– Бывает это у стариков, – сказала Синицкая, – когда начинает сердечко прихватывать или другие серьезные болячки активизироваться. Сразу хандра нападает, осознание конца, тоска из-за несложившейся жизни.
– У него-то жизнь сложилась нормально, – возразил Чистяков. – Профессором стал, всю жизнь занимается любимым делом. Из-за Сергея, конечно, можно хандрить, но не до такой же степени.
– Что ты понимаешь в этом! – махнула Ольга рукой. – А ты вспомни неудачный брак, он, скорее всего, всю жизнь любил одну женщину, а с ней так ничего и не получилось. Это, Игорь, одиночество в старости, полное и безысходное одиночество. Если бы внук еще нормальным был, тогда ему было бы легче. Тем более если бы пошел по его стопам. А так с чем он подошел к финалу? С профессорскими регалиями, напечатанными книгами? Это в молодости радует, тешит самолюбие, а в старости не это нужно. Будь ты хоть профессор, хоть дворник.
– Может, ты и права, – согласился Чистяков.
Воронин появился в дверях и шаркающей походкой направился к своему креслу за рабочим столом.
– Ну-с, – прокряхтел профессор, – с какой такой находкой вы ко мне пожаловали, молодые люди?
– Вот, – сказал Чистяков доставая из пакета отмытую немецкую каску, – я нашел остатки немецких, судя по всему, позиций. Там еще было разбитое горное орудие. Все это или обвалом, или лавиной снесло с перевала. Очень тщательно я осматривать место не стал, потому что со мной была группа детей. Я подумал, что там могли оказаться под камнями боеприпасы, снаряды для той же пушки или еще что.
– Это вы правильно сделали, Игорь, – кивнул головой профессор, рассматривая находку с разных сторон. – Когда немцы ушли, то проводилось массовое разминирование перевалов и горных троп. Но быть уверенным в полной безопасности все равно нельзя.
– Мне интересно, Никита Савельевич, что это была за эмблема сбоку на каске? – стал показывать пальцем Чистяков.
– Кроме как цветку эдельвейса, здесь быть нечему, – ответил Воронин. – Вот смотрите, верхняя часть эмблемы стерлась, а видны только два нижних лепестка, тонкой ножки тоже не осталось, а вот этот треугольник – это два листка.
– Горные стрелки из «Эдельвейс»? – спросил Мостовой. – Тогда откуда там пушка? Случайно оказались рядом?
– Вы, юноша, думаете, что «Эдельвейс» – это что-то типа горной пехоты? – вскинул брови профессор. – Ошибаетесь. Горно-егерские части имели в своем составе легкое и тяжелое вооружение, как и любая воинская часть. Просто все это было приспособлено к действиям в горах.
– А я думал, это что-то вроде спецназа, подготовленного к действиям в горах.
– Ты бы, Боря, меня спросил, – с укоризной заметил Чистяков. – «Эдельвейс» – специализированные горнострелковые части в немецкой армии.
– Ну, Игорь, – с улыбкой развел руками профессор, – тут даже вы заблуждаетесь. Впрочем, это общее заблуждение. Собственно, «Эдельвейс» – это неофициальное название. Скорее сленговое у немецких военных. Относится оно исключительно к 1-й дивизии 49-го горнострелкового корпуса генерала Конрада. Позднее, с чьей-то легкой руки всех горных стрелков вермахта стали называть «эдельвейсами».
– Вермахта? – опять удивился Мостовой. – Я почему-то думал, что это эсэсовские части.
– В СС были свои горнострелковые части, – покачал головой Воронин, – как, впрочем, танковые и различные другие.
– А расскажите, Никита Савельевич, – попросил Чистяков, – что вы знаете об «эдельвейсах» и боях с ними у нас здесь, в горах? Вы ведь наверняка многое о них знаете?
Профессор бросил на Чистякова странный взгляд, в котором был страх, боль и еще что-то. Игорь уже пожалел о своей просьбе. Он ведь ничего не знал о молодых годах профессора. Может, что-то неприятное у него было связано с горными стрелками? Горе какое-нибудь. Профессор помолчал некоторое время, очевидно, успокаиваясь, и, наконец, заговорил.
– Части альпийских стрелков создались еще во время Первой мировой войны, – стал рассказывать Воронин, – когда Германии для поддержки своих австрийских союзников на итальянском фронте потребовались специализированные подразделения. Их эмблемой и стал высокогорный цветок эдельвейс, который вы, Игорь, наверное, хорошо знаете. Идея оказалась своевременной и весьма себя оправдала, поэтому перед началом Второй мировой войны весь личный состав немецких горнострелковых войск прошел основательную подготовку в Альпах. Во время Второй мировой немецкие горные стрелки действовали на всех фронтах: от Норвегии до Балкан и в особенности в России. Я, когда готовил материалы для своих книг по истории и краеведению, встречался со многими фронтовиками, участниками боев здесь, на Кавказе. С рядовыми бойцами и с генералами. Сами понимаете, что я человек невоенный и не могу оценить ситуацию и способности различных родов войск, поэтому и обращался за консультациями.
– Интересно, – заерзал на стуле Чистяков, – значит, вы встречались и с нашими горными стрелками? Теми, кто воевал с «эдельвейсами»?
– Вот именно, – как-то горько усмехнулся профессор, – теми, кто с ними столкнулся. Причем не только здесь, но и на других фронтах.
– Как это? – не понял Мостовой. – Я думал, что горные егеря воевали только в горах?
– Нет, – покачал головой профессор, – как мне объясняли военные, это были специальные подразделения, целые дивизии и корпуса, которые были обучены действовать в любых сложных условиях, но особенно в горах. Когда в 1939 году началось вторжение в Польшу, дивизии альпийских стрелков захватили с флангов польские войска, чем и решили их разгром. Эти же дивизии были переброшены в Норвегию, чтобы воспрепятствовать высадке союзников в Нарвике. Затем наступали на Балканах и в Греции, принимали участие в воздушном десанте на Крит. Мне наши генералы-фронтовики рассказывали, как немецкие горные стрелки были прекрасно подготовлены. Где-то я это даже упоминал в своих работах. Подождите-ка.
Профессор поднялся и подошел к стеллажам с книгами. Он перебрал несколько изданий, брошюр и, наконец, вытащил книгу в глянцевом переплете.
– Вот здесь у меня много собрано воспоминаний фронтовиков. Эта книга выходила к пятидесятилетию Победы. Сейчас найду... Вот, пожалуйста: «...батальон «эдельвейсов» состоял из пяти рот, каждая включала в себя до 900 человек, имела на вооружении десять станковых, 36 ручных пулеметов, девять 50-мм и шесть 81-мм минометов, две 75-мм горные пушки. Командиры и солдаты в совершенстве владели альпинистскими и горнолыжными навыками, умели водить различные виды транспорта...»
– Значит, именно «эдельвейсы» воевали здесь у нас? – спросил Чистяков.
– Да, именно августе 1942 года 49-й горнострелковый корпус генерала Конрада, в который и входила 1-я дивизия «эдельвейсов», со стороны Невинномысской и Черкесска двинулся к перевалам Главного Кавказского хребта. Вот смотрите, – развернул профессор карту-вкладыш в книге, – вот примерно отсюда.
– Я читал, – вставил Чистяков, – что тогда же, в августе 42-го, немцы вышли к Эльбрусу и водрузили свой флаг на вершине. Кажется, капитан Грот.
Профессор опять странно посмотрел на Игоря и открыл рот, собираясь задать какой-то вопрос, но потом передумал.
– Да-да, – как-то понуро подтвердил Воронин, – вы очень начитанный молодой человек, Игорь. Был такой гауптман Грот... ну... Да, вернемся к «эдельвейсам». Горнострелковые войска вермахта действительно не являлись частями СС, потому что они формировались, естественно, не по партийному принципу принадлежности к НСДАП, а, так сказать, по территориально-спортивному. В эти части принимали только уроженцев горных районов Баварии и Тироля, а также спортсменов-альпинистов. В принципе, эдельвейс был эмблемой всех горных стрелков, но под неофициальным названием «Эдельвейс», еще раз отмечу, больше известна первая дивизия альпийских стрелков.
Действительно, 21 августа 1942 года гауптман Грот с группой лучших альпинистов 1-й и 4-й горнострелковых дивизий поднялся на обе вершины Эльбруса (западная – 5642 метра, восточная – 5621 метр) и установил там флаги фашистской Германии. После ряда неудач вермахта на Восточном фронте Гитлер стал усиленно поддерживать дух народа и своих солдат различными призывами, обещаниями скорой победы над Советским Союзом. Тогда восхождение гауптмана Грота с группой солдат, опытных альпинистов на Эльбрус геббельсовская пропаганда преподнесла чуть ли не как полное покорение Кавказа. Немецкие газеты пестрели заголовками о водружении на высшей точке Европы германского флага и обещаниями, что он скоро появится и на вершине Казбека. Всех участников восхождения на вершину, которую намеревались назвать именем фюрера, тогда наградили железными крестами и специальными жетонами с контурами горы и надписью «Пик Гитлера».
– Тяжелые это были бои и тяжелое время, молодые люди, – продолжал рассказывать профессор. – Все немецкие горные части были снабжены специальным горным снаряжением и оружием. В экипировку егерей входили удобная крепкая горная обувь и верхняя одежда, палатки, спальные мешки, походные спиртовые индивидуальные кухни и примусы, даже темные очки. Они были полностью обеспечены и специальным горным снаряжением. Чем вы там пользуетесь, а, Игорь?
– Тяжелые это были бои и тяжелое время, молодые люди, – продолжал рассказывать профессор. – Все немецкие горные части были снабжены специальным горным снаряжением и оружием. В экипировку егерей входили удобная крепкая горная обувь и верхняя одежда, палатки, спальные мешки, походные спиртовые индивидуальные кухни и примусы, даже темные очки. Они были полностью обеспечены и специальным горным снаряжением. Чем вы там пользуетесь, а, Игорь?
– Ледорубами, «кошками», – пожав плечами, стал перечислять Чистяков, – веревками, скальными и ледовыми крючьями, карабинами, различными горными спасательными средствами.
– Вот-вот, они были обеспечены как настоящие альпинисты, которыми они, по сути, и были. А еще высокогорные части обеспечивались также специальным высококалорийным питанием. Вообще, вы, молодые люди, представляете в целом историю Великой Отечественной войны? Кавказ был очень важен для фашистов.
– Ну да, ресурсы, – подтвердил Мостовой. – Они рвались к каспийской нефти. Насколько я помню из последних публикаций, то у фашистов уже в 42-м году ощущалась нехватка горючего.
– Да-да, все правильно, – согласился профессор. – В 42-м году немцы подтянули на Кавказ румынские кавалерийские и горно-пехотные части. Они готовились к форсированию Керченского пролива. Наличие в германской группе войск «А», которые вели наступление на Кавказе, и большого количества специальных горных войск свидетельствовало о том, что они придавали большое значение прорыву в Закавказье через перевалы, и заранее готовились к проведению таких операций с учетом особенностей войны в горах. Доподлинно известно, что многие офицеры германских соединений имели солидную горную подготовку и обладали опытом ведения боев, приобретенным в период действий в горах Норвегии и на Балканах. Командир «эдельвейсов» генерал Губерт Ланц сам был опытным альпинистом, прошедшим еще до войны Альпы, Кавказ и Гималаи. Его дивизия являлась, как это сейчас принято называть, элитным подразделением рейха, а бойцы перед войной постоянно жили и тренировались в горах Швейцарии и во французских Альпах. Кроме того, еще в 30-е годы немецкие «туристы» и «спортсмены» облазили вершины и перевалы Кавказского хребта и провели тщательную разведку его различных районов в целях детального изучения местности.
Воронин вздохнул, покачал головой и стал лихорадочно листать книгу в поисках чего-то важного.
– А вот теперь посудите, насколько иначе обстояли дела с горными войсками в великой, могучей Красной армии. Конечно, горнострелковые части существовали перед войной, в начале войны и у нас. Имелись горнострелковые дивизии, корпуса и даже армии. Только что это были за части! Автомобильный транспорт дополнялся вьючным, например ротами ишаков. Бойцы носили вместо фуражек панамы. Вот, по сути, и все, что отличало советских «горнострелков» от обычных стрелковых соединений. Как и в танковых войсках или авиации, качеством при создании этих войск пожертвовали ради количества.
А начать надо с того, что в этих частях не было альпинистов, а бойцы даже не умели ходить на лыжах. Впрочем, и самих-то лыж у них не было. До войны альпинисты не регистрировались по особой военно-учетной специальности, поэтому лишь некоторые спортсмены, и то случайно, служили в горных соединениях. Специальная горная подготовка в этих частях не проводилась. Они не имели ни специального горного снаряжения, ни обмундирования. Бойцы и командиры носили сапоги или ботинки с обмотками, обычные брюки, шинели. Вот вы, Игорь, как альпинист понимаете, что эта одежда и обувь мало годились для действий в условиях высокогорья. Каково, наверное, в сапогах и шинели заниматься скалолазанием?
– Думаю, что практически невозможно, – согласился удивленный Чистяков. – А почему же так все было? Это же элементарные вещи, Никита Савельевич!
– Боюсь, что это традиционное для нашей армии отношение к боевой и специальной подготовке, которая выглядела максимально упрощенно. Вот я вам сейчас процитирую известного альпиниста Гусева, который воевал тогда здесь, на Кавказе: «Хотя перед войной в горнострелковых войсках и проводились учения, бойцы тренировались в несложных предгорных районах и лишь изредка совершали походы через перевалы и на вершины... А ведь горная подготовка для горнострелковых соединений, по существу, является одним из элементов боевой подготовки. Она необходима для успешного ведения боя в предгорьях, на перевалах и вершинах. Ориентировка, ведение разведки, применение различного рода оружия, сами правила ведения огня – все это имеет свою специфику. Знание гор позволяет уменьшить потери от естественных опасностей: мороза, лавин, камнепадов, закрытых трещин. Особенно сложны действия в горах в зимних условиях. Чтобы добиться успеха, необходимо владеть горными лыжами, уметь ходить на снегоступах. Ни того ни другого у них не было... Мы, альпинисты, еще до войны не раз обращались в управление горной, лыжной и физической подготовки Красной армии с предложением использовать наш опыт для подготовки войск. Но нередко слышали в ответ: «Нам на Эльбрусах не воевать...»
– А знаете почему? – многозначительно спросил Воронин и поднял для убедительности вверх указательный палец. – Всему виной наша тогдашняя военная доктрина. Воевать в условиях высокогорья в те времена действительно не собирались, советские горные части готовились летом 1941 года одним броском преодолеть Карпаты, потому и были сосредоточены перед войной в Молдавии и Украине, потому и не нужны им были всякие альпинистские «тонкости».
– Ну, это нам знакомо, читали, – согласился Мостовой, – одним ударом остановим любого агрессора и вышвырнем его с нашей земли. Так? Я так понимаю, что доктрина у нас была наступательная, и обороняться нас никто не учил. И уж тем более никто в то время и заикнуться не смел, что когда-то придется воевать Красной армии в глубине своей территории на Кавказе. Любого военного теоретика за такие прожекты в два счета к стенке поставили бы.
– И ставили, – поддакнул Чистяков. – А я, Никита Савельевич, что-то читал о Гусеве. Он занимался горной подготовкой в войсках?
– Это уже осенью, когда немцы выбили наших с главных перевалов. Это было лишь в ноябре 1941-го, уже после оставления нашими войсками Крыма. Группу спортсменов-альпинистов – Гусева, если не ошибаюсь, Бадера, Губанова, Хромова, э-э, кого-то еще, кажется, Сидоренко, Берковича, Уварова, Молоканова, направили в Закавказье для организации специальной подготовки горнострелковых войск.
– Ну и память у вас! – восхитилась Синицкая, впервые открывшая рот за все время беседы.
– Наука, Оленька, наука, – улыбнулся профессор. – Она тренирует память!
– Представляю, с чем Гусев и его товарищи столкнулись, – покачал головой Чистяков.
– Он писал, что начинать им пришлось с обучения «горных стрелков» хождению на лыжах, – подтвердил Воронин. – Многие бойцы вообще увидели их впервые. И только зимой постепенно в войска поступало горное снаряжение: ледорубы, веревки, палатки, спальные мешки, горные лыжи и ботинки. Однако срочные меры, предпринятые советским командованием, помогли лишь несколько улучшить положение с подготовкой горнострелковых войск. Но вскоре выяснилось, что проделанная работа по большей части пропала впустую. С одной стороны, весной 1942 года товарищ Сталин вознамерился переломить ход войны, а значит, вновь не собирался «воевать на Эльбрусах». С другой – сказался традиционный советский принцип, гласящий, что незаменимых у нас нет. Если немцы даже в самые тяжелые моменты старались не вводить элитные егерские части в бои на равнинах, то у нас они использовались в любой ситуации, без учета специализации. Отчасти потому, что не хватало резервов, и дыры затыкали теми частями, которые были под рукой. Отчасти и из-за безграмотности высшего комсостава. Точнее, как раз из-за «грамотности». Тогда ведь как учили – красноармеец может все! Вот и бросали в атаку на танки воздушных десантников без тяжелого вооружения или посылали горных стрелков в морские десанты. В результате такого отношения даже те немногие соединения, в которых серьезно проводилась боевая подготовка личного состава к боевым действиям в горах, лишь частично использовались на высокогорных участках фронта. Обороной перевалов руководил генерал Сергацков. В июне 1942 года его армия получила задачу не допустить выхода противника к Черному морю и Закавказью через перевалы. Тогда не исключалась возможность наступления немцев со стороны Северо-Кавказского фронта через Главный Кавказский хребет по Военно-Осетинской, Военно-Сухумской и другим дорогам на Кутаиси и Черноморское побережье. Советское командование больше всего опасалось морских десантов. Поэтому основное внимание генералов было направлено на организацию обороны побережья. Высокогорные перевалы советское командование считало сами по себе непреодолимой преградой для противника и подготовке их к обороне не придавало особого значения. Фактически никакой обороны и не было.