— Знаешь. Знаешь, кто убил его. И скажешь нам.
— Оставьте меня в покое! — закричала Лера. — Слышите? Оставьте! Не смейте мне звонить! Никогда!
— А я сказал — выйди! Иначе очень сильно пожалеешь…
Лера бросила трубку, сложила два кулачка у лица и дрожала, как бездомная, промокшая собачонка на холоде. Она была так напугана звонком, что потеряла способность к здравомыслию, ей не приходило в голову у кого-то попросить помощи, она лишь ощущала себя в западне и шептала, утирая слезы:
— Нашли… Нашли… Думают, что я… А это не я…
Антон вернулся раньше времени, надо было встретить его с улыбкой, поговорить о том о сем, быть прежней. Но откуда взять силы, когда одна мысль сменяет другую, и все страшные, безысходные? Лера, конечно, встала, забыла причесаться, спустилась вниз и бездарно исполняла роль жены, у которой нет других забот, кроме мужа:
— Очень хорошо, что ты сегодня рано, нормально поужинаем, у нас на ужин… Будет славно… А что на фирме? Закончил ремонт?.. А, да! Ты его закончил в прошлом месяце. Как-нибудь я съезжу посмотреть… То есть я видела, а новую мебель ты покупал без меня, я ее не видела… Ты не собираешься уезжать? — О, если бы он уехал хотя бы на некоторое время, Лера получила бы возможность подумать и разрешить ситуацию. — А я тут… в общем, мои дела неважны… Я подумала, что и нам нужен ремонт… Книжки читала…
Бессвязная и торопливая речь, лихорадочный блеск в глазах и блуждающий взгляд, неестественно яркий румянец на щеках, мелкий пот на лбу — Антон все это заметил. Если раньше он списывал настроение жены на временную болезнь, то, застав ее в таком жалком состоянии, немало озадачился. Похоже, у нее небольшие завихрения, но на какой почве?
— Что? — насторожилась она, помрачнев. — Почему ты так смотришь на меня?
Вдруг тот, кто звонил, сейчас разговаривал с Антоном? А что он мог сказать ему? Что он знает? Убийство! У Леры закружилась голова.
— Ты не причесана, — сказал Антон.
— Да? — Лера провела ладонью по волосам, успокоилась. — Действительно. Я сейчас… Забыла.
Она убежала в спальню к туалетному столику, упала на пуфик, ссутулилась и не шевелилась, увидев свое отражение. Это не она. Незнакомая женщина — неопрятная, подурневшая и затравленная. Антон терпеть не может распустех, с первой женой развелся по этой причине, говорил, что не может спать с бабой. А баба в его понимании — это то, что она сейчас видела в зеркале. Лера расчесала спутанные волосы, подкрасила брови и губы, немного неровно, но она же торопилась. Сняла халат — нелюбимую одежду Антона — и ночнушку, оделась в модный домашний костюм. Отрепетировав улыбку перед зеркалом, Лера заморозила ее на лице и побежала в столовую.
Но за столом ее услужливая суетливость привела к инциденту. Пожилая повариха подавала блюдо с рыбой в соусе, Лера решила подлить минеральной воды мужу и нечаянно выбила блюдо из рук поварихи, оно опрокинулось на нее. Это явилось поводом дать волю эмоциям, да каким!
— Вы что? — злобно заорала Лера. — Совсем без рук? Или специально?
— Я нечаянно, — залепетала повариха, снимая с хозяйки куски рыбы, моркови и лука в томатном соусе. — Вы задели…
— Не трогайте меня! — завизжала Лера, ударив ту по рукам. — Идиотка! Испортила костюм! Пошла вон!
— Прекрати! — Антон стукнул по столу ладонью.
— Не кричи на меня! — понесло Леру. — Они все нас ненавидят, потому что работают на нас. Она специально… А ты ее защищаешь? Убирайся, я сказала, дура неотесанная!
Кинув блюдо на стол, затем фартук, повариха зашагала к кухне.
— Ты безобразно себя ведешь, — бросил упрек Антон и пошел за поварихой, которая кидала вещи в сумку. — Простите ее. У Леры что-то с нервами.
— С жиру бесится, — огрызнулась повариха. — Я старше ее лет на тридцать, а она мне — дура? Она мне — неотесанная? Сама-то откуда вылезла, соплячка? Вас я уважаю, но с меня довольно, ищите себе другого повара. Лучше жену поставьте к плите, пусть делает что-нибудь полезное, а то и вам рога наставит от безделья.
Он поднялся к жене, она лежала на кровати и рыдала, будто у нее горе. За все время совместной жизни с Лерой Антон впервые почувствовал раздражение на жену.
— Теперь сама будешь готовить, — резко бросил он. — В моем доме не должно быть истерик. Я не терплю дешевые выверты.
— Антон, прости… — Лера оторвала от подушки мокрое от слез лицо, приподнявшись на руках. — Я не знаю, что со мной происходит… Она давно меня доставала…
— Покажись врачу, — перебил ее он. — Я буду спать в кабинете.
Когда он вышел, Лера упала лицом в подушки и разрыдалась с новой силой. Все рушится, все летит к чертям. Но в данном случае она не считала себя виноватой, ее захлестнула обида и на мужа, который ходит перед кухаркой на цыпочках, и на дуру в фартуке, которая давно ждала случая выместить зло на молодой и красивой хозяйке, поэтому нарочно опрокинула на нее блюдо.
14
Понятые жались к стенам и стояли в дверях, тихие, с ответственными лицами. Всего их было четверо — три женщины и один мужчина (по виду алкаш, но другие не согласились присутствовать при обыске). Разговаривал с ними Владимир Васильевич, попутно фланировал по комнате и рассматривал интерьер, иногда перебирал вещицы на полках, не представляя, каково их назначение. Квартира была двухкомнатная, обычная, мебель стильная, вещи Фалеев носил дорогие.
— А где работал ваш сосед? — поинтересовался зампрокурора.
— Да кто же его знает, — вразнобой ответили женщины.
— Баб трахал, вот и вся его работа, — хихикнул трезвый алкаш. Женщины стеснительно засмеялись, а он приложил ладонь к груди, сделав святое лицо. — Пардон, извиняюсь. Я ж за стенкой живу, тут такие оры стояли…
— И кто же орал?
— Бабьё, конечно, когда он их… — ухмыльнулся алкаш, сделав характерный жест. — Пардон, извиняюсь.
Ника писала, стараясь не пропустить ни слова, но на слове «трахал» застряла, потом написала: «занимался сексом». Валдис тщательно копался в шкафах.
— Значит, он часто приводил к себе женщин, — подытожил Владимир Васильевич.
— Приводил, приводил, — загалдели понятые.
— А че, — поднял плечи алкаш, — дело-то молодое. Я бы тоже приводил, если бы ко мне шли.
— Стало быть, он приводил разных женщин? — уточнил зам.
— Не то чтобы разных, но менял, — ответил алкаш. — Одна к нему ходит-ходит, а потом раз — и другая ходит. И все такие красотули… ё-моё! Духами от них за километр перло.
— Скажите, а как долго он встречался с одной женщиной? — спросила Ника, но алкаш не понял.
— Толковый вопрос, — практически похвалил ее Владимир Васильевич и перевел: — До того, как «раз — и другая ходит», сколько он с одной и той же дамой приходил сюда? Неделю, месяц…
— Ну, так… по-всякому было, — почесывая затылок, сказал алкаш. — Бывало, долго никто не ходил. На этот случай у Витьки постоянная красотуля была. Этих менял, а она все время к нему ходила. Ей за тридцать где-то. И он ее тоже… я слышал.
— Как зовут постоянную, знаешь?
— Не-а. Она с ним не очень-то, однажды чихвостила его по первое число.
— О чем речь шла?
— Да не прислушался я. Чего-то Витька ей не угодил.
В это время Валдис подошел к Владимиру Васильевичу, показал три видеокассеты:
— Смотрите. На других надписи с названиями фильмов, а на этих только латинские буквы. Может, у меня в руках личный архив?
— Видик есть?
— Да, в той комнате.
— Иди посмотри, что на них.
— А какой он сосед был? — спросил Владимир Васильевич понятых.
— Ничего плохого не делал, — сказала одна из женщин.
— Да хороший парень был, — возразил алкаш. — Бабло при нем имелось, когда ни попросишь — всегда даст.
— Фалееву тридцать семь исполнилось. Староват он для парня.
— Владимир Васильевич! Ника! — позвал Валдис. — Идите сюда.
Во второй комнате с двуспальной кроватью он сидел на корточках перед телевизором. А на экране…
— Вот это порнуха! — восторженно взвизгнул появившийся алкаш и заржал. — Не, во дает! Ой, че делают… Начальник, ну дай досмотреть, а? — запротестовал он, когда зампрокурора жестом приказал ему выйти.
— Нечего тут смотреть, — сказала женщина, а сама косила глаза на экран.
— Как нечего! — возмутился алкаш. — Витька бабу…
— Так это Фалеев? — Не оборачиваясь, Владимир Васильевич кистью руки указал на телевизор. Его интерес алкаш понял как разрешение посмотреть видеозапись, юркнул между ним и креслом, очутился у телевизора:
— Витька, Витька… А теперь не он. Это другой мужик. А баба та же.
— К нему на секс-час и мужики приходили? — полюбопытствовал Валдис.
— Ну, приходили, а на час или два — не знаю, — сказал алкаш, любуясь зрелищем. — Гля, гля! Еще один. Троих обслужила. Хорошая женщина.
Валдис встал с корточек, чуть отошел от экрана, присматриваясь, будто увидел знакомого.
— Это же Кенар! — проговорил он.
— Выключай кино, — приказал Владимир Васильевич. — Изымаем все кассеты.
Яша находился в старом джипе, оборудованном по последнему слову техники, и слушал диалог вместе с детективом и водителем.
— Знаете, Эля, — с мечтательной интонацией романтического героя говорил Ричард, — в современном мире трудно найти человека, близкого тебе по духу. Сейчас все заняты исключительно золотым тельцом, общечеловеческие ценности никого не интересуют, а столько вокруг прекрасного. Например, книги, музыка… вы.
— Судя по вашей одежде, да и по тому букету, который купили, вы тоже имеете дело с золотым тельцом.
— Я неплохо зарабатываю, но не ставлю деньги во главу угла…
Яша тронул Ишутина за плечо и шепотом произнес:
— Вам не кажется, что он грубо рисуется?
— Почему вы шепчете? Они нас не услышат. А насчет манеры обольщения — она рассчитана на недалеких женщин, ищущих приключений.
— Но зачем?
— Не могу знать. Давайте лучше послушаем…
И Эля слушала Ричарда внимательно, а сидели они в уютном ресторане с тихой музыкой. Казалось, она заворожена рассуждениями Ричарда, улыбалась, кивала в знак одобрения, а в то же время думала: «Господи, какой дурак. Неужели кто-то ловится на этот примитивный треп?» А он говорил и говорил:
— Видите ли, Эля, деньги — неотъемлемая часть нашей жизни, без них плохо. Они дают возможность посмотреть мир, вы попробуйте зайти в музей бесплатно — не пустят.
— Вы и музеи посещаете? — Она следила, чтоб ненароком он не уловил двойной смысл ее слов, избегала сарказма. А так хотелось прекратить это представление.
— Конечно, — разливая вино, сказал он. — Когда я бываю в поездках, обязательно хожу в музеи.
— И где же вы бываете?
— В основном езжу по России, но удалось побывать и в трех других странах. Люблю путешествовать. Видел Прадо, Лувр, Каир… Красота. Кстати, если вам интересно, могу показать видео, я сам снимал.
— Обязательно. Но не сегодня…
Потом разговор плавно перешел на кино и книги, Эля хохотала про себя, так как Ричард обнаружил полнейшее незнание предметов, о которых щебетал. С трудом она продержалась еще час, потом прозвучала сакраментальная фраза:
— Мне пора, скоро муж вернется.
— Я провожу вас.
Они шли пешком по освещенным улицам, ведь дом Эли был недалеко, и вновь ей пришлось слушать глупейшую болтовню Ричарда, который очень старался ей понравиться.
За ними рывками ехала машина — подъедет ближе и остановится. Вдруг на мобилу Ишутина поступил звонок:
— Их снимают.
— Как? — заерзал тот. — Я не понял…
— Фотографируют. Посмотри на противоположную сторону, там идет поц в джинсах, клетчатой рубашке, в жилете цвета хаки и с фотоаппаратом. Волосы собраны в хвост…
— Вижу, вижу, — сказал Ишутин. — А это уже интересно.
Действительно, молодой человек шел на одной линии с Элей и Ричардом, время от времени щелкал фотоаппаратом, не привлекая внимания парочки. Ишутин перегнулся через спинку кресла, взял небольшой саквояж с заднего сиденья, оттуда выудил профессиональный, громоздкий, с большим выдвигающимся объективом фотоаппарат.
— Подкати ближе, — подготавливая аппарат, сказал он.
— Заметят, — отозвался водитель.
— Ну и что? Мало ли кто тут ездит и останавливается. Яков, а ваша жена плохо себя ведет, постоянно озирается. Не годится она в резиденты. Кстати, фотографа она не заметила.
— Волнуется, — сказал Яша.
Водитель подогнал машину близко к парочке, вышел и для отвода глаз заглянул под капот. В это время Ишутин несколько раз щелкнул из джипа фотографа, удовлетворенно крякнул:
— Вот и славненько. Ну, что там? — крикнул водителю.
— Порядок, — забираясь на место, сказал тот.
— А теперь к дому гони, там их подождем.
Возле ограды дома росла ива с ветками до земли, водитель подогнал джип под нее так, что длинные плети почти полностью закрыли машину. Вскоре появились Эля с Ричардом, за ними и фотограф. Кавалер поцеловал даме ручку, долго держал ее в ладони, назначая новое свидание. Эля согласилась встретиться. Неизвестный фотограф снял долгое прощание, Ишутин тоже снимал его, захватив и парочку.
— Вы уверены, что фотографии получатся? — спросил Яша. — Далеко же было. Да и темно.
— У нас все получится, — подмигнул ему Ишутин, набирая на сотовом номер. — Качество не гарантирую, но мы же не к выставке готовимся, тем не менее кто есть кто — будет понятно… Алло, это я. Ведите обоих, мне нужны их адреса. Идемте в дом, Яша, наш романтический герой ушел.
Едва Ишутин с мужем вошли, Эля встретила их вопросом:
— Ну как? Что вы об этом думаете?
Ишутин упал на диван, выдержал паузу и сказал:
— Вы правы, у них есть конкретная задача насчет вас или вашей семьи. Вас снимали фотоаппаратом.
— Снимали? — вскинула брови Эля. — Зачем?
— Кому-то это нужно, — ответил Ишутин. — Не дадите чаю?
— Конечно. Может, поужинаете? Я все равно буду Яшу кормить.
— С удовольствием. Заодно проанализируем сегодняшнее свидание и обсудим наши дальнейшие действия.
…Два часа ночи. Несмотря на предыдущую бессонную и психологически тяжелую ночь, Ника и Валдис держались, подкрепляя себя крепким кофе. Они смотрели в кабинете зама кино от Красавчика Фалеева, на трех кассетах был один сюжет, женщины разные, мужчины одни и те же. Ника поначалу смущалась, в частности, Владимира Васильевича, все же явно кино было не для просмотра в обществе пожилого человека со статусом зампрокурора. Впрочем, и без того отвратительное зрелище с бесстыдными подробностями. Но потом, видя, как сосредоточенно смотрит на экран Ротвейлер, а сосредоточенность его не имела отношения к похоти, а была сугубо деловая, она смелее уставилась на экран, в конце концов, это же работа.
— Не нравится мне кино, — проговорил Владимир Васильевич, скорчив брезгливую мину.
— Что именно? — осведомился Валдис.
— Не могу понять. Вроде бы секс как секс, а что-то в нем не то.
— Может, вам мешает Кенар? Не годится он на роль страстного мачо, особенно когда знаешь, чем он прославился.
— Может, может… — задумчиво произнес зам. — Мачо, говоришь? Нет, на мачо он не тянет, да и страсти в нем с гулькин нос. Животный инстинкт, не более.
— Вас смущает тройной секс? — подсказывал Валдис.
— Меня смутить уже ничем нельзя, — буркнул тот. — Не могу ответить на вопрос: для чего это снимали?
— Хм, — усмехнулся Валдис. — Наверное, ляпают порнуху и продают как документальное кино.
— А я в этом не уверен. Ладно, отставим догадки. Завтра… то есть сегодня с утра отнесете кассеты на экспертизу, они расскажут, что тут сокрыто от наших глаз. Давайте-ка по домам разбегаться.
— Владимир Васильевич, — задержала его Ника. — Получается, Кенар и Красавчик из одной компании?
— Сама видишь.
— Думаю, и Роменская тоже, — добавил Валдис. — А Красавчика с Роменской знает Клара, отсюда можем предположить, что и Кенара она знает.
— Когда вы с ней будете беседовать?
— Завтра… то есть сегодня в десять.
— Тогда спать, спать! — рявкнул зам и поднялся.
Ника отвезла Валдиса, приехала домой. Мать с отцом не спали.
— Ника… — начал папа.
— Я не могу, умираю, — перебила она его, идя к себе. Упала на кровать прямо в одежде, решила чуточку расслабиться, всего на пару минут. И отключилась.
Наступило утро, усилился мандраж. Во-первых, Клара решала мучительный для себя вопрос — идти или не идти в прокуратуру? Потом решила, что надо пойти хотя бы на разведку, с органами лучше не вступать в конфликт. Она наметила тактику поведения, но не избавилась от чувства страха. Во-вторых, пора брать быка за рога, то есть Мартына. И тут у нее не все ладилось, в плане — как это сделать легко и красиво, чтобы он сам кинулся к ее ногам. В общем, утро началось в сплошной неуверенности.
Приведя себя в порядок, Клара присела на край кровати, тихонько позвала, чтобы грубо не оборвать утренний крепкий сон:
— Милый…
Сладенькие словечки не в ее духе, но как еще показать мужчине, что он ей дорог? Клара готова была переделать себя, готова на любые ухищрения, лишь бы получить желаемое. Ей всегда удавалось добиваться своего, почему же сейчас ее охватывает робость — непривычное чувство? Наверное, так и должны строиться отношения между мужчиной и женщиной. Клара, далеко не феминистка, согласна уступить первенство мужчине, но при том руководить избранником подспудно. И это были бы идеальные отношения.
Он не услышал, как она его будит, Клара наклонилась и поцеловала Мартына в подбородок, он сморщился и повернулся на бок. Клара рассмеялась, подула ему в лицо.