- Желаю вам хорошего сна, Господин Посланник, - откликнулась мэр. - И благодарю вас, за ваш великодушный дар! До свидания, сэр!
И Грациэла Наварро под строгим взглядом мэра проговорила:
- До. свидания, - и прибавила с неохотой, - сэр. Когда двери закрылись, мэр поднялась и прошлась по комнате, не отрывая взгляда от Грациэлы:
- Что мне с тобой делать? - раздраженно спросила она. - Неужели ты не могла поговорить с посланником вежливо?
Грациэла, снова завладевшая своим креслом и проверявшая, не были ли повреждены его пружины, возразила:
- Но, Мэр, я и без того говорила с ним вежливо. Почему вы зовете его «сэр»? Он просто неприятный толстяк, который смотрит на нас сверху вниз, словно мы ниже его!
Мэр устроилась на софе рядом со столом:
- Он - неприятный толстяк, который прибыл сюда, чтобы вести переговоры по заключению торгового контракта, Грациэла. И с этой точки зрения мы действительно ниже его. Его мать - из семьи Мак-Кенов!
- Вы тоже из Мак-Кенов, - заметила Грациэла. Мэр покачала головой:
- Я вышла замуж за Мак-Кена. Это было ошибкой с обеих сторон, и нет человека, который чувствовал бы это лучше, чем Кваггер. То, что он думает о нас, не имеет к этому никакого отношения. Этот контракт и торговля с сушей нужны нам, чтобы выжить. Ты знаешь, как трудно производить сталь здесь, на дне моря? Грациэла пожала плечами:
- Электроочистка - процесс более дорогостоящий, разумеется, но…
- Ужасно дорогостоящий, а нам нужны деньги на другие цели. А потому нам приходится экспортировать продукты и фармацевтические средства этим тол… я хочу сказать, людям суши. Как и руду. Это позволяет нам покупать их сталь и кое-какие вещи фабричного производства, что идет нам на благо. Нам и не нужно любить их, Грациэла, этого от нас никто не требует! Нам, разумеется, вовсе не нужно принимать их политиканство или эту глупую классовую систему. Но нам нужна торговля с ними. А потому, - решительно закончила она, - я хочу, чтобы ты наладила дружеские отношения с Посланником.
- Я? Дружеские?.. С ним?
- Ты отправишься с Посланником Кваггером на экскурсию по дну моря, - твердо сказала мэр.- Будь с ним мила. Сделай так, чтобы ты понравилась ему. Если можешь, сделай так, чтобы ему понравились даже твои ручные кальмары. Сделай так, чтобы он понял, что мы, люди Восемнадцати Городов, заслуживаем доверия, что мы терпимы и знаем, как воздать добром за добро.
- Но, Мэр, - жалобно взмолилась Грациэла, - в Сити Атлантика множество людей, гораздо более подходящих для такой роли, чем я!
- Но у тебя есть кальмары, - раздумчиво заметила мэр. - Ты слышала, что он сказал? У него самого есть какой-то ручной зверек. Он понимает твои чувства к кальмарам.
- Мои кальмары вовсе не ручные зверьки!
- Будет лучше, если ты не станешь его разубеждать,
Грациэла: пусть думает о них, как о твоих домашних любимцах, это-то он сможет понять. Так что забирай пару скафандров и водные сани и поезжай с ним завтра же. Покажи ему наши фермы, электростанции, термальные источники - и непременно продемонстрируй, как кальмары работают на нас. А когда вернешься, не забудь показать ему наш музей.
- Музей? - Грациэла скорчила недовольную гримаску. - Выдумаете, этого увальня интересует наша подводная археология? - она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться - не сумела и внезапно взорвалась, - Мэр Мак-Кен, у меня масса работы на руках! Выпуск этого класса - только начало. У меня еще четырнадцать кальмаров, и всех их нужно тренировать, снабдить их голосовыми имплантантами, учить обращению с коммуникаторами… Эта школа важна для будущего Сити Атлантика, а школа целиком зависит от меня!
- Неверно, - вежливо сказала мэр. - От чего школа действительно зависит, так это от финансирования и дотаций из бюджета Сити Атлантика. Бюджет зависит от денег, а деньги - от баланса поступлений и контактов с Пан-Маком и другими крупными торговыми партнерами на суше. В данном случае, с Посланником Кваггером. А я, как мэр, Грациэла, могу регламентировать статьи бюджета в зависимости от моих требований и от их выполнения!
- Но, Ваша Честь, школа важна для нашего будущего! Сквиды могут помогать нам значительно больше, расширяя наши фермы и рудники, и…
- Бесполезный разговор, Грациэла. Мне приходится жить настоящим.
- И прошлым! - яростно выдохнула Грациэла и пожалела об этих словах, едва они успели сорваться с ее губ.
- А, - кивнула мэр, - понимаю. Ты говоришь о тех небольших суммах, которые мы выделяем на археологические исследования морского дна. Но это делается на благо города, Грациэла. Музей демонстрирует те удивительные вещи, которые мы уже успели обнаружить: разбитые и затонувшие корабли испанских конкистадоров, эти плавучие сокровищницы, и атомные подводные лодки двадцатого века, и затонувшие линкоры и даже карфагенскую трирему! Будущее музея и связанная с этим работа даже не ставятся под вопрос, Грациэла. В отличие от необходимости твоей школы. Докажи это; отработай расходы на школу.
Грациэла снова глубоко вздохнула и, поразмыслив, ответила:
- Хорошо, Ваша Честь, я понимаю, кто-то должен быть внимателен с Посланником, но почему я? Юстас Мак-Кен подошел бы лучше. В конце концов, он - двоюродный дед Посланника, разве нет?
Мэр решительно покачала головой:
- Во-первых, скверные Мак-Кены не слишком любят Юстаса. Ты это знаешь! И, в любом случае, он уже находится по дороге в Сити Пан-Негра. Потому от тебя зависит наладить хорошие отношения с этим типом…
Она замолчала словно бы в нерешительности, серьезно и задумчиво глядя на Грациэлу, потом неохотно добавила:
- Дело не только в твоем кальмаре, Грациэла. Есть еще причина.
Грациэла терпеливо ждала следующих слов. Она знала, что Мэр Мэри Мод Мак-Кен, какой бы раздражительной и нетерпеливой она не была временами, никогда не совершала беспричинных поступков. Это была маленькая полненькая женщина с такими светлыми волосами и кожей, что казалась почти альбиносом, но в ее небольшом теле билось смелое и мужественное сердце; кроме того, она отличалась острым проницательным умом.
Мэр открыла сумочку и вытащила из нее распечатку какого-то сообщения.
- Посмотри, дорогая, он уже отправил один дипломатический протест, - она перебросила листок распечатки Грациэле. - Он сообщает, что его дипломатическая неприкосновенность была нарушена незаконными и преступными актами обыска и задержания.
- Никто бы никогда не сделал этого! - воскликнула Грациэла, потрясенная услышанным, но мэр только покачала головой и указала на распечатку.
Грациэла склонилась над листком и нахмурилась, разбирая сообщение, написанное в форме заметки для энциклопедии:
Консорциум Пан-Мак
Братья Ангус и Юстас Мак-Кен произвели раздел имущества по смерти их отца. Впоследствии Юстас Мак-Кен неразумно растратил свои ресурсы на необдуманный проект основания так называемых «Восемнадцати Городов» - неумело разработанную явными дилетантами программу колонизации океанского дна; программа эта доказала свою несостоятельность и ненужность для человечества в целом. Его брат, Ангус Мак-Кен, напротив, отдавал все свои недюжинные способности и энергию во имя процветания тех, кто жил на Земле. Дети Ангуса Мак-Кена, три сына и дочь, унаследовали его блистательные организационные способности, а их потомки, в свою очередь, продолжили мудрую политику своих родителей. Консорциум Пан-Мак - наследство, которое Ангус Мак~Кен оставил людям всего Западного Полушария. Он предоставляет все преимущества просвещенных социальных институтов более чем десяти биллионам человек на двух континентах, от Гренландии до Тьерра дель Фуэго. Под эгидой Пан-Мака их жизни не омрачены страхом перед насилием, поскольку их защищают доблестные и мужественные непоколебимые Миротворческие Силы Пан-Мака - Эскадрилья Мира в воздухе и в космосе, Флот Мира, патрулирующий водные пространства и морские коммуникации, и Стражи Мира, защищающие земли от внешних противников и любого рода вторжений. Самолет большой дальности Эскадрильи Мира…
На этом текст обрывался. Грациэла подняла встревоженный взгляд на собеседницу:
- Что это? Я имею в виду, помимо того, что это пропаганда Пан-Мака?
- Если верить Посланнику Кваггеру, - тяжело проговорила мэр, - это секретная информация, незаконно извлеченная из его личного банка данных с помощью нелегальных методов электронного шпионажа, применяющегося в нашей коммуникационной сети.
- Это сумасшествие! Мэр пожала плечами:
- Вот же документ, - заметила она. - Он достаточно реален. Конечно, это только часть текста. Похоже, что, как только дело дошло до детального описания военной техники, автоматически сработал сигнал тревоги и прекратил передачу. Как только Кваггер обнаружил утечку информации, он начал визжать и орать на меня по интеркому - это было сегодня рано утром. Я проверила сеть, и, разумеется, мы обнаружили вот это.
- Но кто это сделал? И почему? Кому нужно лезть в банк данных посланника за подобным мусором?
- Беда заключается в том, - печально сказала мэр, - что это случается не в первый раз. Сандор Тисза несколько недель жаловался мне на недозволенные официально передачи по его коммуникационной сети. Я не принимала эти жалобы всерьез. Может, не принимала бы и до сих пор - может, в конце концов, это какой-нибудь вундеркинд шалит или просто кто-нибудь решил подшутить. Но посланник вполне серьезен; теперь ты понимаешь, почему я не хочу давать ему ни малейшего повода для жалоб. Потому я.и хочу, чтобы ты успокоила его, Грациэла.
- Успокоила?..
- Пусть ему будет хорошо. Вытащи этого чертова толстяка и покажи ему, чем мы занимаемся - и постарайся не утопить! По крайней мере, - закончила свою мысль мэр, - не в этот раз. Если он когда-нибудь еще посетит нас, как обычный турист, а не как посланник по торговым делам, тогда - совсем другое дело; тут уж я сама помогу тебе откачать кислород из его баллонов!
Глава 2
На следующее утро Д-р Посланник Саймон Мак-Кен Кваггер заставил их ждать себя. Все они стояли у дока для морских саней - не только Грациэла Наварро, но и Рон Трегарт, и Сандор Тисза, пришедшие проводить их, и даже тот стройный молодой человек, который был личным - как это называется?- ах да, «amanuensis» Кваггера.
Что только означает это «amanuensis», думал Трегарт, разглядывая молодого человека. На вид «amanuensis» был молод. Его звали Ньютон Блюстоун. Строго говоря, он не выглядел скверным парнем - для сухопутного увальня, разумеется. В нем не было ни показного веселья и жизнерадостности, ни шумного хвастовства, свойственного его боссу, и, разумеется, он вовсе не был настолько физически отталкивающим. Если бы не его загар, он даже мог бы показаться вполне пристойным жителем одного из Восемнадцати городов, если бы только на нем не было этого театрального подобия военной формы.
Трегарт подумал о том, что его костюм скорее не впечатляет, а кажется комичным, особенно там, где находится сейчас его обладатель. В Сити Атлантика нечасто увидишь военную форму. Однако Трегарт видел достаточно военных в своих путешествиях. Он знал, как выглядит форма. Ее делали из мягкой углеродоволокнистой ткани, которая защищала от вражеского оружия не хуже бронежилета. (Вражеского, усмехнулся про себя Трегарт. Только сухопутные толстяки могли придумать такое слово!) Военные носили шлемы, защищавшие горло и подбородок, а также наручи со встроенным набором оружия. Но тот мундир, который носил Ньютон Блюстоун был насмешкой над настоящей формой! Во-первых, он был сшит из шелка. Во-вторых, перчатки к нему были из мягкой кожи. И в результате костюм его выглядел как костюм хористочки, выступающей в музыкальном военном шоу.
К чести молодого человека, он, казалось, был смущен своей одеждой.
- Вы едете с нами? - вежливо поинтересовалась у него Грациэла; молодой человек усмехнулся и грустно покачал головой.
- Не подумайте, что я этого не хочу! Нет, мне придется остаться здесь и завершить фотодокументирование визита посланника - а это означает, что я должен сфотографировать все, что он видел и к чему прикасался, - объяснил Блюстоун. - Но я так хотел бы поехать! Меня всегда восхищало море, и сейчас мне впервые представился случай увидеть его.
У этого человека явно были задатки вполне пристойного человеческого существа, отметил про себя Трегарт. Вслух он ворчливо сказал:
- Увидеть его? Боже милостивый! Вы не увидите даже одной миллионной части моря! Вы имеете хоть какое-то представление о том, сколь велико море?
- Ну, разумеется, оно должно быть очень велико…
- Огромно, - поправил его Трегарт. - Позвольте мне дать вам некоторое представление об этом. Если вы измерите площадь всех континентов - Европы, Африки, обеих Америк, Антарктики и Австралии, - и прибавите к этому площадь всех островов от Гренландии и Шпицбергена до крохотных скальных островочков у берегов Антарктики, общая площадь составит чуть больше ста тридцати миллионов квадратных километров. Один Тихий океан уже занимает большую площадь! В нем сто шестьдесят пять миллионов квадратных километров, и это только две пятых площади, которую занимают моря и океаны.
- Это очень много, - вежливо согласился Блюстоун, - но…
- Но это только начало. У моря три измерения! На суше жизнь существует только в виде тонкой пленки; если так можно выразиться, на поверхности земли около ста метров, от самого глубокого проникновения в почву любого организма до вершины самого высокого дерева; общий объем жизненной среды на земле составляет, таким образом, около тринадцати миллионов кубических километров. Объем океанов - более одной и одной трети биллиона кубических километров - в сотню раз больше, и почти везде есть те или иные разновидности жизни. Вы понимаете, о чем я говорю? У нас есть пространство. В Восемнадцати Городах нас только несколько сотен тысяч. Вот почему мы свободны, а вы…
- Рон, послушай, - прервала его Грациэла - как раз вовремя, чтобы Трегарт не успел окончить фразы, каким бы ни был ее конец. - Знаешь, это не совсем честно. Половина морей глубже трех километров, мы не можем спуститься на такие глубины.
Трегарт выглядел удивленным и возмущенным:
- Да нет же, можем! Как раз сейчас мы и собираемся это сделать! Вера Доорн собирается повести исследовательскую субмарину, чтобы изучать глубины, как только судно пройдет испытания!
- О да, - кивнула Грациэла. - Мы пытаемся изучать - немного - не слишком обширно - и не слишком успешно. Но по крайней мере сейчас мы не можем долго оставаться на глубине больше трех километров, - она улыбнулась Ньюту Блюстоуну. - Разумеется, это не меняет сути того, что сказал вам Рон. Я имею в виду, у нас вполне достаточно пространства, в котором мы можем свободно перемещаться!
Блюстоун не обиделся:
- Я завидую этому, - задумчиво проговорил он. - На земле все… как бы это сказать… по-другому. Нас так много, понимаете. Так много непонимания, столкновений, конфликтов и… - Тут он поднял глаза и оборвал фразу на полуслове. - А вот и Посланник, - сказал он, включая камеру на запястье. - Вы не возражаете, мисс Наварро? Вы двое вместе - вы и Посланник; всего пару фотографий. А потом мне бы нужно покончить с моей работой!
Если Ньют Блюстоун, человек, сопровождающий Посланника, оказался лучше, чем полагал Трегарт, сам Посланник был ему прямой противоположностью. Этот человек был сплошным недоразумением, при том недоразумением раздражающе навязчивым и надоедливым. Когда Грациэла вежливо обратилась к нему «мистер Кваггер», он резко поправил ее: «Я - Посланник Кваггер, юная леди! Обладающий дипломатической неприкосновенностью и всеми сопутствующими привилегиями!» Когда Трегарт сумел, наконец, задать вежливый вопрос, понравился ли Посланнику его завтрак, тот пожаловался, что все было слишком соленым. Когда помощники из школы кальмаров пытались помочь ему со скафандром, он бранился и брызгал слюной - словом, выглядел настолько же нелепым и комичным, как и когда Несс стащил его в бассейн.
За исключением того, что на самом деле ничего комичного в нем не было. Он был неприятен, этот единственный сын единственной дочери Ангуса, скверного Мак-Кена. Он явно пошел в деда, поскольку выглядел скорее как жирная неповоротливая туша, чем как человек. Впрочем, много весил он далеко не только из-за жира. Росту в нем было больше двух метров - на полголовы выше, чем сам Трегарт. А гротескным его делало то, что черты его лица, казалось, принадлежали человеку значительно меньшего роста и менее внушительной комплекции: близко Посаженные глаза, маленький вздернутый носик и кукольный ротик, который должен был выглядеть совершенно очаровательным, когда Д-р Посланник Кваггер был ребенком. v Но с того времени прошло много лет. Теперь Кваггер вырос. Когда помощники нашли самый большой гидрокостюм, он пожаловался, что рукам и ногам в нем тесно. Он отпустил Ньюта Блюстоуна как только «amanuensis» сделал достаточное количество фотографий, затем обернулся к Грациэле с маслянистой улыбкой:
- У него еще много работы, - вздохнул посланник, - с фотографической записью моего визита сюда. Меня много раз просили поведать миру историю моей жизни, а Ньют в этом отношении весьма полезен. К тому же все это обещает быть весьма интересной главой - мой визит к людям моря, никсам, так сказать, на морское дно, встречи с чудовищами…
Он перевел взгляд на Трегарта:
- Но скажите-ка мне, что здесь делает этот человек? Вы не сказали мне, что тут будут влюбленные, прогуливающиеся рука об руку!
Грациэла была потрясена тем, что Посланник так много знает о ее личной жизни, но сдержалась и ровно ответила:
- Капитан Трегарт - квалифицированный капитан, Посланник. При сопровождении столь важной персоны, как вы, практика предписывает присутствие двух водителей.
- Угу, - проговорил тот, но тон его смягчился; внезапно Посланник вскрикнул и поглядел на Грациэлу. - Вы сделали мне больно, - тоном обвинителя заявил он.