимает, о чем идет речь? Или думает, что с ним шутят?
– Этот проект включает в себя изготовление ракетного топлива из радона, – продолжал Баданец. – А на тебя я вышел потому, что именно ты запатентовал этот способ! Я уже говорил о тебе с Президентом страны, и он дал «добро»! Врубаешься, Степа?
Но Степан Тарасович повел себя очень странно и непонятно. Вместо того чтобы оживиться и обрадоваться, он явно занервничал, отложил удочку и вытер большим клетчатым платком вспотевший лоб. Потом снова взялся за удочку и принялся проверять наживку.
Баданец был неприятно удивлен.
– Степан, ты понимаешь, о чем идет речь?! – Он не смог скрыть раздражения. – Ты занимаешься тем, что хорошо знаешь – руководишь обогащением радонового газа и его переработкой в топливо, а за это получаешь семь процентов от прибыли! Это двадцать-тридцать миллионов долларов в год! Брось, на фиг, своих червяков!
Михайлюк запутался в леске, несколько раз подергал ее, но только сильней затянул. Он по-прежнему отмалчивался, и понять причину этого было невозможно.
– Да что с тобой?! Ты не хочешь стать миллионером?!
Баданец непонимающе рассматривал будущего партнера и напряженно ждал ответа. И тут Степан Тарасович, выражаясь молодежным языком, «затупил».
– Стать миллионером я хочу, но у нас правительственная тема, мы закрываем пятилетнее исследование, оно на контроле в правительстве... – глядя в сторону, промямлил он. – Я не могу бросить институт и заниматься этим радоном...
Терпение собеседника лопнуло. Будто злой волшебник махнул своей палочкой, и на деревянных мостках произошло мгновенное превращение: добропорядочный бизнесмен Виктор Богданович Баданец – уважаемый гражданин, спонсор и меценат, исчез. На его месте появился Витька Боек, который в середине девяностых подмял под себя всю киевскую братву.
– Ты что, офуел, козлина парашная! – страшным голосом заорал он и затопал ногами так, что чуть не выбил доски причала. – Какое, на хер, исследование? Засунь его себе в задницу! Прочисть уши – тридцать миллионов в год! Президент одобрил! Да я твой долбаный институт дотла сожгу!
Несколько молодых людей в темных костюмах выскочили к причалу, настороженно осматриваясь по сторонам и держа руки под пиджаками.
Михайлюк едва не уписался. Он шарахнулся в сторону, оступился и чуть не упал в воду, но крепкая рука ухватила его за шиворот.
– Извините, Степан Тарасович, нервы... Давайте я вас отряхну...
На причале вновь стоял учтивый представитель городской бизнес-элиты Виктор Баданец.
– Просто речь идет об очень серьезных вещах и об очень больших деньгах. Отказываться тут нельзя. Нельзя отказываться, дорогой Степа!
Михайлюк беспомощно хлопал глазами, словно двоечник у доски.
– Вы понимаете, Виктор Богданович, это было много лет назад... Расчеты сырые, я просто подогнал цифры, чтобы свести концы с концами... Опытным путем их никто не проверял, даже эксперименты не проводились... И я давно отошел от этой тематики...
Баданец исподлобья тяжело смотрел на академика, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Видно было, как тяжело ему это дается, но он все же справился.
– Степан, сейчас появилась возможность все исправить и довести дело до конца, – тихо, но внушительно, заговорил он. – У тебя будут помощники. Ты видел, какими возможностями я обладаю. Скажи, кто тебе нужен: химики, физики, математики, практики, теоретики – мы подберем самых лучших. Мы не подпольным производством презервативов собираемся заниматься, у тебя будет положение, авторитет, признание на государственном уровне, всенародная слава! Все в твоих руках!
Степан Тарасович умоляюще прижал руки к груди.
– Да поймите же, Виктор Богданович, я ничего не могу сделать! Я все забыл... К тому же там сама идея нежизнеспособна... Это блеф, фальсификация...
– Что ж.... Так, значит, так!
Развернувшись, Баданец медленно пошел к берегу.
– Я уезжаю, – сказал он напряженно ожидающим охранникам. – Гостя кормить, поить, но никуда не отпускать. И не давать звонить!
Михайлюк растерянно топтался на причале, не зная, что теперь делать. В голове, как стриж в клетке, билась одна и та же странная фраза, смысла которой, услышь ее Баданец, он все равно бы пока не понял: «Ну, Губарев, ну, сука! Будь ты проклят со своими долбаными прожектами!»
* * *– А вы и правда кандидат наук? – Молодая курносая девушка изумленно осматривалась.
Андрей представил, как она воспринимает его жилище, и поморщился. Отчетливый запашок засорившейся канализации, выцветшие обои, обшарпанный пол, продавленный диван, старый двустворчатый шифоньер, круглый, покрытый бархатной скатертью обеденный стол, на котором лежит стопка тетрадей и стоит компьютер с плоским двадцатидюймовым монитором – единственная приличная вещь в доме.
– Правда, – кивнул он и полез в шифоньер. – Могу диплом показать.
– Ладно, не надо. Катюха сказала, вы хорошо пишете. И Серега с третьего курса хвастался, что «пятерку» получил. Но мне и «четверки» хватит. К понедельнику сделаете? У меня уже сроки поджимают. Вот моя тема, говорят, она несложная.
Андрей, не глядя, сунул листок в карман.
– Вообще-то на курсовую дней десять надо. Но раз поджимают, сделаю. Деньги вперед дать сможешь? У меня катридж кончился, и за Интернет заплатить надо...
Еще зверски хотелось жрать, но об этом он говорить не стал.
– Половину, – сказала девушка и, достав красный кошелек с бисером, отсчитала сто пятьдесят гривен. – Больше нету. А вам что, пенсию не платят?
Купюр у нее было достаточно, видно, не хотела рисковать. Мол, уйдет в запой, и плакали денежки... Почему-то многие принимают Андрея за пьяницу, хотя он и раньше не был любителем, и сейчас особо не злоупотребляет. И чего это она про пенсию? Наверное, оттого, что небритый?
– Нету, так нету, обойдусь, – вздохнул он. – Может, с кем-нибудь позаниматься надо? Подтянуть к экзаменам или к поступлению подготовить? Я ведь несколько лет репетиторством занимался, очень хорошо получалось... А теперь почему-то нет желающих...
Курносая фыркнула.
– А то сами не знаете, почему! Сейчас даже поговорка такая есть: «Глупый абитуриент платит репетитору, а умный – экзаменатору»! На сессии староста соберет деньги, и все в порядке! А курсовые и дипломные сами студенты из Интернета выкачивают... Значит, я в понедельник зайду!
Конечно, начал он не с катриджа и не с оплаты Интернета. Прямо как был – в растянутых синих трениках, майке и шлепанцах, выбежал в магазин, благо он рядом, за углом, купил пельменей, яиц, чая, хлеба и колбасы. Хотел взять еще кофе, но пожадничал. На выходе его уже поджидали Саня и Котелок.
– Здорово, Андрюха! Видать, разбогател? Не иначе ларек забомбил! Ну, купи пузырек!
– Опоздали, все на еду истратил, – он осторожно обошел покачивающиеся фигуры.
– Подумаешь, какой гордый! – возмущались сзади хриплые голоса. – Брезгует выпить с соседями! А чего гордиться – самого отовсюду выперли! Великану проспорил, а не отдал! Ничего, он тебе еще рожу начистит!
Дома он пожарил яишню с колбасой, поел досыта, выпил крепкого чаю. Жизнь налаживалась. Отдельная квартира, руки-ноги и голова есть, – чего еще надо? Сделает курсовую этой курносой, там еще кто-нибудь подвернется, перекрутится... Надо только кран в ванной починить да слив прочистить, Милке долг отдать, вон она сколько его подкармливала... А потом, может, пройдет по конкурсу в универ, доцент получает не ахти сколько, но получает, можно постепенно долги погасить... Да и новую радоновую схему он почти закончил, осталось все вылизать, выпятить принципиальную новизну и получить патент на свое имя. А потом пробивать внедрение, на этом можно очень хорошо подняться... Если повезет, конечно. Но судьба любит упорных... Рано или поздно Фортуна должна ему улыбнуться!
В дверь позвонили. Не подходить, спрятаться? Смотря кто... Он осторожно выглянул в глазок и открыл. С властями лучше не ссориться.
– Гражданин Губарев? – На пороге стоял дородный мужчина в униформе, с ним участковый, Мария Петровна из ЖЭУ и соседка тетя Глаша.
– Я судебный исполнитель Хохренко, у меня решение суда о наложении ареста на имущество! – отрекомендовался мужчина в форме и вошел, оттесняя робко упирающегося Андрея.
– У меня и имущества-то нет, – попытался возражать он, но его никто не слушал.
– Стол оставляем, шифоньер тоже, а вот компьютер описываем...
– Как описываете? Я на нем работаю, это средство заработка!
– Где они, твои заработки? – раздраженно закричала Мария Петровна. У нее было востроносое морщинистое лицо и злые глаза.
– За квартиру платить надо! Мы из-за вот таких, как ты, зарплату не получаем!
– Но без компьютера я вообще не смогу ничего заработать...
– Позвольте, гражданин Губарев, вы зарегистрированы в налоговой инспекции как индивидуальный предприниматель? – вмешался участковый. – И компьютер зарегистрирован как орудие вашего официального труда?
– Гм... Нет, не зарегистрирован...
– Тогда вам лучше не усугублять!
Через двадцать минут визитеры ушли, унося с собой компьютер, электрический чайник и кофеварку.
– Чайник у вас есть обычный, а кофеварка не является предметом первой необходимости, – пояснил Хохренко.
– А какой предмет кофеварка? – спросил Андрей, просто чтобы что-нибудь спросить.
– Это предмет роскоши, – объяснил судебный исполнитель.
Монитор он держал под мышкой, а системный блок положил в огромную сумку, в каких «челноки» любят возить товары через государственную границу.
– Смотри, Губарев, мы тебе все коммуникации отрежем! – пригрозила напоследок работница ЖЭУ. – Или вообще выселим за неуплату!
Дверь за незваными гостями захлопнулась.
«Хорошо, на кофе деньги не потратил, – подумал Андрей. – Без кофеварки он ни к чему».
Отставной доцент всегда умел найти в происходящем хоть что-то хорошее.
* * *Все в жизни относительно. Та же самая база, то же озеро, тот же голубой воздух, но сегодня настроение у Михайлюка было ниже среднего. Гораздо ниже. Можно сказать – похоронное настроение.
Правда, бетонный подвал недостроенного здания в гораздо меньшей степени способствует релаксации, чем комфортабельный номер гостевого коттеджа. Здесь мертвенно тихо, как в склепе, остро пахнет пылью и страхом. На этом фоне развивающееся действо отвечает основному алгоритму успеха фильмов ужасов: обыденная обстановка, но с деталями, обещающими нечто жуткое.
– Вот, пожалуйста, копии патентов номер 242 и 243 на имя Михайлюка Степана Тарасовича, изобретателя нового способа обогащения радонового газа и выработки из него ракетного топлива...
Голос Юриста звучал монотонно, без всяких интонаций, как в суде. Может, это и был суд.
– А вот газетные сообщения...
Познавший таинства маникюра палец ткнул в одну вырезку, другую, третью...
– В них черным по белому написано, что Михайлюк Степан Тарасович разработал оригинальный способ переработки радона в ракетное топливо...
Юрист, а именно так он представился, когда Михайлюк спросил имя, оставалось только гадать, что это – профессия, кличка или диковинное имя, так вот, Юрист был одет в добротный серый двубортный костюм, голубоватую рубашку со строгим синим галстуком и таким же платком, выглядывающим из наружного верхнего кармашка пиджака. Он удобно развалился на стуле и, положив ногу на ногу, рассматривал играющий серебристыми бликами носок классической черной лаковой туфли. Нелепо выглядящий в подвальном помещении наряд дополняли набриолиненные и зачесанные на ровный пробор короткие волосы и тонкая полоска усиков, когда-то называемых «мерзавчиками». Казалось, этот типчик перенесен сюда из Чикаго тридцатых годов забарахлившей машиной времени и это видение сейчас исчезнет... Впрочем, сидящий на грязном полу академик Михайлюк в мятом пиджаке с оторванным рукавом выглядел еще более нелепо. И торчащие за спиной юриста, Юриста или «Юриста» Каин с Хлыстом в отвратительно сидящих синих рабочих комбинезонах и резиновых перчатках тоже выглядели крайне нелепо.
Короче, нелепой была вся мизансцена, поставленная режиссером, которому не дают покоя лавры Хичкока.
– А вот автореферат докторской диссертации Михайлюка С.Т. на тему: «Технология переработки радонового газа в ракетное топливо», – спокойно продолжал Юрист, и чувствовалось, что он умеет представлять доказательства присяжным. – И список сорока восьми научных трудов, посвященных той же проблематике...
Юрист вздохнул и сделал театральный жест правой рукой.
– Должен сказать, что мне, как человеку юридически подкованному, совершенно ясно, что именно Михайлюк Эс Тэ внес огромный вклад в науку по данной тематике. Думаю, это ясно даже нашим неискушенным слушателям, которые, несмотря на малообразованность и детскую наивность, являются хорошими специалистами в своем деле...
Он небрежно, не поворачиваясь, указал большим пальцем левой руки за спину на терпеливо ждущих мордоворотов в спецовках.
– И все же я бы не советовал вам, Степан Тарасович, знакомиться с талантами моих скромных друзей. Право же, не стоит этого делать. Лучше объясните, почему вы не хотите с нами работать? Даже упорно отпираетесь от заслуженных научных лавров? Ведь факты неопровержимы...
Степан Тарасович в очередной раз обвел подвал затравленным взглядом, остановившись на парнях в комбинезонах. У них были дегенеративные лица отмороженных уголовников. Не надо иметь аттестат профессора и почетные звания, чтобы догадаться, в каком деле являются специалистами эти ребята.
– Ну, хорошо. В этом нелегко признаться, но другого выхода у меня просто нет...
Он вздохнул и потупился.
– Я не делал никаких открытий, связанных с радоном, и не писал эти работы... Под моим началом в то время работал некий Губарев... Вот он-то и разработал эту технологию...
– Вот те на! – всплеснул руками Юрист. – То есть вы просто присвоили труды своего подчиненного?
– Ну да... Нечто в этом роде... В науке такое происходит очень часто.
– Другими словами, вы обворовали талантливого ученого и незаслуженно получили все свои степени, звания, награды?
– Ну... Если обострять, то... Можно сказать и так...
– А разве возможно, ничего не зная, быть директором института, доктором наук, академиком, главным специалистом по газу? – делано удивлялся Юрист.
– Выходит, возможно, – подтвердил Михайлюк. – Сейчас все на бумажках держится...
– Кроме личного интереса, – поправил чикагский гангстер из тридцатых годов. Прищурив глаза, он с интересом рассматривал академика и профессора. – А где теперь этот талантливый изобретатель?
– Не знаю. Наши пути, естественно, разошлись.
– Пожалуй, объяснение правдоподобное, – наконец подвел итог Юрист. – Хотя история довольно удивительная.
– Что же в ней удивительного? – мрачно пробурчал Михайлюк, который думал, что все уже позади, и машинально отряхивал костюм.
– Суть, дорогой Степан Тарасович. Надо быть полным мудаком, чтобы отобрать у талантливого человека то, чем не можешь распорядиться, а сам талант выкинуть на помойку! Ну что стоило взять его помощником на зарплату?
– Кто знал, что вы станете копаться в грязном белье...
Михайлюк тяжело поднялся на ноги и принялся выбивать пыль из вконец грязных брюк.
– Прошу сохранить все в тайне! Надеюсь, меня больше не будут здесь удерживать?
Юрист тоже встал.
– Я уполномочен принять только одно решение: не передавать вас этим милым и воспитанным ребятам... Так что калечить вас не будут...
– А жаль!
Каин и Хлыст громко зареготали.