Ванечка вздохнул. Все-таки везет Лильке — в общежитии живет. Никаких тебе бабушек! Хотя, впрочем, и кошек Марок тоже…
* * *По традиции Лиля добралась до общаги уже около одиннадцати. Дядя Вася сначала долго не откликался на стук, а потом выглянул в окно и через бинокль стал удостоверяться в том, что это не воры-бандиты.
От холода Лиля скакала на одной ноге.
— Дядь Вась! Это же я!
— Рощина? — недоверчиво спросил вахтер.
— Да да!
— В какой комнате кабинет коменданта?
Этой фразой дядя Вася проверял студентов, которые являлись в общежитие после двадцати двух часов. Он справедливо полагал, что чужаки не могут знать таких деталей.
— В двести пятнадцатой! — прокричала Лиля, проклиная дядю Васю с его вахтерской подозрительностью.
Дядя Вася тут же подобрел. Конечно, он и так видел, что на крылечке прыгает Рощина, но, как говорится, доверяй, но проверяй.
Многочисленные засовы на железной двери лязгали, как челюсти бультерьера.
— Входи, что ль! — уже добродушно сказал дядя Вася.
Стараясь не трястись всем телом, Лиля вошла, откинула капюшон… И тут ее взор приковал телефонный аппарат, стоящий на вахтерском столике. Она нащупала в кармане визитную карточку Марко. Ванечка с ним сегодня общался, а у нее день зря прожит. Позвонить хотелось страшно. Просто так позвонить, чтобы голос услышать…
— Дядь Вась, — позвала она жалостливо, — а можно позвонить?
— Рощина! — удивился вахтер. — Как тебе не стыдно? Все люди спят давно!
— Ну можно?! Я мигом!
У дяди Васи в ящике стола был запрятан детектив, описывающий подвиги советской милиции, и ему очень хотелось побыстрее узнать, сможет ли служебная собака Райфл опознать преступника. Некоторое время он размышлял, что ему дороже: Райф или принципы, и пришел к выводу, что Рощину все равно не исправишь.
— Ладно уж… — сказал он примирительным тоном.
— Ой, мерси ужасное!
Лиля кинулась к телефону, достала карточку… И только сейчас поняла, что совершенно не знает, чего сказать Марко. Ведь о рекламе говорить еще рано, а то наобещаешь с три короба, а потом ничего не получится. Сначала надо все узнать наверняка.
— Ну, звони же! — прикрикнул вахтер.
Лиля покорно принялась набирать номер, лихорадочно пытаясь придумать, что бы такого сообщить Марко, чтобы не выглядеть круглой идиоткой.
В трубке загудело.
— Алло!
Его голос звучал так близко, что казалось: вот он, рядом. Лиля оплывала как свеча.
— Алло! — снова произнес он. — Вы меня слышите?
«Если я сейчас не отвечу, он положит трубку,» — быстро пронеслось в Лилиной голове. Хотелось выиграть еще десять секунд его жизни.
— Позовите, пожалуйста, Колю! — произнесла она умирающим голосом.
— Вы ошиблись номером, — сказал Марко и повесил трубку.
Лиля была удовлетворена. Значит, он тоже не спит сейчас… Думает о чем-то… На фоне этого даже дядя Вася казался не таким уж занудой, а неудачи с поиском спонсоров — не такими уж зловещими.
— Спасибо, — поблагодарила она вахтера и пошла к себе.
* * *Лежа на полу, Галя качала пресс. Она давно уже худела, но нужное по ее мнению соотношение роста и веса все никак не достигалось. Завидев Лилю, она вскочила.
— Ну?! Как?!
Лиля стала раздеваться.
— С радио я договорилась, с газетами вроде тоже все в порядке. А так ничего особенного. Репетировали и спонсоров искали.
— Нашли что-нибудь?
— Фиг! У всех кризис.
— А Марко видела?
Лиля, загадочно улыбнулась.
— По телефону сегодня говорили…
Но Галя тут же сдернула ее с небес на землю.
— Э, матушка, коли у вас со спонсорами ничего не выходит, ты с ним недолго переговариваться будешь!
Лиля села на кровать и поджала ноги.
— А что я могу сделать, если они жмоты? Я им звонила, звонила…
Галя стала вспоминать знакомых, подходящих под категорию спонсоров. Она работала бухгалтером в крупной оптовой компании «Гармония» и поэтому имела кое-какие связи.
— Тут, понимаешь, не звонить надо… Директора, они, знаешь, какие? Они на публику играть любят. Вон, нашего, к примеру, возьми: из-за копейки на скрепки удавится, а вот в ресторане всех за свой счет угостить — это у него запросто. Главное, чтобы все видели, какой он богатый и щедрый. А по телефону что? Здрасьте, дайте денег? Конечно же они не дадут, потому что никакого удовольствия от дачи не получат.
Лиля не ожидала, что Галя такая способная в финансовой стратегии.
— А как надо, чтобы они удовольствие получили?
— Надо с визитом идти! — определенно сказала Галя.
— Куда?
— Ну… Хотя бы к нам в фирму… Точно! От нашего директора только что жена ушла — он в прострации находится. А ты придешь к нему, поговоришь по душам…
— Ой, я боюсь! — запротестовала Лиля.
Галя грозно сдвинула брови.
— Хочешь своего Марко?
— Хочу.
— Тогда иди!
Разволновавшись, Лиля в спешном порядке стала придумывать уважительную причину, чтобы никуда не ходить.
— Я не знаю, как с новыми русскими разговаривать!
Но Галю уже понесло.
— Ничего. Все новые русские — это хорошо отмытые старые. Я тебе сейчас все объясню. Во-первых, не спрашивай, почему его зовут Конарб…
— Что? — не поняла Лиля.
— Ну… Конарб… Имя такое… У него мамаша продвинутая была насчет мировой революции, ну и назвала сынка «Конная армия Буденного» — Конарб сокращенно. Это он нам по пьянке как-то рассказал, а вообще-то он довольно нервно к этому относится.
— Конарб, — повторила Лиля, чтобы лучше запомнить, но тут же смешалась. — Я все равно не знаю, как с ним разговаривать.
— А я тебя сейчас научу! — не унималась Галя. Ей жутко нравилось бороться за счастье подруги. — С людьми надо говорить о том, что их интересует.
— Откуда я знаю, что его интересует?!
— А я тебе скажу! Как только от него жена ушла, он себе щура завел.
— Кого? — опять не поняла Лиля. Этот Конарб уже казался ей каким-то мифологическим чудовищем.
— Щур — это птица такая, — терпеливо объясняла Галя. — Будешь о нем разговаривать с нашим директором!
— Но я ничего в них не понимаю!
Галя ринулась к Лиле и схватила ее за руку.
— Идем к «финикам», они все знают.
«Финиками» (то есть студентами финансового факультета) называли Поручика Ржевского и его друга — красавца и атлета Бориса Сорокина.
* * *Поручик Ржевский был энциклопедически образован. От этого он был великолепен как студент и невыносим как человек. В его голове умещался не только безопасность жизнедеятельнсоти, но и философия, политэкономия, биология, частично испанский язык и полностью Большой энциклопедический словарь. Поручик никогда не скрывал своих знаний, напротив он весьма часто и охотно делился ими со всеми, кто хочет и не хочет. А так как желающих в принципе было не очень много, то Поручику приходилось довольствоваться аудиторией нежелающих. В результате жильцы второго этажа, где он имел место обитания, постепенно становились более образованными, а Поручик Ржевский более ненавидимым.
Когда Лиля с Галей вошли в «финиковскую» комнату, их взору предстала следующая картина: сам Поручик — в красной майке и синих спортивных штанах с вытянутыми коленками — висел сразу на двух занавесках, а Борис тянул его за ноги.
Первой от шока очнулась Галя.
— Видала я, что люди на стенки кидаются, но чтоб на занавески…
Борис — высокий накаченный красавец с профилем римского бога и глазами ослика — отпустил Поручиковы ноги и с неодобрением уставился на вошедших.
— Мы штангу делаем! — мрачно сообщил он.
— Из Поручика? — удивилась Галя.
Ржевский наконец отцепился от занавесок и спрыгнул на пол. Ему было неудобно, что дамы застали его за странным занятием.
— Я решил качаться! — проговорил он срывающимся голосом.
— На занавесках? А комендант увидит?
Борис понял, что сейчас безжалостная Галя окончательно растопчет авторитет его друга, и решил вмешаться:
— Мы хотели из гардины сделать штангу.
— А гардина не отдиралась! — вставил Поручик.
Галя оценивающим взглядом окинула гардину, представляющую из себя круглую алюминиевую трубку, увешанную кольцами с зажимами.
— Правильно, — одобрила она. — Больше ты все равно не поднимешь. А если каждый день по колечку добавлять, то со временем может наступить прогресс.
Лиле стало жалко Поручика, и она решила перейти к делу.
— Коленька, скажи-ка нам, кто такой «щур»?
Поручик осознал, что положение можно исправить только блестящей эрудицией, и незамедлительно выпалил:
— Щур — небольшая птица семейства вьюрковых. Обитает в лесах Европы и Северной Америки. Питается семенами растений. Перекликается со своими собратьями тихим свистом.
— Гений! — воскликнула Галя и повернулась к Лиле. — Это и скажешь Конарбу. Общероссийское вам спасибо, мальчики, мы пошли.
Лиля увидела, как губы Поручика дрогнули. Ему очень не хотелось, чтоб она так быстро исчезала.
— Куда же вы?! — пролепетал он страдальчески и сконфузился еще больше.
Лиле стало неудобно отвечать на Поручикову любезность черной неблагодарностью, хотя отвечать чем-либо другим страшно не хотелось.
— Может быть, вы погостите чуть-чуть? — с надеждой спросил Ржевский.
Галя тут же сообразила, куда он клонит, и решила поспешно ретироваться.
— Ой, у меня молоко убегает! — соврала она и выскользнула за дверь.
Поручик явно обрадовался ее исчезновению. Глаза его заблистали. Бравым жестом поправив лямку от майки, он показал Лиле на место за обшарпанным столом.
— Присаживайся, пожалуйста! Тебе чаю или воду с вареньем?
Лиля прокляла Галю, буржуя Конарба и его щура.
* * *«Финики» развлекали Лилю целый час. Поручик рассказывал ей о птицах, Борис рассматривал журналы с культуристами, а она изобретала повод, чтобы смыться. Вот Галя всегда могла придумать что-нибудь простое и мудрое, ни капли при этом не напрягаясь. А Лиле надо было всю голову сломать.
Она уже было решилась на крайний шаг — сказать, что ей надо в туалет, как вдруг дверь в комнату растворилась и в нее всунулась рожа, которая сообщила, что сейчас по телику будет матч «Спартак» — «ЦСК». «Финики» стали нервничать, так как оба разрывались между девушкой и футболом. Лиля воспользовалась моментом и убежала к себе.
Когда она вернулась, Галя сидела на расправленной постели и, согнувшись в три погибели, красила ногти на ногах.
— Ну как? — спросила она, не поднимая головы.
Лиля с размаху упала на свою кровать.
— Видала я зануд, но чтоб таких…
На что Галя в очередной раз выдала житейскую мудрость:
— Ничего. Искусство требует жертв.
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
(Пятница)АО «Гармония», где работала Галя, специализировалось на оптовой торговле товарами для дома.
Как Лиля осмелилась пойти туда, она и сама не знала. Она упиралась из последних сил, но дело кончилось тем, что Галя привела ее к большому четырехэтажному зданию в центре города, выписала пропуск и указала на кабинет директора. А сама сразу же удрала в свою бухгалтерию.
Лиля долго томилась перед дверью. За ней обитал страшный человек, который почему-то ассоциировался у нее с Карабасом Барабасом.
В конце концов ей надоело стоять без толку, и она осторожно постучала.
— Можно?
В приемной сидела кудрявенькая секретарша Света и ела бутерброд. Испугавшись ее, Лиля рванула было назад, но Света кивнула ей и указала подбородком на стул.
Выпрямив спину и поджав ноги, Лиля села на самый краешек сидения и стала дожидаться окончания Светиной трапезы.
В приемной директора было бело и тихо, как в больнице, отчего хотелось говорить шепотом. На стенке тикали золоченые часы китайского производства, в углу возвышалась ваза с искусственными розами, покрытыми искусственной росой и едва заметным налетом натуральной пыли.
Наконец Света вытерла рот использованной с одной стороны бумажкой, не глядя, подкрасила губы и приняла важный вид.
— Вы по какому вопросу?
Лиля смутилась. Все подготовленные заранее слова вылетели у нее из головы.
— Мне бы вашего директора.
Видать, ее испуганный голос настолько не внушал доверия, что даже милая и общительная Света стала мнительной и подозрительной.
— А вы сами-то кто?
— Я тоже директор… Модельный директор… То есть, директор модельного агентства.
Услышав такое, Света стала соображать. С одной стороны, долг каждого секретаря — беречь покой руководства, но с другой стороны, совершенно непонятно, как надо себя вести в ситуации, когда к твоему руководству заявляются перепуганные симпатичные девицы… И это при том, что от руководства только что ушла жена.
В конце концов, Света решила сделать по-умному и спросить, надо ли пускать эту посетительницу или не надо.
* * *Конарбу Семеновичу Попугаеву не хотелось жить. Люська, его любимая супруга, после сто пятидесятого предупреждения все же решила осуществить свою угрозу и, забрав детей, уехала к маме. Конарб Семенович знал, что вторичным женским половым признаком является стремление видеть своего мужа как можно чаще. Но он считал, что Люська — баба умная, и поймет, что директорство требует времени. А многочисленные деловые партнеры требуют его еще больше и постоянно зовут то в баню, то в казино, то просто пивка попить. Люська понимала это с самого начала перестройки, а теперь в ее женских мозгах что-то переклинило, и понимать она раздумала. Она заявила, что трое детей Конарба растут безотцовщинами, что ей не надо никаких денег, и что сам Конарб Семенович любит только стиральные порошки, выбивалки и пакеты для мусора, которым с упоением отдает всю свою жизнь.
И вот неделю назад директор «Гармонии» был брошен на произвол судьбы. В первый день он злился и ел на ужин недосоленые макароны. На второй день он опять злился и ужинал в ближайшем кафе. На третий день Конарб Семенович запил горькую. Его любимое АО сразу стало не мило, цены на моющие средства и парфюмерию не будоражили воображение, а поставщики не поднимали настроения. На четвертый день секретарша Света объявила всему коллективу «Гармонии», что впервые за десять лет директор заболел.
Коллектив всполошился и стал перешептываться. Кто-то как всегда оказался самым сведущим в начальственных делах и рассказал народу о беде Конарба Семеновича. Народ стал изобретать выход из ситуации, но никто ничего выдумать не смог. И только мудрая бухгалтерша Галя сказала, что в таких ситуациях самое главное — не чесать проблему, сама, мол, пройдет.
Но время шло, а ничего не проходило. В квартире Конарба выстроились в ряды многочисленные бутылки, окурки заполонили всю имевшуюся в наличии посуду — от чашек до цветочных горшков, а в раковине скопилась небольшая пирамидка из немытых тарелок. Он понял, что так жить нельзя и решил вернуться к обществу. Первым представителем общества стал друган Федор, тоже директор, только Конарб Семенович каждый раз забывал, чего именно.
Узнав по телефону о горе, Федор, недолго думая, заявился к нему с поллитрой, а после рукопожатия застенчиво вытащил из коридора нечто прямоугольное и накрытое тряпочкой.
— Что это? — удивился Конарб.
— Подарок.
Под тряпкой оказалась клетка, а в клетке птичка щур — серая в невнятную крапинку тварь с обиженными на весь мир глазами-бусинками. Увидев Конарба Семеновича, щур сказал «курлы» и отвернулся.
— Он, наверное, полетать хочет… — предположил директор «Гармонии», подумав, что пока он будет изливать свое горе, птица вполне может насладиться полетами по ванной.
Орущий от страха щур был выловлен толстыми волосатыми пальцами и водворен в санузел. А чтобы птичка не врезалась в стены, ей оставили свет. Сами же друзья отправились пить водку и обмывать несчастье, удачное приобретение щура, а также удачное от него же избавление.
Утром Конарб Семенович обнаружил, что Федор исчез в неизвестном направлении, и, немилосердно страдая после вчерашнего, поплелся в ванную. Но как только он переступил порог, его очень удивило одно обстоятельство: белоснежная поверхность раковины была усеяна какими-то бело-зелеными стружками. Сначала директор испугался: уж не белая ли горячка была у них вчера с Федором, раз они настрогали в раковину нового мыла? И мало того, ни фига не помнят…
Конарбу Семеновичу стало нехорошо под сердцем, он сел на край ванной, озадаченно почесывая волосатую грудь. Но тут над раковиной раздалось печальное «курлы». Директор поднял ослабшие веки. На веревочке от душевой занавески сидела птичка.
Значит, в раковине было не тертое мыло, а продукт работы птичьего организма.
Вспомнить сразу, как зовут эту чертову тварь, было невозможно, и только после напряженных усилий Конарб Семенович догадался, что перед ним находится щур.
— Щур, ты зачем нагадил в раковину, сволочь?! — спросил он устало.
Птица помялась с лапы на лапу и нехотя бросила «курлы».
Надо сказать, что щур благотворно подействовал на директорскую психику. Во-первых, у Конарба Семеновича появилось в жизни занятие, отвлекающее от пьянства. Он тыкал щура клювом в его бело-зеленые кучки, думая, что того, как кота, можно научить делать свои дела в баночку. Во-вторых, наблюдая за птичкой, он на время забывал о горе. Выяснилось, что щур не пьет пива, а из еды любит почему-то семечки.
Возвращение в клетку совершенно не входило в птичьи планы. Вместо этого щур облюбовал гардину в гостиной, где и решил временно погнездиться. Разумеется, издержками производства стали навек загубленные занавески и горы семечковой шелухи на полу.