— Я не это имел в виду. Давайте его сюда.
Старый Ярл омолаживался совсем недавно и потому был похож на пресыщенного девятнадцатилетнего юнца, только взгляд у него, когда он подошел поближе, был стариковский, подозрительный.
— Мне нужен этот ящик, — сказал я, указывая на устройство памяти у него за спиной.
Он вздрогнул, как пришпоренный пони, и отскочил, прижимая ящик к себе.
— Он же мой! Мой, говорю вам! Вы его не получите! Ведь без него я просто исчезну!
В его моложавых глазах появились слезы старческого испуга.
— Не раскисай, Ярл! Я вовсе не хочу, чтобы ты растворился. Мне нужен дубликат. Дубликат этого ящика. Ну-ка, быстро займись этим.
Он заковылял прочь, бормоча что-то про себя, а нас обступили техники.
— Не понимаю, зачем вам это нужно? — сказал Койпу.
— Очень просто. Если я буду охотиться за крупной организацией, мне понадобится мощное оружие. Если так случится, я врублю мозг старого Ярла, чтобы изготовить его.
— Но ведь он станет вами, получит контроль над вашим телом. Этого никогда раньше не пробовали.
— А теперь попробуем. Тяжелые времена требуют отчаянных мер. А это подводит нас к другому важному вопросу. Вы говорите, что путешествие во времени будет без возврата, и я не смогу вернуться?
— Да. Темпоральная спираль забросит вас в прошлое, а там, чтобы вернуть вас, ее уже не будет.
— А если ее можно будет там построить, я смогу вернуться?
— Теоретически, да. Но такого никогда не пробовали. Большую часть оборудования и материалов достать у примитивных туземцев невозможно.
— Если я достану материалы, темпоральная спираль может быть построена? Кто, по-вашему, сможет ее изготовить?
— Только я сам. Я и конструировал, и строил ее.
— Великолепно. Тогда мне понадобится и ваша память. Велите вашим парням надписать ящики, чтобы я не подключился к тому специалисту.
К профессору подскочили техники.
— Фиксатор времени теряет мощность! — завопил один из них полным ужаса голосом. — Когда поле выключится, мы умрем, исчезнем без следа! Только не это… — Он свалился, потому что кто-то из окружающих выпустил ему в лицо заряд парализующего газа.
— Быстрее! — закричал Койпу. — Ведите ди Гриза к темпоральной спирали! Подготовьте его!
Техники схватили меня и потащили в соседнюю комнату, крича друг другу инструкции. Они едва не уронили меня, когда двое из них исчезли одновременно. Слышались истерические нотки. И ничего удивительного — наступал конец света. Самые дальние стены становились уже смутными и туманными.
Меня спасали от паники только тренировка и опыт. В конце концов мне пришлось отшвырнуть техников от аварийного космического скафандра, в который они не слишком удачно пытались меня засунуть, и застегнуться самому. Из всей этой компании спокойным оставался только профессор Койпу.
— Наденьте шлем, но держите забрало поднятым до последней минуты. Отлично. Вот воспоминания, думаю, что коленный карман — наилучшее место для них. Гравитатор у вас за спиной. Полагаю, что вы умеете им пользоваться. Оружие на груди. Вот темпоральный детектор…
Он инструктировал меня до тех пор, пока от тяжести всего навешенного я едва мог стоять. Я не жаловался. Не возьму сейчас — после не будет. Вешай еще!
— Переговорное устройство! — заорал я. — Иначе как я буду говорить с туземцами?
— У нас его нет, — сказал Койпу, засовывая мне под мышку связку газовых контейнеров, — но есть мнемограф.
— У меня от него головная боль.
— … так что вы сможете выучить местный язык. Вот в этом кармане.
— Но вы ведь еще не объяснили, что мне надлежит делать! Как и где я там окажусь?
— На большой высоте, точнее — в стратосфере. Так меньше шансов столкнуться с чем-нибудь твердым. Туда мы вас и забросим. После этого все будет зависеть от вас.
— С соседней лабораторией все! — закричал кто-то и почти тотчас же растворился сам.
— К темпоральной спирали! — хрипло выкрикнул Койпу, и меня поволокли через дверь.
Тащили меня все медленнее и медленнее, по мере того, как ученые и техники исчезали, словно проколотые воздушные шары. Наконец их осталось только четверо, и я, тяжело нагруженный, позорно пошатываясь, заковылял вперед сам.
— Вот темпоральная спираль, — задыхаясь сказал Койпу. — Это столб, колонна чистой энергии, которая закручена в спираль и держится в напряжении.
Она была зеленого цвета и мерцала, почти заполняя собой комнату: свернутая в кольца полоса искрящегося света толщиной в мою руку. Она мне что-то напоминала.
— Похоже на огромную заведенную пружину.
— Да, возможно. Мы предпочитаем называть ее темпоральной спиралью. Она заведена… поставлена под напряжение. Силы тщательно рассчитаны. Мы поместим вас на ее внешний конец и освободим затвор. Когда вас швырнет в прошлое, спираль забросит себя в будущее, где энергия постепенно рассеется. Теперь вам пора.
Нас осталось уже только трое.
— Помните меня! — выкрикнул низкорослый черноволосый техник. — Помните Чарли Нейта! Пока вы меня помните, я никогда…
Койпу и я остались вдвоем. Стены исчезли, воздух темнел.
— Это конец! Прикоснитесь к спирали! — закричал Койпу.
Я споткнулся и в падении потянулся к сверкающему концу спирали, растопырив пальцы. Коснувшись его, я ничего не почувствовал, но зеленое сияние сразу же окутало меня. Сквозь него было очень плохо видно. Профессор стоял за пультом. Он что-то переключал, а потом потянулся к большому рубильнику.
Дернул его вниз…
Все остановилось.
Профессор Койпу замер за пультом; рука его застыла на включенном рубильнике. Мой взгляд был устремлен прямо вперед, и я видел профессора только потому, что стоял к нему лицом. Застыли не только мои глаза — от ужаса душа ушла в пятки, а мозг забился в стенки своего костяного вместилища, когда я осознал, что перестаю дышать. Насколько я помню, сердце тоже остановилось. Темпоральная спираль все еще была упруго свернута. Неужели что-то не так? Моя паника еще больше увеличилась, когда Койпу сделался прозрачным, а стены за ним — дымчатыми. Все бледнело, исчезало перед моими глазами. Неужели настает мой черед? Как знать…
Примитивная часть моего рассудка, унаследованная от обезьяны, бесновалась, завывала и вертелась волчком. Но в то же время я чувствовал отрешенность и любопытство. Ведь не каждому дается увидеть, как исчезает наш мир, пока сам ты висишь в спиральном силовом поле, которое, возможно, забросит тебя в отдаленное прошлое. Я, правда, с удовольствием уступил бы эту привилегию любому добровольцу. Жаль, никто не вызвался. Вот я и торчал там, застывший, как статуя, с выпученными глазами, а лаборатория вокруг меня постепенно исчезла, оставив меня плавать в межзвездном пространстве. Видимо, даже астероид, на котором была построена База Специального Корпуса, больше не существовал в реальности этой новой вселенной.
Что-то стало подталкивать меня совершенно немыслимым образом, и я никак не мог понять, что это такое.
Темпоральная спираль стала раскручиваться. Возможно, она раскручивалась с самого начала, но изменения времени скрывали это. Стало казаться, что некоторые звезды движутся все быстрее и быстрее, пока не превратились в небольшие размытые штрихи. Пугающее зрелище. Я было пытался закрыть глаза, ко паралич все еще не прошел. Мимо проскочила звезда, да так близко, что я видел ее диск; потом она унеслась, оставив на сетчатке моих глаз яркие, постепенно исчезающие полоски. Все вокруг ускорялось вместе с моим временем, и в конце концов космос слился в серое марево: даже звездные события стали слишком быстрыми, чтобы я мог за ними уследить. Либо это марево обладало гипнотическими свойствами, но только мысли мои совершенно перепутались, и я впал в полубессознательное состояние между сном и обмороком. Это длилось очень долго, а может, и коротко — точно не знаю. Прошло мгновение, а может быть и вечность. Наверное, оставался кусочек моего мозга, который сознавал чудовищную протяженность всех этих лет. Мне всегда нравилось жить, и я, как стальная крыса в бетонных коридорах общества, всегда полагался только на свои силы в деле самосохранения. В мире есть значительно больше дорог к провалу, чем к успеху, к сумасшествию, чем к здоровью. И вся моя энергия уходила на поиски верного пути. Поэтому-то я и выжил и сохранил способность худо-бедно соображать даже в этом безумном рейде по времени — выжил и стал ждать, что будет дальше. Через неизмеримый промежуток времени что-то случилось.
Я добрался до места. Конец путешествия был еще драматичнее начала, потому что все произошло моментально.
Я снова начал двигаться. И снова стал видеть — сначала меня слепил свет, — и ко мне вновь вернулись все ощущения, которых я был так долго лишен.
К тому же я падал. В ответ на это мой давно парализованный желудок попробовал взбунтоваться, а потоки адреналина и подобных ему штук, которые мозг старался нагнетать в кровь вот уже 32 598 лет — плюс-минус три месяца — устремились вперед, и сердце застучало радостно и ритмично. Падая, я повернулся. Солнце скрылось из глаз, и я увидел черное небо, а далеко внизу — пушистые белые облака. Неужели, это она, Грязь, таинственная прародина человечества? При всех условиях мне определенно доставило удовольствие очутиться где бы то ни было, лишь бы вокруг все было устойчиво и не исчезало бы внезапно.
К тому же я падал. В ответ на это мой давно парализованный желудок попробовал взбунтоваться, а потоки адреналина и подобных ему штук, которые мозг старался нагнетать в кровь вот уже 32 598 лет — плюс-минус три месяца — устремились вперед, и сердце застучало радостно и ритмично. Падая, я повернулся. Солнце скрылось из глаз, и я увидел черное небо, а далеко внизу — пушистые белые облака. Неужели, это она, Грязь, таинственная прародина человечества? При всех условиях мне определенно доставило удовольствие очутиться где бы то ни было, лишь бы вокруг все было устойчиво и не исчезало бы внезапно.
Все мое снаряжение было, кажется, на месте. Коснувшись регулятора на запястье, я ощутил тягу заработавшего гравитатора. Отлично. Я выключил его и снова стал свободно падать, пока не почувствовал, что моего скафандра коснулись верхние слои атмосферы.
Достигнув облаков и окунувшись в их мокрые объятия, я, двигаясь вперед ногами, опускался уже мягко, как падающий лист. Падая вслепую, я уменьшил скорость и непрерывно протирал запотевающее забрало шлема. Выбравшись из облаков, я переключил управление на «парение» и неторопливо оглядел новый мир — возможную родину человеческой расы и уж наверняка мою новую родину.
Прямо надо мной, как мягкий и влажный потолок, висели облака. Внизу, в трех тысячах метрах от меня, расстилались леса и поля, несколько искаженные запотевшим забралом шлема. Так или иначе, но здешнюю атмосферу мне рано или поздно придется испробовать, поэтому, теша себя надеждой, что мои далекие предки дышали не метаном, я решительно приоткрыл забрало и быстро вздохнул.
Неплохо. Воздух холодный и слегка разреженный на такой высоте, но свежий и приятный. И главное — он не убил меня. Я широко открыл забрало, сделал глубокий вдох и поглядел вниз. С этой высоты вид был хорош. Волнистые зеленые холмы, покрытые какими-то деревьями, голубые озера, прямые дороги через долины, на горизонте — что-то вроде города, испускающего мерзкие облака смога. От него в первое время надо держаться как можно дальше: сперва надо устроиться, оглядеться…
Наконец до моего сознания дошел звук, похожий на жужжание насекомого. Но на такой высоте не может быть насекомых. Я подумал бы об этом и раньше, не будь мое внимание приковано к пейзажу внизу. Как раз в этот момент жужжание переросло в рев, я изогнулся и поглядел через плечо.
Челюсть у меня отвисла. За прозрачными стеклами шаровидной летательной машины, поддерживаемой в воздухе допотопным воздушным винтом, сидел человек, на лице которого было написано такое же изумление, как и у меня. Я перебросил регулятор на запястье в положение «вверх» и скользнул назад, под защиту облаков.
Неудачное начало. Пилот успел хорошо рассмотреть меня, хотя оставался шанс, что он просто не поверит своим глазам. Однако он поверил. Должно быть, средства связи были развиты отлично, так же, как боеготовность армии или страх, потому что не прошло и нескольких минут, как я услышал внизу грохот мощных реактивных машин. Они покружились немного, гремя и воя, а одна даже пронеслась через облака. Я успел глянуть на серебристую стреловидную фигуру, а потом она унеслась, оставив за собой кипящие облака. Пора сматываться. Горизонтальное управление гравитатора не слишком совершенно, но я все же двинулся прочь через облака, чтобы уйти как можно дальше от этих аппаратов. Перестав их слышать и выждав некоторое время, я рискнул опуститься чуть ниже границы облачности. Во всех направлениях — ничего. Я захлопнул забрало и вырубил гравитатор.
Свободное падение не могло длиться много времени, но показалось чертовски длинным. Меня успели посетить неприятные видения щелкающих детекторов, жужжащих и переваривающих информацию компьютеров, двигающихся металлических пальцев стволов и могучих машин, с ревом несущихся на меня. В падении я вращался и косил глазами во все стороны в поисках сверкающего металла.
Ничего такого нигде не было. Рядом лениво прохлопали крыльями какие-то большие белые птицы; когда я пролетал мимо, они увернулись и резко закрякали. Увидев внизу голубое зеркало озера, я дал гравитатором толчок в его направлении. Если покажется погоня, я нырну под воду и скроюсь из поля действий их детекторов. Очутившись ниже уровня окружающих холмов и видя, что вода приближается до отвращения быстро, я врубил тягу. Ремни скафандра глубоко впились в тело, я весь передернулся и застонал. Гравитатор за спиной опасно разогрелся, но вспотел я по другой причине. До воды было уже близко, а при такой скорости она оказалась бы твердой как сталь.
Когда я наконец остановился, ноги мои были уже в воде. В конце концов, неплохое приземление. Я чуть-чуть поднялся над поверхностью воды. Погони по-прежнему не было, и я медленно тронулся к серым скалам, которые отвесно спускались в озеро у дальнего берега.
Когда я снова открыл шлем, воздух был хорош и все вокруг тихо. Ни голосов, ни грохота машин, ни каких-либо признаков человеческого жилья. Подлетев ближе к берегу, я услыхал шум ветра в листве, и только. Прекрасно, как раз такое местечко мне и нужно на первое время. Серые скалы оказались монолитной каменной стеной, высокой и недоступной. Я скользил вдоль ее поверхности, пока не обнаружил карниз, достаточно широкий, чтобы на нем усесться. Там было очень здорово сидеть.
— Давненько мне не удавалось присесть, — сказал я вслух, радуясь своему голосу.
«Да-а, — напомнило подсознание, — позади примерно тридцать три тысячи лет…». Я снова погрустнел — мне захотелось выпить. Однако именно этот важнейший продукт я как раз и забыл прихватить с собой. Ошибка, которую надо исправить в первую очередь.
При выключенном питании скафандр начал нагреваться на солнце, и я скинул его, разложив все снаряжение на скале подальше от края.
А что теперь? Я услышал в боковом кармане треск, сунул туда руку и вытащил пригоршню чудовищно дорогих, но, увы, сломанных сигар. Трагедия! Каким-то чудом одна оказалась целой. Я тут же откусил кончик, зажег ее и глубоко затянулся. Просто чудо! Я немного покурил, болтая ногами над пропастью, и мое самообладание достигло обычного, совершенно несокрушимого уровня. В озере плеснула рыба, на деревьях щебетали какие-то маленькие птички. Я стая обдумывать свои дальнейшие действия. Мне необходимо укрытие, но чём больше я буду бродить в поисках его, тем больше шансов быть обнаруженным. Почему бы мне не остаться прямо здесь?
Среди различного хлама, который на меня навешали в последнюю минуту, был лабораторный инструмент под названием «массер». В тот момент я было начал возражать, но его повесили мне на шею, не слушая меня. Теперь я его рассмотрел.
Рукоятка, в которой был помещен источник энергии, расширялась в массивный корпус, он вновь утончался в игловидный наконечник. На его острие создавалось поле, обладающее любопытной способностью концентрировать большинство форм материи путем усиления межмолекулярных связей. Это поле втискивало вещество в значительно меньший объем, сохраняя массу неизменной. Некоторые предметы, в зависимости от материала и приложенной энергии, могли сжаться до половины их нормальной величины.
Мой карниз на противоположном конце сужался, пока не исчезал совсем, и я прошел по нему так далеко, как позволил мне здравый смысл. Затем, вытянувшись, я прижал острие к поверхности серого камня и нажал на кнопку. Раздался резкий щелчок, и съежившаяся плитка камня размером с мою руку отвалилась от поверхности скалы и соскользнула на карниз. Когда я взад ее в руку, она показалась мне по весу свинцовой. Швырнув ее в озеро, я включил инструмент и принялся за работу.
Стоило только приспособиться, и работа пошла быстро. Я научился создавать почти сферическое поле, которое сразу отделяло рт скалы шар сжатого камня размером с мою голову. После того как я попробовал скатить через край парочку этих гирь и едва сам не улетел вслед за ними, я стал подрезать скалу под углом, а потом резать камень над получившимся склоном. Куски отваливались, катились вниз под уклон и срывались с карниза по короткой дуге, что завершалось шумным всплеском. Каждый раз я останавливался, чтобы прислушаться и оглядеться. Вокруг по-прежнему никого не было. Солнце опустилось близко к горизонту, когда я закончил наконец сооружение уютной пещерки в скале. Ее как раз хватило, чтобы вместить меня и все мое оборудование. Я с удовольствием залез в эту нору, предварительно спустившись к озеру за водой. Концентраты были безвкусны, но питательны, так что мой желудок был почти удовлетворен этой трапезой. Когда стали появляться первые звезды, я начал планировать следующий шаг в покорении этой Грязи, или как там ее, Земли.
Мое путешествие было, видимо, более утомительным, чем я предполагал, потому что следующее, что я увидел, открыв глаза, было черное небо и огромная оранжевая полная луна, висящая над горами. Зад мой заледенел от холодного камня, и я весь онемел от сна в неудобной скорченной позе.