– Игорь, смотрите, – крикнул один из парней, – там что-то есть!
Чистяков обернулся и посмотрел туда, куда показывал школьник. Внизу в седловине между двумя грядами валунов и выступов скал что-то виднелось и выглядело инородным. Солнце слепило глаза, склоняясь к восточной гряде, но среди камней все же просматривалось что-то круглое и прямое. Таких очертаний в геометрии скал в природе не бывает. Склон был неопасный, осыпи и камнепады здесь не грозили, как Чистяков определил опытным взглядом. Он повел группу вниз в седловину.
Такого спасатель не видел еще сам и не слышал, чтобы об этом рассказывали другие. Среди камней торчали искореженные и ржавые останки короткоствольной пушки. Скорее всего, это было горное орудие времен войны, и снесло его оттуда сверху. Следов краски на металле уже не осталось, так что никаких символов, номеров и других обозначений, которые могли бы подсказать принадлежность орудия, естественно, не осталось. Резина колес превратилась в лохмотья, так что не было видно даже рисунок протектора покрышек. Чистяков предполагал, что по рисунку можно было бы точно сказать, чья это пушка – наша или немецкая.
Строго говоря, лазать в этом месте не следовало. Если была пушка, то могли быть и снаряды. Чистяков велел всем замереть на месте. Казенник у пушки был открыт, и было видно, что она не заряжена. Но снаряды могли быть и под камнями, на которых сейчас стояла группа. Находка была до ужаса интересная, но школьниками нельзя было рисковать. Пришлось объяснять ребятам опасность и удалять их на безопасное расстояние.
Спасатель отвел в сторону Екатерину Ивановну.
– Я все-таки немного осмотрю нашу находку и все вокруг, – сказал он. – Байки байками, а такое найти удается редко.
– Игорь, может, не стоит все же рисковать? – нахмурилась Екатерина Ивановна. – Сообщите своему начальству, они пришлют специалистов, все здесь проверят, а потом уж и находками займутся. Это, наверное, как-нибудь так у вас делается?
– Да никого сюда не пришлют, – махнул рукой Чистяков. – Как вы представляете разминирование здесь, в этой каменной мешанине? Невозможно переместить с места на место тысячи тонн камня, чтобы убедиться, что под ними ничего нет. А если есть и может взорваться, то тем более любое смещение может привести к взрыву. Неоправданный риск. Просто это место отметят на картах и запретят к посещению всем группам, которые будут регистрироваться перед выходом в горы.
– А если кто-нибудь не зарегистрируется и пойдет самовольно? – спросила учительница.
– А смысл в таком риске? – не понял Чистяков. – Кому в голову может прийти – отправиться в горы, не поставив в известность спасателей? А если что случится, если срочно помощь понадобится? Здесь без регистрации не ходят. По крайней мере, я о таких идиотах не слышал.
Чистяков некоторое время побродил вокруг останков пушки, стараясь наступать только на крупные камни, чтобы они не шевелились под ногами. Так у него был шанс не потревожить снаряд, если он был близко к поверхности. Ему попался один деревянный обломок. Наверное, кусок истлевшей доски от ящика со снарядами, а может, еще от чего-нибудь. Спасатель присел около тонкой ржавой железки, которая торчала между камнями. Кажется, ствол от ручного пулемета или автомата. Нет, скорее всего, от автомата. Вытаскивать проржавевший ствол Чистяков не стал. Такого добра в местных коллекциях и музее было больше чем достаточно. Наверняка оружие очень сильно разбито.
А вот это интересно, обратил внимание спасатель на кусок странной ткани. Как это она не истлела за десятилетия? Он потянул кусок на себя. Ткань засела глубоко в камнях и не поддавалась. На ощупь она оказалась с какой-то пропиткой. Какой-нибудь прорезиненный полог или куртка. Чистяков стал осторожно перекладывать камни, освобождая то место, где торчал кусок ткани. Уже образовалась неглубокая ямка, когда очередной камень, который Чистяков пытался поднять, звякнул обо что-то металлическое. Внутри у спасателя все упало: снаряд? Он присмотрелся и увидел стальной край какой-то округлой емкости. Да это же каска! Чистяков рискнул поработать активнее и наконец освободил свою находку. Тканью оказались остатки изорванной в клочья некогда непромокаемой куртки, которые носили во время войны немецкие десантники и горные егеря. Каска оказалась тоже немецкой и сохранилась довольно неплохо. На боковой наружной поверхности сохранились остатки эмблемы, похожей на стилизованный цветок с ножкой, уходящей треугольником вниз. Или не цветок? Нет, решил Чистяков, наверное, все же цветок. Скорее всего, это стилизованное изображение эдельвейса. Так, кажется, назывались немецкие горные части на Кавказе.
Школьники сидели на камнях и напряженно следили за тем, чем занимается их инструктор. Их учительница стояла рядом, стиснув от напряжения руки. Наконец, этот странный, но симпатичный инструктор-альпинист направился к группе с чем-то в руках.
– Каска, немецкая, – сразу же определил кто-то из парней. – Здорово! Сколько здесь всего после войны осталось.
– Ничего особенного здесь после войны не осталось, – сказал Чистяков, который, подойдя к группе, услышал слова парня. – Нам просто повезло. Да еще потому, что в это место никто не ходит. Альпинистам здесь не на чем тренироваться, а туристам тут не интересно. Смотрите.
Спасатель протянул ребятам свою находку, и она сразу пошла по рукам под восхищенными взглядами ребятни. Надо же, такой раритет! История в руках, которая была еще до их рождения!
– А что тут, на каске, нарисовано? – разглядел остатки эмблемы один из парней.
– Эмблема немецких горных стрелков, – ответил Чистяков, – цветок эдельвейса. Есть такой высокогорный цветок. Растет он на горных склонах на высоте от тысячи восьмисот до трех тысяч метров, цветет в мае – июне. Многие его используют в различной горной символике как изображение, как название. Вот и фашисты использовали для придания духа романтизма службы в горных частях.
Каску Чистяков забрал с собой, чтобы показать ее профессору Воронину. Об этих местах, где он в этот раз водил группу школьников, стоило расспросить старого краеведа подробнее. И про пушку ему рассказать. В другой раз можно будет сводить и другие группы, если его пригласят из турбюро, и рассказать подробнее. Про пушку можно будет историю завернуть, чуть приукрасить, эмоций добавить.
Почувствовав, что школьники уже вымотались, Чистяков решил срезать путь, по которому группа возвращалась на базу. Он слишком увлекся достопримечательностями и не учел возраст и нагрузку для ребят. Знал он один спуск, тот был непростым, потому что несколько километров предстояло спускаться по склону, покрытому мелкими обломками. Идти по нему было сложновато, зато недолго. Осыпей там опасаться не стоило, просто мелкие камни постоянно разъезжались под ногами. Многие, особенно девчонки, будут постоянно шлепаться на попки, но это небольно. Можно сократить время возвращения часов на шесть.
Когда группа вышла к склону, Чистяков стал показывать, каким способом удобнее спускаться по мелкой осыпи – чуть боком. Начался спуск. Как спасатель и предполагал, то одна, то другая девчонка с визгом хлопалась на бок и съезжала на метр-другой вниз по склону. Смеху среди ребятни было много. Чистяков и Екатерина Ивановна поднимали то одного упавшего, то другого и еще раз объясняли, как надо идти, чтобы не падать.
Игорь настолько увлекся этим занятием, сопровождая его шуточками и красочными эпитетами, что не сразу заметил людей, которые появились на западном краю склона.
– Игорь, смотрите, группа, – вполголоса проговорила учительница.
Чистяков удивленно оглянулся. Он был на сто процентов уверен, что в этом месте никаких групп быть не могло. Он единственный вел школьников по этому маршруту. Эти люди не могли быть и альпинистами, потому что им в этом месте делать было абсолютно нечего. Заблудились? До такой степени неопытных инструкторов в турбюро не было, чтобы заблудиться в двадцати километрах от базы. Спасатель остановился и стал присматриваться к группе неизвестных, пока те шли вниз краем осыпи.
Через пару часов Чистяков остановил группу на короткий отдых. Каменистая осыпь закончилась, и теперь осталось лишь пройти пешком несколько километров, сдать детей на базе и отчитаться за маршрут. Где-то чуть впереди должны были спуститься и неизвестные. Оставив школьников на попечение их учительницы, Игорь быстрым шагом пошел к тому месту, где неизвестная группа должна была окончить свой спуск. Усевшись на большой валун и прислонившись спиной к скале, он стал ждать.
Ждать пришлось недолго. Шестеро мужчин, тяжело дыша и тихо ругаясь, вышли на ровную твердую поверхность. Никто не заметил сидевшего невдалеке спасателя, а он прекрасно видел всех шестерых. Игорь сразу же узнал Серегу Воронина и русского немца Гумера. С ними шли еще четверо парней лет по двадцать пять – тридцать. Эти были Чистякову незнакомы. Странная группа, особенно если учесть, что Воронин никакой группы не регистрировал и ни в каких маршрутах не участвовал. Это было совершенно точно.
Ждать пришлось недолго. Шестеро мужчин, тяжело дыша и тихо ругаясь, вышли на ровную твердую поверхность. Никто не заметил сидевшего невдалеке спасателя, а он прекрасно видел всех шестерых. Игорь сразу же узнал Серегу Воронина и русского немца Гумера. С ними шли еще четверо парней лет по двадцать пять – тридцать. Эти были Чистякову незнакомы. Странная группа, особенно если учесть, что Воронин никакой группы не регистрировал и ни в каких маршрутах не участвовал. Это было совершенно точно.
– Здорово, Серега! – жизнерадостно приветствовал альпиниста Чистяков.
Подопечные Воронина вместе с ним самим резко обернулись. На лицах Воронина и Гумера Игорь отчетливо увидел досаду. Остальные четверо выжидательно смотрели то на незнакомца, то на своих товарищей.
– Ты не заблудился, случайно? – все с той же жизнерадостной улыбкой спросил Чистяков.
– А! Здорово, Игорь, – смущенно ответил Воронин, явно не зная, куда девать глаза. – Ребята вот попросили в горы их сводить, красотой полюбоваться.
– Серега, ты не рехнулся, случайно? – уже без улыбки спросил Чистяков и устало поднялся со своего валуна. – Ты почему группу не отметил на базе? Лень, что ли? А если бы с вами чего-нибудь случилось?
– Ну, чего тут может случиться? – попытался Воронин быть убедительным. – Мы далеко не ходили, так, полдня побродили в округе, и все.
– Ты мне мозги не канифоль! – с раздражением сказал Чистяков, подходя к компании вплотную. – Полдня, говоришь? Я что по вашим рюкзакам не вижу, что вы на несколько дней экипировались? Ты же не новичок, Серега, знаешь, что в горах всякое бывает!
– Простите, юноша, – неожиданно подал голос Гумер с очень высокомерными интонациями, – вы тут что, горный начальник? Вам-то что за печаль, кто и как пошел погулять на природе?
Чистяков встретился своим взглядом с нахальным взглядом Гумера, и этот взгляд ему очень не понравился. Объяснять профессионалу, что тот совершает ошибку, трудно, потому что тот самоуверен в силу подготовки. Но вот объяснять дилетанту, что тот совершает ошибку, в сто раз труднее, потому что он именно дилетант, а значит, своей ошибки не видит, не понимает и ее таковой не считает. Особенно если это самоуверенный идиот. Даже уже работая спасателем, Чистяков в этом прекрасно и давно убедился. Спорить сейчас с Гумером было бесполезно, поэтому Игорь не стал даже пытаться. Он ограничился лишь короткой фразой в адрес немца:
– Вас наши отношения не касаются.
– Как же не касаются, если вы тут непонятно какие претензии предъявляете моему проводнику? – нагло усмехнулся Гумер.
Вот это «моему» Чистякову не понравилось еще больше. Гумер брякнул это слово по причине полной самоуверенности. А ведь оно означало, что он тут главный и лично нанял Воронина в проводники. И эти четверо кто? Друзья, а он в их компании лидер? Может, телохранители? Шутка, конечно, ведь Гумер не бизнесмен, а всего лишь врач, живущий в Германии. Однако эти четверо выглядят и ведут себя не как друзья в своей компании. В этом случае они бы сейчас стали увещевать Чистякова все вместе, а те молчат, как воды в рот набрали, и лишь выжидательно поглядывают на Гумера. И лица у них, мягко говоря, не студентов университета. Не уголовники, конечно, но и не студенты-филологи. «С кем Воронин связался?» – с раздражением подумал Чистяков.
Гумер хотел еще что-то сказать, но неожиданно нахмурился и повернулся к спасателю спиной. Чистяков успел заметить, каким взглядом смотрел Воронин в лицо этого немца. Судя по всему, Гумер делал Сереге лицом какие-то знаки.
– Слушай, Игорь, – неожиданно мягким и просящим голосом сказал Воронин и подошел к Чистякову. – Ну, что ты в самом деле? Есть на свете разные обстоятельства. Гость из-за границы, ему приспичило прогуляться в горы, вот прямо сейчас. И деньги обещал хорошие. Что же я буду настаивать на регистрации группы, уговаривать, время терять? Пойми, ему это все «по барабану», а я, если стал бы настаивать, потерял возможность прилично заработать. Я же не новичок в горах, ну, что со мной может случиться?
– Когда случится, поздно будет говорить об этом, – стал сдаваться Чистяков, который понял, что для Воронина деньги сейчас важнее всего. – Жлоб ты, Серега. За бабки готов любые правила нарушить, так ведь недалеко и до нарушения закона, и человеческих жертв. Пойми, в этом деле только стоит начать идти по кривой дорожке…
– Игорек, ну, я прошу тебя, – сделал Воронин тоскливые глаза, – не докладывай начальству. Мы ведь уже возвращаемся, все обошлось. Клянусь тебе чем хочешь, что больше на такое нарушение не пойду.
– Ладно, черт с тобой! – махнул рукой Чистяков. – Пожалею тебя из-за твоего деда. Выгонят ведь тебя с работы, так ты его со своими игровыми автоматами без последних штанов на старости лет оставишь.
– Спасибо, Игорек! – Воронин чуть не бросился спасателю на шею. – Я всегда считал тебя порядочным парнем.
– Был бы порядочным – организовал бы тебе неприятности, – возразил уже остывший Чистяков.
– Ну, ладно, все уже, договорились. А ты, я смотрю, с детишками ходил? – спросил Воронин явно для того, чтобы сменить тягостную для него тему разговора. – Иногородние?
– Волгоградские, – кивнул Чистяков, смерил взглядом странную группу «туристов», которую вел Воронин, и повернул к своим школьникам.
Сергей Воронин в самом деле серьезно нарушил правила, и Чистяков только что отчитывал его не столько как альпинист, сколько как профессиональный спасатель. Не раз ему приходилось во время работы в горноспасательном отряде и в МЧС сталкиваться с последствиями такой вот «легкомысленности». Только в прошлом году было два случая, когда привлекли к поискам большое количество альпинистов, в том числе и из МЧС. В первый раз самовольно, не поставив никого в известность, в горы ушли четверо иногородних скалолазов. Сорвавшись из-за неумело сделанной страховки, тогда погибло двое парней. Потом молодой учитель, который недавно переехал в их город, вздумал отправиться с группой школьников-энтузиастов в многодневный поход в горы. Группа заблудилась, и дети вовремя не вернулись домой. Тревогу забили родители, но спустя сутки. Еще целые сутки сотни людей искали школьников. В этот раз обошлось без серьезных последствий, всего лишь слегли с простудой четверо.
Еще застукаю его с этой самодеятельностью, подумал Чистяков о Воронине, организую ему разбор полетов на полную катушку.
* * *Профессор Воронин долго не брал трубку, и Чистяков решил, что старого краеведа нет дома. В этот момент на том конце провода все же подняли трубку. Голос у профессора был какой-то вялый, тусклый. Когда Чистяков рассказал о своих находках и попросил разрешения прийти в гости за консультацией, Воронин без особого энтузиазма, как показалось Игорю, согласился. Спасатель совсем уже было решил извиниться и не настаивать на визите, поняв, что Никита Савельевич не совсем здоров. Но тут профессор, как будто принял какое-то решение, или ему в голову пришла новая идея.
– А знаете что, Игорь? – неожиданно сказал Воронин. – Приходите-ка вы не завтра, а прямо сегодня.
Чистяков обрадовался и тут же позвонил Боре и Ольге, пообещав им интересную беседу у старого профессора.
– Вообще-то не столько из-за интересной беседы, – поправился Чистяков. – Боюсь, старик стал совсем плох. Им ведь, старым и деятельным натурам, хуже нет, когда вокруг них перестают крутиться люди, исчезает суета жизни. Просто ему будет приятно, если я приду не один, а вместе с вами.
Друзья согласились, а Боря вызвался съездить и привезти с дачи Синицкую. Договорились, что встретятся друзья около дома Воронина в семь вечера.
Никита Савельевич открыл дверь сам. Сергея дома наверняка не было. Профессор кутался в старый пуховый платок, и цвет лица у него был нездоровый. Совсем плох Воронин, подумал с сожалением Чистяков, а нашему приходу все равно рад. Какая-никакая отдушина для старика в беседах на любимые темы.
– Вы проходите, молодые люди, ко мне в кабинет, располагайтесь, – предложил профессор, – а я сейчас. Только лекарство приму.
Спасатели дружно закивали головами и двинулись через квартиру. Не было здесь былого педантичного порядка, которым славился профессор Воронин. Сам он был уже не в силах его поддерживать, а внук Серега был безалаберным парнем, для которого порядок в квартире – не главное в жизни. Пыль на мебели, разбросанные вещи подействовали на спасателей угнетающе. Они представили, как от всего этого страдает сам профессор.
– Нет, ребята, – проговорила Ольга вполголоса, когда вся троица собралась в кабинете Воронина, – не столько физическая хворь съедает старика, сколько душевная.
– Из-за внука переживает непутевого, – предположил Мостовой.
– Бывает это у стариков, – сказала Синицкая, – когда начинает сердечко прихватывать или другие серьезные болячки активизироваться. Сразу хандра нападает, осознание конца, тоска из-за несложившейся жизни.