— Это обувка горца. Лесовики всё больше лапти носят, а в городах данванскую обувь — похожа на ту, что у тебя была... А данваны у нас эту нашу обувку украли.
— Украли? — спросил Олег, вертя ступнёй. — Как украли?
— Украли, — подтвердила Бранка. — Я сама не знаю, не видела того, но старики рассказывают, что во взмятение, когда твой дед воевал, так ужас сколько самих данванов в наших горных лесах сгибли. Они в лесу иной раз, как слепые. От ловушек медвежьих, от самострелов настороженных... А покалечилось и того больше, да по-обидному: малую ямку выроют наши, тонкий колышек навострят и в дно вобьют, а верхом листву кладут. Данван наступит — ногу насквозь, вместе с обувкой. Так они тогда стали делать обувку по-нашему, только из своей кожи, и пряжки по-иному, а в подошву — чешую, как у рыбы. Ходить не мешает, и от колышков бережёт... Та чешуя — лёгкого металла. Не сталь, не железо — серый, лёгкий и крепкий такой!
— Титан, — пробормотал Олег. — Хитры...
— Мой нагрудник с такой чешуёй, — не обратив внимания на его слова, Бранка кивнула в сторону жилета. — Отцов нагрудник, а делал дед. Слой кожи, подшита чешуя, а потом снова кожа. Стрелу держит, а кольчугу стрела насквозь просаживает. Таких нагрудников на всё племя — по пальцам считать.
Трогая изнутри щёку языком, Олег смотрел на Бранку и думал — ему в этот именно момент пришла в голову очень странная мысль. Вспомнилась картинка, основанная на оптической иллюзии — кубики с выпуклыми рёбрами, один стоит на двух других. Присмотришься — а на самом деле два кубика балансируют на одном. Сморгнёшь — снова кубик стоит на двух других. Было время, когда такие оптические иллюзии — их много оказалось в одной старой книжке, найденной Олегом в шкафу — занимали воображение мальчика. Вот сейчас Бранка казалась ему похожей на эти кубики. Смотришь — девчонка как девчонка, Олегова одноклассница. Вглядишься — средневековая, даже древняя девчонка. Потрясёшь головой — одноклассница. Короче, нестандартная ситуация, не описанная ни в одной из книжек, где попадавшим в примитивные общества землянам удавалось овладеть умами местных жителей при помощи коробки спичек или хотя бы специфических знаний. Кстати, ни знаний особых, ни спичек у него не было.
— Пошли, пошли, — поторопила Бранка, посматривая на небо. — Не найдём, где укрыться — мокрыми нам быть, что мышам.
Теперь и Олег отчётливо видел признаки надвигающейся грозы — маячивший между деревьями клок неба стремительно и грозно затягивали чёрные, подсвеченные солнцем, тучи. На фоне черноты быстро и бесшумно сверкнула молния — белая, как раскалённая до предела сталь. Взваливая на плечи крошно, Олег увидел, как Бранка что-то шепчет, поглядывая на небо. Он различил слова — торопливые, опасливые: «... змея гонишь, а нас не тронь... мы дети твои... »
— Перуну молишься? — не удержавшись, спросил он. Бранка ответила строго:
— Перун самый сильный. Отец видел, как он данванский корабль летучий одним ударом сжёг.
— Это же молния, — насмешливо пояснил Олег. Бранка непонимающе пожала плечами:
— А что молния есть? Блеск тупика Перунова...
— Тупика, не секиры? — припомнил читанное Олег.
— Перун не воин, — удивлённо, но терпеливо пояснила Бранка, — зачем ему секира? Было время — он жил на земле, и тупиком своим расчищал лес для братьев младших — для людей, селил их на росчистях... А потом пришёл Великий Змей Волос, и Перуну пришлось тупик свой в оружие превратить... Это брат его, Дажьбог — воин, и солнце — щит его...
У Олега на языке вертелось: «А что же Перун вам не поможет?» — но это был глупый и неприятный вопрос, похожий на издевательство. Поэтому он лишь спросил:
— Куда бежим?
— Вон туда, — решительно указала Бранка, — где гуще. Только бежать не надо. Плохо бегать перед грозой...
— Ну а те твари, с которыми я встречался? — просунув пальцы под лямки крошна, спросил Олег, когда они быстрым шагом вошли под сень дубов. Сзади где-то уже начал гулять предгрозовой ветер, качал верхушки деревьев, но дальше в чаще было тихо. — Это кто?
— Нелюдь, — отмахнулась Бранка. Она на ходу словно к чему-то принюхивалась — ноздри тонкого носа раздулись и отвердели. — В болоте ты топляков повидал, а на ночном привале с упырями-летунцами перемолвился. Её вокруг пропасть. Какая без вреда, какая погубить может, а с какой, если с умом, и пользу поиметь можно...
— Что, и домовые есть? — поинтересовался Олег. Бранка кивнула:
— Есть, как без них. А у вас не то нет?
— Нет, — признался Олег. — Может, были, но вымерли все. Зато у нас есть налоговая полиция и рэкет.
— Да, это хуже, — согласилась Бранка с серьёзным видом. — Й-ой, а темнеет как!
И в самом деле — темнело очень быстро. Уже над самой головой гремел гром — точнее, не гремел, а упруго перекатывался, словно шар в кегельбане. Длинно и ворчливо, с гулом. Молнии сверкали часто, свет их почти не пробивался через кроны. Ветер тоже гулял где-то по вершинам.
— Сюда! — прокричала Бранка слева. Было уже так темно, что Олег едва различал её — девчонка стояла около чудовищного дубового выворотня. Неизвестно почему, но дуб, начавший валиться, выстоял и теперь зеленел, хотя его ствол торчал косо, под углом, а слева, под корнями, образовалась даже не яма, а настоящая пещера, в которой можно было стоять, не сгибаясь. При виде этого Олег по непонятной тоскливой ассоциации подумал, чего лишился с приходом цивилизации его мир...
Они с Бранкой успели вовремя. Как раз когда вошли, чуть пригнувшись, под выворотень, гром хрястнул — вот сейчас хрястнул по-настоящему! — и на лес рухнул дождь. Ветер тут же стих. Кроны отозвались многоголосым шорохом, быстро слившимся в громкий непрерывный шум, который лишь временами заглушали удары грома. Первая струйка упала на землю... другая... третья... закапало... хлынуло! В лесу под сводом листвы тоже шёл дождь. Местами вода лилась наземь, как из водосточных труб.
Зачарованный этим зрелищем, Олег стоял у края вывортня, как на пороге странной комнаты. И сперва даже не понял, кого видит в свете очередной молнии — только через несколько секунд догадался, что Бранка, скинув всю одежду, танцевала под дождём, запрокинув лицо и подняв вверх соединённые руки. Вода лилась по её лицу, плечам, распущенным волосам, телу, в промежутках между раскатами грома Олег слышал, как она почти исступлённо выкрикивает:
— Бей! Бей! Бей!
— Рррах! Ррах! Ррах! — готовно отзывалось её просьбам-приказам небо. Бранка повернула смеющееся лицо:
— Во-ольг! Иди сюда! Скидывай своё, иди сюда! До чего хо-ро-шо-о!!!
— РРРААХХ!!! — подтвердило небо. Олег почувствовал, что каждый мускул в нём напряжён, словно хорошо натянутая гитарная струна. Гроза умело била по этим струнам пальцами опытного гитариста, выбивая то ли марш, то ли вальс, то ли хард-рок, то ли всё вместе. Мальчишка понял, что ещё секунда — и он всё равно вылетит под дождь — на зов грозы — и поспешно начал стаскивать одежду, чтобы не замочить. Оставшись в трусах, он в два прыжка выскочил наружу, успев почувствовать, какой тёплый дождь и какая тёплая земля под ногами. А в следующий миг он завопил — просто так, без слов, запрокинув лицо к небу:
— Йааахххха-а! — и небо готовно откликнулось ещё одним ударом.
— Поймай меня! — крикнула Бранка, бросаясь вбок, в чащу. Олег метнулся за ней — безо всяких там «таких» мыслей, увлечённый одним весёлым желанием — догнать мелькающее между деревьями загорелое тело.
Что потом — он не знал и не думал. И не хотел думать, потому что «потом» означало прекращение этого бега по лесу под дождём.
Впереди слегка посветлело. Бранка выскочила на поляну — и почти сразу Олег, перейдя в мощный спурт, незнакомый, конечно, здешним жителям, догнал её, схватил за плечи, а потом — раньше, чем он вывернулась гибким, скользким от дождя телом — перехватил за локти. Бранка весело дышала, глядя своими сияющими глазами в лицо мальчишки, ничуть не смущаясь своей наготы. Да и скорей уж трусы Олега казались здесь неуместными... и где-то самым краем сознания вдруг проскользнула мысль — сбросить их и... дальше Олег не думал. Может быть, он и попробовал бы подумать... или даже сделать это. Но Бранка вдруг ахнула. И не отразившиеся на лице Олега его мысли были тому причиной. Она смотрела через плечо мальчишки, и глаза Бранки наполнял ужас.
Олег резко обернулся — на краю поляны, в десятке шагов от них, под дождём стоял всадник.
* * *
Раньше, чем ему удалось разглядеть всадника подробно, Олег по-чувствовал его ЗАПАХ. Это была отвратительная, густая, мокрая вонь — смесь человеческого и лошадиного пота, застарелой грязи и нестиранной одежды с мокрым железом. И только потом мальчик увидел всадника подробно.
Невысокий — ниже самого Олега — он сидел на маленьком мохнатом коньке цепко, словно сросся с ним, с высоким седлом, украшенным алой попоной с длинными золотыми кистями. Всадника защищали длиннополая пластинчатая броня с широкими рукавами, небольшой круглый щит с изображением спрута, закреплённый у самого левого плеча, и круглый же плоский шлем с чешуйчатыми нащёчниками и жидким, но длинным султаном из алых перьев. У высоко поднятого левого колена был приторочен лук, у правого — колчан, на левом бедре виднелась рукоять сабли. В правой руке всадник держал остриём вверх копьё с зелёным древком и наконечником, украшенным алым конским хвостом. Круглое, со стёртыми чертами дауна, лицо всадника было бесстрастно, тонкие усы, перевитые красными нитями, спускались на кольчужный шарф.
— Хангар, — услышал Олег выдох-стон Бранки, — выжлок...
Глаза-щёлки под тонкими бровями окинули взглядом прижавшихся друг к другу мальчишку и девчонку. Бранка задрожала — Олег это почувствовал. Для неё опасность эта была не просто реальной — смертельной она была. А Олег смотрел на всадника и никак не мог отделаться от ощущения, что всё это сон, фильм или спектакль, к нему не имеющий отношения. Он не мог поверить, что вот это копьё может войти ему в грудь... или, что ещё хуже — этот всадник может сейчас погнать их, куда ОН хочет, связать, ударить... просто потому, что он — хозяин положения. Он — сильнее.
Таких неприкрытых юридическим или моральным флёром конфликтов в мире Олега давно не встречалось. И Олег не мог поверить в то, что вот это — ЕСТЬ, даже совсем недавняя история с людоедской семейкой не производила столь противоестественного впечатления — может быть, потому что разыгрывалась в соответствующих декорациях, а не в лесу, под дождём, где только что было так здорово...
Всадник тронул коня — каким-то неуловимым движением. Олег успел отметить, что эта мохнатая животина ничуть не напоминает тех коней, с которыми он привык иметь дело — глупая мысль. Копьё, опустившись, ткнуло его в плечо, отодвигая в сторону, и мальчишка сделал шаг — не потому, что толчок был сильным, нет. Просто от удивления. Конь, равномерно покачивая головой, украшенной чеканным налобником, вклинился между Олегом и Бранкой, которая замерла, словно парализованная. Больше не глядя на Олега, всадник нагнулся... и сырой воздух резанул отчаянный визг Бранки. Не крик, как от боли или гнева, а именно визг. Так визжат даже очень храбрые девчонки, случайно прикоснувшись к лягушке или столкнувшись со страшной серой мышью. Всадник что-то довольно проскрежетал, прохрюкал — ничего общего с человеческой речью это не имело. Бранка снова подала голос — и на этот раз уже не визжала, а отчанно кричала:
— Пусти! Пусти! — и вдруг: — Во-ольг!
Пригнувшись, Олег прямо с земли прыгнул на латную спину.
... Он не знал, что заставило его сделать этот прыжок. Только что он не ощущал ничего, кроме изумления, смешанного с заторможенностью. Даже когда Бранка завизжала, он вздрогнул лишь от неожиданности и — помнилось — тупо подумал: «Чего это она?» Но крик вдруг разом объяснил ему — и что происходит, и «чего» она.
И что с ней — и с ним — будет.
Наверное, это и называется — «генетическая память».
... Всадник не ожидал прыжка. Ударив всем телом, Олег выбил его из седла наземь, и при всей неожиданно кошачьей ловкости тот уже не успел перехватить повод или схватиться за луку — одной рукой он мял грудь Бранки, а второй держал её за волосы. Но успел, невообразимо извернувшись, оказаться лицом к лицу с Олегом и ударить головой в шлеме в подбородок навалившегося сверху мальчишки.
Тренируясь, Олег получал и более сильные удары. Его охватила злость, смешанная с омерзением. Этот грязный коротышка тискал Бранку! Может быть, именно злость и помешала ему выбрать на самом деле верное решение. Помотав головой, как молодой бычок, Олег чуть отстранился от врага, чтобы нанести удар вернее — и полетел кувырком, получив пинок в живот.
Но вскочили они одновременно. Всадник, визжа — конечно, не как Бранка, а с явной угрозой — молниеносно схватился за рукоять сабли. Но Олег уже сделал быстрый скользящий шаг — и свинг правой свалил мерзкую тварь с ног. Сабля серебристой змейкой выскользнула в траву, а Олег зашипел — костяшки пальцев были рассечены о проклятый нашёчник! И поэтому же нокаута не получилось. Всадник быстро поднялся — потряхивая головой, чуть покачиваясь, но уже с длинным кривым кинжалом в руке. Рукоять кинжала была украшена алыми ленточками. Из-под нащёчника всадника, склеивая левый ус в сосульку, медленно выползала кровь. Он тряхнул рукой, сбрасывая щит в мокрую траву.
Труднее всего было заставить себя не бояться ножа. Пританцовывая на траве, Олег принял решение. Подпустить ближе. Пускай ударит. Поставить блок. Если порежет руку — неважно, вытерпим. И — панч в переносицу этой жабе. Во всей своей амуниции он ляжет на месте.
... Лицо всадника вдруг стало безмерно изумлённым. Он подался вперёд, словно увидел друга после долгой разлуки и решил обнять его, даже руки чуть развёл. Рот приоткрылся, выдохнул: «Х-х-х-х-у-у... » — а потом из него толчками полилась густая тёмная кровь, и вот теперь Олег заметил окровавленный наконечник копья, который, раздвинув чешуи панциря, торчал на пол-ладони из правого бока врага.
Не сгибая ног, всадник тяжко повалился ничком. Только теперь Олег заметил, что волосы его заплетены сзади в две тонких косицы. Всадник лежал, разбросав руки, и над его телом мерно раскачивалось древко его собственного копья. А подальше стояла Бранка — ощеренная, как волчица, напружинившаяся и торжествующая. Олег смотрел на неё почти с ужасом — напряжение схватки спало. Он же вовсе не хотел убивать напавшего на них! Его мысли не шли дальше нокаута — и он не мог себе и представить, с какой лёгкостью его спутница способна убить человека!
— Вот вам кегли, — вырвалось у Олега. Бранка смачно и хладнокровно плюнула на труп и, подняв саблю, двумя деловитыми ударами отделила голову убитого от тела. Пинком босой ноги откатила её в сторону. И, как ни в чём не бывало, обратилась к Олегу:
— Бежать надо, Вольг. Что дождь — добро, он следы замоет и шума не слышно было за ним. Но всё одно — найдут его скоро. Выжлоки по одиночке не ездят.
— Бежать, так бежать, — Олег заставил себя отвести глаза от трупа.
Впрочем, тот выглядел не так страшно, как в фильмах.
— Ну, ты его... — слов больше не нашлось, и Олег просто покачал головой.
— У тебя кровь, — сказала Бранка, отшвыривая саблю. — На лице и на руке.
— А, ерунда, — Олег несоклько раз согнул и разогнул пальцы, мазнул по подбородку. — Заживёт.
— Второй раз ты меня спасаешь. — ладони Бранки легли на плечи Олегу, она серьёзно посмотрела мальчишке прямо в глаза. — Благо тебе и на этот раз. Смелый ты. Сильный. И бьёшься умело.
— Ерунда, — с запинкой повторил Олег, не зная, куда деваться сейчас от своей спутницы. Да что это дитя природы — совсем не соображает, что делает, или просто его провоцирует?! Но Бранка не собиралась его провоцировать. Она лишь слегка подалась вперёд и, коснувшись лбом плеча Олега, отстранилась со словами:
— Идти надо. Скорее.
* * *
Олег ощущал, что местность поднимается. И горы больше не были призрачными силуэтами на горизонте — какими их он увидел с дуба в первый день своего суматошного пребывания здесь. Они нависали и громоздились над деревьями, сами покрытые лесом, как невиданным мхом.
Вопреки опасениям Бранки, хангары-выжлоки их не нашли. Да и неизвестно — может, и не искали. Дождь шёл почти до вечера, надёжно смыв все мыслимые и немыслимые следы, пока они безостановочно уходили на север — шли, пока совсем не стемнело, и лагерь вопреки всем правилам разбивали уже в темноте. Просто забились под кусты, прижимаясь друг к другу и провели настороженную, холодную ночь. Хорошо ещё, утро встретило вновь пением птиц, теплом и солнечным светом — одежда сохла буквально на глазах, а вместе с сыростью испарялось и дурное настроение с опасениями.
Нельзя, впрочем, сказать, что опасения испарились совсем. Бранка продолжала твердить о коварстве хангаров, оба были настороже — именно это спасло им жизнь на третий день пути, когда они вовремя метнулись под деревья с проплешины, поросшей вереском. А через считанные секунды над головами проплыл данванский корабль. Как Олег догадался, это и было то, что обозначалось, как «вельбот». Аппарат в самом деле походил на крылатую лодку размером с большой вертолёт. Два уже знакомых гипертрофированных ППШ торчали снизу на носу и корме.
— Оружие данванов, — пояснила Бранка шёпотом, хотя машина давно уже скрылась за деревьями. — Извергает поток маленьких стрел из металла. Они летят так, что пробивают каменные плиты... А ещё у них есть взрывающиеся снаряды, которые сами видят врага и сами летят к нему на тепло, на огонь костра... И оружие, которое превращается в огненный шар — такой шар оставляет после себя только пепел. Даже камень плавится, даже сталь...
— А люди? — поражённый догадкой, спросил Олег. — Те, кто остаётся жив — они... ну, они ничем не болеют?
— Нет. — помотала головой Бранка. — Но данваны могут колдовством заражать воду, землю и воздух. Тогда начинают болеть все — и растения, и животные, и люди. Так они убили два наших племени только на моей памяти. Выжившие приходили к нам. Только всё равно... — она махнула рукой. — У них постоянно что-то болело. И самое страшное, — в голосе Бранки прозвучал настоящий ужас, — они не могли иметь детей! Так и умерли — бездетными!
«Как же, колдовство, — зло подумал Олег. — Знакомые штучки. «Оранжевая рецептура», ещё какие-нибудь дефолианты... А то и радиоактивную пыль рассеивают. Вот сволочи!»