– Ну и ну, – протянул потрясенный опер, и в голосе его прозвучало еще большее недоверие. – Как же он вас не узнал, когда проходил мимо нас к своему дому?
– Мы с ним последние десять лет не общались, – пояснила Инка, и на сей раз ей удалось не соврать.
– Вы, конечно, понимаете, что ваши слова мы проверим? – спросил у нее опер и ушел, должно быть, проверять.
Инка пожала плечами с видом незаслуженно обиженного неверием человека и сказала:
– Проверяйте, только мой знакомый репортер сейчас в отъезде, вернется только послезавтра.
Опер ушел выяснять остальные подробности из Инкиного рассказа, а мы остались. Родионов молча таращился на Инку, и, похоже, он отнюдь не одобрял действия подруги, заказавшей собственного отца. Своего папу Родионов нежно любил и ежегодно отправлял в санаторий подлечиться от хронического алкоголизма, терзавшего этого достойного человека со страшной силой в течение всей жизни, начиная со школьного возраста.
– А что вы можете сказать про женщину, которая договаривалась с нашим убийцей? – спросил у Инки вернувшийся опер.
– Ничего, – скромно ответила Инка, хотя могла бы про себя кое-что и порассказать.
– Она себя не называла?
– Что вы?! – ужаснулась Инка такому предположению. – Киллер ведь мог попасться и заговорить, а зачем ей лишние хлопоты? Могу только сказать, что голос принадлежал молодой женщине, но себя она не называла. Это точно.
И тут в помещение ворвалась бедная жертва неудавшегося покушения. Ворвалась со слезами благодарности в мутных глазках.
– Доченька! – завопил он. – Мне сказали, что это ты меня, дурака старого, спасла. Это правда?
– Правда, – ответил за смутившуюся Инку опер. – Она милицию вызвала, и за киллером следила тоже она. Так что спасла вас дочь.
– Прости меня, доченька! – завыл мужичок. – Я про тебя и не вспоминал все эти годы, а ты, оказывается, про меня помнила.
– Помнила, – подтвердила Инка. – И мечтала страшно тебя... увидеть.
– Это моя жена-потаскуха решила от меня избавиться! – с неожиданной яростью закричал Инкин отец, а я всерьез начала думать, что Инку, пожалуй, не за просто так упекли в свое время в психушку, все-таки у них в родне у всех головы не в порядке. – Я давно подозревал, что у нее любовник. Только поймать их не мог, – продолжал разоряться Инкин папаша. – Но теперь мне все стало ясно. Сегодня же выгоняю эту мерзавку из дома. А с тобой, моя милая девочка, я думаю, мы теперь будем видеться часто. Во всяком случае, я на это надеюсь.
То, что разлилось по Инкиному лицу, трудно было назвать выражением абсолютного счастья, но папаша почему-то решил именно так.
– Я тоже счастлив, – сказал он. – И хочу как-то вознаградить тебя за те годы что ты была лишена моей заботы.
– Вместо цветов лучше фрукты, – предупредила его Инка.
Родионов тихо закипал в своем углу. Из милиции мы вышли уже под утро. Везти нас к Инке домой Родионов молча отказался и – так же молча – отказался выплатить Инке обещанные баксы.
– Вот так всегда, – с грустью глядя ему вслед, заметила Инка. – Невозможно ухватить сразу все. За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.
– Допустим, одного ты поймала, – сказала я. – Папаша твой теперь в тебе души не чает. Может быть, он тебе и отвалит эту сумму.
– Как же, – усмехнулась Инка. – У него машина меньше стоит. И вообще, он и в молодости был жаден. Несколько его визитов ко мне, конечно, с подарочками и несколько моих визитов к нему, конечно, на сытный обед, – вот и все, что можно от него ожидать. А когда до него дойдет, что у его жены денег на киллера не было, он ее вернет, и мне снова ничего не обломится. Ладно, потом совру Родионову, что это вовсе не мой родной отец, а просто человек, за которого моя мама вышла замуж, когда была уже мной беременна. Навру, что он сбежал вместе со всеми фамильными ценностями, оставив маму с мизерным пособием от государства и грудным ребенком на руках. Родионов меня и простит.
– А он поверит насчет ценностей? – усомнилась я. – У вас же их никогда и не было.
– Потому и не было, что названный папаша спер. Только надо будет как-то заставить Родионова выслушать меня до завтра. Потому что завтра как раз и предстоит передавать фальшивые баксы, которых у меня теперь нет.
* * *Инка глянула по сторонам и заметила, что пора и домой. По домам нас развез опер с бородкой. Она всю дорогу восхищался Инкиным благородством и нашей с ней отвагой, он так разошелся, что я всерьез забеспокоилась, как бы он не стал всем встречным и поперечным рассказывать про этот случай. Ведь рассказ мог дойти и до Инкиных поручителей, а они от ее благородства, от которого пострадал один из них, в восторг не придут. Инке, наверное, такие мысли в голову тоже лезли, потому что она была мрачнее тучи и опера слушала с плохо скрываемым раздражением.
Добравшись до постели, я тут же провалилась в блаженный сон и перестала думать о том, как бы мне пережить завтрашний день и что делать в послезавтрашний и все последующие за ним, чтобы остаться в живых.
А Инкин день начался с хлопот. Ей пришлось сначала варить овсянку вечно голодным сестре и собаке, которых Инка за это свойство их натуры уже начинала тихо ненавидеть. А потом пришлось и гулять с собакой, так как сестра неожиданно вспомнила, что ей пора в школу на нулевой урок. В конце концов Инке все же удалось присесть в уголке и тихо пожевать черствую булочку. Но даже от этого занятия ее отвлек телефонный звонок.
– Нет мне в жизни ни счастья, ни покоя. – Инка со вздохом поднялась с табуретки.
Чтобы пробраться к телефону, надо было обогнуть стиральную машину, заваленную ворохом чистого белья, которое постоянно норовило свалиться на пол и превратиться снова в отвратительно грязное белье. Потом надо было убрать с дороги Люсю и отпихнуть две кастрюли, не поместившиеся в мойке. Мойку за это винить не следовало, она и так была заполнена до отказа. Затем уже в коридоре пришлось проскользнуть под сохнущими простынями и не запутаться в них. И только после этого можно было дотянуться до телефона.
– Алло, – сказала Инка недовольным голосом.
Голос у нее получился недовольным сам собой – кому приятно извлекать телефонную трубку из-под горы грязных колготок? В трубке же молчали, должно быть решили, что Инка злится, потому что звонок разбудил ее.
– Да говорите же, – рявкнула Инка, и трубку повесили.
Чертыхнувшись, Инка пробралась обратно к своей недоеденной булочке. По пути прихватила стакан молока и теперь чувствовала себя почти человеком. Но стоило ей сделать первый глоток, как телефон зазвонил снова. Инка молча вцепилась зубами в булочку, прихватила стакан молока и снова отправилась к телефону. На этот раз она недаром проделала столь трудный путь.
– Где ты ходишь? – возмутился Дика. Инка высвободила зубы из булочки и застонала. Дика был тем самым приятелем, которому она должна была передать баксы, которых у нее уже не было.
– Разве мы на сегодня договаривались? – вполне натурально удивилась Инка. – Я этого не помню. Ты все перепутал, мы договаривались на следующую неделю.
– Какую еще следующую неделю? – не поверил Дика, который вообще был на редкость недоверчивым типом. – Ты говорила про среду.
– Ну да, – охотно подтвердила Инка – Только на следующей неделе.
– Так и знал, что ты меня подведешь, – сообщил Дика. – Деньги хоть верни. Я до следующей недели найду себе другого поставщика, а если и не найду, все равно ждать больше не могу.
– Ладно, – неохотно пообещала Инка, так как расставаться с деньгами, пусть даже и чужими, она не любила. – Заезжай где-нибудь к обеду, а пока я должна отдохнуть.
Это было сказано для того, чтобы Дика не подумал, будто она ради него готовку затевать станет. После этого Инка отправилась обратно в кухню, где у нее был тайник. Стакан и многострадальную булочку пришлось захватить с собой, чтобы пристроить их в мойку. После чего пришлось забираться на стол, чтобы заглянуть в пенал. Коробка из-под модельных туфель оказалась на месте, деньги – тоже. Инка спустила их на стол и начала рассеянно перебирать. С грустью признаваясь самой себе, что деньги ее не любят, а если даже совершенно случайно попадают к ней, то норовят побыстрее улизнуть к другим хозяевам.
– И чем я вам не по нраву? – поднося одну бумажку к носу, спросила у нее Инка. Затем отправилась спать.
Дика приехал раньше обещанного времени и от пельменей отказался. Пересчитав свои денежки и покоробив этим Инку – она даже решила больше с ним дела не иметь, – он смотался, пообещав заглянуть вечером. Но появился он значительно раньше вечера. Инка только успела прилечь и задремать, как он позвонил ей еще раз.
– Это не мои баксы, – сообщил Дика.
– Что значит «не твои»? – удивилась Инка. – А чьи же?
– Не знаю чьи, а только на них на всех стоят одинаковые номера.
Инка похолодела, но все еще надеялась, что Дика шутит. Бывает же у людей специфическое чувство юмора. Сразу по человеку не видно, а в процессе знакомства выясняется.
– Деньги фальшивые, – поставил ее в известность Дика. – И сумма не та.
– Ты же их считал, – едва слышно проговорила Инка.
– Считал, – слегка смутившись, признал Дика. – Но решил не говорить тебе, что их стало больше в два раза.
Инка вытаращилась в трубку, пытаясь понять, в чем тут дело. Осознав, что ей это не под силу, она решила уточнить:
– Ты что, полагал, что у меня тут инкубатор для баксиков, что они у меня плодятся? Ты даешь тысячу, а через две недели у меня уже их две. Лежат себе в коробке и размножаются. Так тебя надо понимать?
Из Дикиного бормотания можно было понять, что думал он приблизительно так, как Инка и сказала.
– Ты дурак, – сообщила ему Инка. – Можешь забирать свои баксы и проваливай. Ты хотел купить фальшивые, вот и купил. Чем ты теперь недоволен?
– А зачем было мне врать, что они мои? – обиделся Дика.
– Хотела посмотреть, что ты за человек и можно ли с тобой дело иметь. Вижу, что нельзя.
После этого Инка в сердцах бросила трубку и принялась обдумывать положение, в которое попала. Настоящие баксы надо было возвращать – и не позднее завтрашнего дня. А как их возвращать, если они остались в милиции? Одно утешало, что до завтрашнего дня еще было время. Так как сделать Инка все равно ничего не могла, она снова легла спать, не отключив телефонами уже через какой-нибудь час горько раскаялась в этом.
– Алло, – снова недовольным голосом сказала Инка в трубку.
Трубку моментально повесили. Инке это не понравилось, хотя ничего необычного в этом не было. Но спать она больше не могла. Через несколько минут в дверь позвонили, выяснилось, что там стоят два позавчерашних любителя компьютерной музыки. Инка обрадовалась и открыла. Оказалось, что радоваться нечему. Они были настроены на волну, от которой у Инки мурашки по спине побежали.
– Где твоя подруга, с которой ты вчера была? – спросил у нее один.
– А зачем она вам? – робко спросила Инка, чувствуя себя с каждым пролетающим мгновением все хуже и хуже,
– Она в ментовку настучала на него, ночью на деле и взяли, – пояснили ей, а так как с ответом Инка не спешила, то старший, подозрительно глядя на нее, сказал:
– А не ты ли это все и придумала?
– Что ты! – Инка так энергично замахала на него руками, что вмиг стала похожа на ветряную мельницу. – Я тут ни при чем. Да и никакая она мне не подруга. Так, встретились случайно лет десять назад.
– Тогда ты за нее ответишь, – решил младший и шагнул к Инке.
* * *Вовремя сообразить, что сейчас будет, Инка не сумела, поэтому очень удивилась, когда ей заклеили рот пластырем и связали руки за спиной.
– Пока поедешь с нами, а там разберемся. Если ты не виновата, то тебе и бояться нечего, у нас и в ментовке свои люди есть, они врать не станут, – решил утешить ее старший, но у него это плохо получилось, так как Инка, в отличие от него, прекрасно знала: мент, который правдиво изложит бандитам события прошедшей ночи – это погибель ее, а вовсе не спасение.
Но со связанными руками и залепленным, ртом особого выбора у Инки не было. Она послушно пошла за своими провожатыми, которые, надо отдать им должное, обращались с ней аккуратно и даже следили, чтобы она не свернула себе шею, свалившись с лестницы. У Инки от их заботы кости стыли, так как воображение у нее работало на славу, и она принялась живо прикидывать: для каких же мучений ее берегут? Как назло, возле дома не торчало ни одной старушенции, и. из окон тоже не выглядывал ни один любопытный нос.
«Ну надо же, – подумала Инка. – Обычно так они гроздьями висят на балконах, переговариваясь о ценах на морковку на Пискаревской овощной базе, а тут словно вымерли. Куда они все подевались-то? За своей возлюбленной свеклой потащились? Тоже мне – нашли время. Пропустили такое зрелище, им бы на несколько дней хватило для обсуждений».
После этого они поехали на какую-то мрачную свалку, где Инку оставили до вечера в связанном состоянии в каком-то жутком сарайчике под присмотром бомжа, переставшего соображать, что к чему, еще несколько лет назад. Сначала Инка опасалась его на предмет сексуальных посягательств на нее, беспомощную. Но вместе с мозгами бомж явно пропил и все остальное, поэтому на нее он поглядывал без всякого интереса, исключительно как на объект охраны – вроде деревянных ящиков.
Время до вечера прошло скучно, бомж Инку развлекал, как мог, но Инка была не в настроении восторгаться его жизнеописанием. К тому же в сторожке изрядно воняло, связанные руки болели, а бомж оказался отвратительным рассказчиком, постоянно сбивался, возвращался к уже рассказанному и путал себя с другими действующими лицами. Временами он засыпал, но, к сожалению, ненадолго, поэтому освободиться за это время Инка не успевала. Развязать ее бомж отказывался, так как выглядел значительно более щуплым, чем Инка, и получил по этому поводу строгое указание от Инкиных пленителей.
Инка подумала о своей сестре и впервые поймала себя на мысли, что сейчас с удовольствием приготовила бы для ребенка нормальный обед и проверила бы ее уроки тоже с удовольствием. Вот до чего дошло. К середине ночи пожаловали мрачные типы, которые, перемежая свою речь отборным матом, сообщили Инке, что в городе с киллерами нечисто. Непрофессионалы берутся за работу и портят, а потом проверенные «старики» попадаются в ловушки, которые менты ставят на тех молодых и наглых.
– Суются в дело, в котором ни уха ни рыла не смыслят, – посетовал старший. – Таких наказывать надо. А тебя, подруга, мы отвезем в одно местечко, где и поговорим на досуге. Времени у нас будет много, вот ты нам и расскажешь, как же все получилось.
Инка совсем расстроилась, но так как рот у нее по-прежнему был заклеен, то все переживания остались ее личным делом. Ее снова погрузили в машину, но сделали это уже более небрежно. То ли надоело возиться, то ли узнали что-то такое про нее, что позволяло с ней не церемониться. Инка предположила самое худшее и, видимо, окончательно ударилась в панику. Результатом этого, как ни странно, оказался подъем физических сил. Инка поняла, что рассчитывать ей особо не на кого, стало быть, надо самой приниматься за дело. Чем она и занялась.
К сожалению, заднее сиденье «Фордов» мало приспособлено для перепиливания веревок. Из него совершенно не торчало никаких острых предметов, просто безобразие какое-то. Инка сто раз успела пожалеть о том, что денежные люди теперь стараются больше не пользоваться отечественными автомобилями, да и автомобили, признаться, уже не те. То ли дело «копейка», из дверей которой во все стороны торчат острые предметы, не поддающиеся классификации, но о которые так было бы удобно перетереть веревку. Увы, и здесь Инке приходилось рассчитывать только на свои силы. Хорошо еще, что она начала на них рассчитывать еще несколько часов назад и несколько ослабила узлы, которыми ее спеленали. Теперь оставалось только окончательно избавиться от веревок и решить, когда бежать.
– Ты, Инка, нас пойми, – обратился к ней старший. – Нам тебя мучить охоты нет, но ты желала нанять человека, и мы тебе помогли. А теперь этот человек загремел в ментовку. И еще тебе не каждый подходил, а именно узкоглазый. Что за интерес, спросишь, у нас к узкоглазым? А я тебе отвечу. Один молодой да ранний дерьма наворотил, что не расхлебать. Свидетеля, а вернее свидетельницу, которая его видела, не убрал, теперь заказчику либо самого парня убивать, либо просить людей сделать так, чтобы парня не нашли, либо девчонку-свидетельницу заказывать. И к тому же горе-киллер вообще от страха потерялся и начал плести, что и бабу ту не он прикончил. Что он выстрелил и промазал, а кто-то другой за него работу сделал и денег не потребовал. Парню сутки дали, чтобы одумался, а тут еще ты, Инна, со своими просьбами. Мы тебе помогли, а что вышло? Зачем же ты нас подставила? Теперь нам с тобой решать придется.
Если они надеялись таким образом Инку успокоить, то достигли прямо противоположного эффекта. Инка решилась бежать немедленно, не дожидаясь какой-то там остановки. Что ей скорость под сто пятьдесят, если надежды на спасение все равно нет. Пользуясь тем, что бандиты сидели на переднем сиденье и так были уверены в себе, что не потрудились заблокировать двери, Инка перекатилась к двери, открыла ее и выпрыгнула в ночь. Полет был бы даже приятен, если бы не мысль о скором приземлении, которое вскоре и последовало; Инка же получила возможность передохнуть от всех треволнений.
* * *Я, в отличие от Инки, проводившей утро в хлопотах, проснулась, только когда ко мне заглянула мама, чтобы пообщаться перед уходом на работу.
– Пока тебя не было, – сообщила она мне, – звонила Зоя, рассказала, что милиция наконец-то пришла к выводу, что убийство и в самом деле заказное. Теперь, прикинув материальные возможности всех подозреваемых, они перевели Зою в разряд свидетелей.