Мирон Демьянович похлопал ее по руке, покивал, соглашаясь, а потом высказал опасения:
— Не в том дело, Илона. Мне позвонили… Короче, в городе нашли несколько трупов, все застрелены. При убитых обнаружили змейку…
— Змейку? — Она заглянула ему в лицо, озадачившись. — Живую?
— Нет, игрушку. Знаешь, для детворы делают таких резиновых зверушек. Похоже, эти резинки подбрасывает убийца.
— Резиновые змейки? — не верила она. — Смешно, ей-богу… А зачем он их подбрасывает? Странно. И глупо, если это правда. Хм, убийца подбрасывает… Он что, дурак? Или это маньяк, которому хочется, чтобы все знали о его подвигах?
— Может быть, и маньяк… — протянул Мирон Демьянович задумчиво. — Знаешь, о чем я думаю? Кривуну и мне подкинули ужей… в общем-то, это тоже своего рода змеи…
— То есть… — обомлела Илона. — То есть вам подали знак перед тем, как… Нет, не может быть, это просто дурацкая шутка…
— Это злая шутка, Илона, — поправил он.
— Но там находили резиновых, а у нас… Нет-нет! — Нервничая, она заходила по спальне, вдруг остановилась напротив Мирона. — Скажи, у кого-нибудь есть повод убить тебя? Ты что-нибудь делал такое, за что можешь поплатиться?
Он не смотрел на нее и молчал, но иногда молчание красноречивее слов, а Илоне все равно этого было мало:
— Ты в связке с Кривуном? — Молчание. — Вот уж не ожидала от тебя, он же подонок. — Молчание. — Если вы одного человека достали, его легко вычислить… — Молчание. — В таком случае вы очень постарались…
— Я не знаю, что тебе ответить! — вспылил он, побагровев. — Достали — не достали… какая разница? Меня тоже доставали и достают. Это бизнес, у него свои законы! Не ты, так тебя!
— Не кричи на меня, я тебе не жена, — отчеканила она. — Свои законы, говоришь? А я думала, они общие и для бизнесмена, и для дворника, но, видимо, ошибалась. Тогда чего ты бесишься? Тебя не должно удивлять, что убили Кривуна. Вы установили свои правила, кто-то их принял, все нормально. Но теперь тебе остается запереться дома, выставить легион охраны и жить как в тюрьме…
Не в силах снести выпад Илоны, а также понимая правоту ее жестоких слов, но не принимая их, Мирон Демьянович подскочил к ней, однако не ударил, лишь сжал кулаки и процедил сквозь стиснутые зубы:
— Не выводи меня из себя! И не читай морали! Между прочим, мои правила позволяют и тебе ездить на шикарной машине, носить дорогие тряпки, обвешивать себя побрякушками, проводить время в бассейнах и спортивных клубах. Пойду одеваться, буду поздно.
13
Они вошли в кабинет, Владимир Васильевич, человек бывалый, потому неплохой физиономист, определил с ходу, что Валдис не лгал — что-то случилось. Зам указал на стулья:
— Садитесь. Где Платон?
— В заложниках, — ответил Валдис, садясь.
— Как ты сказал?! — вытаращился зам.
— Владимир Васильевич, выслушайте спокойно. Нас вчера увезли в какой-то дом, заперли в комнате…
— Валдис! — толкнула его ногой Ника и упрекнула: — Мы же обещали…
— Молчи, я знаю, что делаю, — отмахнулся он.
Во время рассказа зампрокурора сидел, не двигаясь и почти не моргая. После рассказа в нем не изменилось ничего, Владимир Васильевич не поменял даже позы, однако стало видно, как он мучительно ищет выход. Валдис не мешал ему, налил воды и протянул Нике, она отказалась, он выпил сам.
— Ты район определил, где этот дом? — наконец спросил зам.
— Нет, — ответил Валдис.
— Идем к прокурору.
— Может, не надо?
— Надо! — повысил голос Владимир Васильевич, впрочем, он всегда разговаривал на повышенных тонах, когда считал себя правым, нрав у него такой. — Похищен следователь, реальна угроза его жизни. А координирует действия кто? То-то! Идем, идем.
По дороге к прокурору Ника дернула Валдиса за рукав и шипящим, негодующим шепотом зачастила:
— Что ты наделал? Платона теперь убьют! Ты же догадался, что старому уроду кто-то из наших стучит, как твоя «шестерка». А кто стукач — неизвестно. Теперь все узнают, как нас выкрали, на каких условиях отпустили. И стукач передаст старому бандиту, что мы не сдержали слово…
— Спокуха, — процедил Валдис. — Тебе хочется героиней-одиночкой стать? А так бывает только в кино. Думаешь, Ротвейлер и прокурор кинут Платона? Нет, дорогуша. Дело хуже, чем ты себе представляешь, а я не хочу рисковать.
— Прекратите шипеть за моей спиной, — бросил через плечо Владимир Васильевич. Он прошел мимо секретарши…
— Прокурор занят, — поднялась она и оцепенела от свирепого взгляда зама.
— Можно? — открыл он дверь.
— Владимир Васильевич, попозже нельзя? — строго спросил прокурор.
— Нельзя. Заходите, — приказал он ребятам.
У прокурора сидела женщина, пришлось попросить ее подождать в приемной, но на середине рассказа прокурор вызвал секретаршу и сказал, что сегодня больше никого не примет.
— Та-а-ак, — протянул он хмуро после того, как Валдис закончил. — Значит, они требуют выдачи убийцы в обмен на Платона.
— Юра, — сказал зам, — ты же понимаешь: чем меньше народу знает об их договоре, тем лучше.
— Ну, это понятно, мог бы не предупреждать. Какие предложения?
— Я передаю дело по Кривуну Степаняну и работаю с ребятами, — сказал зам.
— Что, ни дня без трупа? — осведомился Валдис.
— Именно, — буркнул зам. — Кривуна пристрелили.
— Кто это? — спросил Валдис.
— Прыгунок, — ответил прокурор. — То у него один бизнес, то продает его и хватается за другой. Но теперь это в прошлом. К счастью, Кривун не из змеиной серии, так что пусть им занимается Степанян. Владимир Васильевич будет у вас старшим.
— Подпольно, — уточнил тот. — Ни одна душа в нашем храме порядка не должна знать, что я участвую в деле. Для всех без исключений расследует убийства Ника, ну а Валдис, раз ему доверяют похитители, берет настоящие бразды правления. Как мы объясним отсутствие Платона?
— Я отправил его… на стажировку.
— Не годится. Во-первых, придется издать приказ и повесить на доску, а во-вторых, этот приказ прочтет стукач и доложит старику. Что тот подумает? Что Валдис поставил нас в известность об их договоре. И что заболел Платон — не годится, и что отпросился — не пойдет.
— Тогда остаются прогулы. Но в этом случае тоже придется издать приказ. На увольнение.
— Это хотя бы безопасно для Платона. А родителям что скажем?
— Для родителей — у него срочная командировка.
— А вдруг они узнают, что Платон прогульщик?
Прокурор подпер щеку ладонью, издав стон:
— Поторопитесь найти убийцу, иначе со всем миром придется объясняться. Теперь, молодые люди, скажите, есть крючки, за которые мы можем зацепиться?
— Есть, — ответил Валдис. — Клара, которая знакома с Роменской и Фалеевым, она звонила обоим много раз и практически в одно и то же время. Потом пистолет, из которого застрелили троих на протоке. Он зарегистрирован на имя Маркова, убитого почти семь лет назад. Есть адрес Фалеева, надо опросить соседей и сделать обыск в квартире, может, у него что-то обнаружим. Ну и на протоке с тремя убитыми была женщина, возможно, она сообщница убийцы. Предположительно ей принадлежит верхняя часть купальника, которую нашли на берегу. Волосы в застежке, а также на рубашке одного из убитых похожи, но результатов экспертизы еще нет.
— Я ускорю все экспертизы, — пообещал прокурор. — Только по волосам и по купальнику женщину не найти.
— Извините, можно мне? — подала робкий голосок Ника. — Купальник очень дорогой, фирменный, такие у нас продаются в единственном магазине. А вдруг продавцы запомнили, кто покупал этот купальник?
— Мы должны использовать все возможности. Вопросы есть?
— У меня, — сказала Ника. — Мы действительно будем менять убийцу на Платона?
Детский вопрос. Потому что наивный. Ну кто же идет на подобные сделки? Бандитов попросту дурят, хотя это непросто и опасно. К тому же несвоевременный вопрос задала Ника, ведь никто не знает, как развернутся события, поэтому все молчали. И вдруг Владимир Васильевич, человек-кремень, не умеющий и не желающий казаться добряком, нашел утешительные слова, правда, сказал их тоном рычащего ротвейлера:
— Сначала давайте его найдем. Но если другого выхода не будет, обменяем. В мире есть одна ценность у всех без исключения — жизнь. Тот, кто ее отнимает, должен быть готов, что и у него ее заберут. С нормальной человеческой позиции жизнь Платона нам дороже. Я все сказал!
— Спасибо, — промямлила Ника, глядя на зама почти с любовью. — Именно это я и хотела услышать.
— Вам, ребята, надо отдохнуть? — спросил прокурор.
— Думаю, об отдыхе придется забыть, — сказал Валдис.
— Тогда за работу. Срочно, по горячим следам, составьте фоторобот спортсмена и этого… Бамбы.
— Спасибо, — промямлила Ника, глядя на зама почти с любовью. — Именно это я и хотела услышать.
— Вам, ребята, надо отдохнуть? — спросил прокурор.
— Думаю, об отдыхе придется забыть, — сказал Валдис.
— Тогда за работу. Срочно, по горячим следам, составьте фоторобот спортсмена и этого… Бамбы.
Ну, составили, и что? Старик был похож на известного бизнесмена по фамилии Беков, который не замаран в преступных делах. Да и зачем с его-то доходами, в его-то возрасте и со статусом депутата связывать себя с отребьем? Станет он рисковать, выкрадывая работников правоохранительных органов? Исключено. Выяснили, что дом у него есть, но не загородный, а в престижном и оживленном районе. Валдис с Никой заверили, будто дом, где держат Платона, находится за городом, они слышали характерный шум оживленных улиц, когда въехали в город. Значит, это был не Беков. Между прочим, двойников тоже полно. Фоторобот Бамбы тоже ничего не дополнил, в банке данных похожего преступника не нашли.
Клара приняла решение уехать, но не так просто сорваться с насиженного места. Слабой женщине, а она считала себя слабой, неуютно будет одной на новом месте, предстоит заняться бизнесом — деньги-то с неба не падают. Другое дело, когда рядом любимый мужчина, который станет поддержкой и опорой, надежным помощником. И встретился ей такой, но слишком мало они знакомы, чтобы он бросил все и поехал за ней в неизвестность. А надо, чтобы Мартын прирос к ней. Что для этого сделать? Каждую встречу превращать в праздник, и Клара старалась. Жаль, не получилось поехать с ним к морю, при ежеминутном контакте Мартын улетел бы от ее заботы, умения быть нужной, неназойливой и праздничной. Если бы отношения с Мартыном устоялись, она поставила бы ему условие: я должна уехать, едем со мной — или потеряешь меня.
Клара нехотя встала с дивана, взяла мобильник и убавила звук телевизора. Номер незнакомый, Клара озадачилась, но поднесла трубку к уху.
— Это Валдис Гитис, оперуполномоченный, — раздался металлический мужской голос. — Только не бросайте трубку, как прошлый раз, мне надо с вами увидеться, и я увижусь.
Сердце затрепыхалось: все эти люди в погонах — еще одна реальная угроза. И без того Клара боялась их как огня, а после убийства Роменской и Красавчика поняла, что такое ужас перед ними — они докопаются и до ее грешков.
— Но… я… больна… — вымолвила Клара тусклым голосом, при том не притворялась, само собой вышло.
— Придется выздороветь. Поболеете позже. Жду вас сегодня в прокуратуре в кабинете…
— Простите, но я не могу прийти сегодня… Я… у меня температура… высокая… Разве человек не имеет права болеть?
— Хорошо, завтра в десять утра в пятнадцатом кабинете. С температурой, без нее, даже после операции и под наркозом вы обязаны прийти. В противном случае нам придется применить по отношению к вам жесткие меры. До свидания.
Клара механически села на стул, взяла сигарету. Ого, как дрожат руки. Этот Гитис, еще ни разу не видя ее, разговаривал с ней… как с преступницей! Что теперь будет? Больше всего Клара боялась себя, вдруг сболтнет что-нибудь не то, там ведь ушлые люди работают, каждое слово трактовать умеют. Она бросила сигарету, взяла мобильник и хотела позвонить Бамбе, сообщить, что ее вызывают в прокуратуру… Но передумала. А где гарантия, что Бамба не пришьет ее? Так сказать, обезопасит себя от языка Клары? Каждый свою шкуру спасает. Клара позвонила Мартыну, с нежностью и страстью одновременно сказала:
— Здравствуй. Я ужасно скучаю.
— Я скоро закончу дела и приеду. Что купить?
— Ничего не надо. Приезжай быстрей.
— Ты ей угрожал, — пролепетала Ника, обалдев.
— А что, сюсюкать с ней надо? — бросил Валдис, держа лист с адресом Фалеева.
— Но ты ей угрожал, — заладила она. — Так нельзя. Клара же не отказывалась прийти, мы не посылали ей повестку…
— Нет у нас времени на повестки! — рявкнул Валдис и извинился: — Прости, Ника, но положение сама знаешь. Эта дамочка недаром бросила трубку, когда звонили с протоки. И скажи, как это понимать: двое убитых — ее знакомые, которым она звонила по многу раз, значит, у них есть общие дела. Поверь, она не хочет с нами видеться, я понял это. Но, думаю, если наша Клара хотя бы четыре класса образования имеет, должна соображать, что лучше ей прийти к нам по доброй воле. Все, поеду на обыск к Красавчику, заодно опрошу соседей… Кого бы еще подключить?
— Я с тобой.
— А кто будет изучать дело Маркова?
— После сядем и прочтем.
— Ну, поехали. Эх, постоянную машину бы нам, чтобы время экономить…
— Я сейчас вызову такси, поедем за машиной.
Приехали к дому Ники, она пригласила его зайти, но Валдис постеснялся встречаться с ее родителями. Ночь девочка провела неизвестно где, а быть свидетелем семейных разборок — увольте.
Дома была только мама, Ника, не поздоровавшись, без объяснений кинулась к шкафу, где лежали документы, бросив на ходу:
— Мам, дай ключи от твоей машины. — И вынула ящик, стала перебирать вещи, бросая ненужное на стол.
— Где ты была?
— Что? А, у подруги. Где же это?
— Ника, почему ты не позвонила? Мы с отцом волновались, не спали…
— Прости, мам, мне некогда, у нас сложный случай. Где доверенность?
— Какая доверенность?
— На твой автомобиль. Ты же все равно почти не ездишь, а мне он позарез нужен. И ключи. Вот она! — Ника помахала в воздухе бумажкой. — И сделай дежурной еды, а я пока переоденусь.
Ника вихрем умчалась наверх, мать в состоянии полуобморока двинула на кухню, попросила домработницу сделать бутерброды. Ворвалась Ника, выхватила нож из рук домработницы, нарезала хлеб, мясо и сыр, забросила все в один пакет.
— Ника! — ахнула мать. — Куда ты несешься?
— Опрашивать соседей убитого. Я не говорила? Мы нашли сразу три трупа — полная жуть. Ма, а ключи?! И денег дай, у меня закончились.
Ника схватила одной рукой пакет, другой мать за рукав кимоно, потащила ее в гостиную. Получив ключи и деньги, чмокнула ее в щеку:
— Спасибо. Приеду поздно. Может, не приеду, но тогда позвоню. Пока.
Дочь никогда не вела себя как незнамо кто. Ника была по природе скромная, аккуратная, доверчивая, даже излишне доверчивая. От нее не услышишь грубого слова, она не вульгарная и организованная. И вдруг — это не дочь, а ураган налетел, перевернув мамины представления о ней.
— Ты с ума сошла? — опомнилась мать, следуя за дочкой к выходу. — Где ты собираешься ночевать?
— Где придется. В кабинете.
Молодой человек скромно кивнул матери, поздоровавшись, Ника выехала из гаража, он сел к ней в машину и…
— Ешь. — Ника кинула ему на колени пакет, лихо выкручивая руль на повороте. Помахав маме, вздохнула: — Я плохая дочь.
Валдис, запихивая в рот еду, с трудом выговаривал:
— М-м-м… Это кайф. Как ты догадалась? Мы же со вчерашнего вечера не ели. Ого! Ты машину водишь? И неплохо.
— Я много чего умею. — Ника запихнула в рот большой кусок мяса, жевала за обе щеки. — Просто производить впечатление не умею.
— Не сказал бы. Впечатление ты производишь, но неумехи. Ничего вкуснее никогда не ел. Воды бы…
— Забыла! По дороге купим. А кто протокол будет писать?
— Сейчас позвоню нашим…
— Может, сами справимся? Мы же не знаем стукача, вдруг нам не повезет, и он приедет на обыск? А в квартире мы можем найти что-нибудь особенное, о чем он сразу же доложит пахану.
— Верно, — согласился Валдис. — Нам надо как шпионам работать и быстро. Тогда так: приглашаем понятых, ты пишешь протокол…
— Почему я? Терпеть не могу…
— Потому что обыск я тебе не доверю, извини уж. Ты пишешь протокол, заодно опрашиваешь понятых. Я помогу… Алло! — Он поднес к уху сотовый телефон. — Владимир Васильевич?.. Мы с Никой едем к Фалееву… Хорошо. Ну вот, к нам приедет подкрепление.
— Ротвейлер?
— Ага. Но протокол придется тебе катать. Ты без ошибок пишешь?
— Пф! — презрительно фыркнула Ника.
Нянька постучалась, потом заглянула в спальню:
— Простите, вас к телефону требуют. Сказали, срочно.
Телефон трезвонил и в спальне, но Лера не брала трубку, находясь в том состоянии, когда вторжение в ее личную сферу любого человека воспринимается как вражеская атака. Да и вообще она потеряла интерес к жизни, панику сменяла апатия, апатию — паника, выхода Лера не находила. Впрочем, уже и не искала, а ждала, что все каким-то образом утрясется.
— Спасибо, я возьму трубку, — сказала она. Нянька бесшумно закрыла дверь, Лера поднесла трубку к уху. — Слушаю.
— Привет, красавица. — Голоса она не знала. — Спряталась, не выходишь?
— Кто вы?
— Дружбан Генриха. — Лера покрылась испариной, села на кровати. — Выйди, девочка, потолковать надо.
— О чем? Я ничего не знаю.