Гамильтон раздраженно ответил:
— О своих делах. А что?
— Ну, милый!.. — остановила его Марша.
Отбросив дипломатию, Джек уставился на мисс Рейсс и спросил в упор:
— Вы что, всегда такая? Шныряете, суетесь в чужие дела?
Суровое лицо женщины не дрогнуло.
— Приходится быть осторожной, — пояснила она. — Сегодняшний несчастный случай лишнее тому подтверждение. Меня везде подстерегают всевозможные опасности…
Она тут же поправила себя:
— Следовало бы сказать — так называемый несчастный случай!
— Подстерегают именно вас? — заинтересовался Джек.
Мисс Рейсс не ответила, она вперила взгляд в Прыг-Балду.
Растрепанный котище закончил ужин и теперь искал, у кого бы устроиться на коленях.
— Что с ним? — испуганно спросила мисс Рейсс. — Почему он так смотрит на меня?
— Все очень просто, — стала успокаивать ее Марша. — Вы ведь сидите. А он хочет запрыгнуть к вам и подремать.
Приподнявшись над стулом, мисс Рейсс напустилась на бедного Балду:
— Не подходи! Не прикасайся своими грязными лапами! — Гамильтону она доверительно сообщила: — Все было бы не так ужасно, но у них ведь блохи. А у вашего вдобавок такая бандитская рожа… Он, по-видимому, ловит и жрет маленьких птичек?
— По шесть штук каждый день, — ответил Гамильтон, чувствуя, как кровь сильнее запульсировала в висках.
— Еще бы! — отпрянула мисс Рейсс от обескураженного столь непривычным обхождением Балды. — Я ведь вижу, он форменный убийца! Что ни говорите, а в городе должен существовать какой-то специальный закон касательно злых животных, опасных в домашнем обиходе. Должны быть, по крайней мере, введены лицензии! О чем думают городские власти?..
— Если б он довольствовался только птичками! — перебил ее Гамильтон, охваченный безжалостно-садистским азартом. — Он не гнушается и хомяками, змеями, а сегодня утром приволок в пасти кролика!
— Дорогой, прошу тебя!.. — воскликнула Марша, видя, как обалдело смотрит на Джека мисс Рейсс. — Не всем нравятся кошки. Ты не вправе требовать, чтоб другие разделяли твои вкусы.
— Ну а маленьких мышек? Лопает дюжинами! — злорадно добавил Гамильтон. — А то, что не успевает сожрать, тащит нам. Однажды утром, вы только представьте себе, притащил голову какой-то старушки!
Истерический всхлип сорвался с тонких уст мисс Рейсс. Она беспорядочно замахала руками и засучила ногами. Гамильтон ощутил мгновенный укол жалости и стыда. Он открыл было рот, чтоб извиниться, но осуществить свое намерение не успел…
Откуда-то сверху, как из рога изобилия, на голову посыпалась серо-зеленая саранча. Туча саранчи. Весь засыпанный гадкими кусающимися тварями, Гамильтон отчаянно барахтался, пытаясь выбраться на волю. Женщины и кот застыли, не веря собственным глазам. Наконец Джеку с горем пополам удалось выползти из-за стола. Он, вскрикивая, задыхаясь, кое-как стряхнул с себя насекомых и забился в угол.
— Боже милостивый! — прошептала потрясенная Марша, сторонясь трещавшей хитином кучи.
— Что… это? — пролепетала мисс Рейсс, не сводя глаз с живого холмика копошащихся тел. — Эт-то… невозможно!
— Но это случилось, — стуча зубами, сказал Гамильтон.
— Но каким образом? Почему? — вопрошала Марша, когда все четверо, включая кота, ретировались из кухни. Подальше от расползавшейся во все стороны саранчи. — Такого просто не может произойти!
— Но тем не менее это очень вписывается… — через силу произнес Джек. — Помнишь осу? Мы не ошиблись: что-то вокруг изменилось. И все сводится к одному пока неизвестному знаменателю…
Глава 4
Утреннее солнце освещает спящую Маршу, ее обнаженные плечи и ложится желтым квадратом на темный пол. Стоя в ванной, Джек ожесточенно бреется, превозмогая боль в поврежденной руке. В запотевшем зеркале он воспринимает свои смазанные мыльной пеной черты как пародию на человеческое лицо.
В доме все успокоились. Вся саранча уползла куда-то, и только изредка случайный шорох напоминает о том, что часть насекомых забралась под стенные панели. Теперь все кажется вполне нормальным и привычным. Проехал, звякая бутылками, грузовичок молочника. Марша вздохнула и пошевелилась во сне, выпростав руку поверх одеяла. На заднем крыльце Прыг-Балда раздумывал, не пора ли опять вернуться в дом.
Тщательно контролируя свои действия, Гамильтон закончил бритье, помыл бритву, освежил лосьоном щеки и шею, надел свежую белую сорочку. Ночью, ворочаясь без сна, он заранее решил, что исполнит задуманное именно сейчас, после бритья, когда от сонливости не останется и следа, а сам он будет умыт, одет и причесан.
Неуклюже опустившись на одно колено, он сложил вместе ладони, закрыл глаза, втянул глубоко воздух и начал…
— Великий Боже, — проговорил он таинственным полушепотом, — сожалею и раскаиваюсь в том, что содеял с бедняжкой мисс Рейсс. Если Ты сможешь простить мой грех, я буду признателен.
Джек оставался коленопреклоненным еще минуты, размышляя над тем, достаточно ли сказанного и все ли он правильно сказал. Однако мало-помалу стыд, гнев и ярость вытеснили смиренное раскаяние. Где это видано, чтоб взрослый здоровый мужик становился на колени? Унизительно… недостойно разумного человека… и, честно говоря, непривычно.
Скрепя сердце он добавил к своей молитве еще несколько строк:
— Господи, посмотри в лицо фактам: она это заслужила! — Его жесткий шепот разносился по притихшему дому. Марша вновь вздохнула и перевернулась под одеялом. Скоро она проснется. Прыг-Балда царапался в дверь снаружи, удивляясь, почему она до сих пор заперта. — Господи, оцени ее слова по достоинству! — продолжал Джек, тщательно выбирая слова. — Именно такие, как она, создавали лагеря смерти. Она суетлива, непримирима… От антикошачьих настроений рукой подать до антисемитизма…
Ответа не последовало. А рассчитывал ли Джек получить его? Чего конкретно ждал? Он и сам не знал. Может, какого-нибудь знака.
Или молитва не смогла пробиться к Богу? Последний раз Джек сталкивался с какой бы то ни было религией на восьмом году жизни, в воскресной школе. А старательное чтение этой ночью церковных текстов не дало ничего конкретного, только ощущение необъятности предмета и глубины материала… Там тоже свои формулы, фактически — тот же протокол… и построже, чем у полковника Эдвардса.
Джек еще оставался в молитвенной позе, когда сзади послышался звук. Повернув голову, он увидел какую-то фигуру, на цыпочках пересекавшую гостиную. Человек. В свитере и просторных брюках. К тому же негр.
— Хорошенький знак свыше, нечего сказать! — с сарказмом заметил Гамильтон.
Чернокожий выглядел явно не лучшим образом.
— Вы меня помните? Я — гид. Привел вас на ту платформу. Вот уже пятнадцать часов, как эта авария у меня из головы не выходит…
— Вы тут ни при чем, — сказал Гамильтон. — Вам досталось наравне со всеми.
Поднявшись, Джек вышел из ванной в прихожую.
— Вы завтракали?
— Я не голоден, — ответил негр, пытливо глядя на Гамильтона. — Что вы сейчас делали? Молились?
— М… да, — признался Джек.
— Это ваш обычай?
— Нет… — Поколебавшись, он добавил: — Я не молился лет с восьми.
Негр помолчал, раздумывая над чем-то, потом, спохватившись, представился:
— Меня зовут Билл Лоуз…
Они обменялись рукопожатием.
— Вы, кажется, все поняли! Когда догадались?
— Где-то со вчерашнего вечера.
— Что-нибудь произошло?
Гамильтон рассказал ему о дожде из саранчи и об укусе осы.
— Догадаться несложно. Солгал — был наказан. Перед тем сквернословил — значит, снова наказан. Причина и следствие. Все элементарно.
— А на молитву вы зря теряете время, — без обиняков заявил Лоуз. — Я пробовал. Все глухо!
— О чем вы молились?
Лоуз с иронией ткнул себя в шею над воротом сорочки, в полоску черной кожи:
— Могли бы догадаться. Но все не так просто… Тут уж, наверное, судьба.
— В ваших словах изрядная доля горечи, — осторожно заметил Гамильтон.
— В свое время ее было гораздо больше. — Лоуз прошелся по гостиной. — Извините, что я так бесцеремонно ворвался… Но дверь была не заперта, и я решил, что вы дома. Вы инженер-электронщик?
— Да.
Состроив гримасу, Лоуз протянул руку:
— Приветствую, коллега. Я выпускник университета. Квантовая физика. Благодаря чему и получил работу гида. Большая конкуренция в наше время… Во всяком случае, мне так говорят.
— А вы как разобрались со всем этим? — Гамильтон повел вокруг рукой.
— С этим?.. — Лоуз пожал плечами. — Догадаться нетрудно.
Он вынул из кармана матерчатый узелок. Развязав его, он показал крохотную металлическую пластинку.
— Когда-то сестра заставляла меня это носить. Так и привык.
Он бросил амулет Гамильтону. На пластинке еще не до конца стерлись слова веры и надежды. Возможно, тысячи рук ощупывали эти заклинания.
— Валяйте, — усмехнулся Лоуз. — Воспользуйтесь им.
— Валяйте, — усмехнулся Лоуз. — Воспользуйтесь им.
— Воспользоваться? — не понял Джек. — Откровенно говоря, это не мой стиль.
— Я по поводу вашей руки. — Лоуз сделал нетерпеливый жест. — Талисман ведь действует — теперь. Приложите к больному месту и увидите. Лучше снять повязку. При непосредственном контакте он работает лучше. Именно так я избавился от своих собственных травм.
Недоверчиво посматривая на Лоуза, Гамильтон содрал часть повязки. Почерневшая плоть влажно блестела сукровицей под лучами солнца. Поколебавшись, Джек осторожно приложил к ране холодный кусочек металла.
— Вот, уже пошло, — заметил Лоуз.
Отвратительная нагота поврежденных тканей стала бледнеть и покрываться розовой пленкой. Оранжевый глянец медленно обретал нормальный телесный цвет. Рана сузилась, перестала сочиться сукровица. Потом и вовсе затянулась. Только посредине осталась узкая белая полоска. Под кожей пропала болезненная пульсация.
— Вот видите! — победно ухмыльнулся Лоуз, протягивая руку за амулетом.
— А раньше он помогал?
— Да что вы!.. Никогда. Глупые старушечьи байки. — Он сунул амулет в карман. — Теперь попробую оставить на ночь несколько волосков в воде… Утром, конечно, будут черви. А хотите знать, как вылечить диабет? Надо взять половину сушеной жабы, смолоть как кофе, перемешать с молоком девственницы, завернуть в старую тряпку и обернуть шею больного.
— Вы хотите сказать…
— …что теперь подействует. Как до сих пор еще верят в глубинке. До сих пор старики ошибались, а мы были правы. Но теперь не правы мы.
На пороге спальни появилась Марша. В халате, заспанная и непричесанная.
— О!.. — испуганно выдохнула она, завидев Лоуза. — Это вы! Как поживаете?
— Спасибо, хорошо, — ответил Лоуз.
Протирая глаза, Марша обернулась к мужу:
— Как спалось?
— Так… А что?
Что-то в ее голосе насторожило Джека.
— Сон видел?
Гамильтон задумался. Снилось нечто расплывчатое, рассказывать особо не о чем.
— Нет, — буркнул он.
Странное выражение появилось на угловатом лице Лоуза.
— Вы видели сны, миссис Гамильтон? Что именно?
— Самое странное, такое и сном-то не назовешь. Ничего не происходило. Просто — было…
— Место, но не действие — так?
— Вот-вот. Грубо говоря, имело место что-то неизвестное. И мы в том числе.
— Мы все? — живо спросил Лоуз. — Все восемь?..
— Да, — кивнула Марша. — Все лежали там, где упали. В «Мегатроне». Мы просто лежали. Без сознания. И даже, казалось, вне времени.
— А в углу, — спросил Лоуз, — происходит что-нибудь? Суетятся медики? Или ремонтники?..
— М-м… да, — подтвердила Марша. — Но они скорее недвижно присутствуют. Замерли, как статуи, на какой-то лестнице.
— Нет, они двигаются, — возразил Лоуз. — Мне тоже снилось подобное. И я тоже сначала думал, что они неподвижны. Они двигаются, только очень медленно.
Наступило тягостное молчание.
Еще раз покопавшись в памяти, Джек нерешительно произнес:
— Теперь и я припоминаю… Это след травмы: мгновение шока. Оно врезалось в наше сознание. Наверно, мы никогда от него не избавимся полностью.
— Но это не память! — взволнованно воскликнула Марша. — Это продолжается! Мы все по-прежнему — там.
— Как?.. В «Мегатроне»?
Она судорожно кивнула:
— Я это только так и ощущаю.
Чувствуя, что Марша на грани срыва, Джек сменил тему.
— Сюрприз! — показал он ей заживленную рану. — За один присест Билл чудо сотворил!
— Нет, не я! — сердито запротестовал Лоуз. — Никто и никогда не уличит меня в чудесах.
Смущенный Гамильтон поглаживал свою руку.
— Это ваш амулет ее вылечил!
Лоуз достал талисман из кармана и внимательно осмотрел его.
— Может быть, теперь мы спустились до уровня настоящей реальности. Может, под обманчивой поверхностью всегда существовала эта реальность…
Марша медленно подошла к мужчинам.
— Мы мертвы? — спросила она неожиданно севшим голосом.
— По-моему, нет, — ответил Гамильтон. — Мы все еще находимся в Белмонте, штат Калифорния. Но это другой Белмонт. Произошли кое-какие перемены. Некоторые добавления, там и тут… Другими словами, кто-то нас пасет.
— И что теперь? — спросил Лоуз.
— Вопрос не по адресу, — ответствовал Гамильтон. — Я в таком же положении, как и вы.
— Я могу сказать, чего нам ждать теперь, — тихо сказала Марша.
— Чего же?
— Я иду искать работу.
Брови Гамильтона поднялись:
— Какую еще работу?
— Любую. Машинисткой, продавщицей, телефонисткой на коммутаторе. Чтоб нам было на что жить… или ты забыл?
— Я не забыл. Но ты тем не менее останешься дома, вон хотя бы протирать мебель… А я позабочусь о работе.
Он выставил чисто выбритый подбородок и выпятил грудь в свежей сорочке:
— Два шага уже сделал на этом пути!
— Но ведь я виновата, что ты без работы!
— Может, никому из нас работать больше не придется, — иронизируя, произнес Лоуз. — Может, от нас больше ничего не требуется, кроме как рот разевать в ожидании манны небесной.
— Вы говорили, что уже пробовали, — бросил Гамильтон.
— Пробовал, да. И безрезультатно. Но у других получается. И нам надо выяснить, как это им удается. Этот мир, чем бы он ни был, имеет свои собственные законы. На привычные для нас нормы они не похожи. Мы в этом уже убедились: талисманы больше не безделушки. Значит, благословение не пустой звук в этом мире… — Запнувшись, он добавил: — Как, вероятно, и проклятие.
— И спасение!.. — широко раскрыв глаза, прошептала Марша. — Боже милостивый, значит, Небеса действительно существуют?
— Безусловно, — кивнул Джек, направляясь в спальню. Вскоре он вернулся, завязывая галстук. — Но об этом после… А сейчас я отправлюсь вдоль побережья искать работу. У нас в банке — пятьдесят долларов, и ни цента больше. Я не намерен подыхать с голоду, дожидаясь, когда же начнут действовать молитвы.
На служебной автостоянке у ракетного завода Гамильтон включил зажигание своего «форда». Машина все еще занимала прежнее место с надписью: «Резервировано для Д. Гамильтона».
Выехав на Эль-Камино-Реаль, он вскоре оставил Белмонт позади. Через полчаса он уже был у южной оконечности Сан-Франциско. Башенные часы местного отделения банка показывали 11.30, когда Джек припарковал машину на гравийной площадке среди «кадиллаков» и «крайслеров» персонала Агентства по развитию электроники.
Корпуса агентства высились справа: белые бетонные кубы на фоне холмов растущего индустриального города. Когда-то давно, после первой публикации Гамильтона по электронике, агентство хотело переманить его из «Калифорния мэйнтэнанс» к себе.
Возглавлял агентство Гай Тиллингфорд, один из ведущих специалистов страны. Блестящего ума человек, он был еще и близко дружен с отцом Гамильтона.
Именно здесь надо искать работу — если вообще суждено ее найти. И самое главное, в данный момент агентство не вело военных исследований. Доктора Тиллингфорда, одного из основателей Института фундаментальных исследований в Принстоне, больше увлекали чисто научные проблемы. Из Агентства по развитию электроники вышло несколько непревзойденных компьютеров, величайших электронных мозгов, применяемых во всех странах западного мира.
— Да, мистер Гамильтон, — деловито затараторила секретарша, бегло полистав его бумаги, — я скажу доктору, что вы здесь… Уверена, он обрадуется вам.
Энергично вышагивая в холле, Гамильтон то и дело складывал вместе кончики пальцев, молча творя молитву. Она получалась сама собой, для этого не требовалось усилий. Пятидесяти баксов на счете явно недостаточно для счастья… даже в этом мире чудес и сыплющейся с потолка саранчи.
— Джек, мальчик мой! — раздался звучный голос. Доктор Гай Тиллингфорд появился в дверях кабинета, протягивая гостю руку. Лицо его светилось радостью. — Как я рад тебя видеть! Погоди, сколько же мы не виделись? Десять лет?
— Недалеко от этого, — признал Гамильтон, ощущая сердечную полновесность рукопожатия. — А вы, доктор, неплохо выглядите.
В кабинете Тиллингфорда находились инженеры и научные консультанты. Блестящие молодые люди, энергичные, по моде одетые. Не обращая на них внимания, доктор провел Джека через анфиладу переходов в отдельную комнату.
— Здесь мы сможем поговорить, — доверительно сказал он, тяжело опускаясь в просторное кожаное кресло. — Видишь, устроил себе… подобие убежища, где можно хоть несколько минут побыть самим собой. Поразмышлять, успокоиться…
Он с грустью добавил:
— Не могу, знаешь ли, держать такой темп, как раньше. Пару раз в день приходится заползать сюда, чтоб восстановить силы.
— Я ушел из «Калифорния мэйнтэнанс», — сообщил Гамильтон.
— Ага! — кивнул Тиллингфорд. — Молодец. Это место не для тебя. Слишком заняты пушками. Не ученые, а государственные чинуши.
— Я не подал в отставку. Меня выгнали.