Кто из троицы струсил первым? Наверно, Гоша. Он высвободился из рук девочек, отвернулся, закрыл глаза, тихо заскулил: «Что мы наделали-и-и!» Его била мелкая дрожь.
«Они знают о нас! Поймают?» – испугалась Дора. Не будет ощущения полета сквозь ночь, диадемы фонарей, сказок и баек в машине, остановок, огромных лучистых звезд в чистом поле над головой, встречи рассвета, новых незнакомых городов, чей воздух так хочется испробовать на вкус…
– Что это было? – обалдело уточнил Гоша, постепенно приходя в себя. – Вы одни так можете? Или многие?
В спину смотрели, боялись лишний раз вздохнуть. Солнце сквозь стекло упорно жарило Дорину коленку, а люк в душном «пазике» не открывался…
– Мы ничего не можем, – покачала головой Маша, щурясь от жгучих лучей.
Дора только сейчас разглядела, что лицо двойника обсыпали веснушки. И у нее тоже есть? В тот миг веснушки показались ей гораздо существенней погони.
– Надо в город, – решил неожиданно Гоша. – Эй, Соколиный Нос, поворачивай, дело серьезное. Когда народа много, я хуже людей чувствую. Вдруг те тоже?
Машина притормозила, дала задний ход и развернулась, чтобы отыскать пропущенную дорожную развилку.
– Прятаться не выход. – Кирилл развернул планшет и вызвал небольшой голографический экран. На нем змеились синие буквы новостных заголовков. И почти все они были посвящены пилигримам и клонам.
«Вторжение пилигримов: что скрывает от нас правительство».
«Ватикан назвал клонирование вмешательством в Божий замысел».
«В Париже прошли массовые акции протеста против опытов над людьми».
«Нами правят пришельцы!»
И много-много еще сообщений в том же духе.
– Нигде не спрячешься! – подытожил Руслан. – Кстати, цивилизация через полтора километра! – обрадовался он дорожному указателю.
Дорофея удивленно застыла. Как она раньше не замечала сходства Руслана с Бетой? Глаза хитрые, волосы темные, чуть вьются, изгиб бровей такой же. И на Борьку, ее первую любовь, похож слегка. Нос вон курносый, любопытный. На шейном шнурке болтается белый блестящий камешек, подчеркивая ярко-коричневый загар.
– Ты рисовать умеешь? – спросила она невпопад.
– Есть немного, – сознался парень.
С ума сойти! Точно, как Борька!
– Ага, немного, – ревниво фыркнула позади Таня. – Он уже год такие портреты на заказ ваяет, отбоя нет от клиентов. А еще аэрографию не только нам, а на все байки мотоклуба Барска! – Она очень гордилась своим другом.
Дора искренне похвалила разрисованные баки мотоциклов, потом прильнула к окну, разглядывая старый, прижимающийся к земле городишко. Потому не сразу расслышала Машку.
– Мы разделимся. Раз-де-лим-ся, – специально повторила для нее ее копия. – Я, ты, Гоша. У нас три мотоцикла. Это может запутать погоню. Встретимся где-нибудь за городом.
– Быть может, – автоматически повторила Дора и только потом очнулась. – НЕТ! Ланс запретил!
– Что твой Ланс?! – разозлилась Маша. – Вы с ним из другого мира. Слушайтесь и повинуйтесь, когда аборигены говорят.
Ребята все как один согласились с Машей, загнали «пазик» на парковку, вытащили мотоциклы, раздали шлемы. Руслан протянул Дорофее шлем. На другом мотоцикле пристроились Лена с Лешей.
– Ты ценнее, с тобой поедем втроем, – обрадовали они ее. – Отсюда до вокзала пять минут. Через десять минут отходит электричка до соседнего города. Там Иркин дядя живет, в аэропорту диспетчером работает. Думаю, решит вопрос с самолетом до Тулы.
Машу отправили с Джоном, то есть с Женей. А Гоше предстояло продолжить путешествие в автобусе.
Дора щурилась от слепящего солнца, поглядывала на редких прохожих, не обращавших внимания на сборы ребят. И все острее ощущала взгляд издалека – опасный, безжалостный, бездушный. Даже в Альфе с Гаммой было больше человеческого, чем в преследующих их незнакомцах.
На электричку они успели. Хорошо, что перрон оказался высоким, им удалось затащить мотоциклы в тамбур последнего вагона за пару минут до отправления. Леша еще билеты купил, шесть штук: им и мотоциклам, как багажу.
Поезд тронулся, покатился. Тудух – тудух – тудух…
Внутри он чем-то напомнил Доре вагоны метро с Земли-1. Разве что не было зеленой бегущей строки под окнами и под потолком и отгороженной приват-зоны для нежелающих, чтобы на них на протяжении всего пути глазели остальные пассажиры. Даже подвешенных под потолком экранов оказалось всего два, и по ним без звука транслировали мультики для очень маленьких.
Чужие эмоции ниточками скатывались в клубки, путались, выкладывали узоры несбыточного и пропущенного мимо, отболевшего и мучившего по сей день.
Вон едут дачники, заботы у них мелкие, точно молоденькие ростки. Старушка читает газету, превозмогая боль в суставах и нечто тяжелое в глубине души, мучающее до слез, но слишком личное, чтобы показывать другим. Молодой мужчина задумчиво вяжет узелки на желтой засаленной веревочке. Что-то обдумывает, переживает, не в силах принять верное решение. Ребенок играет в приставку – абсолютно счастливый и беззаботный. Компания молодых ребят, вряд ли старше Дориных спутников, собралась в поход. Разложили под лавками рюкзаки, вызвали в воздухе голографическую карту и самозабвенно обсуждали маршрут похода…
Было неуютно сидеть на скользком деревянном сиденье. Руслан караулил в тамбуре мотоциклы. Леша с Леной не были настроены на общение. И Доре пришлось созерцать однообразный пейзаж – слева лес, справа медленно исчезающий за дачными участками и полями город.
Вскоре город остался далеко позади, лес закончился, и смотреть стало вообще не на что – поля, поля, поля…
Электричка везла их часа полтора. Дора потеряла счет времени, прислушивалась к окружающему миру. Машка была далеко, с ней пока все в порядке.
Чувство опасности навалилось резкой тяжестью на плечи, резануло мгновенной темнотой в глазах. Поезд как раз остановился на перроне под уродливым пешеходным мостом. Люди двигались внутри его бледно-зеленой гофрированной трубы, точно рыбы в аквариуме. Приходивший к девушкам Руслан снова поменялся с Лешей, отправился караулить мотоциклы. В конце вагона заголосил ребенок…
– Тревога! – По спине пробежали мурашки, закололо в локтях.
Дорофея поднялась со скользкого лакированного сиденья, выглянула в окно. Лена успокаивающе положила руку на плечо.
– Выходим?
Некуда бежать. Их было шестеро. Четверо материализовались в дальнем конце вагона – молодые, высокие, отлично сложенные, точно сошедшие с обложек модных журналов. Мигрантка вдоволь налюбовалась яркими картинками в салоне красоты перед прибытием Левашова в Барск.
Они смотрели на нее, как смотрит на интересного жука энтомолог, будто пытались отнести к какому-то виду насекомых. Как изучают новый кибер-вирус работники лабораторий безопасности в макросети, разлагая на строчки программного кода. Такое отношение обезоруживало и унижало одновременно.
Двое других подобрались сзади, войдя в ближайшие двери. На вид ровесники Ники, лет по тридцать, не больше. Невысокий брюнет в простой синей рубашке навыпуск и полноватая женщина в желтом сарафане и соломенной шляпе.
– Заставила ты нас побегать, уважаю. – Женщина плюхнулась на сиденье напротив и принялась обмахиваться шляпой. Коротко стриженные светлые волосы прилипли к высокому лбу, на проборе обнаружились неприкрашенные темные корни. Запахло потом и духами.
– Поднимете шум, пожалеете, – предупредил мужчина, почесал переносицу и надел очки, разработанные Робертом.
Четверо остались стоять, перекрывая мигрантке пути к отступлению. Кто они? Мужчина и женщина психологи. А ребята наверняка сенсы, не ее умишка уровень, она их даже не ощущает. Надменные, прекрасные, будто статуи греческих богов. Лишь отстраненное любопытство сочилось из пор их идеально ровной кожи.
– Поговорим? – призвав все самообладание, решилась Дора. Страх ее они увидели, пусть увидят и намерение бороться. – Я вас не звала. Зачем пришли?
– Девочка, такие, как ты, должны быть под присмотром. – Женщина покачала головой, положила шляпу на колени. – Твоя наставница расстроена вашим побегом и прислала за тобой. На следующей станции ты тихо попрощаешься со спутниками и поедешь с нами.
– За такими, как ты, охотятся, девочка, – добавил мужчина в очках, игнорируя рассерженные взгляды Дориных друзей. – Побег был глупостью. Съемки фильма подходят к концу, Ника отвезет тебя к Лансу в Москву потом в Барск.
Звучало правдоподобно. Будь эти двое без сопровождения, Дора бы наверняка поверила, еще и извинилась за собственное поведение. Но колючие взгляды (Кого? Солдат? Наверняка солдат!») не давали почувствовать себя в безопасности.
Мужчина с женщиной переглянулись. Точно – в связке с Машей и Гошей она обнаружила именно эту парочку! Значит, за Машей отправились еще двое. А с ними едут и нелюди. Именно нелюди! Девушка подобрала подходящее слово к застывшей четверке. Пассажиры вагона на них никак не реагировали – значит, солдаты отводили взгляды. Кричи, моли о помощи – люди не услышат, не подойдут.
Мужчина с женщиной переглянулись. Точно – в связке с Машей и Гошей она обнаружила именно эту парочку! Значит, за Машей отправились еще двое. А с ними едут и нелюди. Именно нелюди! Девушка подобрала подходящее слово к застывшей четверке. Пассажиры вагона на них никак не реагировали – значит, солдаты отводили взгляды. Кричи, моли о помощи – люди не услышат, не подойдут.
– Эти ребята тоже клоны и специально едут сниматься в фильме, – попыталась исправить положение женщина. – Ты тоже можешь поучаствовать, я Нику уговорю.
«Клоны, значит. Ну-ну».
– Знаете, я не фотогенична, – возразила мигрантка. – Ника меня утомила, Барск тоже. У меня документы полноценного гражданина. Так что шли бы вы лесом-полем!
Электропоезд прогромыхал по мосту над речушкой, замедлил ход перед очередной станцией. Пассажиры стали подтягиваться к выходам, хлопнули двери в конце вагона.
Женщина нахлобучила шляпку на прилизанные волосы и промурлыкала:
– Не пойдешь по доброй воле, так по принуждению. И наставница твоя давно с нами, и Ланс. Он по нашей просьбе тебя из города выманил, программу слежения к письму подсоединил. Едва ты выходишь в Интернет, твой планшет сообщает нам о твоем местонахождении с точностью до сантиметра.
Она встала, мужчина следом. Лена с Лешей не знали, как себя вести, что делать, выжидающе смотрели на мигрантку. Дорофея ощущала их смятение, еще горше – собственную досаду – надо же, она прокололась! Она, выросшая в макросети! Пропустила программу слежения! Позор!
– Хорошо, я иду с вами. Спасибо, ребята, за помощь, – обернулась она к своим спутникам.
И тут мигнула вспышка фотоаппарата. Яркая, неожиданная. Парни и девушки с рюкзаками спешили запечатлеть каждый шаг на пути к приключениям, судя по опрятной одежде, еще только предвкушаемым.
Вспышка! Дора призвала свои хамелеонские силы, только что стояла напротив женщины – и уже растаяла в воздухе, поднырнула под руку одного из солдат и… Оказалась пойманной за волосы – грубо, всей пятерней.
Шипя от боли, она возвратилась в реальность, наконец с ошеломляющим ужасом поняла – эти не пропустят. Они хуже рентгена, хуже всех, вместе взятых, сенсов. Они видят все и всех. Идеальные солдаты, шпионы, палачи.
– Все-все, отпустите, поняла, раскаиваюсь!
Палач разжал руку дисциплинированно – только по сигналу женщины.
– Выходим!
Дорофея чувствовала, как под сандалиями скрипят песчинки на полу вагона. Как послеполуденное солнце, льющееся сквозь мутные стекла, поблескивает на сгибах соломинок в плетеной шляпе дамы впереди.
– Дора! – окликнул ее в тамбуре Руслан.
– Все в порядке, до свиданья, – как можно спокойней ответила она. Главное, чтобы ребята не наделали глупостей.
Обернувшись на перроне, она увидела, как они сгружают из вагона мотоциклы, как им помогает мужичок. Где-то она его видела, причем, совсем недавно. Дора чувствовала взгляды ребят, досаду и нотку удивления в эмоциях. Но какая разница теперь, что они подумают?
А потом на нее навалилась пустота – тяжелая, холодная, равнодушная. Вспомнились минуты перед первой миграцией. Сейчас было похожее чувство – будто лежишь в металлическом саркофаге, лишенная возможности пошевелиться. Нет, она шла позади пары психологов, а за ней неутомимые и неподкупные, словно рекламные агенты или кредиторы, следовали ОНИ.
Спуск по бетонным ступеням перрона, желтый колпачок автобусной остановки справа, за ней невысокие дома в два этажа, стеклянный магазин, аптека, в притулившемся к остановке киоске продают цветы, рядом бабки торгуют семечками и яблоками… Сознание подмечало детали пейзажа, запах разогретых солнцем шпал, автомобильных выхлопов, голоса людей. На станции вышло так много народа!
«Что-то происходит, – неожиданно отметила она про себя. – Важное».
Смутно знакомый мужчина: немолодой, широкий в кости, с залысинами на висках поравнялся с их сплоченной компанией. Ах да, он только что помогал ребятам!
Позади взревели моторы мотоциклов. Внутри Дорофеи туго сжалась пружина, уперлась в позвоночник. Мимо промчались Лена с Лешей, резко развернулись, пугая людей. «Что они делают! – ужаснулась пленница. – Нелюди за спиной раздавят их, точно пресс – отработанный металл!»
Лешка вывернул руль, пролетев мимо, в нарушение всех правил дорожного движения выписал восьмерку на проезжей части, дразня психологов и сенсов. Что тем стоит «заклинить» его мозг, отвлечь от управления? Миг – и нет хорошего парня Леши с татуировкой кондора на шее, нет юной крановщицы, любительницы кроссвордов Ленки. Есть только два трупа на асфальте и покореженный мотоцикл.
Солнце светило в глаза, заставляло щуриться. Мужчина, идущий по тротуару в двух шагах от Доры, начал что-то доставать из висящей через плечо сумки. Вслед за умчавшимся первым мотоциклом появился второй. Загорелый Руслан пролетел рядом, помахал Доре рукой, тоже заложил вираж на прощание.
Дора прозевала, когда под ногами что-то зашипело. Мужчина, идущий рядом, толкнул ее в сторону, повалил на землю, зажимая нос и рот мокрой тряпкой. И в тот же миг гулкая пустота в голове девушки исчезла, словно распахнули окно. Коленка и локоть саднили, мужчина сопел, вставая, люди в стороне возмущенно кричали и галдели. А подруливший на мотоцикле Руслан протягивал ей шлем.
– Залезай скорее, пока они не очнулись!
Думать было некогда. Дорофея послушно поднялась, мужчина подал ей руку, помог усесться позади Руслана и помахал на прощание. На асфальте, бесчувственные, лежали шестеро ее врагов и еще пара человек, попавших под действие газовой бомбы.
А в памяти девушки вспыхнуло имя ее спасителя! «Не может быть, просто похож!» – остановила себя Дора.
Лаборатория на окраине Сергиева Посада. Павел Левашов. Ника Ильина
Прозрачный шлем постоянно запотевал от висящего в воздухе густого водяного тумана, лицо взмокло. За ширмой с противным стуком работал биосканер, снимая показания с организма следующей жертвы пилигримов. Яркие оранжево-желтые всполохи вырывались за пластиковое ограждение в полтора человеческих роста и словно далекие пожарища озаряли туман, придавали помещению нереальный, призрачный вид.
Мужчина лет шестидесяти с заплетенными в короткую косу седыми волосами и молодая лысая женщина подвели Павла к ванне, в которой в желеобразном сером питательном растворе плавало выращиваемое тело. Еще утром фрагменты кожи и мышц неизвестного печатались на 3D-принтере. По трубкам в сопла головки принтера поступала сжиженная клеточная масса, соединялась воедино, сращивалась. Сейчас завершалось вживление тканей.
Судя по словам старика Хохлова, видного профессора с кучей ученых регалий и наград, к вечеру процесс обогащения молодого организма питательными веществами завершится и можно будет подсаживать под кожу корни волос, запускать сердце, надевать стимулирующий укрепление мышц временный экзоскелет.
Павел с чувством затаенной гадливости обошел будущего человека. Зрителям нужен крупный план, пусть оператор расстарается, покажет во всей красе, на что способна наука. Но пилигриму не хотелось думать, каким путем он сам появился на свет.
Вонь реактивов, тяжелый воздух подземных залов, которые экранированы от внешних воздействий, способных вызвать сбои точнейшего оборудования и помешать развитию клонов, прочно засели где-то внутри. Еще находясь в теле Семена, он приходил смотреть, как растет будущий приют для его души. Память трудолюбиво вытаскивала и развешивала перед глазами старые, мятые фотографии. Скользкое, холодное тело. Врач, самозабвенно рассказывающий, что в венах, сосудах и капиллярах синюшного существа в зеленом пластиковом контейнере еще даже не кровь, а гелеобразный раствор.
Перед тем как запустить сердце, тело нагреют до тридцати восьми градусов, гель разжижится, потечет, заменяясь кровью. Именно тогда сердцу предстоит сделать первый удар, а легким – вдох.
Сему-Павла водили смотреть, как синюшный гель сцеживали в резервуар, как склизкий, искусственный человек, бездушный и чужой, давясь накачанной в легкие белесой жижей, делал первый вдох. Брр, до сих пор те картины стучались в ночные кошмары к Семке – его местному двойнику. Пришлось отослать бедолагу в Москву, таких съемок он бы не вынес.
– Время еще есть. Судя по возмущению энергетических полей, ретросдвиг ожидается в конце следующей недели, – поясняла в камеру лысая женщина-сенс Анджела.
Ника говорила, что экстравагантный вид Анджелы не прихоть, а результат облучения при сбое оборудования. У Анджелы была красивая форма черепа, но Павел не любил лысых или коротко стриженных женщин. Ему мучительно захотелось подняться наверх, выйти из бункера лаборатории к солнцу, ветру. Он бы обрадовался даже скандалистке-попутчице. Ника задержалась у Чары Родимовны, обещала приехать сегодня к семи. Хотя сейчас уже начало восьмого.