Перевод: группа “Исторический роман“, 2015 год.
Перевод: passiflora, gojungle, Yngigerd и Sam1980 .
Редакция: Sam1980, gojungle и Oigene .
Домашняя страница группы В Контакте: http://vk.com/translators_historicalnovel
Поддержите нас: подписывайтесь на нашу группу В Контакте!
Посвящается моим родителям,
которые прятались от бомб под столами
Сотворение врага
Начни с чистого листа
Набросай на нем силуэты мужчин, женщин и детей.
Погрузи кисть в колодец своих темных глубин.
Нарисуй на лице врага жадность, ненависть и жестокость,
которые не осмелишься признать собственными.
Оставь в тени все проявления сочувствия в их лицах.
Сотри из их взглядов остатки любви, надежд и страхов,
живущих в калейдоскопе бесконечности сердца.
Смени улыбку на жестокую усмешку.
Сорви с их костей плоть, пока останется лишь абстрактный скелет смерти.
Подчеркни в них всё человеческое, превратив в метафору
хищного зверя или насекомого.
Заполни фон своего листа демонами и злобными тварями,
что питают наши давние кошмары.
Когда закончишь, то сможешь убить их, не чувствуя вины, и разорвать на кусочки безо всякого стыда.
То, что ты разрушил, это просто враг твоего Господа.
"Лица врага",
Сэм Кин
ДЕТСКАЯ БОЛЬНИЦА "АМ ШПИГЕЛЬГРУНД“. Февраль 1943
Вена
Оказавшись под флагом со свастикой, который развевался над входом в больницу, женщина не смогла сдержать дрожь. Её спутник неверно истолковал это движение и притянул её к себе, чтобы согреть. Тонкое пальто не могло уберечь от колючего вечернего ветра, предваряющего вьюгу, что налетит через несколько часов.
- Надень мой пиджак, Одиле, - сказал её спутник, начиная расстегивать его дрожащими пальцами.
Она уклонилась от объятий и сильнее прижала к груди сверток. За десять километров, пройденных по снегу, она закоченела и обессилила. Три года назад она бы отправилась на своём Даймлере с шофёром, закутанная в норку. Но сейчас на её машине разъезжал бригадефюрер, а в её шубе в театральной ложе вечерами щеголяла какая-нибудь нацистка с размалёванным лицом. Она взяла себя в руки, чтобы трижды нажать на звонок, прежде чем ответить мужу.
- Я дрожу не от холода, Йозеф. У нас почти не осталось времени до комендантского часа. Если мы не успеем вернуться вовремя...
Муж не успел ответить, потому что двери больницы открыла улыбающаяся медсестра. Но улыбка на ее губах растаяла, как только она увидела посетителей. За годы нацистского режима она научилась сразу распознавать евреев.
- Чего вы хотите?
Женщина заставила себя улыбнуться, несмотря на страшную боль в потрескавшихся губах.
- Мы пришли к доктору Граузу.
- Вам назначено?
- Врач нам сказал, что нас примет.
- Имя?
- Йозеф и Одиле Коэн, фройляйн.
Когда фамилия подтвердила ее подозрения, медсестра отшатнулась.
- Вы лжете. Вам не назначено. Уходите. Назад в ту дыру, из которой вылезли. Вы знаете, что вам нельзя здесь находиться.
- Пожалуйста. Мой сын там, внутри. Пожалуйста.
Её слова отскочили от двери, с силой захлопнувшейся перед ними.
Йозеф и его жена с отчаянием смотрели на непроницаемый фасад больницы. В смятении и беспомощности женщина пошатнулась, и муж успел ее подхватить, прежде чем она упала.
- Давай найдем другой вход.
Они обошли здание, и прямо за углом Йозеф притянул жену к себе. Только что открылась дверь, и одетый в теплое пальто мужчина вытолкнул бак с мусором. Йозеф и Одиле прильнули к стене, и когда мужчина отправился вглубь больницы, проскользнули в открытую дверь.
Войдя, они оказались в прихожей для персонала, которая вела к лабиринту коридоров и лестниц. Из коридоров доносился слабый приглушённый плач, как будто он шёл из другого мира. Женщина навострила уши, чтобы услышать голос сына, но это было бесполезно. Они прошли почти всю больницу, не встретив ни души. Йозефу пришлось ускорить шаг, чтобы поспеть за женой, которая, ведомая инстинктом, пересекала коридоры, лишь на секунду задумываясь на каждом повороте.
Они обнаружили погруженный в полумрак зал в форме буквы Г, заполненный детьми в кроватях. Многие были привязаны ремнями к изголовью и проплакали все глаза. В душной атмосфере витал едкий запах. Мать вспотела и почувствовала покалывание в суставах, по мере того, как ее тело вновь согревалось, хотя она и не обращала на эти ощущения ни малейшего внимания. Ее глаза перебегали от одного лица к другому, от одной кровати к другой в нетерпеливом поиске сына.
- Вот отчет, доктор Грауз.
Услышав фамилию доктора, которого они как раз искали, Йозеф с женой обменялись понимающими взглядами. В руках этого человека находилась жизнь их сына. Они быстро завернули за угол, оказавшись рядом с группой, окружившей одну из коек. Молодой привлекательный блондин в халате сидел рядом с кроватью, где лежала девочка лет девяти. Его сопровождала медсестра возрастом постарше, держащая поднос с инструментами, и врач средних лет, со скучающим видом делающий пометки.
- Доктор Грауз... - произнесла Одиле, набравшись смелости и сделав несколько шагов в сторону группы медиков.
Блондин раздраженно махнул рукой в сторону медсестры, не повернув головы.
- Пожалуйста, не сейчас.
Медсестра и второй врач бросили на них удивленный взгляд, но промолчали.
Одиле заметила, что происходит на кровати, и прикусила язык, чтобы не закричать. Девочка, похоже, находилась на грани обморока и была бледна как полотно. Грауз держал ее руку над металлическим контейнером и делал мелкие надрезы скальпелем. На коже уже не осталось и сантиметра, куда бы не добралось кошмарное лезвие. Медленно стекающая кровь почти заполнила контейнер. Наконец, девочка откинула голову на бок. Грауз бесстрастно приложил тонкие и грациозные пальцы к ее шее.
- Прекрасно, нет пульса. Время, доктор Штрёбель.
- Шесть часов тридцать семь минут.
- Почти девяносто три минуты. Великолепно! Объект прекрасно сохранял сознание, при этом не чувствуя боли. Смесь лауданума и морфия, без сомнения, превосходит всё, что мы до сих пор испробовали, Штрёбель. Поздравляю. Подготовьте объект для вскрытия.
- Спасибо, герр доктор. Немедленно подготовлю.
Лишь тогда врач повернулся к Йозефу и Одиле со смесью гнева и отвращения в глазах.
- Кто вы такие?
Женщина выступила вперед и встала у кровати, сделав над собой усилие, чтобы не смотреть на нее.
- Мое имя - Одиле Коэн, доктор Граус. Я - мать Конрада Коэна.
Врач холодно посмотрел на нее и повернулся к медсестре.
- Выведите отсюда этих евреев, фройляйн Ульрике.
Медсестра схватила Одиле под руку, втиснувшись между ней и доктором, и бесцеремонно оттолкнула. Йозеф бросился жене на помощь, схватившись с толстой медсестрой. На мгновение они составили странную троицу, словно в странном танце толкая друг друга в разных направлениях, не двигаясь в итоге ни в одном. Лицо фройляйн Ульрике покраснело от напряжения.
- Доктор, я уверена, что произошла ошибка, - сказала Одиле, пытаясь высунуть голову через широкие плечи медсестры. - У моего сына нет никакого психического заболевания.
Наконец несчастной матери удалось вырваться из железных объятий медсестры, и она бросилась к доктору.
- Конечно, он почти не разговаривает с тех пор, как мы потеряли свой дом, но он не сумасшедший. Он здесь по ошибке. Прошу вас. Если вы его выпишете, я... Позвольте предложить единственное, что у нас осталось.
Она положила на кровать сверток, стараясь не дотронуться до трупа, и осторожно развернула покрывавшие его газеты. Даже в скудном освещении палаты стены озарил золотистый блеск.
- Она хранилась в семье моего мужа многие поколения, доктор Грауз. Я бы скорее умерла, чем с ней рассталась. Но мой сын, доктор, мой сын...
И тут женщина зарыдала и упала на колени. Молодой врач едва это заметил, потому что не отрывал взгляда от лежащего на кровати предмета. Однако его губы смогли приоткрыться на достаточный промежуток времени, чтобы уничтожить надежды мужа с женой.
- Ваш сын мертв. Уходите.
Женщина сумела немного прийти в себя, когда выйдя на улицу почувствовала на лице мороз. Она обняла мужа и быстро пошла прочь, понимая, что настал комендантский час. Она могла думать лишь о том, чтобы они вовремя вернулись ко второму сыну, который ждал на другом конце города.
- Бежим, Йозеф. Скорее!
Их шаги по снегу становились всё быстрее и быстрее.
В своем кабинете в больнице доктор Грауз рассеянно взял телефонную трубку, лаская пальцами этот странный предмет. Он даже не взглянул в окно, когда через несколько минут услышал сирены автомобилей СС. Помощник что-то сказал про беглых евреев, но доктор не обратил на него внимания.
Его разум был слишком занят приготовлениями к операции маленького Коэна.
Действующие лица
СВЯЩЕННИКИ
Энтони Фаулер, агент ЦРУ и Священного Союза. Американец.
Отец Альберт, бывший хакер. Системный аналитик ЦРУ и связной с разведслужбой Ватикана. Американец.
ДУХОВНЫЕ ЛИЦА
Брат Чезарео, монах-доминиканец. Хранитель Зала Реликвий в Ватикане. Итальянец.
ПОЛИЦИЯ ВАТИКАНА
Камило Чирин, главный инспектор. Тайный глава Священного Союза, службы внешней разведки Ватикана.
ГРАЖДАНСКИЕ ЛИЦА
Андреа Отеро, журналистка газеты "Эль Глобо". Испанка.
Раймонд Кайн, мультимиллионер и владелец холдинговой компании. Неизвестной национальности.
Джекоб Расселл, первый помощник Кайна. Британец.
Орвилл Уотсон, консультант по борьбе с терроризмом и владелец "Глобалинфо". Американец.
Доктор Хайнрих Грауз, нацистский участник геноцида. Австриец.
СОТРУДНИКИ ЭКСПЕДИЦИИ "МОИСЕЙ"
Сесил Форрестер, археолог, специалист по библейской тематике. Американец.
Давид Паппас, Гордон Дарвин, Кира Ларсен, Стоув Эрлинг и Эзра Левин - помощники Сесила Форрестера.
Модженс Деккер, начальник службы безопасности экспедиции. Южноафриканец.
Алдис Готтлиб, Альрик Готтлиб, Теви Ваака, Пако Торрес, Льюис Мэлони и Мария Джексон - взвод Деккера.
Доктор Харель, врач экспедиции. Израильтянка.
Томми Айхберг, водитель.
ТЕРРОРИСТЫ
Назим и Харуф, из вашингтонской ячейки.
О., Д. и В., из сирийской и иорданской ячеек.
Хакан (Шприц) - руководитель трех террористических ячеек.
РЕЗИДЕНЦИЯ ХАЙНРИХА ГРАУЗА. Четверг, 15 декабря 2005 года. 11.42
Штайнфельдштрассе, 6 Криглах, Австрия
Священник старательно вытер ноги о коврик перед дверью дома чудовища. Он искал этого человека почти четыре месяца и почти две недели наблюдал за ним, чтобы найти его убежище. Теперь он окончательно убедился, что это действительно тот самый человек, и настало время пойти в атаку.
Он терпеливо ждал несколько долгих минут. Грауз в середине дня всегда открывал дверь не сразу, возможно, потому что дремал на диване. В эти часы на тихой пешеходной улице почти никого не было. Добрые соседи со Штайнфельдштрассе были на работе, далёкие от мысли, что в доме номер шесть с голубыми занавесками на окнах отдыхает перед телевизором нацистский преступник.
Наконец, шум задвижки дал понять, что дверь откроется. В дверь просунулась голова старца почтенного вида, похожего на дедушку из рекламы конфет.
- Да?
- Добрый день, герр доктор.
Старик сверху донизу окинул гостя неприязненным взглядом. Это был священник лет пятидесяти, высокий и худощавый, с лысой головой, в сутане и черном пальто. Он стоял на пороге с достоинством телеграфного столба, сверля хозяина зелеными глазами.
- Полагаю, вы ошиблись, святой отец, - ответил тот. - Я никакой не доктор. Я бывший водопроводчик, сейчас на пенсии. Кстати, я уже пожертвовал на нужды прихода, так что прошу меня извинить...
- Разве вы не Хайнрих Грауз, знаменитый немецкий нейрохирург?
Старик на секунду задержал дыхание. Кроме этого промаха не было ни жеста, ни малейшей детали, которая могла бы его выдать. Но для священника этого было достаточно. Это стало окончательным доказательством.
- Мое имя Хандвурц, святой отец.
- Мы оба знаем, что это не так. А теперь позвольте мне войти и показать вам кое-что, - ответил священник, поднимая левую руку, сжимавшую небольшой черный чемоданчик.
Вместо ответа старик открыл дверь и прихрамывая отправился на кухню. Половицы протестующе заскрипели под его шагами. Священник последовал за ним, не обращая внимания на окружающую обстановку. Он уже изучил ее, заглядывая в окна дома, и теперь знал наизусть, где и как расставлена в доме дешевая мебель. Так что теперь он шел, не спуская с нациста глаз и буравя взглядом его спину. Старик плелся, шаркая и прихрамывая, однако священник видел, с какой легкостью он таскает в сарай мешки с углем; силе этого старика мог бы позавидовать человек на полвека его моложе. Несомненно, Хайнрих Грауз был еще очень и очень опасен.
Маленькая кухня представляла собой темное помещение, насквозь пропахшее карболкой. Вся ее обстановка состояла из газовой плиты, свисавшей с потолка связки лука, круглого стола и пары разномастных стульев. Грауз вежливым жестом указал гостю на один из них. Сам он, прежде чем сесть, пошарил в кухонном шкафчике, достал оттуда два стакана, наполнил их водой и поставил на стол. Стаканы с водой стояли прямо на голых сосновых досках столешницы, такие же бесстрастные, как хозяин и гость, которые больше минуты пристально изучали друг друга.
Старик был одет в красный фланелевый халат, рубашку и поношенные хлопчатобумажные брюки. Двадцать лет назад он начал терять волосы, и теперь его голова почти совершенно облысела, а жалкие остатки волос были совершенно седыми. Большие круглые очки, которые он носил, безнадежно вышли из моды задолго до того, как рухнул коммунизм. Слегка отвисшая нижняя губа придавала его лицу обманчивое выражение добродушия.
Однако священника это не обмануло.
Робкие лучи декабрьского солнца создавали между окном и столом подобие коридора света, в котором плавали тысячи пылинок. Одна из них опустилась на элегантный рукав духовного лица. Священник щелчком смахнул её, не глядя.
От нациста не укрылась непоколебимая уверенность этого движения. Но ему требовалось время, чтобы прийти в себя, поэтому он снова изобразил равнодушие.
- Не желаете ли чего-нибудь выпить, святой отец?
- Я не хочу пить, доктор Грауз.
- Почему вы так упорно продолжаете называть меня этим именем? Мое имя Хандвурц. Бальтазар Хандвурц.
Священник не обратил внимания на его слова.
- Должен признать, что вы чрезвычайно умны, - заметил священник. - Когда вы получили паспорт, чтобы бежать в Аргентину, никому и в голову не пришло, что через несколько месяцев вы вернетесь в Вену. Разумеется, это было последнее место на земном шаре, где вас стали бы искать. Подумать только, всего лишь в семидесяти километрах от Шпигельгрунда! И всё это время Визенталь прочесывал Аргентину, даже не подозревая, что вы прячетесь в двух шагах от его кабинета. Какая ирония!
- По-моему, это действительно смешно. Вы ведь американец, верно? Вы отлично говорите по-немецки, но акцент всё равно вас выдает.
Священник положил чемодан на стол, не отрывая взгляда от собеседника, и достал оттуда помятую папку. Первым документом, который находился в ней, была фотография молодого Грауза, сделанная в больнице Шпигельгрунда во время войны. Вторая карточка была вариантом первой, но на ней благодаря современным технологиям доктор выглядел гораздо старше.
- Вы не находите, что эта технология действительно превосходна, герр доктор?
- Это ничего не доказывает. На такое способен любой. Я, знаете ли, тоже смотрю телевизор, - ответил тот, однако в голосе его прозвучала легкая неуверенность.
- Вы, конечно, правы, это еще не доказательство, - ответил священник. - Зато вот это - уже доказательство.
Он выложил на стол пожелтевший лист бумаги с напечатанной на нем черно-белой фотографией. Фотографию окружали выведенные чернилами буквы: "Testimonianza Fornita", и здесь же стояла печать Ватикана.
- Бальтазар Хандвурц. Волосы светлые, глаза карие, телосложение плотное. Особые приметы: на левой руке - татуировка с номером 256441. Сделана нацистами во время его пребывания в концентрационном лагере в Маутхаузене. В том месте, куда, понятное дело, ваша нога никогда не ступала. Этот номер фальшивый, он не соответствует учетной документации. Тот, кто делал татуировку, взял его с потолка, но это никого не интересовало. Так что всё прошло, как по маслу.
Старик нервно погладил себя по левой руке, поверх фланелевого халата. Он был вне себя от ярости и страха.
- Кто вы, черт побери, такой? - спросил он.
- Меня зовут Энтони Фаулер, и я хочу предложить вам сделку.
- Убирайтесь из моего дома. Выметайтесь отсюда!
- Боюсь, что вы не вполне меня поняли. Вы были заместителем главврача Шпигельгрундской детской больницы в течение шести лет. Весьма интересное местечко, я вам скажу. Почти все пациенты были евреями и имели какие-то психические заболевания. "Недостойные жить", одним словом. Разве не так вы это называли?
- Понятия не имею, о чем вы говорите!
- Никто даже не подозревал, чем вы занимаетесь в этом месте. Эксперименты. Вскрытия живых детей. Семьсот четырнадцать детей, доктор Грауз. Вы своими руками убили семьсот четырнадцать детей.