— Мы очень далеко отъехали от города, — заметила Эля.
Как ни старалась она придать своему голосу непринужденность, он предательски дрожал. И от трассы далеко, не слышно звуков проезжающих машин, значит, Ишутин с Яшей не смогут сразу же приехать, их услышит Ричард. Хотя что он сделает ей один? Практически ничего. Не убьет же, в конце концов. Больше всего Элю беспокоило, что ни она, ни Яша, ни Ишутин даже не представляют, какую гадость приготовила ей Клара с этим парнем. Поэтому нервы ее напряжены и очень трудно было изображать беззаботность, восторгаться природой, флиртовать.
— Не переживай, я доставлю тебя домой в целости и сохранности, — будто угадал Ричард ее мысли. Захлопнув багажник, улыбнулся. — Чего ты боишься?
— Я? Боюсь? — рассмеялась Эля. Неестественно рассмеялась, не умея притворяться. — Выдумал тоже… Хорошо здесь.
В этом месте берег небольшой речки, заросшей камышом, имел открытый доступ к воде, от ребристой поверхности которой шла прохлада. Группы плакучих ив по бокам протоки опустили плети ветвей прямо в воду, а сзади стихийно расположились плотные заросли. В общем, прекрасное безлюдное место, вода, тень — все, что надо для приятного отдыха.
Но Элю этот уголок первозданной природы не настраивал на лирику, она пыталась услышать и рассмотреть в зарослях Яшу с Ишутиным. И ей показалось, что кто-то промелькнул, замер… Эля успокоилась, перевела глаза на Ричарда. Оделся он соответствующе — в футболку белого цвета, болтающуюся на далеко не мощных плечах, и короткие штаны. В этой одежде Ричард выглядел совсем мальчиком. Понаблюдав, как он нанизывает на шампуры колбаски, она предложила ему свою помощь.
— Ты лучше поплавай, — сказал он. — Сегодня я устраиваю тебе праздник.
— Вода еще холодная, а я люблю тепло.
— Ну, тогда давай выпьем. — И протянул ей стакан с вином.
Эля пригубила, он выпил половину, потом жарил колбаски, потом они их ели. Ричард решил искупаться, разделся — и вовсе стал похож на неоперившегося птенца. «Да какая от него опасность! — думала Эля, глядя на плавающего и ныряющего Ричарда. — Самонадеянный мальчишка, возомнивший себя мужчиной, а я устроила переполох».
Плавал он долго, как ребенок, которого не вытащишь из воды. Потом Ричард вытерся полотенцем, присел на покрывало, пригласил сесть Элю, снова сунул ей стакан в руки, взял второй:
— Выпьем за нас?
И тост примитивный, как он сам. Но она сделала глоток и вдруг…
Завалив ее, Ричард мокрыми губами зажал ее рот, Эля замычала, мол, остановись. Ну да, он же приехал сюда устроить ей праздник, а заодно и себе, поэтому устраивает, как понимает. Оторвавшись от ее губ, мальчишка по-взрослому сказал:
— Я хочу тебя…
— Хотеть не вредно, — прокряхтела Эля, отстраняя его. — Но мы так не договаривались… Эй, прекрати!
У него были слишком серьезные намерения, чтобы послушаться. Ричард тискал ее за грудь, облизывая языком. Ну, тут уж Эля, не рассчитывая на помощь, вытащила руку из-под Ричарда, сжала ее в кулак… Она далеко не слабенькая. Какой-то слюнявый пацан будет лезть ей под юбку, думая, что он половой гигант, от которого все бабы тащатся, а она сложит лапки, да? Щас!
Нормально размахнуться ей не удалось — земля помешала, но кулак Эли отлично вписался в боковую часть лица Ричарда, тот просто слетел с нее. Эля села, поправляя юбку, и тоном воспитательницы сказала:
— Веди себя прилично. И вообще, пора возвращаться.
Ричард растерялся, встал на четвереньки, потрогал челюсть и озверел:
— Ты что, идиотка? Да я тебя…
Вот она — вся его культура-литература! Эля решила встать и отправиться восвояси — как-нибудь дойдет до трассы, но Ричард налетел на нее, снова повалил:
— Я тебя сейчас так отделаю, на карачках уползешь…
Эля била его по морде, по морде…
— Ребята! — закричал Ричард. — Сюда!
Зашуршали кусты, из зарослей вышли двое, тут уж Эля не на шутку перепугалась, закричала:
— Помогите! Яша!..
Взревел мотор, водитель свернул с трассы и помчался по бездорожью.
— Быстрей! — подгонял его Яша. — Я же говорил, раньше надо было…
Они слышали все, что происходило у речки, Эле пришлось туго, она кричала, явно отбивалась. Немногим ранее Ишутин с водителем бегали посмотреть, где остановился Ричард, близко не подходили, поэтому водитель точно знал, куда ехать. Услышали, как захрипела Эля. Вдруг раздался мужской голос, но не Ричарда:
— Это жучок! Красавчик, она просчитала тебя!
— Ах ты тварь, — зарычал второй голос, тоже не Ричарда.
Ишутин определил:
— Кажется, они пытаются ее изнасиловать. Жучок был под купальником, чтобы увидеть его, надо снять…
— Да гони! — взревел Яша.
— Перевернемся, — отозвался водитель. — Дороги-то нет.
Они слышали удары, словно отбивают мясо. Эля кричала, но внезапно замолкла.
— Сматываемся, — последнее, что они услышали, потом вообще прекратились какие бы то ни было звуки.
— Все, жучку амба, — догадался помощник Ишутина.
Ишутин и его помощники достали пистолеты, на ходу выпрыгнули из джипа. В это время мимо промчалась машина Ричарда, промчалась на большой скорости.
— Стреляйте по ним! — выскочил Яша.
— У нас адреса есть! — на бегу крикнул Ишутин. — Разворачивай машину! Мотор не глуши.
Приказ предназначался водителю, что тот и сделал. А Ишутин поспешил на берег. Он должен был убедиться, что Эли там нет, ее ведь могли увезти, в этом случае придется догонять гадов, заодно поднимать милицию.
Эля с обнаженной грудью лежала на покрывале среди одноразовых тарелок, стаканов и разбросанной еды. Яша побелел, увидев лицо жены в крови, кинулся к ней, приподнял за плечи и растерянно посмотрел на Ишутина. Тот пощупал пульс, вытер пот со лба:
— Да жива, жива, только без сознания. Давайте перенесем ее в машину и отвезем в больницу.
— Подонки, — скрипнул зубами Яша. — Их надо задержать.
— Задержим, теперь есть повод, — пообещал Ишутин, стряхнул покрывало, накрыл им Элю, после чего ее перенесли в машину.
В город приехали быстро, Ишутин с помощниками вышли, а Яша с водителем отвезли Элю в больницу, она так и не пришла в себя.
Валдис тряхнул головой, сбрасывая напряжение, взглянул на Нику:
— Мы заслужили небольшой отдых, верно?
— Что ты предлагаешь? — Она повернула к нему безучастное лицо.
Если честно сказать, Ника была разочарована. После тех страстных поцелуев Валдис ни намека не сделал на продолжение. Ни одного! Свинство.
— Я предлагаю… — Он забросил руку на спинку ее сиденья. — Посидеть на воздухе, поесть нормально, а?
— А нас не увезут, как в прошлый раз?
— Мы теперь при оружии, будем отстреливаться, — пошутил он.
— Ну да, мы будем отдыхать, а Платона держит морщинистый упырь, — отомстила ему Ника, хотя очень хотела посидеть и погулять с ним.
— Но сегодня уже нечего делать. За Энсом ведут наблюдение, сведения о собственности Марковых получим только завтра… Слушай, а поехали ко мне? В спокойной обстановке проанализируем все, что нам стало известно, авось придет в голову дельная мысль.
Ника колебалась. Невинно прозвучало «поехали ко мне», но это предложение было с двойным смыслом, и этот двойной смысл читался на лице Валдиса. На нем отразилась некая провокация, мол, рискнешь очутиться со мной наедине или ты трусиха? Собственно, ей нечего бояться, если только… Вот именно: если только! Что она будет делать, не имея никакого опыта?
— Поехали, — неожиданно для себя согласилась Ника.
— Я куплю мяса… — воодушевился Валдис. — Кстати, ты умеешь готовить?
— По-твоему, я полный ноль? — завелась она в общем-то без причин. Наверное, не стоило соглашаться ехать к нему. — Умею.
— Отлично. Я не очень управляюсь со сковородками.
Он купил мясо, вино, конфеты — все понятно. Там, где вино, там и соблазнение. Ника разволновалась, но отступать было некуда. Иногда бывают ситуации, перед которыми ты трясешься, но идешь ей навстречу, словно одурманенный. Так и с Никой — она предвидела, что именно произойдет, но точно не определилась, нужно ли ей это, и шла. Приехали. Квартира у него оказалась однокомнатная, тесная, по понятиям Ники, мебели минимум. Фартука у Валдиса, разумеется, не имелось, пришлось завязать на талии полотенце. Ну, теперь следует показать, что она не тюха, а такая же, как все.
25
Мирон Демьянович завершал дела, которые можно и нужно завершить без формальностей и лишних хлопот. Он не оставил мысли вернуться на родину при условии: если только найдут убийцу — раз и не вскроются некоторые темные стороны его деятельности — два. Всего-то два маленьких условия! Условия маленькие, а проблемы большие. Само собой, многие настороженно интересовались: что за спешность в выходной? Мирон Демьянович подготовил ответ: разведка доложила о грядущих наездах со стороны налоговой инспекции, ОБЭП и так далее, мол, я привожу документацию в порядок в ваших же интересах. Он заготовил приказ на управление банком, назначил заместителя, приказ секретарша обнаружит, когда патрон будет далеко, он сам ей позвонит. В общем, осталось завтра перевести деньги на тот предвиденный случай, который называется крахом.
Илона сопровождала его целый день. У нее есть еще одно немаловажное достоинство, перед которым меркнут недостатки, — она умеет отвлекать внимание партнера. Сколько Мирон таким образом добился подписей в свою пользу — трудно сосчитать. Однако, сидя рядом с ним на заднем сиденье, она постоянно оглядывалась.
— Ты кого-то увидела? — осведомился он.
— Дома скажу, — рассеянно пробормотала она и снова оглянулась.
Едва Илона вошла в дом, кинулась бегать по нему, словно ужаленная. Мирон Демьянович встревожился, ему только помешанной не хватало, ходил за ней по комнатам. Она подлетала к окнам, чуточку приоткрывала шторы, потом неслась в другую комнату и снова — к окну. Но вот Илона на минутку задумалась и внезапно помчалась на второй этаж.
— Ты скажешь, в чем дело? — выйдя из себя, спросил он.
— Помолчи, пожалуйста… — бросила через плечо Илона, полностью сосредоточившись на щели в шторе. — Есть… Вижу…
— Что, что ты видишь?
— Иди сюда, — не оглянувшись, позвала Илона. Он подошел, с подозрением глядя на нее, она же уступила ему место. — Посмотри, только осторожно.
Мирон Демьянович взялся за шторы, прильнул к щели глазом:
— Что я должен увидеть?
— Чуть-чуть вправо смотри. Машину синего цвета видишь? «Шестерку»?
— Цвет не могу определить — сумерки.
— Тогда поверь мне на слово. — Илона взяла его за локоть и отвела от окна. — Эта машина ездила за нами весь день.
— Не может быть!
Мирон Демьянович хотел ринуться к окну, посмотреть еще раз на автомобиль, но Илона его удержала:
— Ты мне не веришь? Так вот слушай. Когда я вышла из своего дома, мы переговорили с тобой, ты сел в машину и уехал. А во дворе сразу же за тобой поехала эта «шестерка»…
— Ты так сразу обратила на нее внимание? — с сомнением произнес Мирон Демьянович. Непонятно, в чем он сомневался, но Илона не придала этому значения:
— Не сразу. Когда ты вернулся, я вышла тебя встречать и увидела «шестерку», она была облезлая, поэтому бросалась в глаза. У меня развита наблюдательность от природы. Я еще подумала, что видела эту машину во дворе. А сегодня опять увидела ее. Она поехала за нами, постоянно встречалась там, где мы были, я даже номер запомнила. Мирон, что это значит?
На его лбу выступили мелкие капли пота, он опустился в кресло, чувствуя дрожь во всем теле. Вот и на него началась охота, убийца выжидает, ему нужен удобный момент, и тогда он выстрелит. Страшно, очень страшно потерять жизнь. К счастью, убийца не подобрался к Мирону Демьяновичу, но это пока. Выстрелить он может в любой миг, например, когда Мирон будет заходить в банк. Или выходить. Или в другом месте неожиданно… Он опустил голову, казалось, от вибрации в теле отрываются внутренности.
— Мирон, ты не ответил, — напомнила о себе Илона. — Что все это значит?
Он поднял на нее затравленные глаза и тягуче произнес, освобождая шею от галстука:
— Меня хотят убить. Я получил ужа, как Кривун, а это знак.
Он сказал так убежденно, что Илона попятилась, округлив глаза. Она кусала губы в замешательстве, но в голову ее был вмонтирован электронный счетчик, который сразу же подключился к работе. Илона поставила руки в боки и неторопливо заходила по комнате. А Мирон Демьянович не в состоянии был ворочать извилинами от страха, водил за ней глазами, ждал, что она придумает.
— Та-ак… — протянула Илона, хмурясь. — Значит, тебя тоже… Предупреждение ты получил, осталось… Когда у нас самолет?
— Завтра в пять с хвостом, — выдавил он.
— В пять… — повторила она, продолжая хождение. — Если он…
— Кто? — совсем растерялся Мирон Демьянович.
— Тот, кто хочет тебя убить! Если он поймет, что ты линяешь, то убьет тебя в том же аэропорту.
Пот стал липким и ледяным. Мирон Демьянович поник, как засохший цветок на клумбе, а внутренности кричали: жить хотим!
— Надо что-то делать… — вымолвил он растерянно.
Илона подсела к нему на подлокотник кресла, обняла за плечи:
— Успокойся. В твоем положении нужна холодная голова. Давай сделаем так… Дождемся темноты, когда трудно будет определить, кто за рулем, к тому же в твоей машине тонированные стекла. Я выеду из гаража на твоей иномарке, надеюсь, «шестерка» поедет за мной…
— С ума сошла? А если они тебя?..
— Прямо здесь? Не думаю. Они будут выжидать, когда я окажусь в безлюдном месте. А я там не окажусь. Повожу их часик, потом выйду где-нибудь возле магазина, покажусь им. Я позвоню тебе и сообщу, едут за мной или нет. Если они поедут, садись в мою машину и сматывайся отсюда.
— Куда? — безнадежным тоном спросил он.
— В гостиницу. И сиди там до самолета.
— Не могу я сидеть. Мне надо перевести деньги.
— Слушай, какие деньги? — закипела Илона. — Тебе смерть грозит, а ты про деньги думаешь. Переведешь потом как-нибудь. Я сказала — сидеть в номере, значит, сидеть! Вряд ли они знают, что ты завтра собрался лететь, следовательно, не будут ждать тебя в аэропорту. Мы встретимся на регистрации. Для верности измени внешность. Одежду найдем дурацкую, на голову наденешь кепку, очки… Давай собираться.
Она хотела встать, но он притянул ее, поцеловал в губы и улыбнулся:
— Все-таки ты меня любишь.
— Пф! — фыркнула Илона, передернув плечами. — Просто я хочу в Монако.
Такова она есть. Но именно этим Илона и притягивала Мирона Демьяновича.
— Неплохо, — похвалил ее Валдис, подцепив вилкой еще один кусок мяса. — Каюсь, я думал, ты не знаешь, как выглядит сковородка.
— Раньше у нас в семье была традиция — воскресные вечера. Мы с мамой готовили, потом садились за стол, смотрели телевизор, разговаривали. А потом всем стало некогда. Папа часто по вечерам бывает на банкетах, мама ленится, я потеряла интерес к совместному творчеству на кухне. Ух, люблю вкусно поесть.
— А кто не любит? — Валдис подлил ей и себе вина, поднял бокал и хотел сказать тост, но Ника его упредила.
— А давай без всяких пожеланий? Просто так? — Выпили. — Чья это гитара?
Валдис оглянулся, будто не знал, что у него в квартире висит на стене:
— Моя. Я когда-то играл, потом тоже стало некогда.
— Сыграй, — потребовала она.
Валдис не стал ломаться, снял гитару со стены, присел на софу и тронул струны. Гитара расстроилась, видимо, он действительно редко играл на ней. Валдис подтянул струны, взглянул на Нику с лукавством и как выдал пассажи! Потом заиграл знакомую мелодию, но Ника не угадала, что это за произведение, она только в изумлении приоткрыла рот. Прозвучала последняя нота, настала тишина, Ника не сразу произнесла:
— Никогда бы не подумала… Здорово. А теперь спой.
— Пою я хреново, — сознался Валдис.
— Все равно спой, — настойчиво сказала Ника.
Он запел. Да, голос неважный. Нет, голос никакой, но разве это главное? Ух, как классно командовать. Классно, когда твои желания выполняют по первому требованию! Сразу внутри растет что-то незнакомое, расправляет плечи, приподнимает подбородок, а все тело окутывает невидимая дымка. Или это мозги у нее в дымке? Впрочем, мозги сейчас лишние, сейчас, когда полумрак заполнил комнату, когда звучит красивая мелодия и душевный голос Валдиса. Он же поет для нее одной, как натуральный трубадур для прекрасной дамы. А дама стоит на балконе, тает и млеет, вот-вот закончится песня, трубадур вскарабкается по дереву на балкон, и она наградит его поцелуем… Ника настолько вжилась в образ средневековой дамы, что, едва Валдис закончил, тихо попросила:
— Еще.
— Сядь ближе, а то я не вижу, кому пою своим противным голосом.
— Мне нравится, — перепорхнула на софу Ника.
Ей не пришло в голову включить свет. Какой свет! Он развеет атмосферу таинственности, уничтожит чары, когда маленькая комната превращается в огромный мир, где есть только два человека, а за пределами стен никого. Валдис пел, потом просто играл, потом они еще выпили, помолчали. Молчание было несколько натянутое, словно сейчас что-то должно произойти и да, произойдет, потому что Валдис положил ладонь на ее руку. Ника испуганно отдернула ее, а чтобы нивелировать неловкость (повела-то себя как дура), она вернулась к животрепещущей теме, без которой просто никак нельзя было обойтись в этот дивный вечер, — к убийствам:
— Знаешь, я все время представляю себя на месте тех женщин…
— Зачем? — Он придвинулся, якобы заинтересовавшись.
Ника хотела отодвинуться, но это будет совсем глупо, она же не ребенок. Валдис так близко, ближе, чем в машине, и от этой близости у Ники началось сердцебиение, но она продолжала:
— Понимаешь, стоит представить всю гадость…
О-о-ой! Горячая рука Валдиса прошлась по ее плечам, развернула Нику к нему, вторая рука… при чем здесь руки, когда его губы бессовестно гуляют по ее шее и лицу? И так нежно гуляют… то есть целуют…